Виктор Иванович, не так давно в Центре Карнеги советник Президента Андрей Илларионов презентовал 13 тезисов против Киотского протокола. (стенограмму семинара можно прочитать здесь) Вы выступили на этом мероприятии в качестве оппонента Андрея Николаевича. Каковы ваши возражения к этим тезисам?
Пойдем по порядку.
1. Киотский протокол не имеет научного обоснования.
Это не конструктивное заявление. Сначала надо определить, что такое научное обоснование. Научное обоснование или доказательство в разных случаях трактуется совершенно по-разному. В аксиоматических системах, в логике, в математике - это одно; в науках, которые имеют широкую возможность экспериментировать - это другое; в науках, которые такой возможности не имеют - это третье. Мы никаких доказательств формального типа относительно климата получить не можем, потому что эта система не формализуема в принципе, как все развивающиеся системы - живые или связанные с жизнью. Мы не имеем никаких возможностей для экспериментов, потому что это уникальная система. Второй Земли с таким же климатом, как у первой, нет, поэтому ни о каких экспериментах тут и речи быть не может. Мы производим эксперимент над земным климатом, но это эксперимент особого рода - неповторимый, невоспроизводимый, к нему как к эксперименту в обычном естественнонаучном смысле относиться нельзя. Мы имеем дело не только с уникальной, но и, повторяю, с развивающейся системой. Поэтому в ее истории мы не можем найти точных аналогов того, что есть сейчас. Все, что было раньше, это все другое. Можно рассуждать о солнечной активности, о вулканизме, о космических воздействиях или о чем-нибудь еще, стараться выяснить, было когда-нибудь такое, как сейчас, или не было, но это имеет весьма ограниченное значение, потому что такой биоты, как сейчас, не было никогда.
Биота эволюционирует постоянно, и если когда-то климат с теми или иными похожими на нынешние характеристиками был не только приемлем, но и оптимален для той биоты, то отсюда совершенно не следует, что он хотя бы приемлем для нынешней биоты. Нынешняя биота больна, причем по антропогенным причинам, она встречает климатические изменения при огромном сокращении биоразнообразия (экосистемного, видового, внутривидового). Уменьшения биоразнообразия бывали и раньше, но они случались вследствие неблагоприятных климатических изменений под воздействием внешних, абиотических причин. Теперь ситуация беспрецедентная: значительная часть биоты разрушена человеком заранее. Представьте себе, что два человека оказались в экстремальных условиях: один - здоровый, а второй - с одним легким, одной почкой, половиной желудка, пороками сердца и геморрагическим инсультом в правом полушарии. У кого есть шансы выжить? Об этом даже климатологи за очень редкими исключениями склонны забывать, а у людей, далеких от не только от экологического мировоззрения, но и просто от естественных наук, какие-либо целостные представления о биоте и вовсе отсутствуют.
Что касается членов Межправительственной группы экспертов по изменениям климата (IPCC), я к ним как к климатологам отношусь с очень большим уважением, но не считаю, что в этой группе хорошо представлены экономисты и экологи. В этих аспектах у IPCC случаются проколы, они многого недооценивают. Прежде всего, сложности экологических и экономических проблем, сопряженных с климатическими изменениями, а иногда и остроты опасности. Но климатологи они - высшего класса.
Получается, что по поводу первого пункта Илларионова можно сказать: да, Киотский протокол не обоснован научно, но это обоснование просто невозможно?
Надо договориться, что мы будем понимать под обоснованием. Вот академик Ю.А.Израэль, Президент Российской экологической академии, на семинаре в Центре Карнеги произнес фразу, которая не соответствует современным представлениям методологии и философии науки. Он сказал, что в науке вопросы не решаются голосованием. Ничего подобного! Вопросы определенного класса решаются именно голосованием! (А сами процессы голосования стали объектом изучения науки еще в XVIII веке.) Эволюционная теория Дарвина фактически была принята - "проголосована" (пусть никто никого не собирал ни в какой аудитории для того, чтобы голосовать) мнением подавляющего большинства биологов. А исключения всегда были, и сегодня есть те, кто не согласен с эволюционной концепцией Дарвина в том или ином отношении, по тем или иным причинам. Но она остается базовой концепцией для современной биологии. Против генетики возражал не только Т.Д.Лысенко и Политбюро ВКП(б) в 1948 году. Хватало возражений и против теории относительности. Научные вопросы решаются голосованием тогда, когда не проходят достаточно достоверные и принятые в науке способы обоснования утверждений. В каких случаях это бывает? Нет аксиоматики, из которой строго формально, дедуктивно, логически следует определенный вывод, теорема. Нет возможности для многократного надежного повторения (воспроизведения) эксперимента. Нет возможности наблюдать аналоги, потому что просто нет аналогов (или они неизвестны). Когда ничего этого нет, когда объект изучения является уникальным и при этом развивающимся, вопрос решается голосованием. Но голосовать должен не парламент, не Политбюро, голосовать должны специалисты, научное сообщество - оно и голосует.
Именно такой случай мы имеем с глобальным климатом: подавляющее большинство климатологов мира голосуют за то, что происходящие сейчас несомненные климатические изменения имеют антропогенные причины, хотя и природообусловленные факторы тоже действуют. Третий доклад IPCC c полной определенностью утверждает: модели, в которых учитываются только известные нам природные факторы, не отражают нынешнюю климатическую динамику. Модели, в которых учитывается только антропогенные факторы, тоже не дают современной динамики. Но сочетание, объединение тех и других моделей дает результаты, хорошо соответствующие современной динамике. Это утверждение Б.Болина, почетного председателя IPCC. У меня есть его ответы на вопросы г-на Илларионова, хотя на семинаре советник Президента говорил, что ответы на его вопросы от климатологов не последовали. Они есть и известны всем специалистам! Они были даны на той же Всемирной конференции по изменениям климата, где г-н Илларионов эти вопросы сформулировал, на следующий день после его выступления.
Одно из двух: или г-н Илларионов лукавит, или он плохо информирован о вещах, известных буквально всем, кто интересуется предметом. В обоих случаях - нехорошо. Что это за советник, и что он насоветует Президенту?
2. Киотский протокол не учитывает прекращение роста эмиссии углекислого газа антропогенного характера.
Что значит - "не учитывает"? Не поймешь этого г-на Илларионова! Он все время говорит о том, что разные страны наращивают выбросы углекислого газа и при этом не берут никаких обязательств, он постоянно подчеркивает, что экономический рост связан с необходимостью роста выбросов углекислого газа. Он признает, что экономический рост должен иметь место, во всяком случае, в странах бывшего СССР, признает необходимость экономического роста в развивающихся странах, пусть не всех, но в значительной их части. И при этом он говорит, что имеет место прекращение роста эмиссии углекислого газа антропогенного характера. Это значит, что или экономический рост прекратился, или он возможен без увеличения эмиссии. Пусть г-н Илларионов сам разберется в этих противоречиях, ни у кого другого не наблюдаемых. Я же приведу некоторые краткие комментарии.
Неантропогенные выбросы углекислого газа имеют место и всегда имели место. Однако биота с ними всегда справлялась, она всегда поглощала избыточное количество углекислоты. Рост концентрации наблюдался в периоды перестройки биоты, что бывало по причинам, которые - в те времена - не исчерпывали ее адаптационного потенциала применительно к изменениям такого рода. Но сейчас мы с полной очевидностью видим, что биота не справляется с этим ростом нагрузки. Пусть пока мы наблюдаем, казалось бы, совсем незначительные величины роста концентрации, но они зарегистрированы, они увеличиваются. Это является симптомом того, что такие выбросы углекислоты для биоты избыточны, непосильны - для нынешней биоты, ослабленной и больной.
