В своем выступлении С.В.Лавров коснулся глобальных вопросов, имеющих отношение к выстраиванию внешнеполитической стратегии России.
Уважаемые коллеги, друзья,
Дамы и господа,
В современных международных отношениях трудно найти более фундаментальный вопрос, чем определение современного этапа мирового развития. Это важно для любой страны, чтобы соотносить стратегию своего развития и свою внешнюю политику с видением мира, в котором мы живем. Как представляется, на этот счет уже формируется консенсус, хотя пока на уровне экспертного сообщества - как российского, так и зарубежного. Во многом это является следствием дебатов, на которых настаивала Россия. Более того, эскиз такого согласия в значительной мере воспроизводит тот анализ, с которым мы выступили в качестве исходной дискуссионной позиции, изложенной в речи В.В.Путина в Мюнхене в феврале 2007 года.
Уже очевидно, что без уяснения себе "больших вопросов" мирового развития, выхода на общее понимание по ним в международном сообществе не получается решать частные проблемы мировой политики.
Попробую обозначить некоторые из этих вопросов, имеющих непосредственное отношение к выстраиванию внешнеполитической стратегии России.
* * *
Уже нет сомнений в том, что с окончанием "холодной войны" завершился более длительный этап мирового развития - 400-500 лет, в течение которых в мире доминировала европейская цивилизация. На острие этого доминирования последовательно выдвигался исторический Запад.
В том, что касается содержания нового этапа в развитии человечества, наблюдаются два принципиальных подхода. Первый - мир постепенно, через принятие западных ценностей должен становиться Большим Западом. Это своего рода вариант "конца истории". Другой подход - и его продвигаем мы - заключается в том, что конкуренция становится подлинно глобальной, приобретая цивилизационное измерение, то есть предметом конкуренции становятся в том числе ценностные ориентиры и модели развития.
Новый этап иногда определяют как "постамериканский". Но, разумеется, это - не "мир после США" и тем более без США. Это мир, где вследствие подъема других глобальных центров силы и влияния, сокращается относительное значение роли Америки, как это уже имело место на протяжении последних десятилетий в глобальной экономике и торговле. Лидерство - это уже другой вопрос, прежде всего вопрос достижения согласия в кругу партнеров, способности быть первым, но среди равных.
Для определения содержания формирующегося миропорядка выдвигают и такие термины, как многополюсный, полицентричный, бесполюсный. В пользу последнего определения выступает, в частности, Р.Хаасс. Трудно не согласиться с ним в том, что сила и влияние становятся более рассредоточенными. Но даже бывший глава службы внешнеполитического планирования Госдепартамента США признает, что для обеспечения управляемости мирового развития в новых условиях требуется какое-то ядро из ведущих государств. То есть в любом случае речь идет о потребности в коллективном лидерстве, в пользу чего последовательно выступает Россия. Конечно, многообразие мира требует, чтобы такое коллективное лидерство было по-настоящему представительным в географическом и цивилизационном отношениях.
Мы не разделяем опасений насчет того, что происходящая в мире реконфигурация неизбежно ведет к "хаосу и анархии". Идет естественный процесс формирования новой международной архитектуры - как политической, так и финансово-экономической, которая отвечала бы новым реалиям.
Одной из них является возвращение России в глобальную политику, экономику и финансы в качестве активного, полноценного "игрока". Это касается и нашего места на мировом рынке не только энергоносителей, но и зерна, и наших лидерских позиций в области ядерной энергетики и космоса, и наших возможностей в сфере наземного, воздушного и морского транзита, и роли рубля как одной из наиболее надежных мировых валют.
К сожалению, опыт "холодной войны" исказил сознание нескольких поколений, прежде всего политических элит, в том плане, что любая мировая политика должна быть идеологизирована. И сейчас, когда Россия руководствуется в международных делах понятными, прагматическими интересами, лишенными каких бы то ни было идеологических мотивов, не все в состоянии это адекватно воспринять. Нам приписывают какие-то "обиды", "скрытые повестки дня", "неоимперские устремления" и что-то там еще. Вряд ли эта ситуация изменится быстро, поскольку речь идет о факторах психологического порядка - в конце концов, как минимум два поколения политических элит были воспитаны в определенной идеологической системе координат и подчас просто не в состоянии мыслить категориями, выходящими за ее рамки. Заявляют о себе и вполне конкретные, понятные корыстные интересы, связанные с теми привилегиями, которые предоставляет отдельным странам, например, существующая глобальная финансово-экономическая архитектура.
