Таблица N 1. Торговля между Россией и странами Центральной Азии (период 1991-1995 годов).
| Год | Товарооборот,млн. долларов США | Экспорт Россиив Центральную Азию, млн. долларов США | Импорт России из Центральной Азии, млн. долларов США | Торговое сальдо России, млн. долларов США |
| 1991 | 59226 | 33785 | 25441 | 8344 |
| 1992 | 6360 | 5767 | 593 | 5174 |
| 1993 | 6750 | 4703 | 2047 | 2656 |
| 1994 | 6143 | 3771 | 2372 | 1399 |
| 1995 | 7679 | 4230 | 3449 | 781 |
Источники: национальные статистические органы стран Центральной Азии.
Примечание: объемы торгового оборота между Россией и странами Центральной Азии подсчитаны путем суммирования объемов двусторонних торговых оборотов; данные за 1991 год в первоисточниках даны в советских рублях, так как в то время все республики входили в состав СССР; в настоящей таблице данные за 1991 год пересчитаны в долларах США, исходя из соотношения курса советского рубля к доллару, который устанавливался Государственным Банком СССР на основе паритета покупательской способности валют (1 доллар США = 0,78 рубля).
Примечание: объемы торгового оборота между Россией и странами Центральной Азии подсчитаны путем суммирования объемов двусторонних торговых оборотов; данные за 1991 год в первоисточниках даны в советских рублях, так как в то время все республики входили в состав СССР; в настоящей таблице данные за 1991 год пересчитаны в долларах США, исходя из соотношения курса советского рубля к доллару, который устанавливался Государственным Банком СССР на основе паритета покупательской способности валют (1 доллар США = 0,78 рубля).
Институциональное сотрудничество
Стремление тогдашнего руководства РФ дистанцироваться от государств ЦА (как и других постсоветских стран) также проявилось в институциональной сфере. В силу того, что евро-атлантическое направление стало не только основным, но и практически единственным в российской внешней политике, СНГ с самого начала своего существования превратилось по сути в формальную организацию. Причем и инициативы по новым форматам сотрудничества между постсоветскими государствами также не приветствовались Кремлем. В частности, в 1994 году было проигнорировано предложение президента Казахстана Н.Назарбаева о создании Евразийского союза, хотя данная инициатива еще тогда могла бы дать некий, пусть даже и небольшой, импульс ре-интеграционным процессам между Россией и странами региона, а также на постсоветском пространстве в целом.
Результаты политики России
Демонстрация "ненужности" Центральной Азии на фоне ярко выраженной прозападной ориентации стала одной из главных причин начала процесса формирования в государствах региона недоверия к России и ее политике, а также все более очевидных попыток центральноазиатских стран к переориентации своих международных связей. Дело было не столько в антироссийских настроениях правящих элит республик ЦА (хотя, очевидно, что и это имело место в ряде государств), сколько в сомнениях относительно того, а можно ли вообще надеяться на Россию?
Подобные настроения в условиях реальной угрозы дестабилизации региона значительно усиливались крайней сложностью и болезненностью процессов экономической, политической и социальной трансформации в самих государствах ЦА, которые в гораздо большей степени, чем РФ, пострадали от разрыва экономических связей на постсоветском пространстве. (5)
Так после дезинтеграции СССР с особой силой проявились относительно малый размер экономик и слабость национальных производителей стран региона. Во многом это было связано с закрепившейся за ЦА (6) нишей в экономической системе СССР. В советские времена экономическая деятельность в регионе была ориентирована в основном на удовлетворение потребностей других советских республик (преимущественно России) в сырьевых ресурсах и в меньшей степени - на выпуск готовой продукции. Значительная часть (по различным оценкам, свыше 75%) потребительских и промышленных товаров поставлялась в регион из других республик бывшего СССР, в первую очередь, из РСФСР. Из-за того, что стоимость внутрисоюзного импорта ЦА значительно превышала стоимость экспорта (так как цена готовой продукции выше цены на сырьевые ресурсы), республики региона регулярно получали дотации из центра, которые играли ключевую роль в развитии их социальной сферы.
Помимо этого, практически все промышленные предприятия в Центральной Азии в результате сложившегося в советское время разделения труда (и соответственно территориального размещения производительных сил) были в сильной взаимозависимости (структурной и технологической) с экономическими субъектами России и других республик Советского Союза.
С распадом СССР, ликвидацией системы управления советской экономикой и отсечением стран региона от российской системы товарно-денежного обращения разрушились существовавшие до этого чрезвычайно тесные межгосударственные экономические связи. Тогда же со всей силой проявилась и так называемая географическая замкнутость центральноазиатских государств. География стала диктовать свои "правила игры". По отдельным экспертным оценкам, "стоимость транспортировки товаров из географически замкнутых стран более чем на 50% выше стоимости транспортировки товаров из приморских государств". (7) В этих сложных условиях целые отрасли промышленности в странах ЦА оказались нежизнеспособны, экономическая ситуация катастрофически ухудшилась, а социальная сфера подверглась деградации. Особенно в первые годы независимости все это вызвало резкое падение уровня жизни населения, рост социальной напряженности и массовый отток из региона квалифицированных специалистов.
Учитывая же перманентную нестабильность в Афганистане, не будет большим преувеличением сказать, что в начале 90-х годов государства Центральной Азии фактически оказались на грани дестабилизации, а одному из них - Таджикистану не удалось сохранить гражданский мир. Возможно, что если бы не было распада единого экономического, оборонного и институционального пространства, то можно было бы избежать гражданской войны в Таджикистане, а также многих других негативных моментов.
Политика стран Центральной Азии
В странах ЦА в целом крайне болезненно отреагировали на новую внешнюю политику Кремля, сочтя ее своего рода предательством. Это представляется естественной реакцией на действия братской в прямом смысле этого слова страны, с которой регион более 100 лет развивался в рамках единых государственных образований: Российской империи и затем СССР. Тем более, что после поспешного исхода (можно сказать даже "бегства") России из региона страны Центральной Азии были вынуждены форсировать процесс формирования новых межгосударственных связей (экономических, политических, военных и других) взамен старых, которые в советское время замыкались в основном на Россию (РСФСР).
Экономика
С распадом СССР, ликвидацией системы управления советской экономикой и отсечением стран региона от российской системы товарно-денежного обращения разрушились существовавшие до этого чрезвычайно тесные межгосударственные экономические связи. Тогда же со всей силой проявилась и так называемая экономико-географическая замкнутость центральноазиатских республик, представляющая собой ни что иное, как экономическую причину многовекторности их курсов (8). В условиях новых правил экономической игры преодоление экономико-географической изоляции стран региона стало возможно только посредством форсирования развития экономических и иных связей с другими глобальными центрами силы.
При этом крайне характерно и вовсе не случайно, что в отличие от других постсоветских государств именно у стран ЦА наблюдалось ярко выраженное стремление сохранить с РФ единую систему товарно-денежного обращения, общую валюту и тесные экономические связи - единое экономическое пространство. Так Узбекистан настойчивее многих других государств СНГ (вплоть до 1994 года) вел переговоры с Россией о сохранении на своей территории обращения российского рубля.
Однако, в итоге все страны региона были вынуждены вводить собственные валюты и формировать фактически заново национальные экономические системы. Логично, что наиболее важным в первые годы независимости для государств ЦА (за исключением охваченного гражданской войной Таджикистана) был вопрос выбора экономической политики и внешнеэкономических партнеров в целом.
Казахстан и Кыргызстан, в значительной степени копируя опыт России, сделали основную ставку на максимальную либерализацию своих экономик, привлечение иностранных (прежде всего западных) инвестиций и ускоренную приватизацию промышленных предприятий, главным образом иностранными компаниями. Наиболее активно действовал Казахстан, продавая стратегические объекты (а по сути дела целые сегменты) своей экономики: горно-металлургические комбинаты и месторождения углеводородов. Так была сформирована одна модель развития - неолиберального и слабоконтролируемого государством "погружения" в глобальный рынок и, соответственно, мировую политику, где их движущие силы и игроки, как скорее предполагалось, должны были сами найти баланс своих интересов в каждой из стран.
На этом фоне Узбекистан и Туркменистан, хотя тоже поощряли иностранные инвестиции, но воздержались от поспешной либерализации своих экономик, а тем более - приватизации стратегических объектов. Данные страны в значительной степени сохранили государственный контроль над экономикой и проводили социально-ориентированную внутреннюю политику, уделяя большое внимание защите социально-уязвимых слоев населения. Так была сформирована другая модель развития: с опорой на собственные силы и государственный контроль внешнего воздействия на внутренние процессы и внешнюю политику.
Институциональное сотрудничество
Одновременно с развитием новых внешнеэкономических связей страны ЦА стали демонстрировать стремление к региональному институциональному сотрудничеству, причем уже без участия России. Так в 1993 году Узбекистан и Казахстан подписали Соглашение "Об углублении экономической интеграции на период 1994-2000 годов", а в 1994 году Казахстан, Узбекистан и Кыргызстан подписали Соглашение "О создании единого экономического пространства (9). Позднее (в 1998 году) к ним присоединился и Таджикистан.