Сколько бы мы ни рассуждали об изменениях биоты в результате падения на Землю в прошлом огромных метеоритов и прочих подобных причин, - все это не очень достоверно, нет не только единого мнения, но и "консолидированного большинства". Если вы посмотрите палеонтологические журналы, то относительно вымирания динозавров, которое продолжалось миллионы лет, существуют совершенно разные точки зрения. Повторю: всякий метеорит падал при здоровой биоте, и у нее было время адаптироваться к произошедшим изменениям до падения следующего такого метеорита (или иного равносильного события). Нынешний антропогенный "метеорит" - не событие, а продолжающийся процесс. Мало того, что больная биота не в силах нормализовать концентрацию углекислого газа, в ней начались вторичные, индуцированные процессы.
Нынешняя биота суши (вместе в человеком, который является ее частью) выделяет углекислоты больше, чем поглощает - из-за гибели и трансформации наземных экосистем. Если вы рубите лес, то вся получаемая биомасса рано или поздно превращается в углекислый газ. Она не депонируется лесными и болотными экосистемами, не превращается в торф, каменный уголь и прочие углеводороды, как происходило миллионы лет. Огромное количество вырубаемого леса просто сжигается, а то, что не сжигается, - отложенное сожжение. Куда деваются сносимые деревянные дома, выбрасываемая мебель, бумага, картон и пр.? В костер, камин, мусоросжигательный завод, пусть даже на установку по производству биогаза, который потом все равно сжигается. Конечно, многократное использование материалов, материальный и энергетический внутрихозяйственный оборот, рециклирование и т.п.- важные вещи, самое широкое их использование необходимо, но, между прочим, Киотский протокол именно на это и нацеливает.
Никто не отрицает наличия природообусловленных источников СO2, никто из специалистов не говорит о том, что антропогенные выбросы имеют тот же порядок, что и природные. Но (как я подчеркивал на семинаре) мы не должны забывать о том, что биота выступает регулятором состояния окружающей среды (с этим, между прочим, согласно мировое научное сообщество биологов). А для того чтобы сломать регулятор, на него не нужно обрушивать массу, сопоставимую с массой системы, которую он регулирует. На него не нужно обрушивать поток энергии, сопоставимый с тем, который он регулирует. Регулятор всегда меньше по массе, по габаритам, по энергии, чем регулируемая система. Если г-н Илларионов отрицает регулирующую роль биоты в климатических процессах, пусть он обоснует это. Как можно говорить о том, что человечество не воздействует на климат, если оно вырубило 40% лесов, распахало все степи и луга, выбросило сотни миллионов тонн поллютантов? Только по той причине, что у нас нет достаточной системы моделей, описывающих механизмы этого воздействия? - Ахинея какая-то. Впрочем, отказ рассматривать то, что не удается померить и смоделировать, известен как опасный грех сциентизма, именуемый измерительным фетишизмом. Этот фетишизм прекрасно сочетается с увлеченностью построением совершенно бессодержательных регрессионных уравнений и использованием прочих довольно примитивных инструментов количественного анализа - лишь бы "посчитать" можно было.
Я несколько лет объясняю, что увлечение именно СO2 и парниковым эффектом, предпочтение именно этого направления исследований климата имеет место по одной простой причине: концентрацию СO2 легко измерять, а изменение структуры отражательной способности и изменение влагооборота над сушей - трудно. Но мы бесконечно удалимся от науки и подлинного знания, если будем отказываться от качественных суждений. Наука всегда начинает с качественных суждений. А потом, если удается что-то измерять, она измеряет. Если удается моделировать - моделирует. Пока далеко не все удается (на "все" в конечном времени и надеяться бессмысленно). Но надо понимать уровень риска, масштабы угроз и действовать сообразно этому уровню, этим масштабам. Если мы будем игнорировать то, чего мы не умеем измерять, то простите, пожалуйста, что это будет за жизнь и что будет с нами?!
3. Киотский протокол не универсален.
Ну и что? У физиков и математиков есть замечательный вопрос: ну и что? Не надо ничего делать в ожидании универсального соглашения? Можно спросить, зачем запрещали испытания атомного оружия в трех средах, когда использовали и четвертую среду? Очевидно, тот договор был не универсален (видимо, по этой причине г-н Илларионов был бы против его подписания). Все начинается, как известно, не со ста процентов. Ста процентами кончается, а начинать приходится с малого или, во всяком случае, с неполного. Поэтому настаивать на том, что первое же соглашение в области климата, на которое мировое сообщество имеет шансы, сразу должно быть универсальным, можно по наивности (либо по иной, тщательно скрываемой причине). Трезвый и компетентный человек на такое не будет даже надеяться. Что такое универсальное соглашение? Посмотрите историю любых международных процессов - все всегда стартует с малого.
Если сравнивать с тем же самым соглашением о запрещении испытаний ядерного оружия в трех средах, то отсечены были три из четырех сред - 75%. В данном же случае неуниверсальность Киотского протокола в том, что большая часть эмитентов СO2 как раз в протокол и не вошла.
Ну и что? Во-первых, соглашение было заключено не всеми ядерными державами. К нему не примыкал Китай и всякие подпольные изготовители атомного оружия. Во-вторых, нужно сопоставлять объекты соглашения. Атомное оружие - то, что изобрел человек, что он может применять или не применять. Не применять атомное оружие легко, очень легко, потому что страны, обладающие атомным оружием (вошедшие в то соглашение), одновременно обладают и огромным количеством разного другого оружия, они обладают экономической мощью. А с климатом мы делаем невесть что, и у нас явно недостаточно сил и возможностей для быстрого решения проблемы. Тенденции развития цивилизации, обусловливающие негативное антропогенное воздействие на климатическую систему (и биосферу в целом), быстро изменить нельзя. Добиться бы хотя бы малых шагов в нужном направлении! У кого-то есть атомная бомба, но он может ее не использовать - это в его власти! У него же есть теплоэлектроэнергетика, но вряд ли он может отказаться от ее использования, потому что будут заморожены города, остановится производство и пр., и пр. Что делать с теплоэлектроэнергетикой, как довести ее воздействие на биосферу до приемлемого уровня (отнюдь не нулевого!)? Почему нас призывают (точнее - хотят заставить) даже не думать об этом? Кстати, договор о нераспространении атомного оружия неуниверсален (в этом смысле) - до сих пор!
Если неуниверсальность связывают с тем обстоятельством, что не все страны берут по Киотскому протоколу обязательства, то этом виноват не Киотский протокол, а система ООН. В этой системе есть четкая градация: развитые страны и развивающиеся страны. Мы долгие годы добивались, чтобы ввести еще одну группу: страны с переходной экономикой, где-то и в чем-то нам это удалось, где-то и в чем-то нет. Есть международные соглашения, где страны с переходной экономикой выделены в особую группу, а есть такие, где не выделены. ООН голосами развивающихся стран препятствует определению особого статуса стран с переходной экономикой, настаивая на том, чтобы только развивающиеся страны получали преимущества, помощь со стороны развитых стран и т.д. Г-н Илларионов, видимо, считает, что это неправильно, что развивающиеся страны не имеют права претендовать на помощь развитых стран, не имеют права претендовать на более слабые условия в международных соглашениях. На мой взгляд, такая позиция - политическая ошибка, да и справедливости, о которой г-н Илларионов так любит говорить, вряд ли соответствует. Имеют они такое право, потому что, в частности, все экологические неприятности, накопленные за человеческую историю, обусловлены прежде всего промышленным ростом в развитых странах. Их экономическое могущество зиждется на разрушении природы не только на своей территории, но и на территориях развивающихся стран. Фидель Кастро на конференции в Рио-де-Жанейро сказал: "Прежде чем требовать возврата финансового долга от развивающихся стран, развитые страны должны возвратить им экологический долг". Зал стоя аплодировал этим словам.