* * *
Россия мыслит себя как часть европейской цивилизации, имеющей общие христианские корни. Опыт этого региона дает материал, на котором можно смоделировать грядущие глобальные процессы. Так, самый поверхностный анализ позволяет прийти к выводу о том, что преодоление "холодной войны" не решило проблемы путей общественного развития. Скорее, сняв крайние подходы, позволило подступиться к ее решению на более реалистичной основе, особенно если учесть, что идеологические соображения сплошь и рядом искажали действие рыночных сил, равно как и представление о демократии.
Жесткая англосаксонская модель социально-экономического развития вновь, как и в 20-е годы ХХ века, начинает давать сбои. На этот раз дает о себе знать отрыв американской финансовой системы от реального сектора экономики. С другой стороны, существует социально ориентированная западноевропейская модель, которая стала продуктом развития европейского общества на протяжении практически всего ХХ века, включая трагедию двух мировых войн, "холодную войну" и опыт Советского Союза. Советский Союз играл в этом процессе не последнюю роль - не только обозначая сплачивающую Запад "советскую угрозу", но и служа стимулом для "социализации" экономического развития западной части Европы.
Поэтому, провозглашая цель создания социально ориентированной экономики, новая Россия обращается к нашему общему европейскому наследию. В этом - еще одно свидетельство совместимости России с остальной Европой.
С окончанием "холодной войны" совпали попытки унифицировать развитие континента по англосаксонскому образцу. Однако создается впечатление, что Европа вряд ли расстанется со своей моделью развития, которая отвечает ее мироощущению и имеет под собой более прочное финансово-экономическое основание. Перебалансировки по обе стороны Атлантики возможны и, видимо, неизбежны. На ум приходит Новый курс Ф.Д.Рузвельта, обозначивший конвергенционный момент в развитии Америки.
Вероятно, что одной из определяющих тенденций мирового развития в обозримый период будет своего рода синтез различных моделей - именно как процесс, а не конечный результат. Соответственно, будет сохраняться многоукладность современного мира, отражающая его более фундаментальную характеристику - культурно-цивилизационное многообразие. Можно также предположить, что глобальные "правила игры" в этих условиях, чтобы быть эффективными, должны быть освобождены от "идеологической нагрузки".
Иной, унификаторский подход вел бы к интервенционизму - стратегии, которая вряд ли реалистична, поскольку ее эффективность может быть обеспечена только в условиях перехода к глобальному имперскому строительству. Движение в этом направлении вело бы к росту напряженности в глобальной и региональной политике, усугубляло бы нерешенность практически всего круга глобальных проблем. На это указывает нынешнее обострение глобального продовольственного кризиса.
Все это, наверное, свидетельствует в пользу плюрализма по широкому спектру параметров общественного развития как безальтернативному и, главное, неконфронтационному способу существования международного сообщества на современном этапе.
Каковы бы ни были конкретные обстоятельства того, что называют "ревалоризацией" природных ресурсов, эта тенденция создает условия для продвижения по пути выравнивания уровней развития в современном мире. Задача в том, чтобы создать модальности и механизмы эффективного использования перераспределяемых глобальных финансовых ресурсов в целях всеобщего развития. Так, суверенные фонды благосостояния уже участвуют в рефинансировании банковской системы США.
* * *
В пользу такого анализа говорят международные эксперты, в том числе американские, когда пишут о "мире, поставленном с ног на голову", критикуют политику "слабого доллара" и т.п. Примечателен анализ Г.Киссинджера (International Herald Tribune за 30 мая), который пишет о том, что МВФ в своем нынешнем виде является "анахронизмом", и даже говорит о необходимости восстановления нравственной составляющей в финансово-экономической деятельности.