Хотя в целом это был и правильный путь, однако, в тех условиях, в которых оказались страны ЦА, в том числе с учетом выбранных ими различных (а по сути конфликтующих между собой) моделей развития, идея региональной экономической интеграции не получила дальнейшего развития. В то же время ситуация начала-середины 90-х является крайне показательной именно с точки зрения того, что отнюдь не "многовекторность", а "регионализм" являлся в тот период магистральным ориентиром развития ЦА.
Безопасность и военное сотрудничество
Учитывая перманентную нестабильность в Афганистане, следует отметить, что в начале 90-х годов государства ЦА остались "один на один" с целым рядом угроз и вызовов безопасности. Ввиду того, что РФ была внутренне ослаблена и не проявляла особого желания развивать сотрудничество в военной сфере и по вопросам безопасности, государства региона (за исключением Таджикистана) сделали основной акцент на поиске альтернативных России партнеров. Необходимость этого во многом была связана с тем, что после краха СССР центральноазиатские страны были крайне слабы в военном и экономическом отношениях, остро нуждались во внешнем гаранте региональной безопасности, а также в содействии извне в плане строительства национальных вооруженных сил.
Учитывая то, что кроме РФ такими партнерами могли оказаться лишь страны-члены НАТО, государства региона стали активно развивать сотрудничество именно с Северо-атлантическим альянсом. В конце 1994 года республики ЦА присоединились к программе НАТО "Партнерство во имя мира", подписав соответствующие соглашения с Брюсселем (10).
Вскоре после этого в 1995 году Казахстан, Узбекистан и Кыргызстан сформировали совместный Совет министров обороны, основной задачей которого стала координация взаимодействий с НАТО. В том же 1995 году на трехсторонней основе был создан Центральноазиатский батальон (Центразбат), военнослужащие которого прошли подготовку в рамках программы "Партнерство во имя мира".
* * *
В целом именно в начале-середине 90-х годов в ЦА возник некий "барьер отчуждения" по отношению к РФ. Политика ельцинской администрации провоцировала рост антироссийских настроений у политических элит ряда центральноазиатских стран, подталкивая их не только к более решительным действиям по избавлению от комплекса "младшего брата", но и к формированию более тесных связей с альтернативными России центрами силы. Тем более, что диверсификация внешнеэкономических связей для стран региона объективно стала жизненной необходимостью для преодоления тяжелых последствий экономического кризиса, вызванного распадом СССР. При этом государства ЦА основную ставку делали на промышленно развитые страны Запада, а также на некоторые финансово состоятельные и близкие по культуре государства исламского мира.
Второй этап (период 1996-1999 годов)
Начиная с середины 90-х годов, стали появляться все более отчетливые признаки того, что Россия пытается выработать принципиально новые внешнеполитические подходы вообще и в отношении постсоветского пространства, включая Центральную Азию, в частности. Значение региона в системе национальных приоритетов РФ существенно выросло, когда концептуальной основой российской внешней политики стал курс "на многополярность". Он был озвучен в 1996 году новым главой российского МИДа Е.Примаковым.
В отличие от первой половины 90-х годов, основной целью внешней политики РФ было официально названо становление в качестве самостоятельного центра силы, а задача по интеграции в евро-атлантическое сообщество отошла на второй план (хотя и не была снята с внешнеполитической повестки дня ельцинской России).
При этом очевидно, что именно деятельность Е.Примакова на посту министра иностранных дел (период 1996-1998 годов), а затем - в должности премьер-министра (период 1998-1999 годов) во многом задала тон и направленность процессу концептуального поиска Россией своего нового места и своей новой роли в формирующейся системе международных отношений, а в этой связи - переосмыслению значения ЦА и всего постсоветского пространства. До своего прихода в большую политику Е.Примаков получил уникальный опыт государственной работы, возглавлял Службу внешней разведки (период 1991-1996 годы) и весьма скептически оценивал перспективы интеграции РФ в западном направлении. Более того, по мнению Е.Примакова, некоторые западные государства стремились использовать в своих интересах факт ослабления влияния Москвы в мире в целом и на постсоветском пространстве в частности. Так в одной из своих работ Е.Примаков отметил: "Руководители ряда стран Запада действуют с целью не допустить особой роли России в стабилизации обстановки в бывших республиках СССР, сорвать развитие тенденций на их сближение с Россией". (11)
Политика России в Центральной Азии
Реализация "доктрины Примакова" потребовала от России усиления своего "регионального влияния" (что было выделено Е.Примаковым в качестве приоритетной задачи в ходе одной из его пресс-конференций после назначения на должность главы МИДа). (12) И во многом именно через эту призму стала рассматриваться ЦА, где и за счет которой РФ пыталась усилить свои позиции как региональной евразийской державы. Достижение данной цели предполагалось осуществить главным образом путем интенсификации сотрудничества со странами региона в военной сфере и по вопросам безопасности в целом, а также использования транспортной монополии, в первую очередь на транзит центральноазиатских энергоресурсов на внешние рынки. У ослабленной и униженной России де-факто и не было других рычагов влияния. В условиях тяжелой экономической и политической ситуации в самой РФ ставка именно на эти направления сотрудничества стала наиболее приемлемой как менее дорогостоящий (например, по сравнению с развитием полноценных экономических связей), но достаточно эффективный подход.
Безопасность и военное сотрудничество
Во второй половине 90-х годов Россия уже стала придавать большее значение стабильности и безопасности в ЦА. Главным образом это было связано с возросшим пониманием в РФ угрозы ее собственной безопасности со стороны радикального ислама. В конце 90-х годов исламские радикалы практически полностью контролировали Афганистан (после поражения сил Северного альянса в 1998 году) и Чеченскую республику (после вывода из нее в 1996 году федеральных войск).
Учитывая рост террористической активности внутри самой РФ и параллельную эскалацию военного конфликта на северном Кавказе, в Москве появилось осознание тесной взаимосвязи между деструктивными силами, действующими на территории России, в Афганистане и ряде стран Центральной Азии. Крупным успехом Москвы во второй половине 90-х годов стало урегулирование дипломатическими средствами и при содействии других заинтересованных стран (в первую очередь Ирана и Узбекистана) внутритаджикского конфликта.
Экономика
Во второй половине 90-х годов РФ все же не смогла придать новый импульс развитию экономического сотрудничества со странами Центральной Азии. Наиболее ярким свидетельством этому является то, что объемы российско-центральноазиатской торговли снизились даже по сравнению с первой половиной 90-х годов. Так в период 1996-1999 годов объемы товарооборота уменьшились примерно в 2 раза - с 7,2 до 3,7 млрд. долларов (таблица N 2). При этом в силу дефицита в России и государствах региона валютных средств, торговля между ними в ряде случаев осуществлялась по бартеру.
Таблица N 2. Торговля между Россией и странами Центральной Азии (период 1996-1999 годов).
| Год | Товарооборот,млн. долларов США | Экспорт Россиив Центральную Азию, млн. долларов США | Импорт России из Центральной Азии, млн. долларов США | Торговое сальдо России, млн. долларов США |
| 1996 | 7244 | 3920 | 3324 | 596 |
| 1997 | 6833 | 3402 | 3431 | -29 |
| 1998 | 5411 | 3165 | 2246 | 919 |
| 1999 | 3695 | 1903 | 1792 | 111 |
Источники: национальные статистические органы стран Центральной Азии.
Примечание: объемы торгового оборота между Россией и странами Центральной Азии подсчитаны путем суммирования объемов двусторонних торговых оборотов.
Не будет преувеличением сказать, что во второй половине 90-х годов продолжился процесс фрагментации постсоветского экономического пространства, запущенный еще в 1992 году гайдаровским правительством. Единственное отличие состояло в том, что стало наблюдаться некоторое оживление взаимодействия в нефтегазовой сфере, которое коснулось Казахстана (вопросы транспортировки казахстанской нефти на внешние рынки) и Туркменистана (вопросы транспортировки туркменского газа в Россию / российском направлении). Однако, даже это взаимодействие было несистемным и зачастую использовалось некоторыми кругами в России в краткосрочных целях, в качестве некоего рычага воздействия на вышеуказанные страны, учитывая то, что тогда РФ имела полную монополию на транзит казахстанской нефти и туркменского газа. Именно по этой причине даже нефтегазовое сотрудничество России с Казахстаном и Туркменистаном во второй половине 90-х годов было во многом противоречивым.
С одной стороны, правительство РФ демонстрировало заинтересованность в том, чтобы замкнуть поставки и транзит центральноазиатских углеводородов исключительно на свою территорию, воспрепятствовать строительству трубопроводов в обход России и за счет этого усилить позиции в регионе. (13) С другой стороны, положение РФ в качестве монополиста по транзиту углеводородов из ЦА зачастую являлось для российских энергетических компаний крайне соблазнительным. Наиболее ярко это проявлялось по отношению к Туркменистану, когда "Газпром" периодически блокировал транзит туркменского "голубого топлива", что приводило даже к серьезным охлаждениям отношений между Москвой и Ашгабатом. Кроме того, имели место случаи квотирования объемов экспорта казахстанской нефти через российскую территорию.
