На самом деле эта чувственно ориентированная личность (М. Горбачев – А.П.) болезненно слаба в логическом анализе происходящего и предвидении будущего[1],
Психологический портрет, подготовленный МИ-6 для М. Тэтчер
Запад и его военно-политическая коалиция[2] по-факту в 2022 году превратились в самый сильный, но уже не единственный центр силы в мире, а его господство в финансах и экономике, как оказалось, не таким абсолютным и даже значимым по отношению к его зависимости от природных ресурсов и других факторов, формирующих ВПО. Но это изменение воспринималось адекватно далеко не всеми и не везде. В ряде стран, в том числе в России, сохранились влиятельные силы, ориентированные на сохранение доминирования Запада.
В этой связи исключительное значение приобретает то представление правящей российской элиты о будущем состоянии МО и ВПО, которое будет решающим в России при формировании национальной стратегии и её нормативного варианта – СНБ РФ. Оно может быть (как заявил один из участников СПЭФ) «возвращением в глобализацию» (и повторением внешней политики 90-х гг.) или признанием формирования новых реалий ВПО и необходимости самостоятельной стратегии России во всех областях, «не закрывая полностью фортки на Запад». От того, какая оценка будет преобладать, в конечном счете, во многом будет зависеть и будущая стратегия России[3].
Иначе говоря, будущая национальная стратегия России будет во многом зависеть не от военно-политических особенностей и реалий развития ВПО, а от отношения к реалиям ВПО правящей элиты России. К сожалению, современная политическая история страны периода правления М.Горбачева и Б. Ельцина в СССР и России подтверждает этот вывод: правящая элита тех периодов не оценивала адекватно реалии МО-ВПО, а внешнеполитическая стратегия формировалась под влиянием субъективных и очень непрофессиональных представлений отдельных политиков и политологов и их меркальтильных личных интересах. Удивительно, но лидеры этих настроений, в том числе Горбачев, Яковлев, Шеварднадзе и многие другие (если не все) отличались совершенно не свойственной политикам жадностью и меркальтильностью: и первый, и второй, и третий, по моей личной информации, были очень ориентированы на материальное благополучие[4].
Если «возвращение в глобализацию», то неизбежен путь, по которому так или иначе шла Россия до начала 2022 года, – сырьевая экономика, и отток валюты за рубеж, ориентация на интеграцию в западные системы ценности (прежде всего, товары), игнорирование национальных интересов и институтов. На мой взгляд, после начала специальной операции возвращение стало невозможным. В том числе, и, прежде всего, по внутриполитическим причинам. Подъем патриотических настроений в обществе и подлое поведение правящей элиты уже не простят.
Второй вариант стратегии еще только начал прорисовываться, с трудом преодолевая инерцию и сопротивление либералов и компрадоров в правящей элите. Этот вариант создания эффективной национальной стратегии и СНБ – трудный, но правильный, путь, ориентированный на развитие НЧК и национальных институтов. В нем, естественно, важнейшую роль и играют силовые институты государства и общества, в том числе, военные и правоохранительные, и интеллектуальные, в особенности, ВС и ОПК. Но этот путь – точно не автаркия. Этот путь – признание тех мировых реалий, которые существуют, в том числе и необходимость опоры преимущественно на собственные силы. Не случайно В.В. Путин повторил формулу Александра III, который говорил о том, что «У России есть только два союзника – Армия и Флот».
Эта дискуссия выбора вектора развития предопределяет будущее ВС и ОПК России, которое, как и во времена «перестройки» Горбачева, (а также всего стратегического планирования в военно-политической и военно-технической области) будет зависеть от вектора избранной стратегии, т.е. в решающей степени будет зависеть именно от политического направления движения, выбора общенациональной стратегии. Как известно, в конце 80-х гг. прошлого века правящей элитой СССР был сделан ошибочный выбор. Попробуем рассмотреть ситуацию подробнее.
В целом, развитие современного сценария МО-ВПО после декабря 2021 года пошло по своему наиболее радикальному, хотя и прогнозировавшему[5] мною и, наверное, неизбежному варианту этого сценария. В 2014 году я писал о развитии такого наиболее вероятного сценария, названного «Эскалация глобального военно-силового (вооруженного и не вооруженного) противоборства», который мог развиваться, как я видел в 2013-2014 годах, в двух вариантах, а именно:
Вариант № 1 – «Оптимистический»: – вариант «Силового вооруженного и не вооруженного противоборства, использующего военную силу в ограниченных масштабах».
Гибридная война в этом случае была неизбежна, но её военные компоненты были достаточно ограничены как территориями и ТВД, так и масштабами применения силовых инструментов политики, когда собственно вооруженные способы сводились к минимуму. Эта война против России могла быть, например, как война в Афганистане против СССР или на Северном Кавказе, где с помощью финансов и современного оружия создавался и поддерживался активно очаг напряженности, доставлявший России прямую угрозу, более того, имел перспективу для расширения, но не перерастал в прямой военный конфликт.