Итак, все дело в принятии или непринятии принципа, согласно которому развивающиеся страны имеют право на более мягкие, более льготные условия, они должны брать обязательства не вместе с развитыми странами, а после них, не такого же объема, а меньшего. Разве мы отвергаем этот принцип? Можно спорить с тем, правильно ли определен состав развивающихся стран, правомерно ли относить азиатских "тигров" или основные страны ОРЕС к развивающимся, - это другой вопрос. Тогда нужно говорить не об универсальности или неуниверсальности Киотского протокола, а об устаревшем принципе разбиения стран на развивающиеся и развитые, о том, что некоторые из развивающихся стран надо перевести в развитые, а не обрушиваться на Киотский протокол. Да, протокол будет более универсален, если сделать такой "перевод". Когда и как стоит добиваться такого "перевода" - сложный вопрос, его решение не следует связывать с протоколом. Наконец, из вечного нытья по поводу нашей бедности (которое ухитряются легко сочетать с великодержавной гордостью и напоминаниями о российском ракетно-ядерном потенциале), видимо, следует, что эти нытики хотели бы записать Россию в развивающиеся страны. Ну, так прямо бы и сказали, вместо того, чтобы наводить тень на плетень разговорами о "неуниверсальности" Киотского протокола. Ведь такие разговоры не помогут в достижении этой весьма сомнительной цели.
4. Киотский протокол неэффективен.
Что значит: не эффективен? Он обеспечивает слишком малые сокращения концентрации углекислого газа в атмосфере? Очевидно, что имеется в виду именно это (а не, например, соотношение затрат и экологического эффекта). Но, напоминаю, всякие глобальные по масштабам процессы начинаются с малого. Нельзя сделать сразу большой шаг. Нельзя объявлять, что цель удвоения ВВП за 10 лет недостижима на том основании, что за первый год удалось добиться приращения на 7, а не на 100 или хотя бы на 50 процентов. Первый шаг должен быть неизбежно малым. Что говорят США и Австралия? Они говорят, что Киотский протокол для них слишком дорог. Г-н Илларионов присоединяется, отмечает, что для "бедной России" он тем более дорог. Но из заявлений о "неэффективности" как будто вытекает, что если бы соглашение предусматривало меры, допустим, в десять (или в сто) раз более сильные, то США, Австралия и г-н Илларионов (от имени России) аплодировали бы и настаивали на ратификации?! Что за чепуха? Давайте еще раз проследим за этой "логикой". Неполный, невсеобъемлющий, неуниверсальный протокол никак не вступит в силу, потому что его не желают ратифицировать США и РФ. При этом говорится, что он, мол, не эффективен и - одновременно - слишком дорог. Будь он более эффективен, вы согласились бы заплатить во много раз больше денег за его реализацию?! В это невозможно поверить! Но тогда не говорите о его неэффективности, это противоречит элементарной логике! Это я прямо говорю г-ну Бушу с его нефтяными компаниями из Техаса и г-ну Илларионову.
5. Киотский протокол неприемлемо дорог, так что даже США и Австралия отказались от его ратификации. Совокупные издержки для мировой экономики в 2004-2100 гг. составили бы до 4,6 % ВВП, для стран приложения 1 - 15,2% ВВП.
О "дороговизне" мы уже немного поговорили. Продолжим. Во-первых, нельзя считать ВВП до 2100 года - экономически это совершенно бессмысленно, "разрешающая способность" денежных измерителей не превышает 20 лет. Во-вторых, как можно до 2100 года считать издержки, если срок действия Киотского протокола (и всех вытекающих из него договоров, соглашений, проектов, сделок и пр.) истекает в 2012 году? В-третьих, в ответах Б.Болина, которые он дал Илларионову, содержатся несколько иные оценки. Напоминаю: "В тот период, о котором идет речь - ратификация только на 2008- 2012 гг., - России не стоит нисколько". И дальше Б.Болин пишет: "Все зависит от выбранного уровня стабилизации концентрации СO2 в атмосфере и должно рассматриваться применительно к объему ВВП в тот же период. Например, стабилизация на уровне 550 ppm уменьшит глобальный ВВП в 2050 г. на 1% или меньше (по сравнению со случаем без ограничений выбросов) для всех сценариев, кроме одного". Этот один г-н Илларионов и выбрал в качестве единственного.
Хотелось бы поставить очень простой вопрос: какова погрешность стоимостных измерений на период в 100 лет? Покажите хотя бы одного грамотного экономиста, который скажет, что она не превышает 1% или, хотя бы, 5%! Но если она больше 5% (на самом деле и 50% - слишком мало даже для 50 лет!), то прогноз потерь в 4,6% экономического смысла не имеет - о чем и сказано в предыдущем абзаце. Нельзя игнорировать процессы реструктуризации мировой экономики, нельзя игнорировать фактор ускорения таких реструктуризаций - структурные сдвиги, подобные тем, на которые раньше требовались столетия, сейчас происходят за 10-15 лет. В наши дни инновации внедряются с невероятной скоростью.
Киотский протокол очень точно соответствует вектору изменений структуры мировой экономики. Что это значит? Это значит - соответствует ясно видимым тенденциям, способствует с неизбежностью наступающим позитивным переменам.
То, что в старой структуре кажется дорогим, в новой структуре будет дешевым. Что было дешевле сто лет назад - лошадь или автомобиль? Лошадь была дешевле. (Отвлекаясь от городских сопоставлений, напомню, что многие десятки миллионов крестьян в Европе и Северной Америке, не говоря о других континентах, пахали на лошадях.) До 1-ой мировой войны (меньше 100 лет тому назад) автомобиль был редкой роскошью, лошадь - самым обычным явлением. Теперь держать лошадь в городе - непомерно дорого, если вообще возможно. А автомобили есть почти у всех, кто хоть что-то делает в этом мире. Вот как меняются оценки при изменении структуры! Пора, наконец, г-ну Илларионову это понять. Что значит - неприемлемо дорого? Дорого то, что было сто лет назад. Дрова, между прочим, сегодня дороже, чем газ, если вы перескочили через начальный инвестиционный барьер, который обусловлен прокладкой газопровода и строительством распределительной сети. А не перескочив начальный инвестиционный барьер, в современной экономике ни одной инновации, ни одного крупного проекта реализовать нельзя.
6. Протокол налагает серьезные ограничения на экономический рост. Протокол обрекает Россию на сохранение бедности, слабости и отсталости.
Покажите мне сценарий развития российской экономики, в котором получалось бы, что Киотские обязательства сдерживают развитие экономики России. Пальцем покажите, как говорят юристы в суде. Действие Киотского протокола распространяется только до 2012 года, как и всех соглашений, заключенных в рамках Киотского протокола, в том числе по продаже квот на выбросы СO2, по проектам совместного осуществления с соответствующим зачетом выбросов инвестору. А сколько мы можем выбросить в 2012 году углекислого газа? Очевидно, что углекислого газа в пересчете на углерод можно выбросить ровно столько, сколько содержалось углерода в сожженном топливе (остальные источники выбросов СO2, то есть не сжигающие топливо, в протоколе не учитываются). А топлива можно сжечь столько, сколько добыто, плюс импорт минус экспорт. Эта алгебраическая сумма (как говорят в пятом классе средней школы), а для России разность (добыча минус экспорт) показывает, сколько мы сожжем топлива, а после пересчета на углерод - сколько будет выброшено СO2. Существует Энергетическая стратегия, утвержденная правительством РФ в 2003 году, в которой рассмотрено два сценария развития российской энергетики до 2015 года - пессимистический и оптимистический. Неважно, в чем там пессимизм и оптимизм, но один из этих сценариев как раз показывает максимально доступную нам в силу природных и экономических ограничений, а не Киотского и прочих протоколов, добычу углеводородного топлива. Надо взять данные энергетической стратегии - сколько топлива остается в стране после экспорта, получается, что суммарный выброс не превышает того запаса, который мы имеем по отношению к базовому 1990 году. Не превышает не только в 2012 году, но и в 2015, которым заканчивается анализ в Энергетической стратегии. Если еще 3 года накинуть на срок действия протокола, то и в этом случае для России он ничего не ограничивает. И опять что-нибудь из двух: или г-н Илларионов не понимает выводов, которые однозначно следуют из Энергетической стратегии, или он не согласен с самой Энергетической стратегией и Правительством Российской Федерации, которое ее утвердило. В таком случае, почему же г-н Илларионов не добивается отмены этого документа или, по крайней мере, его корректировки?