Институциональное сотрудничество
В плане институционального сотрудничества со странами региона ельцинская администрация как и в начале 90-х годов не предпринимала каких-либо действий, ограничиваясь форматом взаимодействия в рамках СНГ. Тем временем само Содружество в конце 90-х годов превратилось фактически в недееспособную организацию, а отношения между РФ и странами ЦА поддерживались лишь на уровне двусторонних связей.
Результаты политики России
Зачастую декларативное и не подкрепленное практическим содержанием стремление России усилить свои позиции в Центральной Азии столкнулось с достаточно прохладной реакцией самих центральноазиатских государств. Непоследовательность и противоречивость российской политики в ЦА только укрепляли в республиках региона недоверие по отношению к Москве. Тем более, что у власти в РФ находилась все та же администрация, которая еще совсем недавно подчеркнуто демонстрировала "ненужность" Центральной Азии. Все это усугублялось осознанием в центральноазиатских государствах не только экономической, но и военной слабости России, что особенно ярко проявилось в результате фактического провала первой чеченской кампании (период 1995-1996 годов).
Политика стран Центральной Азии
Государства Центральной Азии сконцентрировались на решении многочисленных и достаточно острых внутренних проблем: кризис промышленного производства (в результате ослабления традиционных связей) и сложная ситуация в социальной сфере, подрывная деятельность религиозно-экстремистских организаций (14) и многое другое. При этом в условиях слабости и нестабильности самой России, страны ЦА достаточно скептически оценивали перспективы сотрудничества с ней.
Экономика
В силу того, что РФ реально не имела возможности развивать с ЦА полноценные экономические связи, то государства региона стали стремиться к налаживанию экономического сотрудничества с иными партнерами, прежде всего вне постсоветского пространства. При этом во многом именно непоследовательность в российской энергетической политике, выражавшаяся в периодических попытках диктовать условия экспорта углеводородов, слабо учитывая при этом интересы самих центральноазиатских стран, подтолкнула Туркменистан и Казахстан к решительным действиям по диверсификации маршрутов экспорта своих ресурсов. Во второй половине 90-х годов в Казахстане и Туркменистане окончательно сформировалась стратегия, направленная на максимально возможную диверсификацию международных связей в нефтегазовой сфере.
Особенно активно в данном плане действовал Туркменистан. Так в 1997 году был пущен в эксплуатацию газопровод "Корпедже - Курт-Куи", (15) по которому туркменский природный газ начал экспортироваться в соседний Иран. Параллельно Ашгабат стал активно лоббировать проекты строительства трансафганского (через территорию Афганистана в Пакистан и Индию), а также транскаспийского (по дну Каспийского моря через кавказские страны в Турцию) газопроводов. В свою очередь, в 1998 году Казахстан приступил к разработке технико-экономического обоснования нефтепровода в соседний Китай. Началась проработка вопросов поставок углеводородов в западном направлении. Институциональное сотрудничество
К середине 90-х годов СНГ уже выполнило свою первоначальную функцию по обеспечению так называемого цивилизованного развода между бывшими советскими республиками. Однако новых функций у СНГ так и не появилось. Поэтому государства ЦА сами стали форсировать институциональное сотрудничество на международном уровне.
Так уже в 1996 году все страны региона (за исключением Туркменистана) вступили в Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Вскоре после этого в 1998 году Кыргызстан вступил во Всемирную торговую организацию (ВТО). Хотя в России и не придали особого значения этому факту, данное событие представляется принципиально важным: в частности, у Бишкека, теперь связанного условиями членства в ВТО, значительно ограничивалась свобода в плане защиты национальных отраслей экономики от внешней конкуренции и соответственно участия в региональных интеграционных инициативах.
Вслед за этим в 1999 году Узбекистан вступил в ГУАМ (союз Грузии, Украины, Азербайджана и Молдавии), который после вхождения Узбекистана стал называться ГУУАМ (16) Данная Организация, пользующаяся политической поддержкой США, выступала в качестве некоего конкурирующего по отношению к СНГ межгосударственного альянса (как бы "анти-СНГ"). Видимо, не случайно многие западные эксперты считали, что страны-члены ГУУАМ "искали пути приумножить свои политические, экономические и военные возможности, что позволило бы им в определенной степени нейтрализовать влияние России в СНГ". (17)
Безопасность и военное сотрудничество
Реакция стран Центральной Азии на политику России в сфере безопасности и военного сотрудничества была в целом противоречивой. Например, Таджикистан пошел навстречу РФ и согласился предоставить российской 201-й мотострелковой дивизии статус военной базы. В то же время юридического закрепления данной договоренности в конце 90-х годов так и не было достигнуто. Одновременно с этим ельцинская администрация заметно испортила отношения с Узбекистаном, где жестко отреагировали на фактический саботаж предоставления срочной военной помощи летом 1998 года (в связи с выходом формирований талибов к узбекско-афганской границе).
В 1999 году Узбекистан (вместе с Азербайджаном и Грузией) отказался пролонгировать Договор о коллективной безопасности. Очевидно, что этот шаг был обусловлен не только реакцией на действие/бездействие Москвы, но и в целом стремлением подстраховаться на случай неспособности России гарантировать предоставление срочной военной помощи в критической ситуации.
* * *
В целом, поскольку Россия во второй половине 90-х годов так и не смогла преодолеть тот самый "барьер отчуждения" в отношениях с государствами региона, последние, уже не рассчитывая на сколько-нибудь существенную помощь в своем развитии со стороны РФ, стали уповать в основном на собственные силы и содействие различных международных организаций, внешних доноров и центров силы. В итоге, именно во второй половине 90-х годов окончательно оформился генеральный курс всех стран ЦА на многовекторность.
Третий этап (2000 год - настоящее время)
Приход к власти в 2000 году Владимира Путина и его команды стал во многом знаковым и поворотным событием в развитии РФ. Российская внешнеполитическая стратегия стала приобретать все более отчетливо выраженную направленность на становление страны в качестве одного из центров современных международных отношений и глобальной экономики. Смена политического руководства России в 2008 году в целом лишь усилила данный магистральный вектор развития.
По сути как в основе курса В.Путина, так и в основе линии нынешнего тандема Медведева-Путина продолжает лежать концепция "многополярного мира", выдвинутая еще академиком Е.Примаковым. Однако, очевидно и то, что В.Путин и Д.Медведев внесли определенный личный вклад в процесс не только доктринального оформления, но и не менее важно - практической отработки конкретных элементов новой внешней стратегии России. (18)
Как представляется, принципиальный переход Москвы "от слов к делу" стал возможен лишь в условиях, когда у РФ появились финансовые, административные и иные ресурсы. С одной стороны, благодаря выстроенной В.Путиным вертикали власти и проводимой новой кадровой политике, в целом наведения элементарного порядка в системе государственного управления и российских регионах, уменьшилась хаотичность и непоследовательность внешнеполитического курса. С другой стороны, наблюдавшаяся вплоть до сентября 2008 года крайне благоприятная конъюнктура мировых цен на основные виды российского экспорта (сырье, в первую очередь нефть и газ) действительно явилась для России подарком судьбы. Это сделало реальным не только решение многочисленных внутренних проблем (на чем, кстати, и было сфокусировано внимание в первые годы пребывания В.Путина у власти), но и позволило использовать часть финансовых ресурсов на реализацию целей нового внешнеполитического курса.
Многие из данных целей стали очевидны, когда в России сформировалось и окрепло представление о том, что восстановление утраченных региональных позиций на постсоветском пространстве (19) является неизбежным шагом к усилению международной роли РФ. Центральная Азия в этом плане стала рассматриваться в качестве одного из направлений, где и за счет которого можно было бы приступить к практической отработке элементов новой внешней политики, таких как прагматизм, гибкость, конкретность. Это существенно облегчалось тем, что в течение всего времени после распада СССР центральноазиатские страны в целом всегда отличались дружественным отношением к России.
В то же время, развитие глобального финансово-экономического кризиса способно внести значительные коррективы во внешнюю стратегию РФ, в том числе и на центральноазиатском направлении. Уже сегодня очевидно, что негативные последствия данного кризиса наиболее сильно скажутся на странах, чьи экономические системы наиболее неустойчивы к резким изменениям глобальной конъюнктуры. К таковым странам, безусловно, относятся все постсоветские государства. В этой связи, Россия может оказаться перед проблемой сложного выбора: отмежеваться от постсоветского пространства, в частности и от Центральной Азии, сосредоточившись на преодолении кризиса собственными силами, либо напротив, попытаться форсировать процесс экономической интеграции на постсоветском пространстве, в том числе между РФ и ЦА, для того, чтобы вместе с партнерами по СНГ (или хотя бы в рамках ЕврАзЭС) бороться с кризисом.Политика России в Центральной Азии
По сравнению с 90-ми годами внешнеполитическая активность России в Центральной Азии резко возросла, а многочисленные декларации о "необходимости развития тесного сотрудничества" стали наполняться реальным содержанием, что привело к интенсификации, в первую очередь, двусторонних отношений между Россией и государствами. В то же время, России так и не удалось выработать действенных форм именно многостороннего сотрудничества с государствами Центральной Азии, предложить новый, более эффективный, нежели ранее проект интеграции на постсоветском пространстве.