Вариант № 2. – вариант «Пессимистический»: «Силового вооруженного и не вооруженного противоборства в глобальных, не ограниченных масштабах». Этот вариант предполагал, как минимум, два подварианта реализации:
– Первый, – когда глобальное военно-силовое противоборство оставалось глобальным, преимущественно силовым, но не военным.
– Второй, – когда собственно военно-техническое участие западной коалиции развивалось бы по эскалации, приобретая постепенно форму прямого военного участия, на фоне глобального не военного силового противоборства Запада с Россией.
Другими словами, разница между двумя вариантами заключалась в их масштабах и количестве субъектов ВПО, участвующих в противоборстве, а различие в подвариантах – в степени военно-технического участия и его масштабах.
Зимой-весной 2022 года полностью подтвердился мой прогноз относительно первого варианта: широкая, почти глобальная, западная военно-политическая коалиция развернула масштабную гибридную войну (ГВ) против России. В ней (в той или иной степени) приняло участие более 60 государств. При этом, угроза перехода ко второму варианту сценария в мае-июне этого года стала вполне реальной. Пока что в первом подварианте – нарастающего военно-технического участия, в котором активно задействованы все члены западной военно-политической коалиции, поставляющие на Украину (фактически против России) ВВСТ. Массированные поставки вооружений, прежде всего ВТО большой дальности, фактически означали прямое участие стран Запада в военном конфликте на Украине, прямое, но не формальное прямое участие.
Вместе с тем, переход ко второму подварианту – прямому военному участию западной коалиции против России – всячески отрицался. Этот переход происходил медленно и очень осторожно, увеличивая вооруженную эскалацию почти незаметно.
Подобное развитие ВПО с января по август 2022 года свидетельствовало о точности оценки его состояния и прогнозе со стороны СНБ РФ и В.В. Путина в декабре 2021 года. Повторю: Оценка состояния МО-ВПО руководством России была вполне точной (в отличие от оценок целого ряда лет). Более того, в 2022 году В.В. Путин признал, что «нас приперли к стенке и у нас не было других вариантов» («Я хочу, чтобы всем было понятно, и у нас в стране, и за рубежом, нашим партнерам чтобы было понятно: дело даже не в той линии, которую мы не хотим, чтобы кто-то переступал. Дело в том, что нам некуда уже отходить. Они же нас приперли к такой линии, извините за моветон, что нам дальше двигаться некуда!»)[6].
Это, повторюсь, на мой взгляд, полностью соответствовало не только адекватности оценки состоянию МО-ВПО в декабре 2021 – феврале 2022 года правящей элитой России, но и прогнозу его развития. Решение, принятое В.В. Путиными относительно специальной военной операции, было вынужденное, отчасти, даже, на мой взгляд, несколько запоздалое, потому, что, вероятнее всего, прежде (в 2014-2020 –х гг.) к нему Россия просто не была еще готова ни военно-технически, ни политически.
В этой связи, особенно актуальным становится стратегический прогноз развития конкретного варианта сценария МО-ВПО и, как следствие, СО на среднесрочную и долгосрочную перспективу[7]. Такой прогноз должен стать основой не просто для корректировки общей национальной стратегии России в условиях расширяющейся гибридной войны (ГВ) и её вероятного перехода в полномасштабные военные действия на территории европейского ТВД, для полной смены национальной стратегии безопасности и развития России (и, как следствие, СНБ и прочих нормативных документов), учитывая возможность расширения операций на других театрах военных действий.
В этой связи, напомню, что общий подход к значению и последовательности стратегического планирования в стратегии России мною был описан не раз в самых разных работах, в том числе и в самом начале этой работы[8], а также – более подробно – в 1-ой главе этой части.
Если вернуться к этому описанию, повторив очень обще и коротко порядок его формирования, то алгоритм разработки стратегии выглядит следующим образом:
– 1-й этап, когда изначально принципиально важна максимально точная оценка и прогноз перспектив развития МО-ВПО, вычленение наиболее вероятного сценария и его конкретных вариантов развития[9];
– 2-ой этап, когда происходит конкретизация национальных интересов и их формализация в целях и задачах в новых военно-политических и внутриполитических условиях;
– 3-ий этап, когда, наконец, – происходит поиск и разработка наиболее эффективных средств и способов противоборства в зависимости от наличия и перспектив развития национальных ресурсов.
Радикальные изменения в МО-ВПО последних лет неизбежно отразятся на всех этапах осознания этих изменений и рекомендаций в отношении стратегий. Очевидно, что на всех этих этапах возможные самые разные субъективные оценки политиков, военных и ученых, которые порой могут существенно отличаться друг от друга. Прежде всего, потому, что не трудно заметить, что в период 2020–2022 годов во всех этих областях произошли самые радикальные изменения[10]. Но и потому, что разброс субъективных мнений очень широк.
