САНКТ-ПЕТЕРБУРГ - СЕВЕРОДВИНСК
Она была по-средневековому долгой и по-современному опасной - "холодная война" двух флотов в Мировом океане: американского и советского. Апофеозом ее, достойным кисти художника Верещагина, стал эпизод, когда две атомные подводные лодки - советская и американская - несколько часов выписывали крутые виражи, гоняясь друг за дружкой на предельно опасной дистанции: всего в полутора кабельтовых (чуть более 200 метров).
Этот поединок начался почти в полночь. Два подводных крейсера то круто разворачивались, то снова сходились на встречных курсах - почти лоб в лоб, проносясь одна над другой в считанных метрах, так, что в носовых отсеках матросы инстинктивно пригибались от шума мощных винтов, буравивших воду прямо над головой. Они сходились и раз, и два, и семь, и десять, и двадцать, и тридцать, и сорок, и сорок восемь... Летела с полок посуда на виражах, людей валило то вправо, то влево, как мотогонщиков на треке.
Сорок восемь дьявольских "восьмерок"
Это было 16 сентября 1985 года в Японском море. Капитан 2 ранга Иван Русанов получил приказ не допускать иностранные корабли в район, где проходила испытания новейшая советская подводная лодка. С обнаружением "американца" Русанов сразу же зашел ему в корму, "Лос-Анджелес" попытался оторваться, и началась отчаянная карусель... Гонка началась за пять минут до полуночи, а закончилась в третьем часу ночи, после того как "американец" всплыл на поверхность.
Поединок Русанова с американской атомной субмариной вовсе не единичный эпизод. История "холодной войны" на море изобилует примерами подобного рода. В Санкт-Петербурге живет бывший командир самой быстроходной в мире атомной подводной лодки К-162 капитан 1 ранга Юрий Голубков.
- Мы отрабатывали учебные задачи в полигоне, где погиб "Курск", - рассказывает Голубков. - Вдруг доклад акустика: на траверзе правого борта шум винтов иностранной атомной подлодки. Понимаю, за нами вели слежку, и иностранец случайно вышел за пределы нашего кормового сектора, то есть зоны акустической тени. Командую - право на борт и вывожу наглеца, как говорится, на чистую воду. Он же стремится снова зайти мне в корму, спрятаться в непрослушиваемом секторе. Чужак маневрировал резко и дерзко. Но у меня же скорость выше, и это я захожу ему в корму. И держусь в его кормовом секторе, несмотря на все выкрутасы, которые он совершал под водой. В конце концов он понял, что ему не отвязаться, и пошел прочь из наших тервод. Я проводил его до указанного мне рубежа, а потом вернулся на базу. И только потом, представив себе наше взаимное маневрирование как бы со стороны, испытал нечто похожее на ужас. Две огромные ядерные "коломбины" с немалой скоростью заходили в хвост друг другу, как истребители, причем на предельно малой "высоте", причем ориентируясь только на шумы винтов...
Такие "игры" припомнит любой командир-подводник, ходивший в моря. Одним везло, другим - не очень: сталкивались, но все же расходились по своим базам пусть с вмятинами, но без трупов.
Здравия желаю, мистер "Грейлинг"!
За семь лет до гибели "Курска" в этих же водах американская атомная подводная лодка "Грейлинг" наскочила на российский подводный крейсер стратегического назначения с 24 баллистическими ракетами К-407. Командир К-407 капитан 1 ранга Андрей Булгаков до сих пор помнит все до мелочей:
- Мы возвращались из Северной Атлантики домой. На штурманском столе уже лежала карта родного Баренцева моря. 20 марта 1993 года в 6 утра я сдал командирскую вахту старпому и пошел в свою каюту. За минуту до столкновения проснулся от неизъяснимого чувства тревоги. Всегда поднимаюсь легко и бодро, а тут - тягостно... Вдруг толчок, и довольно сильный. Тренькнул "Колокол" (ревун) и сразу же стих. Гаснет свет, и гут же загорается аварийное освещение. Это перегорели предохранители от непонятного пока удара. Что это?!
Врываюсь в центральный пост и отталкиваю два рослых и тяжелых тела - разлетаются, как пушинки. Вижу и слышу, как инженер-механик Игорь Пантелеев отдает четкие распоряжения:
- Боцман, одерживай дифферент! Держать глубину!
