В докладе Всемирного экономического форума (ВЭФ), посвященном глобальным рискам 2007 года резюмируется, что за 2006 год из 23 видов угроз, стоящих перед планетой, 15 только усугубились. Это глобальное изменение климата, внезапный рост цен на нефть, замедление глобализации. К их числу относится и терроризм. По мнению экспертов ВЭФ, некоторые из угроз способны нанести ущерб мировой экономике в триллион долларов. Причем вызванные ими негативные последствия могут наложиться друг на друга.
Терроризм не возникает и не существует в вакууме, он - системный элемент экономической и политической конкуренции. При этом технологии терроризма сами по себе не выходят за рамки контекста апробированных экономических, политических, информационных, военных и научных технологий. Полагаю, современные вызовы и угрозы, исходящие от такого явления как терроризм, подлежат мониторингу именно с этих позиций.
Среди наиболее значимых факторов, формирующих террористические угрозы, я выделяю следующие:
1) реализация стратегии дестабилизации;
2) операции "ложного" терроризма;
3) устойчивая связь географии повышенной террористической активности с регионами добычи углеводородов;
4) качественные изменения "реального" терроризма, сделавшие его новой формой войны;
5) расползание радиоактивных материалов, их выведение в неконтролируемый оборот, реальность угрозы радиологического терроризма.
Что представляет собой стратегия дестабилизации, проводимая ведущими державами мира? Это фактически переадресация ответственности за террористические действия таким субъектам, которые не имеют к этому действительного отношения.
Механизм стратегии дестабилизации был апробирован и отчетливо проявился при формировании так называемых секретных армий НАТО на территории суверенных государств Европы в период "холодной войны".
Сам по себе тактико-стратегический прием создания на оставляемой территории тайных воинских подразделений не нов. Он использовался и русской армией в период Отечественной войны 1812 года, и армией СССР в период Великой отечественной войны, когда было ясно, что территория будет временно оккупирована военным противником. В результате было обеспечено партизанское движение, ведущее активные диверсионные действия на оккупированных территориях.
Однако в период "холодной войны" специализированные воинские подразделения Северо-Атлантического альянса были призваны решать задачи, соответствующие новой политической ситуации, геополитическому военному балансу сил в послевоенной Европе.
Доказательства таких мини-армий были выявлены в ходе парламентских расследований ряда европейских государств.
Я не стремлюсь погрузиться в пучины конспирологии. Но очевидным остается факт - даже и после окончания "холодной войны" стратегия дестабилизации получила свое дальнейшее развитие.
Обращает на себя внимание тот факт, что в последние годы заметно участилось количество террористических актов, совершаемых как в Европе (прежде всего, Испании с ее мятежной провинцией басков), так и в других регионах мира, за совершение которых ни одна террористическая организация не взяла на себя ответственность. Либо ответственность объявлялась через значительный промежуток времени. Понимая демонстративный характер терроризма (это одной из условий его существования) не могу не предположить, что дестабилизирующие акции проводятся не только "легальными" террористическими организациями, но и спецслужбами отдельных государств. "География" таких странных террористических актов вполне отчетливо совпадает либо со сферой интересов НАТО, либо с актуализацией политической жизни европейских и других государств (выборы с угрозой прихода к власти нежелательных партий или лиц, необходимость смены правительств и т.п.). Фактически многие теракты в Европе следует считать актами манипуляции со стороны государств в целях дискредитации политических противников либо решения других внутриполитических вопросов.
Предметом парламентских расследований государств Евросоюза в 2005-2006г.г. стали также факты существования секретных тюрем в ряде государств. При этом очевидно установлена причастность структур НАТО к их организации, доставке людей в них военными самолетами альянса.
По образному выражению одного из российских политологов "сегодня НАТО является своего рода неопознанным геополитическим объектом". С самим фактом инициации парламентских расследований по поводу существования секретных армий НАТО, которые хотя и не всегда давали очевидный результат, нельзя не считаться.
