Нельзя забывать, что современный терроризм, равно как и терроризм в любые времена, есть прежде всего специфическая идеология, то есть ценностная система. Следовательно, вопрос `может ли демократия победить терроризм` можно переформулировать таким образом: способна ли либеральная демократия как ценностная система победить терроризм или эффективно противостоять терроризму как определенной системе ценностей?
В каком-то смысле перед нами - уравнение как минимум с двумя неизвестными: демократия и терроризм. Обсуждение данной проблемы можно вести в различных плоскостях, каждая из которых заслуживает внимательного изучения. Например, в недавно вышедшей на русском языке книге французского социолога, историка и журналиста Эмманюэля Тодда `После империи` это вопрос поставлен совершенно иным образом: а нужно ли демократии побеждать терроризм? По крайней мере, если это демократия американская. По мнению автора, придание терроризму статуса универсальной силы институционализирует постоянное состояние войны в масштабах планеты, которое так выгодно экономически слабеющему, но обладающему мощной военной силой американскому государству. Напомню, что книга Тодда написана после 11 сентября, события которого, как считает автор, не изменили радикальным образом подобную позицию Соединенных Штатов. С мнением французского ученого можно соглашаться или не соглашаться, но необходимо признать, что это также один из аспектов того уравнения, которое вынесено в качестве вопроса на обсуждение нашего `круглого стола`. Поэтому успех или, если угодно, эффективность сегодняшней встречи во многом будет зависеть от того, удастся ли нам сосредоточиться на определенной грани проблемы и/или адекватно отреагировать на слова друг друга.
Мне представляется, что подоплека рассматриваемого вопроса состоит в том, насколько эффективно демократическая система, декларирующая немилитаристский характер своего внешнего и внутреннего устроения, способна противостоять терроризму, основное содержание которого сводится к военным действиям.
Правомочна ли такая постановка вопроса? Думаю, что вполне. Достаточно вспомнить, во-первых, появившиеся в 80-е годы XX столетия модель и закон Майкла Дойла, утверждавшие невозможность войн между странами либеральной демократии. Логика этого закона исходила из простого здравого смысла: высокий уровень жизни и образованности народа в государстве исключает стремление последнего к большим войнам или к разрешению конфликтных ситуаций военным путем, что, соответственно, минимизирует или даже практически исключает решение конфликтов между странами с одним государственным устройством. Во-вторых, либеральная демократия в своем внутреннем устроении опирается на считающиеся незыблемыми права и свободы человека, соблюдение которых не оставляет возможности для жесткого контроля за частной и общественной жизнью людей. Иными словами, возникает вполне оправданный вопрос: может ли демократия победить терроризм, основанный на совершенно иных принципах и использующий совершенно иные военно-политические приемы, и не перестать при этом быть демократией, то есть сохранить все привычные права и свободы, присущие демократическому режиму?
Подобная постановка вопроса предполагает в первую очередь разговор о технологической стороне борьбы с терроризмом, о способах и методах государственного и общественного противостояния приемам экстремистов, то есть о борьбе с терроризмом как с набором специальных средств. Мне кажется, что если рассматривать проблему с этой точки зрения, то придется констатировать, что терроризм победить нельзя. Ни в демократическом, но практически в любом другом обществе (за исключением, пожалуй, тоталитарного). Более того, если определять терроризм как инструмент, то не совсем понятно, как можно победить инструмент? Как можно бороться с инструментом? Если терроризм есть просто оружие, то постановка вопроса должна быть несколько иной: можно ли изобрести более эффективное оружие? И здесь, на мой взгляд, нас также ждет не очень утешительный ответ - на изобретение государством контроружия террористы обязательно ответят своим изобретением и т.д. Технологически получается некий замкнутый круг, как в борьбе с фальшивомонетчиками: государство придумывает новые степени защиты национальной валюты, преступники через некоторое время создают способы их подделки и центробанк вынужден вновь беспокоиться о защите дензнаков. Конечно, этим нужно заниматься и это очень важно.
Однако нельзя забывать и того, что современный терроризм, равно как и терроризм в любые времена, есть прежде всего специфическая идеология, то есть ценностная система. Следовательно, вопрос можно переформулировать таким образом: способна ли либеральная демократия как ценностная система победить терроризм или эффективно противостоять терроризму как определенной системе ценностей? Казалось бы, ответ очевиден: как можно сравнивать ценности тех, кого мы сегодня чаще всего именуем `нелюди`, с ценностями, которые полагают незыблемыми и священными любую человеческую жизнь, права и свободы человека и проч.? Однако все далеко не так просто. Дело не в том, какие ценности нам представляются лучше и правильнее. А в том, насколько находящийся в условиях нравственного и ценностного кризиса западный мир способен противостоять ценностной системе современного терроризма?