При этом зависимость от субъективного фактора – политической воли и способностей правящей элиты – продолжает оставаться решающим фактором формирования стратегии, не смотря на все имеющиеся и потенциально растущие возможности сбора и обработки информации.
Требуется максимально конкретный и определенный ответ относительно всех трех этапов формирования национальной стратегии. Не является исключением и моя личная точка зрения, которая (если говорить по порядку) коротко выглядит следующим образом:
1-ый этап – развитие ВПО – инерционен. На мой взгляд, при всей его эскалационности этот этап в развитии ВПО будет продолжать развитие конкретного варианта сценария ВПО по описанному выше сценарию в его «Варианте №2», когда происходит постепенный переход к прямому не только военно-техническому, но и военному участию западной коалиции в силовом противоборстве с Россией.
При этом, именно США будут стремиться за собой максимально полный контроль не только в НАТО, но и ЕС, способность контролировать эскалацию, не допуская перехода военного конфликта с территории Европы на территорию США и переход к применение ЯО.
Вероятность расширения военных действий на Европейский ТВД – возрастает, о чем коротко сказал Н. Патрушев в июне 2022 года («В качестве следующего наиболее вероятного театра военных действий НАТО рассматривает Восточно-Европейский регион»)[11].
2-ой этап – в России должен ускоренно завершиться пересмотр национальных интересов и приоритетов в пользу национального и социального вектора развития, как обязательное условие сохранения внутриполитической стабильности и сохранения экономики в неблагоприятных внешних условиях.
Сохранение парадигмы социально-экономического развития России, существовавшей до последнего времени, – губительно для политической системы. Как и отсутствие эффективной государственной и кадровой политики, относительно низкой эффективности развития ВС и ОПК.
3-ий этап[12] – Россия должна определиться с приоритетом практически, а не только нормативно, в СНБ. Необходим ясный рывок в развитии НЧК и его институтов, в том числе ускоренными темпами развивать национальные институты развития – государственные и общественные – в наиболее важных областях, ориентированных на силовое противоборство:
– науке, образовании, технологиях;
– НИР и ОКР, промышленности ОПК:
– человеческого капитала (ЧК) и возрастающего значения институтов развития НЧК ВС и других силовых органов.
________________________________________
[1] Цит. по: Дивеевский Д. Дровосек,- Рязань, 2009, с. 175.
[2] Термин «Военно-политическая коалиция» мною часто использовался в 2019-2022 годах. Тем приятнее, что с 24 июня он вошел в политический лексикон С.В. Лаврова, хотя акцент, на мой взгляд, точнее было бы сделать на США, а не на НАТО и ЕС. (См.: Лавров заявил, что ЕС и НАТО формируют коалицию для войны с Россией // РБК, 25.06.2022 // https://www.rbc.ru/politics/24/06/2022/62b590ac9a794790f5c6aec3).
[3] О зависимости стратегии государств от состояния МО-ВПО было написано немало, в том числе и в рамках этой работы в предыдущих разделах. Стратегическое планирование в России несколько десятилетий исходило из системы оценки угроз и данных, формирующихся из ВПО.
[4] Я был как свидетелем этого, так и знаю многие примеры такой откровенной жадности этих политиков, их стремления обогатиться даже в советских условиях.
[5] См., например: Подберезкин А.И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года. М.: МГИМО-Университет, 2015, cc. 258-259.
[6] Путин заявил, что Россию «приперли» к красным линиям// РБК, 28 декабря 20212 / https://www.rbc.ru/rbcfreenews/61c864259a794705c39b1fea,
[7] В частности, в мае 2022 года меня попросили в ВАГШ подготовить доклад на эту тему для круглого стола, планировавшегося на август того же года в рамках «Армия 2022».
[8] См., например: Подберёзкин А.И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в XXI веке. М.: ИД «Международные отношения», 2018.-1503 с. (См. также Глава № 1 и Глава № 2 Часть I. настоящей работы).
[9] Моя оценка во многом совпадает с оценками экспертов, например, НИИ № 46. См.: Военно-технические и военно-экономические аспекты итогов и уроков Второй мировой войны / кол. авт. под ред. проф. Викулова С.Ф. М.: АПВЭ и Ф, «Канцлер», 2020, сс. 145–147.
[10] Глазьев С. «Такие события, как сейчас, происходят раз в столетие: С. Глазьев о сломе эпох и смене укладов. Глазьев. ру, 28.03.2022 / https://glazev.ru/articles/165-interv-ju/100553-takie-sobytija-kak-seychas-proiskhodjat-raz-v-stoletie-sergey-glaz-ev-o-slome-jepokh-i-smene-ukladov
[11] Патрушев назвал следующий вероятный театр военных действий / РБК, 17.06.2022 / https://www.rbc.ru/politics/17/06/2022/62ac47b69a7947a0246e58cd?from=newsfeed
[12] Очевидно, что даже короткий перечень мер предполагает гораздо больше места. Тем не менее, на мой взгляд, даже в коротком комментарии можно вычленить приоритеты.