В прямой связке со стратегией дестабилизации находится такой феномен операции "чужой (ложный) флаг". (Выражение False flag operations (операции "ложный флаг") используется для обозначения террористических актов, тайно направляемых правительствами или организациями, представляемых затем как теракты, проведенные другими людьми. См. подробнее: Даниэль Гансер - сотрудник Швейцарского Центра исследований проблем безопасности. Необъявленный терроризм НАТО // "Voltairenet", Франция. 11.01.07; NATO`s secret Armies: Terrorism in Western Europe (Нато: секретные армии в Европе). М., 2006).
В новейшей истории типичным объектом операции ложного терроризма стал Ирак и лично Садам Хусейн. Формальным поводом для начала агрессивной войны США против Ирака стала, как известно, неподтвердившаяся информация о наличии в Ираке химического и биологического оружия и готовности режима Хусейна применить его в целях устрашения потенциального противника - Ирана и Сирии. Кроме того, общественное мнение подверглось массированной информационной атаке, формирующей ложное представление о том, что теракты 11 сентября в США связаны с деятельностью не только "Аль-Кайды", но и Ирака. Сформировались такие лексемы как "ось зла", "исламофашизм", "террористическое государство". Проведение операций ложного терроризма сопровождается гиперактивной пропагандистской кампанией, призванной обеспечить общественную поддержку и легитимизировать проведение военных операций, весьма далеких от подлинных целей пресечения и предупреждения терроризма.
Таким образом, цель операций "ложного терроризма" - создание "политической крыши" военным операциям и установление политического контроля в случае невозможности непосредственного военного контроля. Другая цель - манипулирование общественным мнением при решении геополитических задач.
Мы наблюдаем смысловую модификацию глобального терроризма. Это выражается в том, что субъектами терроризма являются не только ставшие "традиционными" террористические организации (которые реально существуют), но и государства и их организации. Соответственно, можно говорить о реальном и ложном терроризме.
Это существенно меняет сами подходы к проблемам борьбы с терроризмом, стратегии и тактике снижения террористических рисков и угроз.
Очевидна и еще одна характеристика операций дестабилизации и операций ложного терроризма. Геоэкономический атлас мира оказывается "матрицей", на которую налагается география современного терроризма. Как отмечает Даниэль Гансер - сотрудник Швейцарского Центра исследований проблем безопасности - настоящей причиной войны является контроль над энергоресурсами. И тот, кто хотел бы завладеть ими, должен маскировать свои намерения посредством таких манипуляций. По обоснованному мнению российских аналитиков речь идет о борьбе за то, чтобы получить контроль над энергоресурсами евразийского блока, который расположен в "стратегическом эллипсе" - от Азербайджана через Туркменистан и Казахстан до Саудовской Аравии, Ирака, Кувейта и Персидского залива. Именно в этом регионе, где происходит эта так называемая "война с терроризмом", сконцентрированы крупнейшие запасы нефти и газа.
19 января 2007г. пресс-секретарь министерства нефти Ирака объявил, что иракские официальные лица одобрили окончательный вариант закона, который будет регулировать распределение нефтяных богатств Ирака и привлекать иностранные инвестиции в изнуренную войной экономику страны. Закон предполагает создание федерального комитета, который будет возглавлять премьер-министр, который займется будущими контрактами в этой сфере и еще раз рассмотрит соглашения, которые были заключены при Саддаме или региональным правительством Курдистана. Закон также разрешит разные формы иностранного партнерства, включая соглашения о разделе продукции. ("Gulf Daily News"; http://kurdistan.ru; www.ukrbiznes.com 19.01.07). В январе 2007г. было объявлено, что долгосрочные контракты на добычу нефти в Ираке могут приобрести нефтяные компании США, Великобритании и Японии. По некоторым сведениям, американцы пообещали допустить японские компании к соответствующим контрактам на освободившееся от прежних участников, в том числе России, место. Разумеется, при этом ведущие нефтяные компании придерживаются риторики обеспечения безопасности в регионе, снижения террористических рисков на нефтепромыслах.