Прежде чем попытаться ответить на данный вопрос, замечу, что я вполне разделяю представления о том, что, во-первых, современный терроризм во многом был вызван к жизни вполне конкретными экономическими и политическими причинами, а также что самое понятие `мировой терроризм` имеет виртуальный привкус. Однако виртуальность мирового терроризма как универсальной силы с единым центром ничуть не отменяет конкретной реальности отдельных террористических группировок и исполнителей терактов.
Кроме того, качественный анализ политических процессов предполагает с необходимостью различение по меньшей мере двух уровней как во внутренней, так и во внешней политике: декларативного и операционального Если второй уровень характеризует конкретные политические, экономические и военные акции, то первый проявляется в программных выступлениях лидеров того или иного государства или политического движения. Декларативный уровень политики характеризует прежде всего аксиологическую сферу последней. Эффективность же данного уровня определяется степенью его укорененности в социальной онтологии той или иной общественной группы. Иными словами, степень легитимности политических деклараций, с одной стороны, отражает жизнеспособность аксиологических ориентиров общества, а сама политическая риторика, с другой стороны, служит символической скрепой для групповой идентичности.
Мне представляется, что современное светское демократическое общество не очень готово к тому, чтобы вести ценностную борьбу с религиозно мотивированным экстремистом. И вот почему. Современный либеральный дискурс объявляет высшей, абсолютной ценностью человеческую жизнь как таковую. В религиозной перспективе такая позиция чрезвычайно уязвима, ибо человеческая жизнь есть ценность именно потому, что она связана с Абсолютной Ценностью - с Творцом. Религиозно мотивированный террорист не боится отдать жизнь за свои взгляды. Немотивированный подобным образом современный человек не может ему ничего противопоставить. Ценностная борьба уже проиграна. Террорист знает, что, например, даже (или именно) взорвав себя он попадет в рай. Идеология современной демократии создает рай на земле, поэтому любые `беспорядки в раю` становятся ударом по идентичности и вносят в общество серьезную дестабилизацию, обнажая уязвимые точки ценностного уровня общественной безопасности.
В скобках замечу, что тот психологический и даже психический шок, который пережило американское общество после 11 сентября, обнаружил в том числе и ценностный кризис, беззащитность самого свободного и справедливого в мире общества перед извращенной идеологией `нелюдей`. Поэтому какой бы наивной и смешной не казались временами риторика американского истеблишмента после событий 11 сентября, именно она позволила консолидировать общество и способствовала легитимизации технологических мер, принятых американским правительством в борьбе против терроризма. Анализ декларативного уровня американской политики после сентябрьских событий прямо указывает на обращение к надперсональным ценностям, а также к символам и ритуалам американской гражданской религии - традиционного надконфессионального религиозного измерения общественной жизни, задающего ценностные ориентиры и служащего основой идентичности и консолидации.
Кстати сказать, кризис идентичности ясно осознается и террористами. Борьба против США в глазах самих экстремистов не является борьбой исламского мира против христианского. Последнее чрезвычайно сложно декларировать, оставаясь в рамках коранических представлений о христианах, с которыми мусульманам нельзя воевать как с людьми Книги. Борьбы террористов против современного мира есть во многом следствие оппозиционности традиционного религиозного сознания современному секулярному. Современная демократия открыто заявляет свой светский характер. В свое время это было необходимым для политической стабильности и т.д. Сегодня проявляется другая сторона секуляризации: она становится casus belli в глазах террористов.
Итак, современная либеральная демократия проигрывает ценностное противостояние. Для серьезного противодействия терроризму обществу необходима укорененность в традиции, в которой есть сопоставимые ценности. Адекватным ответом на ценностный вызов со стороны терроризма может стать обращение к традиционным религиозным ценностям.
Религиозный фактор в современной политике, как внешней так и внутренней, есть не периферийный элемент общекультурного контекста времени, а некая жизненно необходимая константа, от которой напрямую зависит стабильное существование общества. Всем нам, и собирающим подобные круглые столы, и участвующим в них - и журналистам, и политикам, - необходимо сейчас осознать, что наша роль в решении проблемы становится более и более экспертной. Что стоящая перед религиозными лидерами практическая задача состоит отнюдь не в том, чтобы просто решительно отмежеваться от террористов, заявив, что их ценности не имеют ничего общего с исламом, или христианством, или с любой другой религией. От уровня заявлений сегодня необходимо переходить на уровень конкретных действий. Какими мне видятся эти конкретные действия?