Институциональное сотрудничество
Принципиально новым и важным моментом во внешней политике РФ на центральноазиатском направлении стал решительный переход к конкретным действиям и инициативам по развитию институционального сотрудничества. При этом основная ставка была сделана на поиске новых интеграционных схем и форматов, нежели на реанимации старых (как, например, СНГ, которое все же сохранило функцию некоего политического клуба). Проявилась и высокая гибкость российской политики: Москва стала практически одновременно развивать сразу несколько интеграционных схем/институтов - ЕврАзЭС, ЕЭП, ОЦАС, ОДКБ.
Евразийское экономическое сообщество оказалось несколько более эффективным по сравнению с другими институтами. В 2000 году в г.Астане (Казахстан) Россия, Белоруссия, Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан подписали Договор "О создании Евразийского экономического сообщества". Создание ЕврАзЭС дало существенный импульс к расширению взаимодействия между вошедшими в Сообщество странами. В 2002 году был создан Совет по транспортной политике при Интеграционном комитете ЕврАзЭС. В 2003 году ЕврАзЭС получило статус наблюдателя при Генеральной Ассамблеи ООН. Другим показателем успешности многих начинаний в рамках Сообщества стало то, что в 2006 году в ЕврАзЭС вступил Узбекистан.
В то же время эффективность ЕврАзЭС как интеграционного института пока оставляет желать много лучшего. Нынешнее состояние дел не оказывает стимулирующего воздействия ни на комплексное развитие экономик стран-членов Сообщества, ни на решение важных социальных задач, с которыми столкнулись постсоветские государства после обретения независимости и, как представляется, вряд ли поможет в борьбе с надвигающимся глобальным экономическим кризисом. В этой связи ЕврАзЭС пока остается достаточно хрупкой организацией, сильно уязвимой со стороны различного рода негативных факторов глобального характера. Отнюдь не случайно в декабре 2008 года Узбекистан приостановил свое членство в Сообществе, официально мотивировав это решение низкой эффективностью деятельности ЕврАзЭС и дублированием им функций других интеграционных институтов.
Единое экономическое пространство практически не функционирует. В 2003 году в г.Ялте (Украина) Россия, Казахстан, Украина и Белоруссия подписали Договор "О создании Единого экономического пространства". Однако после так называемой оранжевой революции на Украине (2004 год) и последовавшего острого политического кризиса в стране (который не только не преодолен, но продолжает развиваться с непредсказуемыми последствиями), ЕЭП сегодня является по сути "мертворожденным" институтом.
Организация центральноазиатского сотрудничества слилась с ЕврАзЭС. ОЦАС была образована в 2002 году путем преобразования созданного еще в 1998 году Центральноазиатского экономического сообщества, в состав которого входили Казахстан, Узбекистан, Кыргызстан и Таджикистан. В 2003 году Россия вступила в ОЦАС, а в 2006 году Узбекистан вступил в ЕврАзЭС. Все это и предопределило де-факто интеграцию ОЦАС в ЕврАзЭС.
Организация Договора о коллективной безопасности, хотя и сформировалась на основе Договора о коллективной безопасности (ДКБ), (20)но стала более действенным институтом. По инициативе России ДКБ был преобразован в ОДКБ (2002 год, г.Москва). В том же 2002 году в г.Кишиневе (Молдавия) Россия, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Белоруссия и Армения приняли Устав Организации. В 2004 году ОДКБ получила статус наблюдателя при Генеральной ассамблеи ООН. В 2006 году в ОДКБ вступил Узбекистан.
Важным событием для ОДКБ стал саммит глав государств, состоявшийся осенью 2007 года в г.Душанбе (Таджикистан). Наиболее значимым его результатом явилось достижение договоренностей о взаимодействии ОДКБ и ШОС, которое закладывает основы крупного военно-политического блока на постсоветском пространстве с центром в Москве и с привлечением потенциала Китая.
Но наиболее знаковым событием в деятельности ОДКБ стал состоявшийся в начале сентября 2008 года московский саммит Организации, который во многом определялся событиями в Южной Осетии. Главы государств Центральной Азии в целом поддержали предложение России об усилении военной составляющей ОДКБ и углублении в рамках Организации коалиционного военного строительства. (21)
В то же время со стороны государств ЦА была заметна и некоторая дистанция по поводу событий в Южной Осетии.
Безопасность и военное сотрудничество
Развитие сотрудничества со странами региона в военной сфере и по вопросам безопасности, пожалуй, рассматривается в РФ как основной механизм проецирования и усиления своего влияния в регионе. Российское руководство, извлекая уроки из ошибок 90-х годов (из-за которых в 1999 году практически перестал работать ДКБ, подписанный в 1992 году в г.Ташкенте) начало придавать на порядок большее значение стимулированию заинтересованности государств региона в сотрудничестве именно с Россией. Началом воплощения данных усилий стало создание в августе 2001 года в г.Бишкеке (Кыргызстан) отделения Антитеррористического центра (АТЦ СНГ) по Центральной Азии, которое было укомплектовано сотрудниками спецслужб России, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана.
В 2002 году Россия предоставила странам-участницам ОДКБ льготные условия для подготовки военных кадров в российских военных учебных заведениях, а также право приобретать российское оружие и технику для подразделений национальных ВС по ценам внутреннего российского рынка. Вскоре после этого, в 2003 году, РФ открыла военную авиабазу в Кыргызстане (г.Кант), которая стала одной из составляющих Коллективных сил быстрого реагирования в Центральной Азии, сформированных в рамках ОДКБ. В том же 2003 году Россия инициировала подписание в рамках ЕврАзЭС многостороннего Договора "О сотрудничестве в охране внешних границ государств-членов ЕврАзЭС". Начиная с 2004 года, РФ еще более интенсифицировала сотрудничество в рамках ОДКБ, поставив его на системную основу. Так с 2004 года вошло в практику проведение в регионе ежегодных учений "Рубеж", ориентированных на противодействие угрозам региональной безопасности. Первые совместные учения "Рубеж - 2004" прошли на территории Казахстана и Кыргызстана. Следующие учения "Рубеж - 2005" состоялись в Таджикистане, "Рубеж - 2006" - в Казахстане, "Рубеж - 2007" - в Таджикистане.
Сегодня прослеживается и большее стремление России развивать с государствами Центральной Азии не только многосторонние формы сотрудничества, где Москва берет на себя функцию координатора процесса формирования региональной системы безопасности, но и двусторонние отношения. Достаточно наглядным примером этого является заметная интенсификация военно-технического сотрудничества между Россией и Туркменистаном.
Экономика
По сравнению с 90-ми годами стала наблюдаться заметная активизация российского бизнеса и экономической политики РФ в ЦА. В то же время стратегические интересы Москвы коснулись в основном нефтегазовой сферы и ТЭК в целом. Наиболее высокая проектно-инвестиционная активность заметна именно в тех странах региона, которые обладают промышленными запасами углеводородов (Казахстан, Туркменистан и Узбекистан). Здесь усилия Москвы направлены на поиск, освоение месторождений и транспортировку нефти и газа. Кроме того, российские компании (в основном "Газпром") все более активно занимаются освоением рынка нефтепродуктов (особенно Кыргызстана и Таджикистана).
Развитие сотрудничества в нефтегазовой сфере рассматривается Москвой не только как механизм усиления влияния в регионе, но и как средство повышения собственной энергетической безопасности. Потребности РФ в импорте углеводородов из ЦА увеличиваются с учетом необходимости модернизации российской энергетики, обеспечения общеэкономического роста, а также выполнения обязательств по экспортным поставкам. Хотя Россия и располагает собственными запасами нефти и природного газа, ее углеводородный потенциал ограничен, так как значительная часть российских нефтегазовых ресурсов (расположенных в арктической зоне, на малоосвоенных территориях Сибири и Дальнего Востока) относится к категории труднодоступных и/или малорентабельных.
Однако за рамками ТЭК в экономическом плане в целом активность России в Центральной Азии по сравнению с 90-ми годами существенно не изменилась. Одним из важных индикаторов крайне низкой экономической активности РФ является состояние торгово-экономических отношений, которые на протяжении последних восьми лет хотя и развиваются, но по-прежнему остаются на крайне низком (даже по сравнению с советским периодом) уровне. Так в период 2000-2007 годов доля государств региона не превышала 4% от внешнеторгового оборота России, что немногим больше уровня 90-х годов. Причем в период 2000-2002 годов российско-центральноазиатский товарооборот оставался в пределах 5,4-6,4 млрд. долларов, что примерно соответствовало среднегодовому уровню второй половины 90-х годов.
Заметная интенсификация торговли стала наблюдаться лишь с 2003 года. В период 2003-2007 годов среднегодовой уровень товарооборота достиг 10,7 млрд. долларов, что на 83% выше среднегодового уровня периода 1996-1999 годов и на 57% выше уровня периода 1992-1995 годов (таблица N 3). Но все это вряд ли может служить показателем успешного развития экономических связей, так как увеличение объемов торговли в значительной степени связано с удорожанием стоимости экспорта и импорта из-за ослабления доллара США.