Еще одним подтверждением моделирования терроризма и его эксплуатации в экономических целях стала ситуация в Сомали. Напомню, что именно в 2005-06г.г. Китай совершил экономическую экспансию, обеспечив себе легальный доступ к нефтедобывающим структурам в Сомали. Китай затратил 15,26 млрд долл на закупку нефти в этой стране. Эфиопия, находясь под полным контролем США, очень своевременно отреагировала на террористические угрозы, исходящие из Сомали. Регион вновь дестабилизирован.
Речь, действительно, идет о геостратегической игре, средством которой выступает терроризм.
В орбиту геополитического, а точнее "энергетического" терроризма оказались втянуты и государства СНГ. Именно на территориях стран Содружества, расположенных в Центральной Азии и на Южном Кавказе, сегодня разворачивается основной театр террористических сценариев. Сценарий "Евразийских Балкан", объявленный г-м Бжезинским, вступает в завершающую стадию. Учитывая военную гиперактивность США и НАТО в этом регионе, можно считать, что "вакуум силы" в этом регионе заполняется. И это не интеллектуальная провокация, как полагают некоторые специалисты.
Можно относиться к НАТО как к медийно-бюрократическому артефакту, можно проявлять скептицизм по поводу готовности НАТО к военным действиям на территории государств-участников СНГ. Но нельзя не принимать в расчет трансформацию современных военных стратегий, смещение акцента с открытых вооруженных столкновений государств на ведение войны неявной, засекреченной, осуществляемой с чужих территорий и якобы третьими силами. В последнем случае мы имеем дело с явлением, максимально закамуфлированным под терроризм.
В ноябре 2006 года на рижском саммите НАТО влиятельный американский сенатор-республиканец г-н Лугар заявил, что НАТО следует готовиться к "энергетическим угрозам" со стороны Москвы. Повышение цены на газ для Украины он приравнял к "вооруженному нападению" и призвал в случае подобного "шантажа" против членов НАТО применить ст. 5 Вашингтонского договора, которая определяет, что нападение на одного из членов блока считается нападением на весь альянс. Самая простая интерпретация данного заявления сводится к тому, что экономические и сугубо хозяйственные споры государств с участием России по поводу энергоносителей могут получить продолжение в виде военной поддержки - интервенции. В качестве "легенды" ближайших учений НАТО г-н Лугар предложил "помощь стране, пострадавшей от энергетического шантажа". В России слова Лугара многие аналитики оценили как своеобразный вызов не столько России как таковой, как коллективной системе безопасности СНГ, призванной обеспечивать свою энергонезависимость (см. например: В. Мухин. Новый раздел Евразии // Независимая газета. 04.12.2006).
Генеральный секретарь альянса г-н Схеффер подтвердил, что энергетическая безопасность - объект интересов НАТО и что альянс обязан внести "вклад в мировой энергодиалог". Г-н Схеффер обозначил и способы решения энергетических проблем участников альянса. Цитирую: "Мы повысим боеготовность нашего экспедиционного корпуса, оперативность наших военно-воздушных, сухопутных и морских сил. Будет существенно улучшена оснащенность нашей стратегической транспортной авиации. Для сил, размещенных на театре боевых действий, будут приобретаться новые, более совершенные системы, включая системы ракетной защиты".
Служба стратегического планирования Ассоциации приграничного сотрудничества акцентирует внимание на специфичную деятельность НАТО в государствах СНГ. В Азербайджане, на Апшеронском полуострове, уже расквартирована большая группа американских "военных советников", однако Вашингтон пока не торопится официально признавать свою группировку военной базой. Существует неофициальная военная база и в Армении, на территории посольства США в Ереване. Личного состава "охраны" посольства вполне достаточно, чтобы провести в регионе серьезную боевую операцию.
