– Крестовый кровопролитный поход вооружённых большевицких служак обрушивался на каждую деревню и на каждый дом как гром среди ясного неба, – начал свой рассказ Иван Савельевич. – Хотя это трагическое нашествие на мирный безоружных крестьян происходило в начале тридцатых годов прошлого века, но идейная почва для него готовилась гораздо раньше – сразу же после октябрьского переворота. Так, на совещании делегатов комитетов бедноты Ленин во всеуслышание заявлял о решительной линии ликвидации кулачества: « … если кулак останется нетронутым, если мироедов мы не победим, то неминуемо будет царь и капиталист». «Гениальный вождь мирового пролетариата» надеялся, что его пламенный призыв о ликвидации «кулаков» будет воспринят беднейшим крестьянством с большим энтузиазмом и надеждой улучшить свою жизнь. Но его надежды во многом не оправдались – многие крестьяне и знать не хотели о таком дерзком призыве и, занимались своим любимым делом, надеясь только на себя. К тому же вовсе не беднейшее крестьянство, сравнительно не многочисленное и едва сводившее концы с концами, кормило всё население, а крепкие крестьяне, работая в поле от зори до зори и добывая в поте лица хлеб насущный. Сегодня, когда прошли мучительные десятилетия трагического эксперимента над крестьянской деревней, очевидно и другое: с воплощением безумного призыва о ликвидации «кулаков» жизнь в деревне не только не улучшилась, а значительно ухудшилась: наступила многолетняя разруха, голод, и многомиллионное крестьянство, пройдя все круги земного ада, не смогло обеспечивать полностью все потребности в сельскохозяйственной продукции, как это было в великой и сильной России до большевицкого октябрьского переворота.
– Сейчас многим известно, – продолжил разговор Сергей Корнеевич, – что ни жестокая бандитская ликвидация «кулачества» по призыву «великого вождя», ни созданные для этой цели многочисленные комитеты бедноты не смогли спасти русский народ от страшного голода и повсеместной разрухи. Некоторое спасение и оживление деревни наступило после обретения крестьянами хоть какой-то свободы при так называемой новой экономической политике, когда хлеба производилось достаточно, но его значительная часть оставалась у крестьян даже после сдачи грабительских податей. А взамен на оставшийся хлеб сельские труженики не могли получить промышленные товары, цены на которые были неоправданно завышены. К тому же производство промышленной продукции после разорения заводов и фабрик во время революции и братоубийственной гражданской войны резко сократилось, так как технологический, производственный цикл был нарушен, а многие высококвалифицированные специалисты без суда и следствия были арестованы, затем расстреляны либо брошены в тюрьмы. Поэтому крестьяне оставались без промышленных товаров, крайне необходимых в сельском хозяйстве и быту. Потребности же в товарах широкого потребления возрастали не только у крестьян, но у значительной части населения, не занятой в производстве и растущей как на дрожжах: не по дням, а по часам множились партийные нахлебники-бездельников на всех ступенях огромной властной пирамиды, и для внедрения их безумных распоряжений и приказов создавалась многочисленная армия других бездельников – служак в погонах и с оружием в руках. Такая огромная армия использовалась преимущественно не для обеспечения безопасности граждан, как это провозглашалось партийными вожаками, а для ареста безвинных граждан, для исполнения незаслуженных ими наказаний вплоть до расстрела, для защиты партийцев и самих себя. В частности, было создано главное политическое управление, аналогов которого не было и нет в мировой истории государств. Никто из партийных чиновников и их многочисленной стражи не пахал, не сеял и не стоял у станка. Однако все они претендовали на безбедную жизнь, ограничиваясь своей политической, а, по сути, нетрудовой деятельностью. И почуяв силу власти и вкус дармового хлеба, они не хотели идти в поле либо на заводы или фабрики, чтобы получать заработанный своими руками хлеб.
– Неужели большевицкие вожаки и партийцы не понимали простую истину: кто не работает, тот и не должен есть? – спросил Сергей Корнеевич.
