В своём соперничестве стержневые страны стремятся сплотить цивилизационные когорты, принадлежащие к различным цивилизациям, заручиться поддержкой стран третьих цивилизаций, усугубить раскол... в противостоящих цивилизациях[1]
С. Хантингтон, политолог
Исключительно важная роль в формировании МО принадлежит тем государствам, которых С. Хантингтон назвал «стержневыми государствам», вокруг которых формируются локальные человеческие цивилизации и центры силы. И он, и Киссинджер, и другие политики и учёные по-разному относили к этим государствам те или иные страны. В нашем прикладном исследовании к этим государствам относятся те страны, которые по ряду признаков, прежде всего, имеющимся ресурсам – природным, материальным, человеческим, интеллектуальным, технологическим и иным – относятся в настоящее время к государствам-лидерам человеческой цивилизации. При этом «набор» таких ресурсов может и не быть однородным. Но вычленить эти государства и правильно оценить их значение для формирования МО и ВПО является первым важным шагом в исследовании[2], от точности которого зависит будущая точность в оценке МО и ВПО[3].
Так, по целому ряду показателей, в частности, территории, природным ресурсам, культурно-духовному и историческому потенциалам (конечно же военному потенциалу и членству в Совбезе ООН) Россия в полной мере относится к таким стержневым государствам, хотя её финансово-экономический потенциал и не входит в пятерку ведущих стран, а НЧК находится на уровня пятого десятка. Более того, Россия может претендовать с полным основанием на роль лидера в своей православной цивилизации, численность которой в 2 раза превышает собственно население Российской Федерации.
В настоящее время по величине ВВП, численности населения и уровню развития НЧК, технологий и военной мощи можно вычленить (в порядке приоритетности) следующие стержневые государства, которые формируют вокруг себя не только локальные человеческие цивилизации, но и претендуют, либо создают военно-политические коалиции. Очень коротко это следующие стержневые государства, претендующие на роль лидеров ЛЧЦ и коалиций:
Соединенные Штаты Америки, которые по целому ряду показателей (военной мощи, контроля над коалицией из более 60 государств, международных финансовых институтов и мировых финансов, технологий и пр.) являются безусловными лидерами и, вероятно, сохранят это лидерство, как минимум на ближайшие 20–30 лет[4];
– с ними вполне сопоставимы страны Европы – ЕС +, которые смогут претендовать на самостоятельную роль в мировой политике, но пока что объединены с США жесткими военно-политическими обязательствами;
– Китайская Народная Республика – по численности населения, НЧК, ВВП, военной мощи и контролю мировых институтов приближается к США;
– Индийская Республика, которая быстро приближается к США и Китаю по целому ряду важнейших критериев (населению, НЧК, ВВП) и будет влиять неизбежно решительно на расстановку политических сил в мире;
– исламские государства, где на роль лидеров претендуют несколько стран, но если предположить, что при определенных условиях эта ЛЧЦ объединится политически, то, учитывая 1400 млн человек населения этих стран, экономическую и финансовую мощь и другие факторы, можно предположить, что этот фактор мировой политики, безусловно, будет играть выдающуюся роль;
Россия, СНГ и, возможно, другие государства, которые могут представлять в будущем некоторую военно-политическую общность «ОДКБ+»;
– наконец, к числу таких мощных в перспективе государств можно и нужно отнести такие страны, как Бразилия, Индонезия, Пакистан, Турция и целый ряд других, быстро растущих государств, которые могут играть самостоятельную роль в формировании МО.
Как это ни покажется странным, но на практике далеко не всегда политики принимают решения, исходя из анализа существующего, а тем более будущего конкретного вероятного варианта развития ВПО. Примеров – множество, причём самых ярких. Так, например, никто не оценивал состояние ВПО и перспективы его развития на Северном Кавказе в 1994 году перед вводом войск в регион. Как свидетельствует Г.Н. Трошев, который был назначен командовать Владикавказским корпусом ВС России на Северном Кавказе летом 1994 года, было необходимо в кратчайшие сроки спланировать операцию, в которой должны были принять участие силы и средства различных министерств на территории РФ, когда войска были не укомплектованы и «требовался глубокий и многоплановый анализ ситуации, так как данные о внутреннем положении в Чечне и раскладе сил... были очевидно противоречивы». В итоге героический штурм Грозного в декабре 1994 – январе 1995 годов осуществлялся объединенными федеральными силами, которых превосходили засевшие в городе чеченцы и наемники в 2–3 раза.