По мнению аналитиков Ассоциации речь идет о двух принципиально важных с точки зрения энерготранзита регионах. Во-первых, это каспийско-черноморский регион. США заинтересованы в перенаправлении основных нефтегазовых потоков из Средней Азии в обход России. Для этого американцам необходимо сохранить безусловный контроль над нефтепроводом Баку - Тбилиси - Джейхан и обеспечить себе военное присутствие в Каспийском море. США уже создали в Азербайджане военно-морскую группу быстрого реагирования Caspian Guard.
Как отмечают наблюдатели, помимо стремления овладеть богатейшими энергоресурсами Каспия и транспортными магистралями "Европа-Азия", США преследуют следующие цели: вывести страны ЦА из-под влияния России, изолировать Иран и подготовиться к будущему противостоянию с Китаем (С. Лакоба. Профессор SRC Hokkaido University. Взгляд из Китая: Абхазия и Грузия в огне политической географии // www.apsny.ru 27 марта 2004 года). Пресловутый Каспийско-Персидский энергетический Эллипс включает государства СНГ и сопредельные государства, стабильность которых, мягко говоря, не очевидна.
Отметим, что Узбекистан обладает газовыми запасами, соизмеримыми с казахскими и туркменскими. Поэтому США будут укреплять военное сотрудничество с сопредельными Таджикистаном и Киргизией, поддерживать радикальную исламскую оппозицию в Узбекистане и расшатывать ситуацию в Ферганской долине, провоцируя беспорядки в Намангане и Андижане. Это в полной мере вписывается в концепцию стратегии дестабилизации, подкрепляемой операциями ложного терроризма.
Известный американский политолог, профессор Нью-Йоркского университета Ст. Коэн, недавно выступивший перед студентами Российского государственного торгово-экономического университета, признал факт фактического обращения нынешней республиканской администрации к "новой политике сверхдержавы". "У нас официально насаждается идеология нового американского империализма", - пояснил Коэн (Информационное агентство "Росбалт", 18 марта 2004 года). А несколько ранее, давая интервью "Российской газете" (2 сентября 2003 года), Коэн обратил внимание на важную особенность нынешнего состояния политического мышления американской элиты - ее растущее согласие относительно того, что США должны быть (или уже стали) Американской империей. "Роль России в этом случае - быть источником сырья, прежде всего нефти и газа, а также участвовать в борьбе против терроризма в новых регионах, на которые распространяется влияние Американской империи, - в Центральной Азии и на Кавказе", - указывает Коэн.
Несомненно, на ближайшие 2-3 года именно Центральная Азия, и прежде всего Казахстан, Узбекистан и Туркмения, станут территорией наивысшей террористической угрозы.
Как долго продлится период "ренессанса ресурсов"? Специалисты предлагают различные прогнозы. Но с точки зрения понимания современной природы террористических угроз очевидно, что доминирование энергетической экспансии в организации мироустройства само по себе генерирует терроризм как способ решения проблемы энергетической и политической безопасности.
Учитывая изложенное, позволю себе не согласиться с мнением вице-президента клуба "Аквилон" С.В. Кортунова о том, что угроза для России на Юге оформится не ранее среднесрочной перспективы (10-15 лет) (Кортунов С. Прогноз для России // www.aquilonclub.ru). По мнению уважаемого г-на Кортунова при худшем варианте развития событий Россия может столкнуться здесь даже с несколькими войнами масштаба афганской на своей территории или на территории СНГ. Полагаю, что такая угроза уже сформировалась и государства СНГ обязаны обеспечить адекватную реакцию на нее.
Традиционно терроризм рассматривается как преступление, уголовно наказуемое деяние, то есть получает оценку с формально-юридической точки зрения. Однако если применить военно-политические подходы, то следует признать, что терроризм является сегодня результатом трансформаций военных технологий.
Речь идет о формировании, а точнее восстановлении технологий "ассиметричных войн". Неспособность противостоять качественно более сильному в военном отношении противнику побуждает слабых субъектов к поиску и других асимметричных ответов, одним из которых стали действия террористического характера. В современной войне развитого государства против страны, находящейся на более низком уровне экономического и технологического развития, вполне вероятно переплетение боевых действий и террористических акций, что мы сегодня и наблюдаем в Ираке. СССР столкнулся с такими технологиями еще в Афганистане.