– Для них была главной вовсе не эта прописная истина, а совсем другая – разделяя властвовать, а чтобы её усвоить большого ума не нужно, да и знания тоже не нужны. Зато вопреки им крестьяне твёрдо знали: если не работать, то нечего будет есть. И они, трудясь в поте лица, добывая свой хлеб насущный, не хотели отдавать его задаром, а вовсе не потому, что они были «живодёрами» и «мироедами», как это считал «гениальный вождь мирового пролетариата», не имевший даже малейшего представления о том, каким тяжким трудом даётся хлеб насущный, и совсем не знавший проблем крестьянской жизни. В этом заключалась главная причина кризисов так называемых хлебозаготовок, которые регулярно случались в двадцатые и тридцатые годы прошлого века.
– Известен один интересный эпизод трагической истории того страшного времени. В разгар очередного кризиса в январе 1928 года Сталин, уверенно и стремительно восходивший на престол партийной нераздельной власти, решил спуститься на грешную землю и отправился в Сибирь, хотя и не любил ездить по стране и общаться с простым народом, предпочитая сидеть за высокой кремлёвской стеной, настолько высокой, что из-за неё не видна была бескрайняя Россия, переполненная горем народным от края и до края. При встрече с сибирскими трудящимися один смелый крестьянин-мужик посоветовал высокому московскому гостю, в то время ещё не богоподобному вождю, сплясать – тогда он, может, и продаст пудика два хлеба. Как сложилась дальнейшая судьба этого смельчака-крестьянина не известно, но известно другое: примерно через два месяца после этой встречи во всю силу развернулась пропагандистская компания по массовому повсеместному раскулачиванию. Печальные результаты такой бандитской кампании теперь известны многим: аресты без суда и следствия, мучительные пытки, расстрелы крепких крестьян, изъятие нажитого честным трудом имущества, тюрьмы и ссылки для оставшихся в живых и повсеместная колхозная кабала как печальный венец сплошной принудительной коллективизации. Колхозы по своему порабощению во много раз превзошли крепостное право: крестьяне оказались на всю жизнь привязанными к земле, только не своей, а ничейной, и были намертво прикованы к своей родной деревне отсутствием паспортов и зыбким правом кормится со своего крохотного приусадебного участка, по сути отбывая все семь дней в неделю колхозную барщину, платя при этом грабительские налоги и непосильный натуральный оброк якобы так называемому государству, вся власть в котором принадлежала зажравшимся партийцам-дармоедам.
– Массовое повсеместное раскулачивание ещё предстояло. Но почему же некоторые историки считают 1930 год роковым для русского народа?
– Мне кажется, что такое утверждение вполне обосновано: в 1929 году Сталин одержал победу над внутренними партийными «врагами», и вся диктаторская, неограниченная власть была полностью сосредоточена в его нечистых, окровавленных руках. В декабре того же года по его отмашке был создан Наркомат земледелия СССР во главе с Яковом Эпштейном, скрывавшим своё истинное еврейское происхождение под вымышленной фамилией Яковлев, как это делали его соплеменники Лейба Давидович Бронштейн (Лев Троцкий), Ешуа-Соломон Мовшевич Свердлов (Яков Свердлов) и многие другие партийные вожаки. При активном участии Якова Яковлева под мудрым руководством «отца вех народов» к 1937 году деревня была почти полностью разорена, и наркома земледелия продвинули на пост Первого секретаря ЦК КП(б) Белоруссии, где его бандитская выучка проявилась незамедлительно, сразу же – в течение нескольких дней по его указанию были арестованы безвинные, но неугодные ему люди – «национал-фашисты». Вскоре головокружительная партийная карьера Эпштейна закончилась расстрелом, хотя «великие заслуги» высокого партийного уголовника перед единоличным хозяином до сих пор не оценены государством по достоинству в рамках действующего закона.
– В конце декабря 1929 года отмечался 50-летний юбилей «великого отца всех народов». Отмечался он с небывалом прежде государственным размахом и мыслимым и немыслимым хвалебным словоблудием с лукавым признанием его «гениальных» достижений. В частности, Михаил Калинин, названный Троцким всероссийским старостой, в своём немногословном выступлении сказал: «Сталин – это гений, который всё может». Гений злодейства Иосифа Джугашвили, выбравшего вымышленную фамилию Сталин, чтобы скрыть свои грузинские корни и преступное прошлое, с годами проявлялся всё отчётливее и выразительнее, а о своих неограниченных возможностях он показал на деле сразу же, через несколько дней после пышного празднования его юбилея, заявив о ликвидации кулачества как класса: «Теперь у нас имеется достаточная материальная база для того, чтобы ударить по кулачеству, сломить его сопротивление, ликвидировать его как класс … Наступать на кулачество – это значит подготовиться к делу и ударить по кулачеству, но ударить по нему так, чтобы оно не могло больше подняться на ноги. Это и называется у нас, большевиков, настоящим наступлением».
