Голос народной артистки Грузии, народной артистки Российской Федерации Тамары Гвердцители не оставляет равнодушным никого. Богатый тембр, высокое вокальное мастерство, подкупающая манера общения с залом, изящная пластика, благородная внешность и аристократизм - вот что покоряет сердца зрителей и поклонников русской Эдит Пиаф.
Татьяна ХАЗАНОВА: Тамара Михайловна, ходят слухи, что вы едете на "Евровидение-2008", это правда?
Тамара ГВЕРДЦИТЕЛИ: Действительно, три страны - Россия, Грузия и Франция - прислали мне приглашения. Но что я буду делать на "Евровидении"? Это, как говорится, совсем другой формат. И я отказала, сразу трем странам. (Смеется.) И, как видите, совершенно не грущу по этому поводу. Просто некогда грустить, ведь нынешней осенью выходит мой новый альбом. Презентация состоится в сентябре. Основные песни написаны Кимом Брейтбургом. На заглавную песню "Воздушный поцелуй" снят клип. Ощущение новизны, новые песни, новый альбом, клип - это всегда здорово, всегда очень важно для формирования внутреннего мира женщины, артиста.
Т. Х.: А с чего началась ваша певческая карьера?
Т. Г.: В девять лет мама услышала, что у меня замечательный, совсем не детский голос, и отвела меня в ансамбль "Мзиури". С десяти лет я стала профессионально работать на сцене в качестве солистки этого очень популярного в то время ансамбля. Но, если быть совсем точной, петь я начала гораздо раньше. Мама рассказывала, что с двух лет я давала домашние концерты: стоя на стуле, с чувством распевала перед гостями романс "Только раз бывает в жизни встреча". Конечно, ни слов, ни смысла я не понимала, но благодаря абсолютному слуху мне легко было воспроизвести любую мелодию.
Т. Х.: Вы с самого раннего детства знали, что станете певицей?
Т. Г.: Не совсем. Когда я поступила в музыкальную школу, то вначале думала, что буду пианисткой. Потом Тбилисская консерватория, отделение фортепиано. И вдруг на третьем курсе (это был 1981 год) меня неожиданно отправили в Днепропетровск на Всероссийский конкурс исполнителей советской песни, где я стала самым молодым лауреатом. От волнения я тогда ничего не соображала, запомнила только, что награду получила из рук самой Александры Николаевны Пахмутовой. Позже судьба не раз сводила нас в работе, ее песня "Нежность" до сих пор в моем репертуаре. Конечно же, мое призвание - сцена. Я не представляю свою жизнь без музыки, так что вряд ли смогла бы заниматься чем-то другим.
Т. Х.: Вы исполняете песни на восьми языках: грузинском, русском, французском, итальянском, испанском, английском, древнееврейском, украинском. Знаете из них четыре. А какой язык для вас является наиболее сложным?
Т. Г.: Если мне сложно петь песню на каком-либо языке, я просто не буду ее исполнять. А наиболее любимые языки - грузинский и русский.
Т. Х.: Как-то вы признались, что ощущаете себя белой вороной в шоу-бизнесе
Т. Г.: Это было сказано в 1994 году, в то время, когда шоу-бизнес в России еще только зарождался. И все-таки я птица певчая, а пока человек хорошо поет, он не может ощущать себя белой вороной по определению. Чувствую я себя не такой, как все, потому что приходится быть вне законов шоу-бизнеса, а это всегда кого-то раздражает. "Они" ведь ужасно боятся, что праздник состоится без них! У нас в стране - вечная борьба между музыкой и шоу-бизнесом. Естественно, я там, где музыка. А шоу-бизнес - это просто бизнес, для которого у меня нет одной, самой главной составляющей - стервозности. Поэтому я не бизнесвумен и никогда ею не стану. Хотя, конечно, здорово было бы иметь свой театр или музыкальный салон. В такое дело я бы охотно вложила свою энергию, ведь ничего другого у меня нет.
Т. Х.: У вас когда-нибудь возникала мысль заняться продюсированием молодых исполнителей?
Т. Г.: Боюсь, и к этому у меня тоже нет способностей. Вообще, к счастью, понятия музыка и шоу-бизнес (а продюсирование тоже относится к шоу-бизнесу) у меня не пересекаются. Я считаю себя человеком другой культуры. Все же я училась в консерватории, плюс воспитание, огромное чувство ответственности перед концертом - как все пройдет? Волноваться так же еще за кого-то я бы просто не смогла.