Ни в Совете безопасности РФ, ни в Генеральном штабе России, ни в штабе объединенной группировки, по сути, не было ни точного анализа и прогноза возможных вариантов развития ВПО в регионе, ни знания соотношения военных сил (которое оказалось в 3–4 раза больше у боевиков), ни даже состояния собственных сил, которые были разукомплектованы, нередко случайно собраны и не обучены.
Не знали и возможных последствий развития ВПО для МО, которые, как оказалось, были крайне тяжелы для режима Б. Ельцина. В итоге несколько раз даже успешные наступления останавливались «перемириями», в ходе которых боевики приводили себя в порядок, а в некоторых случаях (как, например, с мужественным решением А. Куликова, задержавшего исполнение приказа Б. Ельцина) даже угрожавшим жизни военнослужащих.
В целом как первая, так и вторая чеченские войны показали сильнейшую зависимость развития ВПО и хода частных военных конфликтов от МО и внутриполитической обстановки в Москве. Достаточно привести примеры участия талибов, Бен Ладена и вакхабитов в подготовке и даже управлении военными действиями, с одной стороны, и преступным вмешательством А. Лебедя и Б. Березовского в ход операции 1996 года для подписания хасавюртовских соглашений.
Фактически уже в те годы внешнее вмешательство в военные действия и позиция зарубежной и части российской прессы привели к затягиванию и интернационализации конфликта, превращению его во внутриполитический конфликт, угрожающий единству России. Примечательно, что практически те же силы, которые извне участвовали в этой войне, стали через нет основой для антиамериканского фронта террористов, а позже – создания ИГИЛ* (запрещенная в России террористическая организация) в Ираке и Сирии.
Зависимость сценария развития ВПО от сценария развития МО в теоретическом и методологическом плане не раз уже упоминалась в работе. Однако, применительно к современной ситуации, можно признать, что эта последовательность далеко не всегда обращает на себя внимание. Так, в 2020 году фактически внешние условия существования и развития России стали предвоенными, даже в определенной степени уже военными, т. е. базовый сценарий развития МО «Усиления развития военно-силового противоборства» достиг такого предела, когда власть должна решать, по какому военно-политическому сценарию будут развиваться события дальше и какая степень национальной мобилизации необходима – сохранять прежнюю политику означало бы оказаться не подготовленным к военному противоборству. Во многом современная ситуация повторяет сценарий развития МО 1940–1941 гг.
Оговорюсь, что в данном разделе предполагается обратить внимание на конкретные особенности логики и последствий развития МО для ВПО, которые выражаются в том или ином сценарии и особенно вариантах развития ВПО в конкретных исторических условиях. Эту логику можно проиллюстрировать на примере развития МО накануне и в ходе Второй мировой войны на этапе нападения Германии на СССР в 1941 году, когда правящие круги рейха предполагали реализовать сценарий разгрома СССР и Великобритании, качественно изменив состояние ВПО в пользу Германии в 1941 году, лишив Англию последнего потенциального союзника на континенте и предоставив для Германии огромные ресурсы Советского Союза.
Надо признать, что Германии удалось сформировать к 1941 году мощную антисоветскую коалицию в Европе, а также привлечь к участию в ней потенциальных сторонников в Азии – Иран, Афганистан, Японию, Турцию, –которые при определенных условиях, прежде всего, в развитии ВПО, могли бы активно принять участие в войне на стороне Германии против СССР и других членов еще только формирующейся антигитлеровской коалиции. Эта широкая коалиция («объединенных наций») сформировалась только в 1943 году в Тегеране, а до этого участие западных союзников в войне с Германией можно было оценить максимум на 10–15%. Другими словами, характеристика МО и ВПО была такова: СССР (с поправкой на борьбу Великобритании на море и в воздухе) фактически в одиночку воевал против Германии в 1941–1943 годах, т. е. был вынужден выживать в противоборстве с противником, который в несколько раз был сильнее его экономически, демографически и в военном отношении. Оборонительные бои 1941–1943 года были боями «на истощение» ресурсов, которые к концу 1942 года привели к тому, что качественные человеческие ресурсы Германии и её союзников были уничтожены (ежемесячные потери составляли 100–200 тыс. чел). С точки зрения изменения ВПО, в результате оборонительных боев и контрнаступлений удалось изменить ВПО к середине 1943, когда Гитлер стал мечтать о «ничьей» на советско-германском фронте. Всё это время МО оставалось примерно одинаково негативным для СССР: только в течение этого года после успехов РККА антигитлеровская коалиция фактически стала политическим фактором.