Получается, что и построение Илларионова относительно того, что предполагаемые темпы экономического роста требуют определенных выбросов СO2, экономического смысла не имеют?
Не имеют, потому что все эти построения основаны на экстраполяции траекторий экстенсивного роста. Не будет больше экстенсивного роста, это время ушло навсегда. Даже люди в гораздо более солидном возрасте, чем г-н Илларионов, понимают это. И почему-то этот молодой человек рассуждает точно так, как Политбюро в каком-нибудь 1975 году? В точности так же, как во времена безоговорочной ориентации на экстенсивный рост, когда Советский Союз сел на нефтяную иглу. Вообще для всей советской экономики за 70 лет ее существования постоянно была характерна ориентация на вчерашний технологический уровень. С чего начался промышленный рывок Советского Союза (1-я пятилетка)? С импортных закупок огромного количества оборудования, прежде всего, американского. Естественно, что нам продавали не самое передовое. Во время войны мы вывезли из Германии много всевозможной трофейной техники для гражданских предприятий. Это тоже было не последнее слово прогресса - просто потому, что в Германии во время войны никакого прогресса в гражданских отраслях практически не было, все бросили на войну, да и в оборонной отрасли сохранялась база середины 1930-х, Гитлеру тоже некогда было. А тем временем США развивались с огромной скоростью в техническом отношении.
Советская власть "по-простому" делала ставку на вовлечение дополнительных трудовых ресурсов - крестьянства в промышленное производство, устраивала колоссальные по масштабам переселения из деревни в город, эксплуатировала рабский труд в лагерях. Экстенсивная ориентация в сфере труда обязательно дополнялась экстенсивной ориентацией на расточительство природных ресурсов. Этого добра, казалось, было в неограниченном количестве, давай, вовлекай его в производство в как можно больших количествах! Не повышать эффективность единицы вовлеченного ресурса, а расширять объем его использования. В Канаде или в Финляндии из 1 кубометра древесины продукции получают в 6-8 раз больше, чем у нас. Значит, на единицу продукции мы рубим в 6-8 раз больше леса. Про электростанции я говорил на семинаре в Центре Карнеги. То же относится и к энергопотреблению в целом, к рудному сырью и т.д. А г-н Илларионов исходит из того, что мы будем развиваться экстенсивно.
Как рассуждают об удвоении ВВП за 10 лет те, кто мыслит развитие только как экстенсивный рост? Очень просто: 10 лет назад у нас был вдвое больший ВВП. Вернемся к тому, что у нас было, и у нас удвоится ВВП. Но это невозможно в силу самых разнообразных причин, комплексно и системно действующих! Самая яркая, хотя и не главная, из этих причин состоит в том, что примерно треть основных фондов 1990 года физически не существует, мы не можем вернуться в ту структуру, делать опять мартеновские печи, которые тогда существовали. Только у нас, ни в одной другой развитой стране их уже не было! Мы последними избавились от самого энергоемкого оборудования - двухванных мартенов. Так что же, будем строить их по новой? Делать мартеновские печи сейчас - чистое безумие. Двигаться можно только в противоположном направлении. Противоположное направление - кислородные конвертеры, электросталеплавильные печи, другие способы производства черных металлов: бездоменные процессы, порошковая металлургия и пр., а вовсе не "назад к мартену", и аналогичные утверждения справедливы в отношении всех отраслей. А новое оборудование требует меньших затрат энергии на единицу выпуска, причем, как правило, не меньше чем на 8-10 процентов. А это значит, что рост в 8-10 процентов в год в промышленности, на транспорте (по автомобилям это все хорошо знают, сравните "Тоёту" с "Москвичом" или "Волгой") возможен вообще без увеличения энергопотребления.
Пример из еще одной отрасли. Все знают, что мы потеряли значительную часть своего флота: рыболовецкого, грузового т.д. Так что же, будем строить или покупать такие корабли, какие у нас были в 1990 году? С той же энергоэффективностью, с тем же коэффициентом полезного действия, с теми же грязными-прегрязными двигателями? Где мы их возьмем?! Никто в мире уже не делает такие корабли. И мы тоже разучились их делать, потому что наши соответствующие верфи благополучно скончались. Будем восстанавливать судостроительные заводы (о военно-морском флоте я не говорю) на том уровне, который был характерен для них 20 лет назад? А 20 лет назад они отнюдь не редко находились на техническом уровне не 1980-го года, а примерно 1960-го. Можно ли восстановить на техническом уровне 1960-го года эти все заводы, не только судостроительные, но и по производству экскаваторов, металлургического оборудования и пр.? Если, не дай бог, мы такое попробуем, у нас вообще никакого роста не будет. При такой ориентации года два еще можно показывать какой-то формальный рост, видимость роста, но это кончится только одним - кризисом.
Есть такое понятие в мировой экономической науке - качество экономического роста. Из всех предшествующих выступлений г-на Илларионова я делаю вывод, что он с этим понятием не знаком или совершенно сознательно никогда о нем не говорит. Если экономический рост происходит при плохом качестве, то есть при консервации отсталой экономической структуры, то это неизбежно приводит к кризису! Причем довольно быстро. Нам не нужен такой рост, который приведет нас через 3 года, через 5 лет, пусть даже через 10 лет к кризису! Нам нужен рост, который обеспечит устойчивость. Этот рост может быть только интенсивным, только таким, когда на производство единицы продукции происходит постоянное сокращение энергозатрат, когда энергозатраты падают быстрее, чем происходит экономический рост. Это вполне осуществимо, это продемонстрировано много раз.
Если спросить, при каких обстоятельствах Россия обречена на сохранение "бедности, слабости и отсталости", то ответ простой: при попытках обеспечить рост за счет экстенсивных факторов. Полная противоположность тому, что говорит г-н Илларионов! Найдите мне, пожалуйста, хотя бы одного авторитетного российского экономиста, который согласится с ним!
Господин Сонин в своем выступлении на семинаре поддержал скорее Илларионова, а не Вас. Он продемонстрировал, как раз то, что Россия не может рассчитывать на получение значительной выгоды от Киотского протокола в долгосрочной перспективе, поскольку ей, скорее всего, придется платить развитым странам - это предполагается логикой их развития.
То, что говорил г-н Сонин, не совсем экономически корректно, но не будем на этом останавливаться, поскольку читатели в большинстве своем не имеют возможности видеть приведенное им известное построение. Да дело не в этом. Г-н Сонин совсем другое говорил, просто не слишком откровенно, а полунамеками. Он имел в виду, что над Россией уже занесен дамоклов меч, и, сколько бы она не вертелась, этим мечом голову ей все равно отрубят. Вот что имел в виду г-н Сонин. На самом деле смысл его выступления, как мне кажется, сводился к следующему: что Илларионов, что Данилов-Данильян, вы все рассуждаете, а надо думать, как "ноги делать". Другого вывода из его слов сделать не могу. Но приведенное им построение, знаменитый этот "горб" имеет только символическое значение, полезно только тем, что указывает на опасность, но вовсе не дает прогноза, да и не претендует на это!
7. Протокол несправедлив. Ограничения по эмиссии требуют от России, в то время как страны, казалось бы, гораздо сильнее страдающие от высоких температур, засух, наводнений и затоплений, никаких ограничений по эмиссии на себя не принимают.
