Редактор газеты "Орловские новости" Татьяна Кузьмина на днях была вызвана в областную прокуратуру. Там ей объяснили, что за публикации материалов, оскорбляющих представителей власти, она может быть привлечена к уголовной ответственности. Местным чиновникам не понравилась одна из напечатанных в газете фотографий. На ней, как сказано в официальном предостережении, вынесенном журналисту, "присутствует жест, не соответствующий принятому в обществе порядку обращения с представителями власти".
Вот, кажется, и входят в практику недавние поправки в закон "О противодействии экстремистской деятельности". Таковой теперь считается и "публичная клевета в отношении лиц, замещающих государственную должность РФ или субъекта РФ". То есть, к экстремистам нетрудно причислить любых критиков власти. А также и прессу - за "публичные выступления, которые побуждают к осуществлению или допускают осуществление экстремистской деятельности". Ведь "публичным выступлением" экстремистского толка при желании можно признать газетную статью, ну, например, прогнозирующую... массовые выступления против повышения тарифов ЖКХ.
Однако пресса и без того постоянно чувствует на себе суровый взгляд закона. По данным Центра экстремальной журналистики, против репортеров ежегодно возбуждается 40-50 уголовных дел. ЦЭЖ призывает изъять из Уголовного кодекса некоторые статьи или отказаться от их применения: "Нельзя называть людей преступниками за слова. Для этого существует гражданское законодательство - демократическая процедура выяснения вины журналиста за искажение фактов. И тем более недопустимо сажать журналистов в тюрьму". Эта форма расправы с журналистами - через уголовное преследование за клевету - становится все более популярной. Элементарная месть за публикацию камуфлируется судебным разбирательством. Расчет тех, кто осваивает новые технологии давления на журналистов, вполне понятен. После пары вызовов в суд у автора возникает естественное желание избежать третьей повестки.
Прежде такого не было. Я имею в виду конец 80-х - начало 90-х. В ту пору авторитет прессы в обществе и доверие к ней были чрезвычайно высоки. Попробовал бы кто-нибудь предъявить автору газетной статьи или телесюжета обвинение в клевете с вытекающими отсюда тюремными последствиями, шум поднялся бы до небес. Потому-то и правоохранительные органы не поощряли "кровожадность". Тем, кто считал себя оскорбленным, прокуроры и следователи рекомендовали защищать свою честь и достоинство путем подачи гражданского иска. Так в конце концов легче получить сатисфакцию: любые ложные сведения, коли суд их признает таковыми, подлежат опровержению. В гражданском процессе у истца немало шансов, а в уголовном - практически никаких. Чтобы осудить за клевету, надо доказать, что виновный заведомо сознавал ложность распространяемых им сведений, имел преступный умысел, злонамеренно пытался опорочить. Должны быть установлены и мотивы - месть, зависть, ревность и т.п. Все это малодоказуемо. К тому же гражданин не может нести уголовную ответственность, если сведения, которые он считал правдивыми, оказались ложными. Словом, подобные дела были почти безнадежными, обвинительные приговоры по ним выносились в редчайших случаях. А чтоб за клевету дали срок журналисту - это было вообще немыслимо. Теперь же суды охотно принимают такие дела к рассмотрению и бестрепетно выносят вердикт: виновен. Если так пойдет дальше, в стране утвердится невиданный ни в советские, ни постперестроечные времена вид цензуры. Это будет цензура судебная. И сопутствующая ей самоцензура, потому что кому же захочется рисковать свободой "ради нескольких строчек в газете". Три года тюрьмы (таков максимальный срок за клевету) - лучшая профилактика острых, принципиальных публикаций, верный залог журналистской беззубости.
Но тут я уже слышу: "А вам не приходило в голову, что заказные дела против журналистов - это адекватный ответ на их заказные статьи? Вы играете без правил и при этом требуете, чтобы с вами играли по правилам. Так не получится". Отчасти согласен. То, что чиновник, мстя журналисту, может оказать давление на правоохранительные органы, а бизнесмен с той же целью способен подкупить следователя или судью, вполне очевидно. Но с тем, что это адекватный ответ на газетную "заказуху", я бы все же поспорил. Тюрьма (причем наша, российская) - это уж слишком. Во всем мире практикуется иной способ наказания информационных киллеров - денежный штраф. И нередко такого размера, что оболганная фирма или частное лицо могут разорить редакцию. Довести до сумы (а не до тюрьмы, что в условиях западной пенитенциарной системы, возможно, было бы гуманнее) всякого клеветника с пером, микрофоном или телекамерой.
Если мы и тут хотим приблизиться к европейским стандартам, уголовное наказание за публикацию ложных сведений следует заменить денежным взысканием, отражающим меру ущерба, нанесенного чести и достоинству или деловой репутации. Иначе журналистам, еще не потерявшим вкус к честной работе, придется выбирать между свободой слова и просто свободой. И каков будет выбор, я предсказать не берусь.
25.10.2006
http://www.newizv.ru/news/2006-10-25/56781/