Более того, доля стран ЦА во внешнеторговом обороте РФ так и осталась несущественной. Так в период 2003-2007 годов (период наиболее интенсивного и поступательного роста объемов торговли) российско-центральноазиатский товарооборот возрос почти в 3 раза - с 7 до 21 млрд. долларов, но доля региона в российском внешнеторговом обороте снизилась с 3,96 до 3,76%. К тому же другим важным качественным показателем является то, что около 36% российско-центральноазиатского товарооборота - это торговля углеводородами.
Таблица N 3. Торговля между Россией и странами Центральной Азии (период 2000-2008 годов).
| Годы | Товарооборот,млн. долларов США | Экспорт Россиив Центральную Азию, млн. долларов США | Импорт России из Центральной Азии, млн. долларов США | Торговое сальдо России, млн. долларов США |
| 2000 | 6469 | 2730 | 3739 | -1009 |
| 2001 | 5924 | 3517 | 2407 | 1110 |
| 2002 | 5464 | 3492 | 1972 | 1520 |
| 2003 | 7088 | 4520 | 2568 | 1952 |
| 2004 | 10463 | 6103 | 4360 | 1743 |
| 2005 | 13227 | 7525 | 5702 | 1823 |
| 2006 | 14869 | 7982 | 6887 | 1095 |
| 2007 | 21787 | 13489 | 8298 | 5191 |
| 2008 | 20372* | 12678* | 7694* | 4984* |
Источники: национальные статистические органы стран Центральной Азии.
Примечание: объемы торгового оборота между Россией и странами Центральной Азии подсчитаны путем суммирования объемов двусторонних торговых оборотов, (*) – сведения за 2008 год представлены по итогам 3-х кварталов года (январь-сентябрь) Источник: Государственный комитет статистики РФ
Результаты политики России
Несмотря на кардинальные и в целом позитивные изменения в России во время президентства В.Путина (период 2000-2008 годов) и в начальный период президентства Д.Медведева, результаты российской внешней политики в самой Центральной Азии пока представляются крайне неоднозначными.
С одной стороны, РФ удалось замедлить развитие центробежных тенденций, существенно укрепить свои позиции, в целом преодолеть недоверие к себе, сформированное в 90-е годы. Очевидно, что российское руководство при этом внесло в центральноазиатскую политику элементы большей гибкости, прагматизма, устойчивости и последовательности. В значительной степени все это стало возможным благодаря возросшему пониманию стратегической важности региона и одновременно наличием несколько больших ресурсов для проведения внешней политики.
В Центральной Азии стали уже иначе, чем во второй половине 90-х годов, воспринимать сигналы из Москвы о готовности перейти к решительным действиям в плане политического, экономического и военного сближения. Целый ряд конкретных инициатив и шагов, особенно в области институционального сотрудничества, привели к кардинальному повышению значимости РФ во внешней политике центральноазиатских государств.
С другой стороны, Россия так и не смогла заполнить ни геополитический, ни тем более геоэкономический вакуум в регионе, поскольку ни в РФ, ни в ЦА не сложилось окончательного понимания острой необходимости развития полноценных экономических отношений. В результате так и не произошло существенных подвижек в плане экономического сближения РФ со странами региона (если не считать сотрудничества в нефтегазовой сфере и ТЭК в целом).
Политика стран Центральной Азии
В начале XXI века российское направление постепенно становилось все более приоритетным во внешней политике всех без исключения стран ЦА. В случае Узбекистана это стало очевидным после так называемых андижанских событий мая 2005 года, а в случае Туркменистана - после смерти С.Ниязова (декабрь 2006 года) и прихода к власти нового лидера Г.Бердымухамедова. Центральноазиатские государства сами испытывали и до сих пор испытывают объективную потребность в сотрудничестве с РФ для того, чтобы "сдвинуть с мертвой точки" процесс экономической интеграции и формирования устойчивой системы региональной безопасности.
Институциональное сотрудничество
Не удивительно, что именно в сфере институционального сотрудничества Россия добилась наиболее значительных, причем практически мгновенных успехов. Традиционно институциональное сотрудничество с РФ наиболее активно развивали Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан. Особо ярко это проявилось в таких важных секторах как транспорт и энергетика. Так уже с 2002 года Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан совместно с Россией в рамках Совета по транспортной политике при Интеграционном комитете ЕврАзЭС занимаются вопросами формирования единых тарифов, увеличения грузопотока, упрощения таможенных процедур и создания транснациональных транспортно-экспедиционных корпораций. В 2003 году на межгосударственном совете ЕврАзЭС подписан многосторонний документ "Основы энергетической политики государств-членов Евразийского экономического сообщества". В данном документе страны-члены ЕврАзЭС выразили стремление к совместной деятельности по рациональному использованию энергоресурсов и формированию общего топливно-энергетического комплекса стран ЕврАзЭС. В 2005 году страны-члены ЕврАзЭС достигли договоренности о формировании Таможенного союза. К настоящему времени в рамках Сообщества уже подписан целый ряд соглашений в области транспорта и коммуникаций. (22)
Однако, действительно крупным политическим прорывом для РФ явился Узбекистан, у которого были прохладные отношения с ельцинским руководством и который с середины-конца 90-х годов проводил курс на стратегическое сближение с США. Но уже в 2002 году Узбекистан объявил о приостановлении членства в ГУУАМ. Вскоре после этого, в 2004 году, Узбекистан подписал с Россией Договор "О стратегическом партнерстве", а в 2005 году - Договор "О союзнических отношениях". В январе 2006 года Узбекистан объявил о своем выходе из ГУУАМ и вступил в ЕврАзЭС.
Важное значение имеет и некоторый политический успех РФ в туркменском направлении, который стал возможен благодаря проводимой новым руководством Туркменистана политике, направленной на выход из международной изоляции. В частности, впервые президент Туркменистана принял участие в работе саммита глав государств Шанхайской организации сотрудничества (август 2007 года), а затем принял в г.Ашгабате саммит глав правительств стран СНГ (ноябрь 2007 года).
В то же время, в целом дальнейших прорывов в плане развития институционального сотрудничества до сих пор не последовало. Более того, даже намечаются признаки обратного процесса, свидетельством чему является приостановка в декабре 2008 года Узбекистаном своего членства в ЕврАзЭС.
Экономика
В сфере экономического сотрудничества ожидания стран ЦА пока мало оправдываются. Как уже отмечалось выше, если не учитывать нефтегазовую сферу, то экономическая активность РФ невысока. Причем, тот факт, что Россия пока не проявляет стремления к развитию масштабных и полноценных экономических отношений, рассматривая регион в качестве поставщика углеводородов, не только снижает результативность всей российской центральноазиатской политики, но и подталкивает страны региона к поиску других экономических партнеров.
Страны Центральной Азии так же как и в 90-е годы не ослабляют своих усилий по диверсификации внешнеэкономических связей, а по отношению к России проводят все более сбалансированную экономическую политику. Это ярко проявляется даже в сфере нефтегазового сотрудничества - магистральном на сегодняшний день направлении экономического взаимодействия.
С одной стороны, государства региона выстраивают тесные отношения с РФ в нефтегазовой сфере. На сегодняшний день здесь уже существует достаточно хорошо развитая нормативно-правовая база, причем как на двустороннем, так и на многостороннем уровнях, а также расширяются масштабы работы российских компаний. С другой стороны, Казахстан и Туркменистан - государства, обладающие значительным экспортным потенциалом по углеводородам, не снижают активности по диверсификации своих внешних связей в нефтегазовой сфере, стремясь уменьшить свою зависимость от России.
Так Казахстан к 2015 году предполагает направлять в соседний Китай не менее 20% нефтяного экспорта по недавно введенному в эксплуатацию трубопроводу "Атасу - Алашанькоу". (23)
Параллельно с этим не менее 25% нефтяного экспорта предполагается направлять в Европу по трубопроводу "Баку - Тбилиси - Джейхан" (24). В настоящее время Казахстан уже взял обязательства поставлять в Европу ежегодно 7,5 млн. тонн нефти по вышеуказанному трубопроводу (25). В свою очередь, Туркменистан к 2010 году планирует направлять, минуя территорию России, не менее 40% своего газового экспорта, включая 10% в Иран по уже действующему маршруту "Корпедже - Курт-Куи", рассматривая при этом возможность продления экспортного маршрута до Турции и далее, а около 30% - в Китай через территорию Узбекистана и Казахстана по трубопроводу, пуск которого запланирован в 2009 году. (26)
Одновременно с этим в Ашгабате изучается возможность участия и в транскаспийском и трансафганском трубопроводных проектах.
Как представляется, во многом данное состояние дел связано с тем, что Россия как естественный экономический лидер и локомотив пока уделяет крайне мало внимания реальному развитию экономического сотрудничества. В настоящее время взаимодействие РФ с теми же странами ЦА осуществляется преимущественно на двусторонней основе, сфокусировано во многом на нефтегазовой сфере и обслуживающем ее трубопроводном транспорте.