Кто сказал, что Россия слабо страдает от температур, я подчеркиваю, невысоких?! Это уже много раз все рассказывалось, только г-н Илларионов до сих пор никак понять не может. Кто сказал, что Россия меньше страдает от засух, наводнений, затоплений?! Мы страдаем от наводнений, ох как страдаем и на Дальнем Востоке, и на Северном Кавказе, где только не страдаем от засух. О потерях из-за учащающихся и усиливающихся скачков температуры как вверх, так и вниз и не вспоминают, так как думают о потеплении, а не о разбалансировке климатической системы, лишь одним из симптомов которой оно является.
А что такое "от высоких температур"? Засуха и высокая температура летом - сильно коррелирующие вещи. Но имеет место разбалансировка климата, одним из проявлений которой является дрейф средней температуры вверх, а при дрейфе средней отклонения от нее, куда бы она ни дрейфовала, неизбежно растут. Зацикливаться на высокой температуре просто некорректно. Если средняя температура повысится на 2 градуса, то верхний пик температуры повысится уже не на 2 градуса - заведомо больше, а нижний пик опустится, а не поднимется. Это общий закон теории регулирования. Если в саморегулирующейся системе меняется средняя, то дисперсия растет, увеличивается амплитуда колебаний. Это азбучная истина. Покажите мне специалиста по теории регулирования, который будет с этим спорить. Нет такого специалиста!
Можно вспомнить ноябрь-декабрь 2002 года, когда при очень низкой температуре была "засуха" - снега-то не было.
Совершенно верно. Мороз хватанул за 20 градусов внезапно, в начале ноября, в Подмосковье немало хвойных на опушках повымерзло. На моей памяти такого никогда раньше не было. Мне 65 лет, я всю жизнь наблюдаю природу, я прекрасно помню, когда, что и как было, - никогда хвойные не вымерзали. В прошлом году это было в первый раз на моей памяти. Я не говорю о елях, ослабленных короедом. Я говорю о соснах, на которые никакой короед не нападал в Московской области! А майские морозы после апрельской жары в 250, которые были в 2001 и 2002 годах? А три засухи подряд? Вам не кажется, что аномалии, причем разные, становятся системой?
Кто сказал г-ну Илларионову, что другие страны больше страдают от климатических изменений? Не больше, если иметь в виду потенциальные угрозы: таяние вечной мерзлоты, затопление Санкт-Петербурга, высыхание бореальных лесов, гибель агроценозов вследствие инвазий и пр. Таяние вечной мерзлоты - это разрушение всей инфраструктуры наших основных нефтегазовых месторождений. Не только все трубопроводы утонут в болотах и порвутся, их и ремонтировать не получится - не доберешься. Непонятно, как их строить заново, ведь то, что можно построить зимами, как всегда делалось на мерзлоте, в топком болоте не построишь. Нельзя недооценивать наши потенциальные опасности. Наша экономика очень мало адаптивна. Тем более это относится к сельскому хозяйству. Приспособление к новым условиям, даже если они будут более благоприятными, нам куда как дороже обойдется, чем адаптивным экономикам и адаптивному аграрному сектору во многих зарубежных странах. Все эти мечты, что при более теплом климате мы будем иметь возможность выращивать то, что у нас сейчас не растет, несерьезны. При этом фактор перестройки биоты не принимается во внимание - это первое. Сколько раз об этом сказано и написано - надоело уже. Второе - не принимается во внимание, что при разбалансировке климатической системы фактически не происходит замечательного ожидаемого удлинения вегетационного периода. Не происходит потому, что он обрезается в начале и в конце теми самыми заморозками, о которых мы уже вспоминали. Пусть они будут не каждый год, но какой уж там абрикос?! Абрикос должен несколько лет расти прежде, чем даст первые плоды, но он замерзнет раньше. Пусть майский мороз будет один раз в 4 года, но абрикос не вырастет за 4 года, вымерзнет! Это относится к любым южным культурам: почти все "тамошние" однолетники температуру +50 уже не выдерживают. Бывают, увы, "сельскохозяйственные рассуждения", которые не принимают во внимание все эти обстоятельства. Надо ли им верить? Если принять во внимание более широкий комплекс факторов и обстоятельств, то получается довольно безотрадная картина.
Между прочим, в той книге, которую я на семинаре дал г-ну Илларионову ("Климатические изменения: взгляд из России"), есть раздел и о сельском хозяйстве. Г-н Илларионов быстро, при беглом просмотре на месте нашел в нем доводы о возможных позитивных последствиях климатических изменений для нашего сельского хозяйства (с.45). В своем заключительном слове г-н Илларионов выразительно прочитал пару фраз как доказательство своей правоты, мол, даже в книге под редакцией Данилова-Данильяна что-то такое утверждается, не совпадающее со взглядами этого редактора. Конечно, некогда было г-ну Илларионову заметить, что сразу после прочитанного на той же странице следующий абзац начинается словами: "Вместе с тем во многих прогнозах выделяются и негативные последствия глобальных изменений для сельского хозяйства" и т.д. Не стоило так торопиться!
При значительном потеплении бореальные леса будут заменены широколиственными лесами, и многие уверены, что это будет спокойный, плавный и достаточно быстрый процесс. Для разъяснений я вынужден применять специальную терминологию. Сколько времени требуется для замещения бореального леса широколиственным? Минимум столько, сколько занимает процесс сукцессии широколиственного леса. Это никак не менее 200 лет. При климатической болтанке это будет не 200, а больше. Простая схема: "растет ель - вместо нее вырастет дуб; растет сосна - вместо нее вырастет каштан; растет осина - вместо нее вырастет платан и т.д." искажает суть дела. Куда денутся ели и сосны? Они трижды высохнут и сгорят, прежде чем будут замещены широколиственным лесом, это будет чередование наступления с отступлением, потому что сукцессионные виды в бореальном лесу не вымрут в одночасье, больше того, если такое вдруг с ними произойдет, это будет катастрофа. А что делают сукцессионные виды? При последовательной смене сукцессионных фаз они восстанавливают окружающую среду до состояния, которое оптимально для коренной экосистемы... Они будут постоянно пытаться восстановить то, что нужно для тех видов, которые росли на данном месте раньше, будет происходить борьба между сукцессионными видами двух экосистем. Борьба ослабит и тех, и других. В течение переходного процесса будут, прежде всего, потери, ибо преобладать станут организмы болеющие, вымирающие от изменения климатических условий, поражаемые вредителями, в том числе инвазионными, новыми, которым нравится это тепло, которые быстро сожрут все, что останется к их появлению, а потом при первом заморозке сами подохнут. Такие леса будут гореть от любого окурка, тысячами гектаров, а на пепелищах развернется новый этап борьбы замещаемых и замещающих экосистем. А тем, кто хотел бы добывать в новых широколиственных лесах особо ценные породы, придется подождать несколько столетий.
В заключительном слове на семинаре в Центре Карнеги г-н Илларионов показал из уже упоминавшейся книги картинку (с.88), где отображена (регрессионным уравнением) зависимость длительности пожароопасных сезонов от продолжительности вегетационных периодов. Г-н Илларионов решил отметить, что модель некорректна (поскольку такое мнение на семинаре высказывалось в отношении его собственных регрессионных моделей - и мною, и проф. С.Я.Чернявским). Однако, во-первых, по "механизму" зависимость вполне понятная, чего никак нельзя сказать о моделях г-на Илларионова. Во-вторых, как-то не заметил он, что прямо на поле рисунка приведена оценка: R2=0,95, так что и со статистической значимостью все в порядке. Точно так же обошелся г-н Илларионов и с рисунком на с. 89: мол, видите, в книге имеются регрессионные соотношения, а говорят, что делать этого применительно к проблемам климатических изменений нельзя. Типичное передергивание! Никто и не утверждал ничего подобного, никто не возражал против использования регрессий в принципе, говорилось, что этот инструмент (как и любой другой) надо применять умело, когда для этого имеются достаточные основания. Картинки на сс. 88-89 нарисованы не для того, чтобы таким способом опровергать большие климатические модели, а для того, чтобы на языке количественных статистических зависимостей продемонстрировать содержательно понятные естественнонаучные факты. Если охотник стреляет дробью в утку и убивает ее - это нормально. А если "охотник" дробью стреляет по спящему слону, а потом призывает очевидцев признать, что слон убит, становится досадно и за слона, и за охотника, и за очевидцев.