Современный терроризм как идеология, как ценностная система до сих пор изучен достаточно поверхностно. Динамика изменений экстремизма требует серьезной и постоянной экспертной оценки. С этой точки зрения важным является, во-первых, оценка современного терроризма со стороны традиционной исламской уммы, богословское заключение, которое должно быть сформулировано в доступной форме и получить широкую, повсеместную огласку.
В контексте межконфессиональных усилий по борьбе с терроризмом не менее значимым в данном религиозно-культурном анализе будет и голос Русской православной церкви, представители которой уже неоднократно определяли сознание религиозных экстремистов как языческое.
Что касается экспертной оценки в контексте предложенного мной ценностного подхода, чрезвычайно актуальным является социологический анализ современного терроризма, связанный с характеристикой современных террористических групп как замкнутых социальных общностей, непересекающихся с другими социальными группами современного мира. Риторическая формула `нелюди` является эмоциональной констатацией социологического факта, изучение которого также приобретает все более практическое звучание.
Современное демократическое общество должно осознать, что религиозное образование уже перестало простым ознакомлением с историей культурообразующей религии и становится одним из условий духовной и физической безопасности общества. На этом фоне та кампания, которая всякий раз поднимается в прессе, когда встает вопрос о преподавании основ религиозной культуры в школах и высших учебных заведениях, лично мне представляется чрезвычайно опасной и деструктивной. Действительно важным и предельно серьезным сегодня является вопрос о том, кто и как сможет преподавать подобные дисциплины нашим детям. Вопрос же о том, нужно ли это в принципе представляется мне не просто морально устаревшим, но в каком то смысле даже преступным.
Уровень преподавания религиеведческих дисциплин на сегодняшний день даже в вузах оставляет желать лучшего. Про школы говорить просто не хочется. Ровно то же самое можно сказать и о качество многих учебных пособий по истории религий. И это чрезвычайно важная и серьезная проблема, решение которой нельзя откладывать в долгий ящик. Квалифицированные религиеведы нужны стране сегодня не меньше, чем квалифицированные юристы, экономисты и менеджеры. Подготовка кадров - это то самое поле, на котором все более активно должны сотрудничать светские и религиозные учебные заведения.
Мне кажется, что демократия как порождение христианской европейской цивилизации, должна каким-то образом переосмыслить свои христианские корни. Это переосмысление потребует в первую очередь от политиков нефункционального взгляда на Церковь - понимания не только социальной роли церковной организации, но и значения Церкви как духовного института общества, и значения христианства как универсальной основы современной демократии.
Сегодня в мире в целом, и в нашей стране в частности политики различных рангов и уровней говорят о необходимости сотрудничества государства и традиционных конфессий в борьбе с терроризмом. Однако вопрос о том, каким должно быть это сотрудничество остается открытым. Точнее, представляется, что политики не осознают какую помощь могут оказать религиозные организации и религия как ценностная система. Равно как и не осознают тех условий, при которых подобная помощь будет оказана. Подчеркивая секулярный характер современной цивилизации, политики, очевидно, мыслят взаимодействие государства и религиозной организации как двух институтов. Подобное мышление находится в рамках той социо-культурной парадигмы, которая в нашей стране была создана в XVIII веке и которая превратила Церковь - духовно-нравственный камертон нации - в одно из государственных министерств. Мне представляется, что Церковь не может и не должна выполнять эту роль в обществе. И хотя на формальном уровне здесь достигнут консенсус, da facto взаимодействие нередко происходит по старой модели. Не будучи министерством, Церковь не может участвовать в технологическом решении вопроса, о котором я говорил в начале своего выступления. Но она может и должна содействовать разрешению того ценностного и нравственного тупика, в котором оказывается современного общество.
См.: Кортунов А. В. Основные черты политической стратегии США в современном мире // Современные международные отношения /Под. ред. проф. А. В. Торкунова. М.: МГИМО, 1998. С. 239
20.10.2004
Владимир ЛЕГОЙДА, зам. зав. кафедрой мировой литературы и культуры МГИМО (У) МИД России; главный редактор журнала `Фома`
2004 `НОВАЯ ПОЛИТИКА`
viperson.ru http://nvolgatrade.ru/