Российские военные аналитики подчеркивают, что в такого рода войнах отсутствует как таковой единый управляющий центр (что является основным условием ведения конвенциональных войн), но это компенсируется наличием некоей концепции, объединяющей и регулирующей действия парамилитарных структур. К асимметричным войнам готовятся, прежде всего, политические группировки, которые приходят к выводу о необходимости решить актуальные, на их взгляд, задачи силовыми методами, с использованием средств, которые им по карману. И уже исходя из этих средств, они строят тактику ведения вооруженной борьбы. Философия ведения ассиметричной войны опирается на экспрессивный вид боевых действий против инструментального. (А. Маначинский. Когда слабый побеждает сильного // Независимое военное обозрение. 22.12.2006; В. Мясников. Мир с настороженностью всматривается в 2007 год // Независимое военное обозрение. 12.01.2007). Субъектами ассиметричной войны стали, с одной стороны - регулярная армия, а с другой - партизанские соединения, именуемые террористическими группировками. И я полностью соглашаюсь с А. Маначинским, опирающимся на разработки российского военного специалиста Евгения Месснера, в том, что надо перестать называть беспорядками то, что является оперативными и тактическими эпизодами мятежевойны.
Отражение террористических акций и партизанской войны по определению невозможно стандартными военными действиями, на которые ориентированы большинство армий мира. В результате произошло размывание четких граней между миром и войной как двумя состояниями общества. Мир находится в состоянии перманентной войны, поскольку именно "ассиметричные войны" подтвердили свою эффективность в геополитическом противостоянии.
Война государств и армий, ведущаяся "по правилам", в том числе по правилам современных военных технологий (бесконтактность или минимальное присутствие личного состава на поле боя, технологизация военных операций, создание единого информационного пространства для всей армии) последний раз была продемонстрирована в Югославии и на первом этапе войны в Ираке. Мы наблюдаем социокультурный сдвиг в военных конфликтах. Конфликты высокой интенсивности с локальной географией явно сменились конфликтами низкой интенсивности, но с обширной географией и высокой долей террористической составляющей. Достаточно сказать, что военные операции под эгидой НАТО сегодня ведутся на трех континентах и в них участвуют более 50 тыс. военнослужащих.
Армии мира, безусловно, реагируют на такую диверсификацию. Приведу простой пример. Военная Академия Великобритании издает учебное пособие г-на Ван Кревельда для будущих офицеров. Заставка к книге включает фотографию босого моджахеда в традиционной одежде с автоматом Калашникова. Фотографию сопровождает подпись: "Он не учился в Военной Академии".
Германия располагает классической армией западноевропейского типа. Однако, получив опыт участия в операциях НАТО в Азии, немецкое командование переориентирует свои войска в основном на действия вне Европы против иррегулярных, полупартизанских формирований, избегающих традиционных методов ведения войны.
В 2006г. министр обороны США Д. Рамсфельд поставил перед своим военным ведомством задачу уже в ближайшем будущем перейти к военной концепции, которая обозначена формулой "10-30-30". Ее суть заключается в следующем: в течение 10 дней после получения соответствующего приказа соединения и части вооруженных сил США в необходимом количестве должны быть переброшены в любую точку планеты и начать боевые действия; за 30 дней - разбить войска противника и лишить его возможности возобновить организованное сопротивление в обозримом будущем; в течение еще 30 дней - пройти перегруппировку, быть готовыми к выполнению новой боевой задачи и переброске в другой регион. Несмотря на явную интенсификацию военных операций, достигаемую при реализации данной доктрины, она была подвергнута критике со стороны военных. По мнению оппонентов Рамсфелда "зарубежная функция" современной армии может заключаться и в нанесении превентивных "точечных" ударов по базам этнических и религиозных экстремистов, прибегающих к методам вооруженной борьбы и террористической деятельности.