Однако до сих пор нет сколько-нибудь значимых продвижений в плане восстановления былых тесных связей между экономическими субъектами стран-членов ЕврАзЭС. В особенности это касается перерабатывающих отраслей промышленности. Так в странах региона сегодня функционируют главным образом предприятия, связанные с добычей сырьевых ресурсов, а также те экономические объекты, технологический цикл которых замкнут внутри республик. В то же время, крупные промышленные комплексы стран региона (да и самой России), структурно-технологические связи которых были и потенциально остаются межреспубликанскими (машиностроительные производства, авиационные заводы, предприятия химической, радиоэлектронной и других отраслей) простаивают. Причем исключением не являются даже стратегические предприятия ВПК.
В итоге инициативы по вопросам реабилитации и развития единого экономического пространства, в том числе в рамках ЕврАзЭС, пока остаются малорезультативными и идут в основном в русле политико-пропагандистской риторики. В реальности, страны ЕврАзЭС постепенно, но неуклонно движутся по пути "достижения полной экономической независимости" друг от друга, и особенно заметна эта тенденция сейчас по мере развития глобального кризиса. Самому же ЕврАзЭС с высокой долей вероятности грозит перспектива стать своего рода правопреемником СНГ по обеспечению заключительной стадии "цивилизованного развода", а также статистом "умирания экономической интеграции на постсоветском пространстве".
Безопасность и военное сотрудничество
Определенное оживление отношений между ЦА и РФ все же наблюдалось в военной сфере и по вопросам безопасности. Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан традиционно стремились к развитию данных отношений с Россией. В результате эти центральноазиатские страны в 2004 году фактически вышли на уровень создания единого оборонного пространства с Россией. Так в 2004 году Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан дали принципиальное согласие на модернизацию своей системы противовоздушной обороны (ПВО) силами России, а также предоставили РФ право долгосрочного использования стратегических военных объектов, расположенных на их территориях. Наиболее важные среди них - космодром "Байконур" (Казахстан), противоракетный полигон "Сары-Шаган" (Казахстан), оптико-электронный узел системы контроля космического пространства "Нурек" (Таджикистан), испытательный полигон морских вооружений на озере Иссык-Куль (Кыргызстан).
Начиная с 2005 года, Узбекистан также сместил вектор сотрудничества в военной сфере и по вопросам безопасности в сторону России. Еще в 2005 году Узбекистан принял решение о выводе с территории республики американской авиабазы (с 2001 года располагалась недалеко от г.Карши), а в июне 2006 года вступил в ОДКБ.
Однако, как и в случае институционального и экономического сотрудничества, в сотрудничестве ЦА и РФ в военной сфере и по вопросам безопасности пока не наблюдается значительного прогресса. Более того, так и не достигнут тот уровень доверия, который должен быть присущ стратегическим партнерам. Россия и все без исключения государства Центральной Азии, реализуя многовекторный подход в своей внешней политике, проявляют нескрываемый повышенный интерес к расширению взаимодействия в сфере безопасности и с Западом, в первую очередь США и странами-членами НАТО. При этом новые тенденции в развитии международной обстановки вокруг России, во многом обусловленные последними событиями в Южной Осетии, скорее всего, также не внесут значительные коррективы в сторону усиления сотрудничества государств ЦА с РФ как в двустороннем, так и многостороннем формате.
* * *
В целом, в условиях глобального экономического кризиса и усиления нестабильности в мире у РФ и стран ЦА нет другой альтернативы как форсирование региональной экономической интеграции и формирование устойчивой системы региональной безопасности. Однако, в целом пока сохраняется отсутствие каких-либо знаковых признаков достижения прорывов именно в этих направлениях. Более того, экономическая неэффективность ЕврАзЭС и уже упомянутое выше отмирание многих производственных комплексов разрушают надежду многих стран-членов Сообщества на перспективы инновационно-промышленного развития.
Заключение
Как представляется, среди ключевых тенденций, влияющих на внешнюю политику России в Центральной Азии, особо выделяются следующие:
- устойчивая тенденция фрагментации экономического, политического, оборонного, информационного и гуманитарного пространства бывшего СССР;
- устойчивая тенденция консервации сырьевой ориентации экономик стран Центральной Азии и России;
- устойчивая тенденция обострения внешней конкуренции за сферы влияния в Центральной Азии.
Обозначенные тенденции тесно взаимосвязаны и развиваются параллельно, как бы подпитывая друг друга. Более того, все они идут в фарватере глобального процесса - процесса формирования новой системы международных отношений. Одним из его проявлений является обострение конкуренции за контроль над мировыми ресурсами. Основными объектами данной конкуренции как правило выступают неустойчивые к внешнему воздействию страны, которые не сумели сформировать эффективного экономического блока (или присоединиться к уже существующему экономическому блоку), в целом не смогли занять достойную нишу в глобальной экономике.
Устойчивая тенденция фрагментации экономического пространства бывшего СССР выражается в снижении взаимозависимости между постсоветскими странами на фоне стремления данных государств к диверсификации своих внешних связей. Очевидно, что дезинтеграционные настроения имели место еще до распада СССР. В то же время именно распад Советского Союза следует считать отправной точкой отсчета обозначенной тенденции. Последствия распада СССР до сих пор мало исследованы. Результатом этого является слабое понимание фундаментальных причин тех явлений, тенденций и процессов которые имеют место не только в экономике, но и в социальной и других сферах многих постсоветских стран.
Как представляется, в условиях имевшего место ранее ослабления России (как естественного центра притяжения и стержня интеграции на постсоветском пространстве) и превалирования у многих постсоветских стран узко-национальных интересов был утерян момент, когда еще можно было предотвратить или, по крайней мере, замедлить разновекторный дрейф бывших союзных республик.
Наблюдавшееся же в последние годы (с учетом роста мировых цен на нефть и другие сырьевые ресурсы до осени 2008 года) финансовое усиление России и некоторых других государств так и не стало катализатором интеграционных процессов на постсоветском пространстве. В условиях же глобального финансово-экономического кризиса стремления к интенсификации интеграции на территории бывшего СССР скорее всего будет еще меньше. Интеграционные инициативы (особенно в сфере экономики), скорее всего, будут по-прежнему идти в русле политико-пропагандистской риторики.
Устойчивая тенденция консервации сырьевой ориентации экономик стран Центральной Азии и России выражается в закреплении за данными странами статуса поставщиков сырьевых ресурсов (продукции с низкой нормой добавочной стоимости). С одной стороны, это обусловлено рядом факторов, связанных в большей степени с историческим наследием государств ЦА и России (схожая ниша республик региона в советской экономике, низкая эффективность невоенного промышленного производства в СССР, падение производства в результате дезинтеграции единого экономического пространства Советского Союза и т.д.). С другой стороны, не менее важными факторами, обуславливающими данную тенденцию, выступают факторы так или иначе связанные с современной политикой РФ и стран ЦА. Например, в отдельных государствах в ранг национального приоритета возведена задача становления в качестве ведущих мировых поставщиков сырьевых ресурсов (в первую очередь нефти и газа). Важным элементом данной политики выступает диверсификация экспортных поставок (и, следовательно, внешнеэкономических связей в целом). Однако подобная практика лишь закрепляет сырьевую ориентацию экономик стран-экспортеров, являясь удобным оправданием факта превалирования узко-корпоративных и краткосрочных интересов (в первую очередь, по максимизации прибыли в результате масштабного вывоза за рубеж сырьевых ресурсов - невозобновляемых источников энергии) над государственными и долгосрочными.
На этом фоне, процесс выработки национальных стратегий промышленного и инновационного развития находится или в самой начальной стадии или данные стратегии уже исчерпали свой потенциал в узких рамках национальных экономик. Тем более, практически нет реальных шагов по развитию промышленного и инновационного сотрудничества на многостороннем уровне, например в рамках ЕврАзЭС (как наиболее действенного на сегодняшний день института экономической интеграции на постсоветском пространстве). Все это делает проблематичной интеграцию между РФ и ЦА. Известно, что у государств, занимающихся преимущественно экспортом сырьевых ресурсов, объективно мало стимулов для форсирования интеграционных процессов.
Устойчивая тенденция обострения внешней конкуренции за сферы влияния в Центральной Азии выражается в столкновении различных внешних стратегий по так называемому форматированию и переформатированию региона (в рамках выгодных институтов, проектов, концепций и схем развития), где одним из главных объектов данной конкуренции является богатая минерально-сырьевая база Центральной Азии. Причем, сами центральноазиатские страны создают максимально благоприятные условия для развития данной тенденции: действуют разрозненно, пытаются проводить активную политику балансирования между основными центрами силы и диверсификации поставок своих сырьевых ресурсов. В итоге, все это также обуславливает дальнейшее снижение взаимозависимости экономик России и стран Центральной Азии, закрепление сырьевой ориентации их внешнеторговых связей (по формуле "сырье в обмен на готовую продукцию").
В целом, влияние всех этих тенденций ведет к тому, что России и государствам Центральной Азии с каждым днем становится все труднее отстаивать свои национальные интересы, пытаться занять иную, нежели сырьевого придатка, нишу в глобальной экономике. Надежды на то, что подобному развитию событий можно противодействовать путем активизации и расширения экономического сотрудничества между Россией и Центральной Азией пока не оправдались.