Когда говорят о том, чего от разных стран требует Киотский протокол, необходимо принимать во внимание не только, кто от чего больше страдает, но и кто в состоянии обеспечить сокращение эмиссии. Есть множество развивающихся стран, которые не взяли никаких обязательств. Они и в ближайшем будущем их не возьмут, потому что не имеют возможностей обеспечить сокращение эмиссии - нет в их в экономике таких резервов, нет теплоэлектростанций с к.п.д. 20% и пр. Просто потому, что вообще почти нет электростанций. Нет ни газа, ни угля, ни нефти, они жгут дрова, и для скорой индустриализации у них вообще нет никакой базы.
Выводы. Во-первых, Россия серьезно пострадает и от глобального потепления, и от другого проявления разбалансировки климатической системы - учащения и усиления стихийных бедствий. Во-вторых, нельзя требовать от страны то, чего она не может сделать. А Россия может успешно сокращать выбросы углекислого газа с двойной пользой для себя: экологической и экономической.
8. КП дискриминационен по отношению к России по объемам и уровню эмиссий, по располагаемым финансовым ресурсам.
На семинаре я сравнил Киотские обязательства России и США в расчете на 2000 год: по уровню этого года (не базового, коим является 1990) у нас резерв примерно в 30%, у них - долг по сокращению в 19%. Это слишком большая разница, положение двух стран просто несравнимо. 1990 год в качестве базового - оптимальный год для России и стран постсоветского пространства, именно в том году наши выбросы достигли максимума. Киотский протокол не ставит Россию в условия, когда она вынуждена тратить финансовые ресурсы для выполнения обязательств по протоколу. Это вытекает из того, что Киотские ограничения ни в коем случае не могут быть сдерживающими для развития российской экономики на период даже до 2015 года (на самом деле до 2020), а уж до 2012 - подавно. А если не сдерживают, то мы не несем никаких дополнительных затрат, если не считать организации системы контроля, мониторинга и т.д. Это грошовые затраты, в сотые доли процента расходной части госбюджета, может, в десятые доли процента. Мы это выясняли с заместителем Г.О. Грефа М.М.Цикановым, который как раз отвечает в Минэкономразвития за Киотский протокол, окружающую среду, природные ресурсы. Никакой дискриминации России в Киотском протоколе нет. А контролем и мониторингом выбросов парниковых газов Россия должна заниматься в соответствии с Рамочной конвенцией по изменениям климата, которая ратифицирована нашей страной. Кроме того, как показывает зарубежный опыт, эти затраты очень быстро окапаются - даже там, где порядка в энергопотреблении гораздо больше, чем у нас.
9. КП предоставляет России роль не продавца, а покупателя квот на эмиссию.
Дикость какая-то! Г-н Илларионов показывал картинку "Киотский крест России", за уши вытянутую из всевозможных подтасовок. Маленький желтый треугольник на этой картинке демонстрирует (вопреки намерениям авторов), что Россия может рассчитывать на продажу квот в первом бюджетном периоде - до 2012 года, пусть даже и небольшую. Допустим, что события в нашей экономике развиваются так, что после 2012 года выбросы будут превышать посткиотские обязательства - которых в природе не существует, которых мы не взяли, которые мы отнюдь не обязаны брать, если ратифицируем Киотский протокол, потому что посткиотские обязательства - это посткиотский протокол, его тоже можно будет ратифицировать либо не ратифицировать. Разве такое превышение произойдет (если произойдет) потому, что мы продадим квоты до 2012 года? Разве деньги, которые мы получим от продажи квот до 2012 года, какие бы они ни были, могут являться причиной чего-то такого, что приведет к дальнейшему ускорению роста выбросов? Даже если принять за чистую правду этот "Киотский крест", из него никак не вытекает, что, продав квоту до 2012 года, мы каким-то образом ухудшаем свое положение и увеличиваем вероятность того, что впоследствии квоты придется покупать. Никакой связи! Какой механизм за этим? Его же нет! Его не могут представить даже авторы оплаченного нефтяными магнатами США "Киотского креста России", притом, что у них, несомненно, необычайно богатая фантазия. С таким уровнем обоснованности сказать можно вообще что угодно. Можно сказать, что Россия будет в 2040 году разводить лошадей как основной вид городского транспорта именно потому, что г-н Илларионов занимает сейчас такую позицию, какую он занимает.
10. КП опирается на технологические иллюзии или...
Что означает многоточие? Какие технологические иллюзии? На семинаре я напомнил, что Европейский союз в 2010 году 10% энергии будет производить за счет воспроизводимых источников энергии. Г-н Илларионов с выразительностью, максимально возможной для этого весьма сдержанного человека, возразил: "Но 90% будет производиться за счет сжигания органического топлива!" (не помню, упомянул ли он при этом атомную энергию, но в данном контексте это несущественно). Я теряюсь в поисках интерпретации этого восклицания. То ли это искреннее непонимание самых элементарных вещей из истории народного хозяйства (есть такой предмет в экономических вузах), то ли какая-то загипнотизированность собственными концепциями, то ли просто демагогия? Ну, простите, а сколько электроэнергии производилось за счет нефтепродуктов, например, в 1910 году? Меньше 10%, все остальное производилось за счет угля. А через 50 лет из нефти и газа уже производили больше половины, но те 50 лет с поправкой на нынешние темпы развития - равносильны, видимо, 20 годам. В 2030 году Рубикон будет перейден, на долю углеводородного топлива в производстве электроэнергии останется меньше половины. В 2050 году, скорее всего, сжигать уже почти ничего не будут. Газ и нефть будут использовать только в качестве химического сырья, как и говорил Менделеев (помните: "Жечь нефть - все равно, что топить печь ассигнациями"). Прав был наш великий химик. Какие тут технологические иллюзии? Без всякого труда в истории можно найти момент, когда на долю угля приходилось 10%, а 90% - на дрова. Г-н Илларионов "в принципе" признает, что структура реального сектора меняется, и чем дальше - тем быстрее. Так давайте подумаем, что это значит не только "в принципе", а применительно к рассматриваемой проблеме.
Что касается иллюзий, то это у г-на Илларионова экономические иллюзии, обусловленные представлениями о том, что по экстенсивному пути можно идти бесконечно. Надо же очи открыть, посмотреть, что в мире происходит. Эти 10% Европейского Союза - вектор технологического развития. То, что сегодня делается в Европейском Союзе, скоро будет делаться во всем мире. Сравните: когда в середине 1980-х в США появились мобильные телефоны, советский человек, приезжавший туда, смотрел на них как на американское чудо, до которого нам полвека расти. Сейчас (меньше, чем через 20 лет) в Москве на оживленной улице нельзя 20 метров пройти, не встретив человека, говорящего по мобильнику. Мне могут возразить, что тут ничего нельзя померить, прогнозы ненадежны и т.п. Это - знакомая установка ориентироваться только на то, что можно мерить, пользоваться только теми представлениями, которые вытекают из моделей или подтверждаются ими, действовать только тогда, когда обоснование строго "доказано", как в геометрии. Следуя такой установке, делать ничего нельзя, надо сидеть, доказывать и ждать, пока булки, которые, вроде бы, растут на деревьях, сами упадут сверху. Ни одному бизнесмену не приходится принимать стратегические решения в условиях полной определенности - не потому, что он этого не хочет, а потому, что он не может добиться определенности. Если бизнесмен будет ждать строгого доказательства окупаемости его вложений, он никогда никуда ничего не вложит.