Военные стратегии США также пополнились описанием мутаций военных действий. Особо выделяется теория "гибридных войн", в соответствии с которой "малые" войны, то есть войны против партизан и террористов (в терминологии армологов США - инсургентов), кардинально отличаются от традиционных войн. Как отмечает Колин Грей (Colin S. Gray), официальный мирный договор часто не с кем заключать, поскольку с США воюют не правительства, а иррегулярные формирования, часто разобщенные. В подобной войне культурные особенности играют колоссальную роль. Тотальное огневое превосходство больше вредит американским войскам, а не их противникам - под удар попадают мирные жители (именно они составляют 80-90% от общего числа жертв), которые пополняют ряды инсургентов и т.д. А Джеффри Рекорд (Jeffrey Record) полагает, что война в Ираке показала - традиционное военное превосходство имеет небольшое значение в войнах с дисциплинированными и хорошо вооруженными инсургентами.
Действительно, на смену классическим войнам Карла фон Клаузевица пришли войны "смешанного" типа с преобладанием локальных боевых действий низкой и средней степени интенсивности.
В декабре 2006г. Армия США (US Army) и Корпус Морской Пехоты США (US Marine Corps) опубликовали совместное Руководство по борьбе с инсургентами (Counterinsurgency Field Manual 3-24/MCWP 3-33.5). Данная методика учитывает опыт партизанских войн, в том числе опыт СССР в Афганистане, опыт США в Ираке. В качестве ключевых целей такого рода военных компаний называются "Обеспечение легитимности правительства", "Единство всех структур, занятых в борьбе с инсургентами", "Упор на политические методы", "Усиление разведки", "Инсургенты должны быть изолированы от групп поддержки", "Безопасность должна обеспечиваться лишь на основе верховенства закона", "Терпение - контринсургентские операции могут тянуться весьма долгое время". Особый интерес представляет описание эффективных и неэффективных практических приемов по борьбе с повстанческими движениями. Последний раз такого рода инструкции боевым офицерам создавались в период войны во Вьетнаме. И хотя в документе речь идет о "контрповстанческих" и "контрпартизанских" операциях, смысл его - в организации контртеррористических военных действий.
Источники: Бюро международных информационных программ Государственного департамента США // http://usinfo.state.gov/russian; Колин Грей (Colin S. Gray). Очередное Кровавое Столетие (Another Bloody Century); Джеффри Рекорд (Jeffrey Record, преподаватель Колледжа ВВС США (Air War College)). Побеждая Голиафа. Почему инсургенты выигрывают (Beating Goliath: Why Insurgencies Win); Иан Беккет (Ian F.Beckett). Партизанская Война в Ираке. Историческая Перспектива (Insurgency in Iraq: A Historical Perspective); Иван Аррегин-Тофт (Ivan Arreguin-Toft). Как слабые побеждают в войнах (How the Weak Win Wars: A Theory of Asymmetric Conflict).
Изменение самого характера текущих войн и активация такого его субъекта как террористические (партизанские, инсургентские и т.д.) организации не может не приниматься во внимание при выработке тактики и стратегии контртеррористических операций на пространстве СНГ. Полагаю, приоритет должен быть отдан операциям военно-полицейского типа.
Накопленный государствами-участниками СНГ опыт, в том числе беспрецедентный опыт Российской Федерации, показывает, что контртеррористические действия, осуществляемые только силами армии или только силами органов внутренних дел (полиции) не дают искомого эффекта. В качестве иллюстрации сошлюсь на поиск Россией эффективных управленческих решений в этой области. На Северном Кавказе создана система оперативных штабов. При этом ответственным за проведение контртеррористических операций в регионе были и МВД, и ФСБ, и Министерство обороны России. В настоящее время ответственным субъектом остается МВД России.