Все правильно - я не вмешиваюсь. Смотрю на глубиномер - 74 метра. Первая мысль: столкнулись с лодкой. В этих районах айсбергов не бывает.
Докладывают: в аккумуляторной яме разбиты два плафона. В одной из обмоток размагничивающего устройства сопротивление изоляции "ноль". Сгорели предохранители ревунной системы, и, предположительно, повреждена носовая цистерна главного балласта. Вот и все наши потери.
Тем временем К-407 выполняет маневр прослушивания кормового сектора. Акустик докладывает, что слышит уходящую подлодку. Тут уж я скрываться не стал: врубил активный тракт и измерил параметры уходящей АПЛ - скорость 16-18 узлов. Перевел ее за корму - всплыл. Передал радио. Дал команду боцману: отпереть дверь ограждения рубки. Вышли на носовую надстройку, осмотрели корпус. Огромная вмятина была измазана своеобразной пастой. Я знал, что американские подлодки покрывают нижнюю часть своего корпуса специальной противообрастающей пастой для улучшения гидродинамики. Понял четко - лодка американс-кая. Приказал радисту выйти на международные частоты в эфир и запросить неизвестную АПЛ, не нуждается ли она в помощи?
Я готов был оказать любую помощь, если бы потребовалось. Мало ли что у них после такого удара могло случиться? Однако американец на связь не вышел. Но ведь и я мог нуждаться в помощи! Ведь и у меня могли быть более серьезные повреждения. И мой визави на помощь бы не пришел. Вот и верь после этого во всеобщее морское братство.
Все это случилось в несчастливый для моряков день - пятницу. И в тот же день московское радио передало сообщение ИТАР-ТАСС о столкновении в Баренцевом море "российской подводной лодки с неопознанным подводным объектом". Оттого, что так оперативно сработали средства массовой информации, США от неожиданности, должно быть, подтвердили факт столкновения (никогда такого за ними не водилось!) и даже назвали подводную лодку "Грейлинг", которая вскоре вернулась в Норфолк.
Главный штурман ВМФ контр-адмирал Валерий Иванович Алексин после изучения наших карт сказал мне: "Командир, твоей вины нет". Знаю доподлинно, что приказ о моем наказании переделывался трижды. И только в третьем варианте Главком объявил мне НСС (неполное служебное соответствие) и приказал списать ремонт корабля за счет командира.
"Танго" в гамбургском порту
С первых слов это звучит кощунственно: бывший инженер-механик подводной лодки Б-515 (по натовской классификации проект "Танго") капитан 2 ранга Баханович продал свой корабль немцам. На самом деле совершил благородный поступок по отношению к своему кораблю. И вот почему. Дизельную подводную лодку Б-515 вывели из боевого состава Северного флота в середине 90-х годов и обрекли на резку. К тому времени уволенный в запас инженер-механик Николай Каземирович Баханович работал в одной из германо-российских фирм. Узнав о печальной судьбе своей подводной лодки, Баханович уговорил своего шефа Йохима Вагнера, большого любителя военной техники, купить в свою коллекцию русское "Танго". И Вагнер через "Росвооружение" приобрел списанный корабль и поставил его в гамбургском порту в качестве плавучего музея. Надо ли говорить, что Баханович сделал все, чтобы его корабль предстал перед иностранными визитерами в наилучшем виде: покрашенным, укомплектованным, в отменном техническом состоянии. Баханович по сути дела спас памятник отечественного судостроения, потому что в России, великой морской державе, пока никто не удосужился поставить на вечный прикол субмарину из замечательного семейства "Сомов".
Довольно одного факта, чтобы представить напряженность службы на "дикой дивизии", как называли подводники свой подплав. Капитан 1 ранга Игорь Мохов, не вылезавший из "автономок", умер перед строем бригады от разрыва сердца в День Победы. Дань памяти комбригу Мохову и его боевым товарищам отдана в Гамбурге, в отсеках подводной лодки-музея Б-515 -"Сома" по-русской и "Танго" по-натовской классификации.
"Российская газета"
www.ruscrimea.ru
Николай Черкашин
31.10.2008