Т. Х.: Человеком какой страны вы себя ощущаете?
Т. Г.: Скорее сразу трех стран - России, Грузии и Франции. Но больше всего на свете я люблю Париж. Именно с этим местом меня связывают не только творчество и вдохновение, но также судьбоносные встречи, как, например, с Мишелем Леграном, композитором, пианистом, исполнителем джазовой музыки. Это человек-оркестр, исполнять его музыку, петь с ним дуэтом, что мы делали в Париже, Нью-Йорке, Киеве, Минске, - одно удовольствие. Познакомилась я с ним в 1993 году во время моих парижских гастролей. Леграну выслали мою кассету, он услышал записи и назначил рандеву. Это была большая удача, потому что мне не пришлось расталкивать кого-то локтями, бороться за место под солнцем, поджидать его у гостиницы, чтобы встретиться. Все прошло на высочайшем уровне, элегантно, как его музыка. Мы заключили контракт, состоялся мой первый концерт в парижской "Олимпии", который прошел на бис. Представляя меня трехтысячному залу, Легран сказал: "Париж, запомни это имя!"
Т. Х.: После гастролей во Франции вы долго не могли вернуться в родной Тбилиси.
Т. Г.: Да, из-за войны в Грузии туда не летали самолеты, сообщения не было никакого. Школы и предприятия были закрыты, общество разделилось на две части. Одна за Гамсахурдиа, другая - против. Моя семья оказалась заперта в Тбилиси, а я в это время была в Париже. Потом прилетела в Москву в надежде вызволить хотя бы маму и сына. Взрослым мужчинам в нашей семье - отцу, мужу, брату - как-то нечестно было убегать от войны, а женщины и дети должны были на время уехать из этого ужаса. И мне удалось им помочь. Мама и Сандро приехали в Москву, и мы временно поселились в гостинице "Пекин". Но, как говорят мудрые люди, нет ничего более постоянного, чем перемены. Ребенок из гостиницы ходил в школу. Мы ждали, но война все не кончалась. Потом мы переехали в гостиницу "Москва" - с плитками, горшками, кастрюлями, как самый настоящий цыганский табор.
Т. Х.: Правда ли, что вы, приехав позже в Грузию, не могли там петь чисто физически?
Т. Г.: Да, у меня было такое. Ни одной ноты не могла взять, сидела окаменевшая у рояля. Я даже не осмеливалась выступать с концертами, только спустя некоторое время стала давать благотворительные: в Кутаиси - на восстановление храма, в Тбилиси - для обездоленных детей. Я человек эмоциональный и боль воспринимаю очень остро.
Т. Х.: Поклонники, наверное, вас донимают, признаются в любви?
Т. Г.: А как же! Среди них, кстати, попадаются очень забавные. Один моряк, например, был так настойчив, что моим музыкантам пришлось насильно напоить его чачей. Во время застолья он все восклицал: "Я люблю вашу Грузию, столицу вашу Баку и вино ваше "Сулугуни". Это стало у нас в коллективе крылатой фразой. Другой предлагал подарить грузовой самолет. Хорошо, что моя подруга - она с юмором, из Кутаиси - попросила заменить грузовой на пассажирский Все благополучно закончилось: букетом из ста роз и запиской, что к богиням, мол, нельзя с подобными словами приближаться и лучше вообще ничего не говорить, а просто дарить им цветы и молча уходить. Этот случай запал мне в душу, потому что мужчина повел себя как рыцарь. Или потому что розы были необычайно красивые, насыщенно-бордового цвета. (Смеется.)
Т. Х.: Вы многое в жизни воспринимаете через цвета - и музыку в том числе
Т. Г.: Я ни в коем случае не сравниваю себя со Скрябиным, Римским-Корсаковым, имеющими самый яркий в истории русской музыки "цветной" слух, с другими гениальными людьми. Мне самой странно, что при моем "женском" мышлении иногда прорываются такие вот моменты, не характерные для женщин. Наверное, это происходит от того, что у меня абсолютный слух, и я воспринимаю все очень обостренно и четко.
Т. Х.: А себя вы воспринимаете в каком цвете?