11. КП является мощным инструментом в межгосударственной конкурентной борьбе.
Ну и что? Да, является. Мне 1000 раз говорили, что Дюпон нажился на Монреальском протоколе. И я 1000 раз отвечал: очень жалко, что Дюпон, а не мы. Да, нажился, но озоновую проблему не Дюпон придумал, он умело воспользовался ее возникновением. Кто умеет, тот пользуется ...
Если есть такая возможность.
... если есть такая возможность. Если ее нет, надо ее создавать. Креативный бизнес вообще состоит в создании условий. Если ты не создаешь условия, то на что ты тогда можешь претендовать? Что должен делать директор института? Коэффициенты регрессии вычислять? Чепуха. Он должен создавать условия для того, чтобы мозги его сотрудников работали в нужном направлении. В этом я вижу свою собственную задачу. А г-н Илларионов готов задушить всякую мысль, отличающуюся от его собственной, и старается не слышать возражений, и не стесняется замалчивать неудобные данные, передергивать оппонентов с невозмутимостью, достойной восхищения.
Да, Киотский протокол - мощный инструмент в межгосударственной конкурентной борьбе. Как и любой экономический феномен, тесно связанный с техническим развитием. США дистанцировались от протокола, в частности, и потому, что они прекрасно видели (я об этом много писал и говорил), что европейцы поначалу больше выигрывают, чем они. Поэтому они постарались сделать все, чтобы европейцы выиграли меньше. Если Россия будет сидеть под столом и смотреть оттуда на борьбу других государства, то она из-под этого стола никогда и не вылезет.
12. Протокол ведет к снижению цен на углеводороды - важнейшую статью российского экспорта.
Такое опасение есть. Во-первых, это не относится к природному газу, цена на него будет расти, ибо газом как экологически более эффективным топливом будут по мере возможности стараться заменять нефть и уголь. Это давно происходит и всем известно. А газ составляет довольно существенную часть российского экспорта. Даже если будут какие-то потери от снижения цен на нефть, еще вопрос, будут ли они больше, чем дополнительные доходы от повышения цен на газ. Во-вторых, цена на нефть (смею вас уверять) очень мало зависит от того, будет ратифицирован Киотский протокол Россией или нет. Российский голос тут не значим, поскольку Европейский союз объявил, что он обеспечит выполнение своих обязательств по Киотскому протоколу независимо от того, вступит протокол в действие или нет. Это объявлено, это европейская политика. Конечно, от того, что станет делать Европейский Союз, в известной мере будет зависеть цена на нефть. Но ратификация или отказ от ратификации протокола Россией не будет сколько-нибудь существенно способствовать ни росту, ни падению цены. В-третьих, - цена на нефть (это достаточно ясно) сильно зависит от политического фактора, действий главных игроков на нефтяном рынке - ОПЕК и США (далеко не всегда видимых, хотя иногда демонстративных). Очень наивные люди думают, что цена на нефть стоит высоко потому, что нефти мало, а спрос - большой. Это не так, страны ОРЕС могут существенно увеличить добычу. Почему они этого не делают? Потому что при увеличении добычи цены упадут, и за счет падения цен ОПЕК проиграет больше, чем выиграет от роста физического объема. В общем-то, азбучная истина. А какая позиция США по отношению к ценам на нефть? Наивные люди думают, что США заинтересованы в низкой цене на нефть, поскольку сами ее импортируют. Но дело не в импорте и не в собственной добыче. США об этом не говорят и никогда не скажут, но они не заинтересованы в низкой цене на нефть, прежде всего, потому, что очень хорошо знают: от высокой цены на нефть они сами проигрывают меньше, чем их основные конкуренты в Японии и в Европе. Пока эта ситуация не переменится (а до 2012 она заведомо не переменится), американцы не дадут цене на нефть существенно упасть, независимо от того, как будут развиваться события вокруг Киотского протокола.
Аргумент о цене на нефть не имеет отношения к делу. Кроме того, хотел бы заметить, что долгосрочным целям России отнюдь не соответствуют интересы российских нефтяных компаний в том понимании этих интересов, которое характерно сейчас для большинства олигархов.
13. По своим последствиям КП может оказаться подобен Монреальскому протоколу и борьбе со снижением уровня воды в Каспии.
А что такое Монреальский протокол? Монреальский протокол - соглашение о веществах, разрушающих озоновый слой. Что эти вещества разрушают озоновый слой, в этом абсолютно никаких сомнений нет. Один атом хлора или фтора, содержащийся в молекуле любого ХФУ (хлорфторуглерода, это класс озоноразрушающих веществ - ОРВ), способен как катализатор реакции превращения озона в молекулярный кислород ликвидировать до 200 тысяч молекул озона. ХФУ - вещества исключительно антропогенного происхождения, их молекулы летучи, мониторинговые зонды без труда обнаруживают их в озоносфере. Существуют эти молекулы долго, для некоторых ХФУ - до 70 лет. Все это - научные факты. Истощение озонового слоя (он служит экраном для жесткого ультрафиолетового излучения) крайне опасно для человека (это - медицинский факт), океанического планктона и многих других живых существ, для всей биосферы в целом.
Говорят, что Монреальский протокол уничтожил российское производство ХФУ, которое было совсем не маленьким. Но это же вранье. Когда Россия всерьез начала заниматься Монреальским протоколом? В 1995 году, когда в России уже почти ничего не осталось от этой промышленности, она естественным образом умерла, жалкое существование влачило меньше 1/7 части. В Монреальский протокол входила не Россия, а Советский Союз, в качестве развитой страны, со всеми вытекающими отсюда обязательствами. Но не будем о грустном. Фактически единственными потребителями продукции, которая могла производиться остатками отрасли, были военные предприятия, потому что гражданская промышленность - по производству холодильников, кондиционеров, аэрозолей, пенопласта и пр. потреблять наши ОРВ практически перестала. Большинство этих предприятий провалились, не выдержали внешней конкуренции. А единственный конкурентоспособный завод по производству холодильников (Стинол) по собственной инициативе в начале 1990-х годов за свои деньги (именно потому, что был конкурентоспособен) перешел на озонобезопасные хладоны. На шести российских предприятиях оставались недемонтированные мощности, которые могли производить ОРВ - не в старом объеме, а гораздо меньшем (упомянутая 1/7). На ликвидацию этих мощностей и были собраны донорские $28 млн., а не на прекращение производства, которого практически уже не было. Для оборонных нужд был создан достаточный запас, кроме того, стратегические потребности под условия протокола не подпадают. Никакие товары, произведенные с ОРВ, с середины 1990-х годов легально никому нельзя продать. В Баку был завод, который производил бытовые кондиционеры. Не знаю, какова сейчас судьба этого завода. Если он не существует, не о чем говорить. Допустим, существует. Вы думаете, он согласился бы купить в России ОРВ на один-единственный кондиционер? Никогда в жизни. Это для него было бы смерти подобно. Он получил бы такие санкции, после которых на ноги не встал бы никогда. Если бы мы не выполнили обязательства по Монреальскому протоколу, то потеряли бы очень много - независимо от того, ратифицировали мы его или нет. Монреальский процесс развивался совершенно независимо от нас, он формировал новый сектор мирового рынка и определял условия работы на нем. Сожаления, будто мы что-то потеряли, выполнив условия Монреальского протокола, - сказки.
Когда Илларионов сравнивал Киотский протокол с Монреальским и Каспием, он имел в виду бессмысленность действия за недоказанностью вреда.