В этом плане достаточно показателен тот факт, что в ноябре 2008 года Узбекистан подал заявку о приостановлении своего членства в Сообществе, а в начале декабря 2008 года - данная заявка была одобрена. Официально Узбекистан мотивировал свое решение низкой эффективностью деятельности ЕврАзЭС и дублированием им функций других интеграционных институтов. Как представляется, в основе решения Узбекистана лежат и другие причины:
- игнорирование в последнее время в рамках ЕврАзЭС принципиально важного (можно сказать даже жизненно важного) для Узбекистана вопроса вокруг урегулирования водно-энергетических противоречий; (27)
- форсирование крайне негибкой схемы интеграции в рамках ЕврАзЭС (на данном этапе речь идет о создании таможенного союза), которая не предполагает ее дальнейшего согласования, не дает четких ответов о характере потерь и выгод участников интеграционного союза;
- преобладание в рамках ЕврАзЭС инициатив тех стран, модели которых кардинально отличаются от узбекской модели, что свидетельствует об отсутствии у Сообщества некой согласованной, общей и взаимовыгодной модели/концепции экономического развития.
В то же время, представляется, что в случае принятия решения о выходе Узбекистана из ЕврАзЭС это будет означать стратегическую ошибку: как с точки зрения долгосрочных интересов самого Узбекистана, так и с точки зрения долгосрочных интересов других стран-членов Сообщества. Несмотря на малую эффективность ЕврАзЭС, оно все же остается единственным в современных условиях интеграционным механизмом и площадкой согласования интеграционных инициатив. Другого института интеграции просто нет.
Учитывая изложенное, приоритетность России для государств ЦА будет иметь место лишь в том случае, если российское руководство предложит новую и привлекательную программу/стратегию, основанную на форсированном развитии процесса именно экономической интеграции как фундамента для выстраивания реальных союзнических отношений в других сферах сотрудничества. Представляется, что будущее центральноазиатско-российских отношений во многом будет зависеть в основном от самой России. Тем более, что в пределах постсоветского пространства только РФ, учитывая масштабы ее экономического и геополитического потенциала, способна взять на себя роль локомотива комплексного экономического развития стран ЦА и гаранта обеспечения безопасности в регионе. В свою очередь, Центральная Азия могла бы стать высоко рентабельным направлением для российского бизнеса, учитывая наличие здесь всех видов промышленного сырья, а главное - более благоприятных, чем в России, условий организации производства: дешевизны рабочей силы, более низких финансовых затрат на капитальное строительство, эксплуатацию производственных мощностей, транспортной и энергетической инфраструктуры.
Однако, пока в России так и не сформировалось понимание того, что ЦА важна не только в плане укрепления позиций РФ в мире, но прежде всего для эффективного и комплексного экономического развития. В первую очередь, это касается сохранения и приумножения промышленно-инновационного потенциала в условиях глобализирующейся мировой экономики.
Во-первых, дальнейшая консервация экономических отношений на современном крайне низком уровне неизбежно приведет к тому, что ЦА со временем будет вынуждена еще больше ориентироваться на развитие связей с иными, чем РФ мировыми экономическими центрами. Богатые минеральные ресурсы региона рано или поздно станут объектом еще более острого, чем сегодня, соперничества сильных держав и экономических блоков. Причем не факт, что Россия сможет одержать победу в этой конкурентной борьбе. С высокой долей вероятности можно предположить, что богатейшие запасы минерального сырья Центральной Азии (в особенности, энергоресурсы, руды цветных и драгоценных металлов) со временем достанутся соседнему Китаю, который сегодня стремительно наращивает масштабы своего экономического присутствия в регионе.
Во-вторых, наращивание Россией политической активности в регионе, не подкрепленное адекватным развитием экономического сотрудничества вряд ли станет гарантией необратимости наблюдаемого в настоящее время процесса российско-центральноазиатского сближения. Наиболее ярким свидетельством этому является то, что межгосударственный блок ЕврАзЭС до сих пор де-факто не соответствует своему названию: он так и не стал полноценным экономическим сообществом. Как представляется, одной из важных причин этого являются принципиальные расхождения в стратегии экономического развития России и ряда других стран-членов ЕврАзЭС. Так Узбекистан, Белоруссия и в меньшей степени Таджикистан не желают следовать неолиберальной модели экономического развития, в рамках которой развивается Россия, Кыргызстан и в значительной степени Казахстан. Данное нежелание представляется оправданным, так как неолиберальная модель сопряжена с чрезвычайно высокими рисками. Тем более, что сегодня многие эксперты (в том числе и российские) считают, что нынешний глобальный финансово-экономический кризис есть не что иное, как крах неолиберальной экономической модели.
В-третьих, явная недооценка стратегической важности Центральной Азии Россией, как представляется, во многом связана со слабостью аналитики и экспертизы, укоренившимися в РФ представлениями о регионе как о некоем "экономическом бремени", брать которое "на баланс" нецелесообразно. При этом игнорируется принципиально важный момент: "убыточность" и "дотационность" центральноазиатских республик даже в советское время были искусственными. Это было связано с неэффективной экономической политикой и системой организации экономической деятельности, просчетами при реализации тех или иных экономических проектов. Известно, что во времена СССР (в особенности в послевоенный период) экономические связи между республиками Союза не во всех случаях были экономически эффективными и оправданными. К тому же, во многих случаях имел место волюнтаризм в системе ценообразования в бывшем СССР. Тем не менее, в мышлении правящей элиты и даже академических кругов РФ, а также и в российском обществе до сих пор превалирует ложный посыл "экономической ненужности Центральной Азии".
Как представляется, нынешний неуспех экономической интеграции в рамках ЕврАзЭС определяется тем, что данный, чрезвычайно сложный процесс пущен на самотек, в то время как ему необходимо придать управляемость на государственном уровне со стороны всех стран-членов данной организации. Уже очевидно, что процесс экономической интеграции в ЕврАзЭС не будет развиваться в рамках неолиберальной модели (под действием "рыночных механизмов"). Ставка стран-членов Сообщества на экономическую модернизацию за счет массированного притока прямых иностранных инвестиций также не оправдалась. В этой связи сегодня перед странами-членами ЕврАзЭС стоит задача серьезного переосмысления нынешней "концепции" своего развития и разработки совместными усилиями новой, более эффективной модели, которая способствовала комплексному экономическому развитию всех стран-членов, а также реальной межгосударственной интеграции в рамках ЕврАзЭС.
Поэтому как ни странно это может прозвучать, но на наш взгляд, главным направлением внешней политики РФ, сближения России и стран Центральной Азии может стать повышение качества анализа и прогноза тех процессов и тенденций, в фарватере которых сегодня развиваются страны ЦА и Россия, что среди прочего может предполагать следующие рекомендации:
-необходимость усиления аналитического потенциала России и стран региона за счет принципиального увеличения государственного финансирования и усиления качества менеджмента исследований по обозначенным ключевым вопросам развития данных государств;
-необходимость организации и проведения на регулярной основе межгосударственных аналитических проектов как на двустороннем, так и на многостороннем уровнях, в первую очередь в рамках существующих интеграционных схем и институтов;
- необходимость поиска новых, нестандартных и инновационных решений, в том числе ассиметричных ответов на существующие угрозы безопасности, так как противодействовать им традиционными способами становится все труднее (а в ряде случаев - уже невозможно).
В целом, для решения существующих проблем, эффективного противодействия опасным тенденциям сегодня крайне необходимо усиление государственной аналитики, решительные шаги по развитию экономик инновационного типа, активизации интеграционных процессов между Россией и странами Центральной Азии вплоть до создания наднациональных структур. Особо важным, как уже отмечалось выше, является признание необходимости ревизии неолиберальной модели экономического развития и разработка совместными усилиями эффективных интеграционных механизмов. Тем более, что глобальный финансово-экономический кризис уже не оставляет данным странам много времени на решение этой задачи. В итоге, интеграция между Россией и Центральной Азией должна стать не просто модным политическим лозунгом, но и реальным магистральным смыслом развития - главным направлением политики России и всех тех стран региона, которые все же заинтересованы в объединении усилий для преодоления системного кризиса, связанного как с распадом экономической системы СССР, так и усиливающейся глобальной нестабильностью.
_____________________________________________________________________________
1. Под "Центральной Азией" понимается пространство в центральной части Евразии, куда сегодня входят пять государств - Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан, образовавшиеся в результате провозглашения своей независимости и распада СССР в 1991 году. В историческом контексте под "странами Центральной Азии" условно подразумеваются и те государственные образования, которые находились в то время на территории современной Центральной Азии.
2. Договор о коллективной безопасности был подписан Россией, Казахстаном, Узбекистаном, Кыргызстаном, Таджикистаном и Арменией. В 1993 году к Договору присоединились Белоруссия, Азербайджан и Грузия. Действие договора охватывало период до 1999 года, после чего страны-участницы должны были решить вопрос об его пролонгации.
3. Мухаммед Наджибулла - президент Афганистана (период 1987-1992 годов), лидер правящей партии "Ватан" (до 1987 года данная партия называлась "Народно-демократическая партия Афганистана").
4. Эмиссия денег, начиная еще с советских времен, осуществлялась исключительно в Москве (монетарная политика в советское время также была прерогативой Москвы).