Нельзя не согласиться с тезисом Г.Киссинджера о том, что образовался разрыв между глобальными экономическим и политическим порядками. И тут предстоит уяснить несколько вещей. Во-первых, нет разумной альтернативы глобальной политической архитектуре с опорой на ООН и верховенство международного права. Не будем забывать, что ООН создавалась в расчете на многополярную международную систему еще до начала "холодной войны". То есть ее потенциал полностью может быть раскрыт только сейчас.
Во-вторых, глобальная финансово-экономическая архитектура во многом создавалась Западом под себя. И сейчас, когда наблюдается всеми признаваемый сдвиг финансово-экономической силы и влияния в сторону новых быстро растущих экономик, таких как Китай, Индия, Россия, Бразилия, становится очевидной неадекватность этой системы новым реалиям. По сути дела, требуется такой финансово-экономический базис, который соответствовал бы полицентричности современного мира. Иначе не восстановить управляемость мирового развития.
Об этом Президент Д.А.Медведев подробно говорил в Берлине и на Петербургском экономическом форуме. Реформирование международных институтов будет одной из тем на предстоящем саммите "Группы восьми" на о.Хоккайдо. Так что актуальность вопроса не вызывает сомнений и у наших партнеров по "восьмерке". Россия готова конструктивно участвовать в этой совместной работе.
* * *
Думаю, что, как только придет понимание этих больших вопросов, легче будут решаться и все остальные, включая комплекс проблем во взаимоотношениях в Евроатлантическом регионе.
В свое время Ф.И.Тютчев писал, что "самим фактом своего существования Россия отрицает будущее Запада". Опровергнуть Ф.И.Тютчева мы можем только сообща - строя общее будущее для всей Евроатлантики и всего мира, в котором безопасность и процветание будут по-настоящему неделимыми.
Новое всегда пугает. В то же время оно неизбежно. И есть только один рациональный ответ на этот вызов - принять эту реальность. Когда нас пугают угрозой "безначалия" в современном мире (что очень по-русски, но делается, как правило, извне), то забывают, что любая система может быть саморегулируемой. Для этого нужны действенные, адекватные институты. Их и предстоит создать.
Хотел бы четко сказать: Россия, как никакая другая страна, понимает всю болезненность происходящих перемен. От них не уйти никому. Более того, как показывает опыт, адаптация на уровне внешней политики может быть только результатом серьезных перемен внутри самих государств. Поэтому у России вполне реалистичные ожидания относительно того, когда следует ждать перемен во внешнеполитической философии ее международных партнеров.
В современных условиях вряд ли уместно оперировать категориями "вызова", бросаемого одними государствами другим. Это только порождает зацикленность внешнеполитической стратегии на виртуальных опасностях. Взаимозависимость, обусловленная глобализацией, практически никому не оставляет стимулов "бросать вызов" кому бы то ни было. И России это нужно в последнюю очередь - у нас хватает своих дел, мы достаточно четко представляем себе собственные проблемы, при этом понимаем интересы своих партнеров. Опасно другое, а именно - недостаток сотрудничества, отстраненность от проблем партнера - все то, что делает невозможным коллективные действия в интересах решения общих задач.
У каждой страны, каждого народа хватало в истории национальных катастроф, трагедий. Чем больше история - тем больше в ней разного рода моментов, как позитивных, так и негативных. Полностью согласен с В.Л.Иноземцевым (в статье "Постамериканский мир": мечта дилетантов и непростая реальность" в журнале МЭиМО за март 2008 года) в том, что "Советский Союз и Соединенные Штаты, даже противостоя друг другу, оставались удивительно похожими друг на друга". Зачастую наши действия, предпринимавшиеся во имя утверждения противоположных идеалов, были удивительно схожими по применявшимся средствам и своим практическим последствиям.
Между Россией и США всегда существовала взаимосвязь. Общее будущее нашим странам предсказал еще
А. де Токвиль. Эта взаимосвязь реализовывалась и в том, что после 1917 года США постепенно и где-то даже неохотно заместили Россию в европейском балансе. Другое дело, что сейчас уже нет необходимости для Европы в каких-то внешних балансирах, будь то Россия или США. Мы это прекрасно понимаем - поэтому и высказываемся за равноправные отношения в тройственном формате между Россией, Евросоюзом и США.