– Нам теперь достоверно известно, – продолжил Сергей Корнеевич, – что ни беспрекословное исполнение воли «великого вождя» наркоматом земледелия во главе с Эпштейном, ни массовые расстрелы крестьян партийными служаками с винтовкой в руках, ни ссылки, ни тюрьмы и ни насильственная сплошная коллективизация не спасли русский и другие братские народы от голода 1932–1933 годов, унёсшего миллионы жизней, а наоборот, все эти преступные деяния партийцев разных мастей только способствовали той страшной, всенародной, рукотворной беде. Поэтому настоящее наступление большевиков на крестьян, в определении «гения, который все мог», вылилось в крупномасштабные преступления против крестьян, составляющих подавляющее большинство населения. В дальнейшем сельскохозяйственное производство продолжало стремительно падать, и вернуться на уровень 1928 года так и не удалось ни в довоенное, ни в послевоенное время. А партийные преемники Сталина вынуждены были закупать в больших объёмах продовольствие за границей. Про такой «единственно верный» путь большевицких и партийных вожаков бывший премьер-министр Великобритании Черчилль с иронией и насмешкой сказал: «Я всегда думал, что умру от старости, но когда Россия начала покупать зерно на Западе, я чуть не умер от смеха».
– Бюрократическая большевицкая машина почти мгновенно реагировала на «великие идеи» «гениального вождя»: примерно через месяц после его заявления о решительном наступлении на «кулака», а по сути, о крестовом походе на крестьян было обнародовано постановление ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 года «О мерах по ликвидации кулачества как класса». А за две недели до этого была создана комиссия политбюро по проведению сплошной коллективизации во главе с Вячеславом Молотовым. «Великий вождь» не вошёл в эту карательную комиссию, предпочитая оставаться над кровопролитной схваткой, дабы не пачкать свои костлявые руки в крови. В её состав входил 21 человек, в том числе Исай Голощёкин, главный исполнитель предписаний Ленина и Свердлова расстрелять царскую семью. Вскоре 19 членов комиссии по отмашке Сталина были репрессированы, уцелели только Молотов и Калинин. И только спустя почти 70 лет, когда полностью развалилось крепостное, колхозное, сельское хозяйство, официально было признано раскулачивание политической репрессией. А в те далёкие и страшные годы репрессивная машина срабатывала без промашки. В первый день варварской операции раскулачивания (это было 6 февраля 1930 года) было арестовано более 15 тысяч человек, а ещё через 10 дней эта цифра достигла примерно 65 тысяч. В это же время главный каратель и палач ОГПУ (объединённого главного политического управления), Генрих Ягода, человек со звериным оскалом, потребовал от своих подчинённых временно оставить в покое «попов» и «купцов» и сосредоточить главный удар исключительно на «кулаков». Разгоревшееся от искры пламя человеческой вражды и ненависти раздували многочисленные средства одурманивания народа: газета «Правда», свободная от правды, и множество газетёнок местного покроя, в которых изо дня в день крупными буквами печатались одни и те же призывы: «Бей кулака!», «Кулаки – эти яростные враги социализма – сейчас озверели. Надо их уничтожать, выносить постановление об их выселении, отбирать у них имущество, инвентарь». Придумывалось и изобреталось всё, чтобы, разделяя людей в каждой деревне и в каждой семье, возбудить ненависть друг к другу вопреки православному наставлению любить ближнего своего как самого себя. Предпринималась наглая попытка настроить детей против своих родителей. Для чего нужны были «герои» того кровопролитного времени: и несовершеннолетний Павлик Морозов и вполне взрослый некий красноармеец Воронов, который на письмо отца со словами: «последний хлеб отбирают, с красноармейской семьёй не считаются», ответил: «Хоть ты и мне батька, ни слова твоим подкулацким песням не поверил. Я рад, что тебе дали хороший урок». Теперь, спустя многие десятилетия, трудно сказать, был ли в реальной жизни такой красноармеец, возненавидевший своего родного отца, ожидавшего от него защиту от варваров в погонах, или эта был придуманный письменный диалог отца с сыном вопреки тому, что даже в те страшные годы многие дети, наблюдая за бандитским ограблением, с ещё большим уважением и любовью начинали относится к своим беззащитным родителям. Вызывает сомнение в реальности такого диалога и другое: в то время многие крестьяне были безграмотными, а если и владели грамотой, то не настолько в совершенстве, чтобы так точно, кратко и понятно изложить свои мысли на бумаге, как это сделано в письмах отца и сына.