Именно такой сценарий МО развивается в 2020 году: против широкой западной военно-политической коалиции существуют три потенциально способные ей противостоять, но разные силы – Китай, исламский мир и Россия. Причем, вероятность широкой коалиции между ними практически исключается, более того, существуют опасения, что Запад «перетянет» на свою сторону ту или иную ЛЧЦ или, как минимум, добьется от неё позитивного нейтралитета.
Опять же по аналогии со Второй мировой войной – изменение в МО в 1941–1945 годах в Европе (прежде всего, в составе и активности участников гитлеровской коалиции) следовали непосредственно после изменений в ВПО на Восточном фронте. Конкретный вариант этого сценария развития ВПО в Европе предполагал, как известно, использование не только всей военной мощи Германии, но и Финляндии, Венгрии, Словакии, Румынии и целого ряда других стран. Более того, нередко забывают, что на стороне Германии участвовали не только 40 тысяч голландских добровольцев и десятки тысяч норвежцев, шведов, более 50 тысяч испанцев и сотни тысяч итальянцев, а также представителей других европейских наций, но и огромные экономические и промышленные ресурсы европейских стран. Если бы планы Германии были реализованы в конце 1941 – начале 1942 года, то это привело бы к вступлению в войну на стороне Германии других стран, а ВПО в мире в итоге стала бы катастрофичной для США и Великобритании, о чём свидетельствуют сами американские и английские источники – ресурсы Евразии стали бы ресурсами Германии, против которых США и Великобритании смогли бы противопоставить только ресурсы Западного полушария.
Поэтому изменения в ВПО на Восточном фронте, практически немедленно сказывались на состоянии МО уже в 1941, 1942, 1943 и 1944 годах, когда фактически сформировалась коалиция «объединенных наций» против распавшейся гитлеровской коалиции, из которой выбыло к тому времени большинство стран – от Финляндии и Румынии до Италии.
В развитии МО и ВПО того периода важное значение имели стратегические планы Германии и приоритеты развития ВПО в Европе. При этом конкретные варианты сценариев развития ВПО со стороны Германии, – плана «Барбаросса» – исходили из того, что основные удары будут наноситься по трем стратегическим направлениям одновременно силами всей гитлеровской коалиции – на Москву, Ленинград и Киев, т. е. вариант сценария развития ВПО в планах гитлеровского командования исходил из одновременной и (что немаловажно) полномасштабной реализации всех 3-х вариантов развития СО – северо-западного, западного и юго-западного[5].
Таким образом, развитие военно-силового сценария МО Германией в 1941 году предполагало не просто военное нападение гитлеровской Германии на СССР, но решительное полномасштабное военное наступление силами всей созданной коалиции по трем стратегическим направлениям, разгром ВС СССР и оккупацию европейской части территории страны, что, в свою очередь, меняло уже не только ВПО, но и глобальную МО, оставляло США и Великобританию «за пределами Евразии», а западную ЛЧЦ под доминированием Германии[6].
Изменение ВПО на трех стратегических направлениях в результате глубоких наступательных операций должно было обеспечить Германии формирование новой ВПО в Европе. Эта геополитическая цель, против которой возражали некоторые немецкие военачальники[7], была, надо признать, вполне обоснована – нужно было оставить Германию единственным центром силы в Евразии.
Неудачи 1941 года привели к тому, что вместо глобальной стратегической цели господства в Евразии Гитлер был вынужден в 1942 году сформулировать уже менее значимую и единственную цель – отбросить СССР за Волгу, т. е. за Урал. В отличие от ВПО 1941 года, в 1942 году у Германии осталось немного возможностей: только для проведения пусть крупного, но одного наступления на юго-западном направлении, т. е. изменения ВПО на советско-германском фронте, которое повлияло бы на состояние ВПО – оккупацию наиболее ресурсных (с/х и углеводородных) регионов СССР – в Европе, а в 1943 году – уже реализацию только одного, по сути оборонительного, варианта, целью которого, по мнению, например, Э. Манштейна, «консервация ВПО» на условиях «ничейного результата», который, по мнению гитлеровского фельдмаршала, означал «для Германии перспективу устоять как государство»[8]. Другими словами, победа в операции «Цитадель» летом 1943 года рассматривалась в качестве «ничьей» с точки зрения развития не только ВПО на Восточном фронте и в Европе, но и МО в Европе и в мире, предполагающей возможность заключения с СССР некоторых соглашений.