В XX веке эту взаимосвязь подтверждали конвергенционные эпизоды, не ограничивавшиеся Новым курсом Ф.Д.Рузвельта и союзническими отношениями в рамках Антигитлеровской коалиции. Так, избрание президентом США Дж.Кеннеди можно отнести, в числе прочего, на счет реакции Америки на подъем Советского Союза, причем не только технологический и военно-технический, но и духовный, на уровне совершенно нового мироощущения, связанного с Оттепелью, завершением послевоенной реконструкции. Дж.Кеннеди предпринял смелую попытку выйти из логики милитаризации внешнеполитического мышления, об опасности которой предупреждал его предшественник. К сожалению, впоследствии маятник внешнеполитической философии качнулся в сторону политики, основанной на инстинктах и идеологических предрассудках. Сейчас все задаются вопросом, когда этот маятник качнется в противоположную сторону - от этого будет зависеть, с какой Америкой придется иметь дело миру.
Российско-американские отношения сильно выиграли бы от установления в них атмосферы взаимного доверия и взаимного уважения, которая присуща отношениям президентов двух стран на протяжении этих восьми лет, но не всегда проявляла себя на нижних этажах. Парадоксально, но взаимного доверия и уважения было больше в период "холодной войны". Может быть, потому, что меньше читалось нотаций о том, кто каким должен быть и как должен себя вести. Было понимание необходимости, было желание заниматься вопросами, действительно значимыми для наших двух стран и всего мира.
Понимаем, что перед Америкой стоят непростые задачи. В позитиве видим - начинает преобладать понимание того, что это - проблемы прежде всего самой Америки, включая ее способность признать (как это советует Фарид Закария в своей недавней книге "Постамериканский мир" и статье в Foreign Affairs) мир таким, как он есть, то есть во всем "многообразии голосов и точек зрения". Интеллектуальная жесткость будет только сдерживать свойственную Америке способность адаптироваться к меняющейся реальности. История "случается" (слово Ф.Закария) со всеми странами и народами, и о России это можно сказать куда в большей мере, чем о любой другой стране. Но это учит толерантности, без которой не выживают ни империи, ни просто нормальные равноправные отношения между государствами.
Вызывает удовлетворение, что в ходе нынешней президентской кампании США нарастают голоса в пользу сохранения и развития процесса разоружения и контроля над вооружениями. Одного такого сотрудничества уже было бы достаточно для того, чтобы обеспечить устойчивость наших двусторонних отношений, пока не будет взаимной готовности к их существенной модернизации в соответствии с требованиями времени.
* * *
По-новому стоит вопрос о судьбах многообразной европейской цивилизации. На политическом уровне востребовано равноправное взаимодействие трех ее самостоятельных, но родственных составных частей. На смену конфронтационной парадигме внутриевропейских отношений периода "холодной войны" приходит парадигма сотрудничества. А это означает терпимость к инакомыслию, плюрализм мнений и позиций. Демократия всегда исторична и национальна по своей природе.
Предложения Президента Д.А.Медведева, выдвинутые в Берлине, основаны на трезвом анализе ситуации. Сложившаяся еще в период "холодной войны" европейская архитектура не позволяет преодолеть негативную динамику, которую задают инерционные подходы прошлого, накапливающиеся в европейских делах противоречия. Остается только одно - смотреть дальше того, что мы имеем, то есть попытаться создать нечто объединяющее всю Евроатлантику на уровне принципов, которыми мы должны руководствоваться в своих отношениях. Потом можно будет идти дальше. Но без этой ясности будет трудно создать ту критическую массу доверия, которая необходима для выстраивания позитивных, устремленных в будущее отношений в нашем регионе. О том, что принципы важны, говорит хотя бы то обстоятельство, что на протяжении ряда лет на ежегодных министерских встречах ОБСЕ мы не можем добиться согласия относительно подтверждения всеми приверженности принципам Хельсинкского Заключительного акта. Какое еще свидетельство требуется для доказательства нездоровья всей евроатлантической политики?