Т. Г.: В одежде я вижу себя в темных цветах. Раньше всегда на сцену выходила в черном: мне почему-то казалось, что черный цвет лучше всего отражает мой образ на эстраде. Но, как всякой женщине, мне хочется меняться. Поверьте, в 18-20 лет я одевалась в яркие тона, носила платформы, мини-юбки. Сейчас я тоже охотно экспериментирую с цветом в сценических костюмах, но все равно возвращаюсь к черному. Этим летом мне нравятся более жизнеутверждающие, зеленые, тона. В моем гардеробе появились зеленые платья.
Т. Х.: Говорят, что вы неравнодушны к ювелирным украшениям. И охотно демонстрируете свое пристрастие к ним
Т. Г.: Красивые вещи очень люблю - это у меня с детства, моя слабость. Обожаю украшения, сделанные под старину, - они имеют для меня некое магическое значение. Без них скучно, неуютно, неудобно. Даже на репетициях. Люблю не столько наличие в них драгоценностей как таковых, но саму идею, авторскую выдумку, облик автора. В украшениях, подаренных мне художниками, есть большой смысл. И это не просто комплект, а художественная нагрузка, часть наряда. А наряд в свою очередь часть концептуального решения того или иного репертуара.
Т. Х.: Вам нравится покупать украшения? Или же вы предпочитаете получать подарки в виде драгоценных комплектов?
Т. Г.: Мне дарят, и я сама покупаю. Потрясающие произведения искусства, которые навечно остаются со мной. У меня до сих пор хранится мое самое первое украшение - серебряное кольцо без камня, с изящной огранкой, работы индийского мастера. Теперь это мой талисман, семейная реликвия.
Т. Х.: Вообще процесс покупок является для вас увлекательным?
Т. Г.: Не могу сказать, что я очень люблю шопинг. Мне просто лень ходить по магазинам и особенно примерять вещи. Обычно я говорю свои размеры, и бутики сами присылают мне то, что я выбрала.
Т. Х.: У кого вы предпочитаете одеваться?
Т. Г.: В основном у французов и не намерена им изменять. Я рада, что оказалась во Франции в таком возрасте, когда еще было не поздно отшлифовать свой вкус, что-то пересмотреть в нем. Французы мне бесконечно близки, может быть, потому, что они оценивают меня как индивидуальность, мой голос, пластику, темперамент. Они считают: никто не может быть темпераментнее маленькой женщины с большим голосом. В этой стране нет резких перемен: когда бы я туда ни приехала - те же багеты, те же мадам в парикмахерских и кафе, а еще там нет понятия "старая женщина" - есть только mademoisele и madame. И я мечтаю снимать здесь хоть маленькую комнатушку на чердаке, чтобы приезжать просто так, без дела, без концертов, чтобы и в 98 лет оставатьсяmadame.
Т. Х.: Если бы в вашем распоряжении была машина времени, в какой эпохе вы хотели бы жить?
Т. Г.: Мне ближе, конечно, дореволюционная Россия, Франция XIX столетия, Грузия XII века.
В моем новом клипе "Воздушный поцелуй" я предстаю в облике писательницы наших дней - стильной, классной. Писательницы, которая через путешествия по времени пишет о женщине, жившей в XVIII веке. Но в целом я чувствую себя абсолютно современным человеком, не склонным идеализировать прошлое, мечтать о светлом будущем. Раз мы живем сегодня, значит, это неслучайно. Разумеется, многое из того, что происходит в современном мире, мне не нравится. Например, я не выношу невоспитанность людей, неинтеллигентность. Очень не нравится сформировавшийся мужской стереотип о том, что все женщины коварны и меркантильны. Не нравятся современные мужчины, потому что они в массе своей - бесхребетные подкаблучники. А нравится мне то, что я могу себе позволить быть такой, какая я есть.
Т. Х.: Многие известные люди имеют какую-нибудь маленькую странность, интересную особенность, могут совершать нестандартные поступки. А вы совершали в жизни что-то необычное?
Т. Г.: Только то, что я посадила дерево в парке Мира в Иерусалиме. Теперь каждый год по приезде в Израиль я его навещаю. Очень красивое дерево; когда к нему прикасаешься, в ладонях появляется совершенно неземное ощущение. Просто вдумайтесь: это дерево посажено мной в Иерусалиме! Оно растет, живет, развивается вместе со мной. Рядом с моим растет дерево Михаила Горбачева. Вообще в этом парке много деревьев, посаженных выдающимися людьми, сделавшими для Израиля что-то полезное.