ВПО в последующие годы стремительно развивалось в крайне неблагоприятном для Германии направлении. В 1944–1945 годах у Германии уже не было возможности проявить серьёзную наступательную инициативу, в том числе и в силу резко изменившегося соотношения сил. ВПО окончательно сформировалась в качестве негативных условий существования Германии, которые вели к неизбежному её поражению и созданию новой МО. Проблема, однако, заключалась в том, какая МО будет после неизбежного поражения Германии. Переговоры и тесные отношения между США, Великобританией и СССР в Тегеране, Ялте и Потсдаме были этапами формирования будущей новой МО, где высадка союзников в Нормандии, изменившая ВПО не принципиально (войска СССР уже подошли к границам Германии), означала попытку повлиять на будущее состояние МО в Европе и в мире.
Надо сказать, что изменения МО в Европе и в мире в конце Второй мировой войны в целом беспокоили не только слабеющую Германию, но и усиливавшихся США и Великобританию, которые вступили в войну в 1944 году прежде всего по соображениям формирования будущей МО, чтобы не позволить СССР освободить Германию и Европу, оставшись единственным победителем, а не из-за потребностей военно- технической помощи СССР, который в 1944 году уже мог и сам, по признанию Ф. Рузвельта, справиться с Германией.
Таким образом, подытоживая, можно сделать вывод о том, что на примере хода Второй мировой войны видно, что крайне неблагоприятная для СССР МО и ВПО в 1941 году, когда он в одиночку противостоял не только гитлеровской коалиции, но и всей западной ЛЧЦ, а также Японии и целому ряду других государств при фактическом отсутствии союзников (исключая Монголию) и пассивном поведении будущих партнеров по антигитлеровской коалиции, была им в итоге изменена серией военных сражений и поступательным изменением сценария развития ВПО на советско-германском фронте, которые привели к поэтапному изменению не только региональной, но и глобальной ВПО и МО.
Глобальная МО, сложившаяся в результате серии изменений в ВПО и МО в мире в 1945 году, просуществовали до конца ХХ века и стала меняться также с изменением ВПО в отдельных регионах – на Балканах, в Ираке, Афганистане, Северной Африке, где западная ЛЧЦ и широкая военно-политическая коалиция поставили задачей активное использование военно-силовых инструментов своей политики.
_________________________________________
[1] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2016, с. 324.
[2] Такие оценки в истории, естественно, предпринимались не раз. Одна из самых интересных была сделана офицерами русского генерального штаба накануне Первой мировой войны. В работе были проанализированы потенциалы 20 государств. См.: Наши соседи. М.: ГШ России, 1913, 601 с.
[3] Одна из самых последних - работа исследователей НИИ № 46 МО РФ. См.: Концепция обоснования перспективного облика силовых компонентов военной организации Российской Федерации. М.: Граница, 2018, 512 с.
[4] См. подробнее в работе: Подберёзкин А.И. Роль США в формировании современной и будущей военно-политической обстановки: монография. М.: ИД «Международные отношения», 2019. 462 с.
[4] Трошев Г.Н. Чеченский излом. Дневники и воспоминания. М.: Вече, 2020, сс. 69, 86.
[5] Надо напомнить, что некоторые генералы - В. Кейтель, Браухич и др. выступали как против войны с СССР, так и против такого плана. (См., например: Кейтель В. Размышления перед казнью. М.: Вече, 2017, сс. 254-258), справедливо расценивая как недостаточные резервы наступающих армий. Более того, из-за «восточного вопроса» разногласия с Гитлером «стали непреодолимыми».
[6] Подберёзкин А.И. Роль США в формировании современной и будущей военно-политической обстановки: монография. М.: ИД «Международные отношения», 2019, 462 с.
[7] Критики Гитлера, безусловно, недооценивали именно политические и международные цели, которые вполне обосновано преследовались в то время Гитлером.
