Как справедливо указывает в своей работе А. И. Подберёзкин, в XXI веке театр сетецентрической войны переходит в социальную плоскость – и в этом театре мы оказываемся не в зале, а по ту сторону кулис. При чём, как оказывается – не в роли свободных актёров.
Ставить пьесы на темы мировых баталий и грандиозных сражений не в моде нынче у драматургов политического дела. Такое творчество чересчур грубо и неотёсанно, если опустить тот факт, что увлечённое использование пиротехники в спектакле может обернуться дымным пятном на месте самого театра. А потому где-то под сценой кладовые набиваются пятнистыми тёмно-зелёными муляжами, и пыль мутнеет на тяжёлых колёсах. Прячутся гусеницы, дула покорно утыкаются в землю, коробки с патронами накрываются тряпьём – их покажут на заднем плане, чтобы и зрителям, и актёрам было, чем ужаснуться. Слова «залп» и «взрыв» исчезают со страниц. Появляются новые: «свобода», «демократия», «право».
С подмостков теперь звучат громкие лозунги; драматурги прославляют не храбрость в боях и воинскую доблесть, а всё чаще указывают на добропорядочность, легитимность и самовыражение. Как-никак, театр у нас демократический. Не какой-нибудь устаревший империализм. Воевать теперь – грязно и как-то даже не по-мужски. По-мужски – быть добропорядочным гражданином, вовремя платить за свет и электричество и не покупать алкоголь позже двадцати трёх ноль-ноль. Деревянные рамки с глухим стуком заколачиваются методично, добросовестно и вскоре становятся похожими на сосновые гробы. Снаружи гробы эти ярко обклеены: «Свободу слова/совести/вероисповедания (нужное подчеркнуть)!», «Свободному гражданину никто не указ!», «Быть собой – нормально!». Стыдиться чего-то неприличного – да и вообще стыдиться – стало не очень правильно. Правильно – выворачивать себя наизнанку в надежде углядеть что-нибудь особенное и, повесив на палку в качестве герба, прошествовать вместе с толпой одинаково неординарных. Это – свободные люди, одобрительно кивают драматурги.
При попытке шагнуть вон со сцены хотя бы в оркестровую яму, где прячутся артисты, помнящие о старых временах, в ладонь суют «По собственному желанию». Принципиальным людям не место в демократическом театре.
Драматурги, к слову – люди, несомненно, серьёзные, опытные и лучше всех понимают в написании пьес. Пишут много, пишут для всех. Читать с листа нужно с выражением и не отклоняясь от теста. Желательно – так, чтобы тест со временем показался тебе своим. Даже если в нём описывается в красках, как в позапрошлом году ты собирал по подъездам бутылки. Любая фраза, начинающаяся с «Но я же не… » заблаговременно признана не соответствующей размеру и стилю пьесы. И потом, ты то вообще такой, чтобы диктовать драматургу? Ты – свободный актёр, неординарная личность.
Вот и читай с бумажки.
Рано или поздно от монотонного повторения текста в глазах у актёров идут круги и танцуют розовые пятна. Бутылки-то я не собирал, мелькает в отдалённом участке мозга, отвечающем за самосознание, но и этот участок вскоре затапливается потоками чужих голосов, вливающихся в уши. Когда все вокруг говорят, что собирал – может, это со мной не всё в порядке? Где-то под ложечкой ещё сосёт от осознания, что «что-то пошло не так», но чувство это кажется уже привычным. Да и драматурги тут, рядом. Разве можно не верить в их авторитетные суровые лица?
И потом, ведь работаем в демократическом театре…
Только театр уже, кажется, марионеточный.
Маликова Дарья, студентка 1 курса МГИМО (У) МИД России