Т. Х.: У каждой творческой личности есть свои приметы. А вы суеверны?
Т. Г.: Конечно. Но в разумных пределах. Например, я всегда выхожу из левой кулисы. Я даже представить себе не могу, как можно выйти из правой кулисы! Такого-то человека я не должна видеть до концерта и желательно после. Я не хочу видеть первые три ряда. Мне важно, что за люди меня встречают на гастролях в другом городе. И это не капризы. Капризов у меня, кстати, нет. Просто профессия такая - оголяющая душу. Очень люблю, чтобы мама подержала меня за руку перед концертом. Тогда у меня появляется ощущение, что я снова выступаю в детском хоре "Мзиури" и мне снова десять лет.
Т. Х.: И все-таки это хорошо, что вам не десять лет. И это просто замечательно, что вы уже много лет царствуете на эстраде. Меняется ли с годами отношение к исполняемой музыке?
Т. Г.: Конечно. Зрелая женщина иначе мыслит, иначе чувствует, иначе передает эмоции. И теперь, когда я вижу, что люди в зале плачут на моих концертах, я понимаю: наконец-то моя душа созрела духовно и нравственно.
Т. Х.: На ваш взгляд, какими качествами должна обладать настоящая женщина?
Т. Г.: Женщина обязательно должна производить впечатление хрупкой, незащищенной, но при этом - очень организованной, сконцентрированной. Быть женщиной на самом деле очень непросто. Как сказала Марина Цветаева: "Бог, не суди, ты не был женщиной на Земле!" Но самое главное женское качество - это доброта. Лицо доброй женщины всегда красиво, даже если черты не идеальны. Добрая женщина все строит на любви и понимании. Сегодня доброту часто ставят в один ряд со слабостью. Но, на мой взгляд, это в корне неверно, потому что ее нужно выстрадать, она требует внутренней силы.
Т. Х.: Как истинная грузинская женщина, вы, наверное, неплохо готовите.
Т. Г.: По крайней мере, в семье голодным никто не останется. Готовить люблю грузинские блюда. Сациви, например. Также всевозможные салаты. И обязательно совмещать в них все самое несовместимое.
Т. Х.: За калориями следите?
Т. Г.: Никогда. Люди ведь не следят за калориями, когда занимаются любовью. Все так хотят быть худыми - это какая-то катастрофа Что касается меня, то я никогда не была худышкой и, наверное, ею уже не стану. Глупо было бы по этому поводу лить слезы, ведь, как говорят, мужчины - не собаки, на кости не бросаются. Главное - жить в гармонии с собой и своим организмом, не впадать в крайности. Экстремальные диеты и скачки веса могут серьезно подорвать здоровье. Но и есть все подряд тоже нельзя. Я стараюсь отказываться от мяса - привычной кавказской еды. Стараюсь налегать на фрукты, овощные салатики и рагу. Раньше я очень любила кофе - была просто кофеманкой, со временем страсть к бодрящему напитку немного улеглась.
Т. Х.: С чего начинается ваше утро?
Т. Г.: Раньше - с кофе и новостей. Теперь - только зеленый чай. Новости по утрам я слушать перестала: это просто вредно для здоровья. Прекрасно понимаю тех, кто вообще отказывается от телевизора, от программ, которые с полной уверенностью можно назвать гадкими. Телевидение - замечательный инструмент психологического манипулирования массами, и все, что нам остается, - щелкать пультом, переключая каналы.
Т. Х.:Вы делаете какие-нибудь специальные упражнения, гимнастику для поддержания себя в форме?
Т. Г.: С тренажерными залами никак не получается - нет времени. Но в течение уже многих лет ежедневно выполняю один и тот же комплекс, в котором есть и некоторые элементы гимнастики по Стрельниковой, и йога, и дыхательные упражнения от моего консерваторского профессора по вокалу.
Т. Х.: Придерживаетесь ли вы какой-то специальной диеты в день концерта?
Т. Г.: Нет. Я просто стараюсь есть не очень плотно, иначе будет тяжело. А вот после концерта, конечно, появляется потребность восстановить силы. Я прекрасно знаю о том, что после шести есть не надо, и все равно в салатике, в чашке чаю никогда себе не отказываю.
Татьяна ХАЗАНОВА
www.kiz.ru.