Слушая с большим вниманием, не дожидаясь после непродолжительной паузы дальнейшего печального рассказа своего собеседника, Сергей Корнеевич, глубоко вздохнув, спросил: каковы же результаты такой оголтелой пропагандистской атаки и бандитского нашествия на деревню?
– Трагические, скорбные результаты, долгое время спрятанные в архивах, лишь совсем недавно стали доступными для любого желающего познать историческую истину. Из рассекреченных сводок ОГПУ следует, что в ссылку в суровые края было отправлено около трёх миллионов человек, из которых два с половиной миллиона – в первые два года (1930–1931) раскулачивания. Далеко не все ссыльные прибывали на место ссылки – одни умирали в дороге, а другие пытались бежать. Согласно секретной справке, подготовленной ОГПУ в 1934 году, около 90 тысяч кулаков погибли в пути следования, ещё 300 тысяч умерли от недоедания и болезней в местах ссылки, около половины из них – в 1933 году, когда разразился массовый голод. За якобы активное сопротивление коллективизации только в 1930 году было казнено более 20 тысяч человек. Через десять лет по данным НКВД (народного комиссариата внутренних дел) с поселений бежало множество бывших «кулаков», и из них почти каждый третий был пойман и вторично жестоко наказан. Скорбный итог бандитского вторжения вооружённых служак по отмашке партийных вожаков разных мастей в мирную деревню – более трёх миллионов человек подверглись жестоким репрессиям, и из них около полумиллиона погибли.
– Долгие десятилетия статистику жертв бандитского раскулачивания и принудительной коллективизации всеми средствами пытались утаить от народа, чтобы он не знал гигантских масштабов преступлений и чтобы не видел истинных лиц «гениальных вождей», карателей, палачей и убийц, на совести которых сотни, тысячи и миллионы человеческих жертв. В официальную статистику, явно заниженную, не вошли десятки, сотни тысяч жертв, погибших от голода и холода, умученных при жестоких пытках и истязаниях, расстрелянных после ареста в лесу и брошенных в болота, утопленных живьём в реках, озёрах и в море. В неё не вошло бесчисленное множество жертв, навечно оставшихся на обочинах многих непроторённых, нехоженых, тернистых дорог, ведущих в радужное «светлое будущее», и не меньшее множество жертв многочисленных строек социализма, усеянных костями народными.
– Под кровавое репрессивное колесо попадали не только трудолюбивые и благочестивые крестьяне, разные по по материальному достатку, но и многие известные всему миру учёные, и служители церкви, и хранители православной веры, и бывшие помещики и фабриканты, вчерашние чиновники разных рангов, и те, кто совсем недавно прислуживал партийцам с винтовкой в руках и без неё, и множество тех, кто честно трудился, не помышляя пополнять бандитские ряды, дабы не по своей воле оказаться в греховном плену.
– Очевидно, что крупномасштабную, рукотворную трагедию русского и братских народов можно было избежать, если бы большевики и партийцы, обезумевшие от никем и ничем не ограниченной власти, усвоили не науку разрушения, преподносимую западными «классиками светлого будущего», а заповеди Божии, призывающие не убивать, а любить ближнего своего.
– У большевицких вожаков и их вооружённых служак, жаждущих крови, хватило ума и смекалки лишь на то, чтобы запустить репрессивную машину, которая работала без остановки, без сбоев в течение мучительно долгих десятилетий, отмеченных в мировой истории невиданным ранее массовым кровопролитием собственного народа.
– Как же приводилась в действие такая ненасытная, всепожирающая машина? Как организовывалось и чьими нечистыми руками исполнялось варварское нападение на всех добросовестных безвинных тружеников? Обо всём этом мы поговорим в следующий раз.
Карпенков Степан Харланович