5. На примере Узбекистана рассмотрено в следующей работе: В.Парамонов и А.Строков. Распад СССР и его последствия для Узбекистана: экономика и социальная сфера. - Академия Вооруженных сил Великобритании. - Великобритания, апрель 2006 года.
6. В то время регион назывался "Средняя Азия и Казахстан".
7. Eva Molnar, Lauri Ojala, Transport and Trade facilitation Issues in the CIS 7, Kazakhstan and Turkmenistan: paper for the Lucerne Conference of the CIS-7 Initiative, 20-22 January 2003, p39.
8. Известно, что в современной мировой экономике морской транспорт в целом более предпочтителен, чем железнодорожный, автомобильный и воздушный. Это связано с целым рядом преимуществ: гораздо большей грузоподъемностью морского транспорта, меньшим расходом топлива в расчете на 1 тонно-километр, отсутствием необходимости в оплате пошлин при транспортировке грузов морем, а также амортизационных отчислений для поддержания коммуникаций в рабочем состоянии (в отличие, например, от сухопутных коммуникаций). Именно фактор дешевизны морского транспорта по сравнению с сухопутным еще 500 лет назад сыграл ключевую роль в упадке Великого шелкового пути и вплоть до настоящего времени определяет перманентное отставание в экономическом развитии внутриконтинентальных регионов от приморских во всем мире. Однако особенно ярко это проявляется в Евразии, имеющей огромное внутреннее пространство. Поэтому страны Центральной Азии, большинство промышленных регионов России (Урал, Сибирь, Поволжье и ряд других) и внутренние районы Китая (особенно западные, такие как Синьцзян-Уйгурский Автономный Район) связаны стержневой проблемой: географической удаленностью от морских коммуникаций (главных артерий мировой торговли) и промышленных центов глобальной экономики. Однако, именно после распада единого экономического пространства СССР география стала диктовать странам региона свои "правила игры", экономически сильно затруднив для них доступ к морским портам. Например, Узбекистан после обретения независимости оказался одним из двух во всем мире так называемых дважды замкнутых государств (другая страна - Лихтенштейн), которому для выхода к открытому морю необходимо преодолеть границы как минимум двух государств. В свою очередь, Таджикистан стал обладать еще более сложными экономико-географическими условиями, так как большая часть таджикской территории расположена в высокогорной местности, а наиболее эффективное сухопутное транспортное сообщение может развиваться только через тот же "дважды замкнутый" Узбекистан. Хотя ряд граничащих с Центральной Азией внутренних районов Китая и России находятся в очень схожих географических условиях, однако экономики Китая и России в отличие от центральноазиатского региона не "раздроблены" на национальные сегменты.
9. В 1998 году по предложению Узбекистана данное соглашение получило институциональное оформление в рамках Центрально-азиатского экономического сообщества (ЦАЭС), а в 2002 году было преобразовано в Организацию "Центрально-азиатское сотрудничество" (ОЦАС).
10. Туркменистан участвовал в программе "Партнерство во имя мира", но, следуя политике нейтралитета, взаимодействовал с НАТО лишь по гуманитарным вопросам.
11. Е.Примаков. Годы в большой политике. - Москва, 1999 год. - С.133.
12. Л.Арон. Внешнеполитическая доктрина посткоммунистической России и ее внутриполитический аспект / Журнал "США и Канада" (Россия). - Москва, N 2, 1999 год. - С.48.
13. В 1996 году тогдашний глава "Газпрома" Рем Вяхирев заявил, что "Газпром не допустит экспорт туркменского газа в обход России" и "обеспечит транзит туркменского газа на взаимовыгодных условиях". Вскоре после этого, в 1998 году Россия подписала с Казахстаном Соглашение "О строительных работах в рамках проекта Каспийского трубопроводного консорциума". В соответствии с данным соглашением Россия стала вкладывать средства в прокладку нефтепроводов из Западного Казахстана до г.Новороссийска, увеличение пропускной способности уже имеющихся нефтепроводов "Баку - Новороссийск" и "Махачкала - Новороссийск", а также возводить дополнительные терминалы в порту г.Новороссийска.
14. Как "Хизб ут-Тахрир аль-Ислами" и так называемое Исламское движение Узбекистана (ИДУ).
15. Данный трубопровод пропускной способностью 8,5 млрд. кубических метров в год имеет протяженность 200 км, построен Национальной иранской нефте-инжениринговой строительной компанией и введен в эксплуатацию в 1997 году. В 2007 году данный трубопровод был загружен практически на полную мощность: по трубопроводу прокачивалось около 8 млрд. кубических метров газа в год.
16. О создании ГУАМ было официально объявлено в ходе Саммита Совета Европы в г.Страсбурге 10 октября 1997 года. В состав объединения первоначально вошли Грузия, Украина, Азербайджан и Молдавия. После объявленного в апреле 1999 года (на юбилейном саммите НАТО в г.Вашингтоне) вступления в него Узбекистана организация преобразовалась в ГУУАМ.
17. См. например Splidsboel-Hansen F. GUUAM and the Future of CIS military Cooperation // European Security,Vo19, N 4, Winter 2000, pp.92-106.
18юПоказательно, что в 2000 году было упразднено Министерство по делам СНГ с его чисто "декоративными" функциями и создано соответствующее Управление в МИД России во главе с бывшим директором СВР В.Трубниковым, на которого была возложена координация деятельности российских ведомств, в первую очередь МИД и силовых структур, определяющих основные направления сотрудничества России на территории постсоветского пространства.
19. Например, в том же знаковом 2000 году В.Путин практически во всех своих официальных выступлениях подчеркивал, что постсоветские страны СНГ являются приоритетом во внешней политике России.
20. Договор о коллективной безопасности был подписан в г.Ташкенте в 1992 году Россией, Казахстаном, Узбекистаном, Кыргызстаном, Таджикистаном и Арменией. В 1993 году к договору присоединились Белоруссия, Азербайджан и Грузия. Действие договора охватывало период до 1999 года, после чего страны-участницы должны были решить вопрос о его пролонгации. Однако в 1999 году Узбекистан, Азербайджан и Грузия отказались пролонгировать данный договор.
21. В частности, на саммите в Москве руководство ОДКБ реанимировало идею создания в центральноазиатском регионе пятисторонней военной группировки сил для политического сдерживания, в состав которой планируется включить подразделения и части Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Узбекистана и России.
22. Соглашение "О единых условиях транзита через территории государств Таможенного союза"; Соглашение "Об упрощенном порядке таможенного оформления товаров, перемещаемых между государствами-участниками Таможенного союза"; Протокол "О единых подходах в применении информационных технологий при таможенном контроле за перемещением товаров и транспортных средств", Протокол "Об организации обмена информацией о перемещении товаров и транспортных средств между таможенными органами государств-членов ЕврАзЭС".
23. В середине декабря 2005 года введен в эксплуатацию нефтепровод "Атасу - Алашанькоу" протяженностью 962 км, по которому предполагалось на начальном этапе экспортировать в Китай около 10 млн. тонн нефти ежегодно (пока экспортируется лишь около 3 млн. тонн), а в последующем планировалось довести объемы перекачки нефти до 20 млн. тонн в год.
24. Поставки казахстанской нефти по трубопроводному маршруту БТД активно лоббируются компаниями различных стран мира, вкладывавшими средства в его строительство. Для обеспечения рентабельности маршрута БТД, необходимо прокачивать по нему не менее 50 млн. тонн нефти ежегодно, а один Азербайджан не в состоянии обеспечить данный объем поставок.
25. В июне 2006 года в г.Алматы (Казахстан) было подписано Соглашение между правительством Республики Казахстан и правительством Азербайджанской республики о транспортировке казахстанской нефти через Каспий и территорию Азербайджана на мировые рынки посредством трубопровода БТД. Причем казахстанская нефть будет доставляться танкерами до Сангачальского терминала (Азербайджан), а оттуда уже трубопроводом до средиземноморского порта Джейхан.
26. В апреле 2006 года в г.Пекине был подписан туркмено-китайский межправительственный документ - Соглашение "О реализации проекта газопровода Туркменистан - Китай и продаже газа", согласно которому Туркменистан берет обязательство поставлять в Китай до 40 млрд. кубических метров природного газа ежегодно после введения данного трубопровода в эксплуатацию. Строительство газопровода финансируется Китаем. В сентябре 2006 года Министерство экономического планирования Китая утвердило проект данного газопровода.
27. Инициативы Узбекистана в данном направлении, к сожалению, ни к чему не привели. Более того, похоже, что они даже не были услышаны. Речь идет не только о строительстве новых крупных ГЭС на территории Таджикистана и Кыргызстана, потенциальном усилении влияния данных стран на процессе регулирования стока. Речь даже не о подходах этих государств к воде, как "товару", за который надо платить. Речь идет в целом о необходимости создания механизма превентивного решения возможных конфликтных моментов, которые могут привести Центральную Азию к крайне негативным последствиям. Поэтому с точки зрения Узбекистана сегодня жизненно необходима выработка взаимовыгодной схемы водно-энергетического развития региона. Однако, несмотря на то, что Узбекистан настаивает на подобной постановке вопроса, его глубокого обсуждения в рамках ЕврАзЭС пока нет и похоже, что и не предвидится
08.09.2009 г.
www.viperson.ru