Но разрушение озонового слоя очевидным образом приостановилось. Все данные мониторинга за последние 3 года свидетельствуют о том, что ситуация с озоновыми дырами стабилизируется. Это происходит потому, что производство озоноразрушающих веществ в мире существенно сокращено, не прекращено (кое-какие развивающиеся страны еще что-то делают), но очень резко сокращено. Это практическая констатация. А о теоретических аргументах уже сказано выше - по необходимости кратко.
Но есть мнение, что озоновые дыры на земле существовали всегда...
Это не установлено. У нас нет никаких палеоданных об озоновых дырах. Мы ничего не знаем об озоновых дырах до момента, когда они были обнаружены со спутников. Ничего. Но с того момента они непрерывно росли. То, что антропогенное влияние негативное на озоновый слой было огромным, и то, что оно приостановлено, это факты. Никто при этом не отрицает природообусловленных факторов, влияющих на озоносферу, но не надо дополнять их антропогенными. В этот и состоит смысл Монреальского протокола.
А что было с Каспием?
Люди с представлениями, подобными илларионовским, то есть ориентировавшиеся на экстенсивное развитие, все и затевали. Кто боролся с проектами переброски части стока северных рек в Каспий? Г-н Илларионов или я? Не знаю, в какой класс школы он тогда ходил, о самой же истории проекта переброски есть огромное количество документальных свидетельств, она не раз подробно описана. Сначала в качестве цели проекта выдвигали борьбу со снижением уровня моря, потом, когда уровень стал подниматься, проект обосновывали необходимостью подачи дополнительной воды для орошения (экстенсивное использование водных ресурсов, так это называется). На самом деле к науке все эти проекты не имели никакого отношения. Все прекрасно понимали (одни - вслух, другие - "про себя"), что проект затевается, потому что в затратной советской экономике каждое министерство заинтересовано в крупных проектах (штаты, зарплата, премии, ордена, звезды, звания и пр.), кроме того, чем больше стройка, тем больше можно украсть. Боролись-то как раз с попытками прикрыть эти аппетиты как бы наукой сначала и как бы экономикой сельского хозяйства - потом.
В результате, ситуация на Каспии действительно нормализовалась?
Что значит: в результате? Ничего, к счастью, не переброшено. Это же природные процессы.
Что, собственно, Илларионов и хотел показать. Это природные процессы и вмешиваться не надо.
Это совсем разные процессы. Колебания уровня Каспия - природный процесс, который происходит безотносительно к тому, что делает человек. И никто никогда не утверждал противного - ни те, кто "толкал" переброску, ни те, кто с этим боролся. Чудовищное падение уровня Арала - в значительной степени (а многие уверены, что на все 100%) дело рук человека, который полностью зарегулировал сток Амударьи и Сырдарьи, отобрав у Арала 120 кубокилометров воды ежегодно. Климатические изменения, как признают подавляющее большинство климатологов мира и практически все экологи, происходит в существенной степени (хотя и не полностью) из-за антропогенных причин. Никто и не призывает в связи с этим вмешиваться в природные процессы - говорят о необходимости вмешаться в антропогенные причины. Г-н Илларионов, как всегда, валит все в одну кучу и объявляет, что мухи от котлет вовсе не отличаются, если для них можно построить регрессионные уравнения.
На семинаре г-н Мнацаканян высказал утверждение, против которого, в отличие от академика Израэля, я не стал бы особенно возражать (только сделал бы оговорки, с очевидностью вытекающие из уже сказанного): главное в Киотском протоколе - это подготовка мировой экономики к совершенно неизбежной реструктуризации. Для нас участие в Киотском процессе - это облегчение перехода к новой структуре (надо ли напоминать, что стартовая позиция - экономическая и технологическая - у нас очень неблагоприятная). Г-н Илларионов замечать этого не хочет, о главном инструменте Киотского протокола - проектах совместного осуществления - даже не упоминает никогда.
На семинаре г-н Илларионов говорил, что у нас есть другие проблемы, более важные, чем климатические изменения, например, охрана окружающей среды. Дальше логика простая: для охраны среды нужны деньги, а для того чтобы были деньги, нужен рост. На экзамене по экономике природопользования я за такое рассуждение "неуд" бы поставил. Как всегда, г-н Илларионов забыл о качестве роста. О том, что тупой экстенсивный рост наносит ущерб окружающей среде, намного превосходящий обусловливаемое этим ростом приращение ВВП, конечно, лучше не вспоминать: тогда от всей концепции г-на Илларионова камня на камне не остается. Не сначала рост, а потом забота об окружающей среде, а рост только на основе природо- и ресурсосберегающих технологий! И потом: какое лицемерие говорить, обращаясь ко мне, что нужно решать экологические задачи! Что сделал г-н Илларионов для решения экологических задач, что за последние три года российская власть для этого сделала?! Она развалила природоохранную систему, которую я всеми силами развивал и укреплял (после своих предшественников) почти девять лет. Ведь практически все разрушено! Почему г-н Илларионов об этом не говорит? Почему он ни слова не говорит о сопутствующих выгодах Киотского протокола, ведь всякое сокращение выбросов углекислого газа (действительно, нетоксичного) обязательно сопровождается сокращением выбросов токсичных продуктов пиротехнологий - окислов азота, двуокиси серы, окиси углерода - угарного газа, ароматических углеводородов, тяжелых металлов, вплоть до урана, который содержится в немалых количествах в угле и в значительной степени летит с сажей при сжигании? А оборудование на многих наших предприятиях таково, что в расчете на единицу выпуска поллютантов выбрасывается в 10-15 раз больше, чем в Европе (и это далеко не рекорд), и реализация проектов совместного осуществления, несомненно, помогла бы снизить выбросы далеко не только СO2. Почему г-н Илларионов об этом не говорит? Как он собирается решать задачи сокращения таких выбросов? Реализация мер Киотского протокола напрямую содействует не только сокращению выбросов поллютантов при сжигании углеводородного топлива, но и негативных воздействий на окружающую среду при его добыче и транспортировке. Ведь снижение энергоемкости производства - это снижение затрат на единицу продукции не только сжигаемого, но и добываемого топлива. Так что проекты совместного осуществления по Киотскому протоколу - это единственный видимый сейчас способ сокращения в России негативного воздействия на окружающую среду, производимого энергоемкими производствами и топливной промышленностью. Напоминаю: при нынешней технической отсталости российской экономики можно и должно обеспечить экономический рост при одновременном снижении энергоемкости производства. При этом темп снижения энергоемкости будет выше темпа роста экономики, так что общие абсолютные (а не только удельные) затраты топлива будут сокращаться. Но для этого нужна активная государственная промышленная политика, а не попустительство мировому рынку откачивать из России все, что ему захочется. Но именно такой откачке соответствуют рецепты г-на Илларионова.
Кроме того, из нефти и газа в новых условиях в другой экономике будет делаться опять же продукция.
Безусловно, и притом дорогая! Потому что качественная "высокая" химия, основанная на газе и нефти, это очень дорогая продукция. В частности, можно делать системы для капельного подземного орошения и никаким каналостроением для перераспределения речного стока не заниматься. В соответствии с современными техническими представлениями, ничего более варварского, чем строительство канала для перераспределения стока длиной 2750 километров придумать нельзя.
В заключение повторю, что вопросы, касающиеся уникальных развивающихся систем (биосфера с ее подсистемой - климатом, цивилизация), над которыми невозможны воспроизводимые контролируемые эксперименты, фактически решаются голосованием. Статистика мнений здесь заменяет не только принципиально невозможные строгие доказательства и неосуществимые воспроизводимые эксперименты, но и работу избирательных комиссий. Однако участвуют в таких голосованиях лишь специалисты. В случае климатических изменений и Киотского протокола мнение мировой научной общественности выражено достаточно четко. Научное сообщество выступает за Киотский протокол. Ему нужно доверять (это совсем не то же самое, что верить), оно не ошибается!
29 декабря 2003
http://www.opec.ru/point_doc.asp?d_no=44679