Нужен позитивный процесс, включая созыв общеевропейского саммита, чтобы заполнить образующийся в Евроатлантике политический вакуум, сформировать позитивную повестку дня, которой нам так не хватает сейчас. Со временем мы смогли бы определиться с тем, какие элементы европейской архитектуры перспективны, какие нет, что мешает, а что можно взять с собой в будущее. Почему бы не подстраховаться, особенно когда еще многое неясно? Это не было бы средством давления на любые существующие структуры и организации. Речь шла бы о создании новой атмосферы доверия в нашем регионе, которая помогла бы по-новому посмотреть, в частности, и на востребованность процесса контроля над вооружениями. Давайте его развивать не на блоковой, а на современной универсальной основе. Иначе все то наследие, которое досталось нам от предшествующей эпохи, будет только создавать ощущение сохраняющейся возможности войны в Европе.
Нам всем не помешало бы подумать и осмотреться - в этом смысл предлагаемой нами паузы. Но это означает, что все проекты надо оставить там, где они находятся сейчас, будь то ОПН Косово, реализация планов размещения элементов глобальной ПРО США в Восточной Европе или расширение НАТО на восток. Поскольку любое стремление завершить любой ценой к какой-то конкретной дате реализацию того, что вызывает жесткое неприятие партнеров и грозит обвалом сложившихся отношений, будет вызывать реакцию. Порочный круг надо прервать.
Какова альтернатива? Дальнейшее накопление "электричества" в атмосфере евроатлантических отношений? Надо ли "ломать дрова" дальше? Будет ли всем нам хорошо, если будем наблюдать со стороны, как, например, Евросоюз доказывает свой постмодернизм, а НАТО - свою дееспособность в Афганистане? Мы бы тоже не хотели, чтобы наши партнеры остались в стороне от реализации проекта модернизации России.
Надо, наконец, всем нам перешагнуть через себя, перестать вести ненужные разговоры о "праве вето" за пределами СБ ООН, о "сферах влияния" и тому подобном. Без всего этого вполне можно обойтись, благо есть вещи более насущные, где общность интересов не вызывает ни у кого сомнений. Необходимо наращивать доверие, нарабатывать навыки совместной работы по действительно значимым вопросам стратегического порядка. Тогда многое будет смотреться иначе. Пусть жизнь сама рассудит и все расставит по своим местам. Что действительно зависит от нас, требует политических решений - так это остановить соскальзывание в прошлое, в абсурд, за который будет самим стыдно. Да и история не простит. Разве не в общих интересах "связная Европа" (a coherent Europe), все части которой объединены "работающими отношениями" (workable relations) (из статьи К.Райс в Foreign Affairs)?
* * *
У всех хватает своих проблем, у всех есть чем заняться. Американскому электорату предстоит сделать выбор. В процессе адаптации находится Евросоюз. В странах ЕС вызревают процессы этно-религиозного самоопределения, причем на уровне общин как коренного населения, так и недавних иммигрантов. "Богатые" регионы претендуют на свое самостоятельное существование, чтобы не платить за развитие "бедных" регионов в рамках одного и того же государства. Это серьезное испытание на прочность приверженности ЕС идеям терпимости и солидарности.
Психологически можно понять тех, кто хочет оставить все, как есть, чтобы умереть в той Европе и в той Америке, в которой они родились. Но стремительные перемены не позволяют такой роскоши. Они предполагают в том числе цивилизационную совместимость, толерантность не на словах, а на деле. И этого будет трудно добиться в условиях, когда воинствующий секуляризм действует с позиций, мало чем отличающихся от государственной религии.
Не менее важно и то, что пришло время решать глобальные проблемы, до которых не доходили руки во время "холодной войны". Тогда были другие, идеологические приоритеты. Если не сейчас, то когда еще бороться с глобальной бедностью, голодом, болезнями? Пока особого прогресса международному сообществу добиться не удается.
Не видим ничего в нашем подходе, что противоречило бы принципам рациональности, присущей мироощущению европейцев. Действовать иначе - значит наслаивать одни проблемы на другие, делать будущее Европы, всего евроатлантического региона заложником поспешно принятых решений. Это было бы огромной тратой времени, обернулось бы множеством упущенных возможностей для совместных действий. Мы никого не торопим, призываем только совместно подумать о том, что нас ждет. Но прорыв в общее будущее требует новых, инновационных подходов. Будущее - за ними.
Пресс-служба Министерства иностранных дел РФ
http://www.parlcom.ru/index.php?p=MC83&id=23306