Опираясь на собственный профессиональный опыт, могу сказать, что надлежащее решение оперативной проблемы борьбы с терроризмом находится в русле военно-полицейской тактики. Данная тактика включает следующие важнейшие элементы:
- обучение воинских и полицейских подразделений специальным приемам контртеррористических операций, а фактически - приемам противодействия "партизанской" войны;
- сочетание разведывательных возможностей армии и оперативной работы спецслужб и органов внутренних дел;
- физическая изоляция групп террористов от мирного населения;
- обеспечение безопасности населения (эвакуация, вывод, перемещение в укрытия и т.д.);
- установление периметра "зоны ответственности", контроль воздушного пространства, береговых линий;
- совокупность приемов ликвидации или задержания террористов;
- охрана ключевых объектов инфраструктуры;
- уничтожение убежищ и "схронов" террористов;
- проведение непрерывной информационной кампании на всем протяжении контртеррористической операции;
- ликвидация или локализация последствий террористических действий.
С тактической точки зрения, полагаю целесообразным сопровождение военно-полицейских операций такими приемами как
- обеспечение политической трансформации субъектов терроризма в легитимных участников и субъектов политических процессов (именно так действует Российская Федерации в Чечне, Британия в Ирландии, Испания в провинции басков);
- достижение утраты поддержки террористов со стороны местного населения (это возможно только за счет финансово-экономических мер в сочетании с массированной контрпропагандой);
- дискредитация руководителей и наиболее активных участников террористических и экстремистских групп (что является элементом оперативной работы и контрпропаганды).
Как показывает практика, очевидный эффект имеет ликвидация или задержание руководителей террористических групп с последующей передачей их правосудию. В ряде случаев такие акции приводят и к распаду самой группы. Однако, строго говоря, это является непосредственным результатом военно-полицейских операций.
Для государств-участников СНГ принципиально важным является вопрос о том, какими силами могут осуществляться военно-полицейские операции. И здесь, я полагаю, постановка вопроса об опоре на собственные национальные структуры с сохранением взаимодействия с ресурсом дружественных государств более, чем актуальна.
На мой взгляд, к реалиям СНГ подлежит адаптация стратегии "передового базирования", разработанная и апробированная США. Смысл такой стратегии - не в содержании обычных армий по периметру каждого суверенного государства, а в обеспечении возможности отражения угроз как можно дальше от своих границ. Рижская декларация саммита НАТО содержит следующее указание: "Силы реагирования (СР) НАТО полностью вошли в строй. В СР НАТО входит в порядке ротации группа из 25 000 базирующихся в Европе военнослужащих, которые могут перебрасываться с уведомлением за пять дней и самостоятельно действовать на местах в течение 30 дней. Эти силы формируются с 2003 года и предназначены для того, чтобы дать НАТО возможность быстрого реагирования, а также стимулировать создание более легких и мобильных сил в масштабах НАТО" (Распространено Бюро международных информационных программ Государственного департамента США. Веб-сайт: http://usinfo.state.gov/russian/).
Лабильность географии угроз и сетевой характер терроризма, рассматриваемого в качестве новой формы войны, объективно заставляют пересмотреть организационно-тактические решения по обеспечению действий военно-полицейских подразделений.
В этом направлении ОДКБ уже предприняты реальные шаги. Но ОДКБ не идентична СНГ по составу государств-участников. Более того, геополитические интересы государств-участников СНГ далеко не всегда совпадают, что неоднократно становилось фактором "непонимания" между нами. К сожалению, пока распространение получает сугубо политический, а не совокупный политико-технологический подход к пониманию антитеррористических функций Содружества Независимых Государств. Например, только андижанские события подтолкнули Узбекистан к реальному участию в Антитеррористическом центре СНГ. И в этом я вижу проблему.
Тем не менее, поступательное движение в направлении обеспечения совпадающих экономических и военных интересов необходимо. Я не рассматриваю сейчас вопрос о способах достижения единого знаменателя интересов государств-участников СНГ. Это едва ли возможно. Но создание единого алгоритма организационного и координирующего управленческого обеспечения военно-полицейских операций, направленных и на "купирование" конкретных террористических угроз, и на снижение террористической активности в зоне СНГ и ОДКБ - вопрос ответственности государств перед своими народами. Это фактически наш ответ на качественное изменение террористической угрозы.
27.02.2007
www.atcsng.ru
