В годовщину инаугурации Владимира Путина случились два примечательных события.
Несколько международных организаций по защите свободы прессы впервые внесли российского лидера в список "врагов свободы слова". В кампании с Фиделем Кастро, аятоллой Хаменеи, Леонидом Кучмой, а также менее известными президентами Либерии, Зимбабве, Колумбии и Туниса.
А вот министры финансов G7, напротив, на своей ежегодной встрече совместно с МВФ и Мировым банком выпустили заявление, в котором отмечаются успехи России на пути рыночных реформ, в частности в вопросе борьбы с отмыванием "грязных денег". В связи с чем Россия выпала из числа стран, не ведущих борьбу с этим злом, и по отношению к которым международное сообщество готово в недалеком будущем применять разнообразные санкции.
Так одновременно мы попали в один "черный список" - по части свободы слова, и счастливо выбрались из другого - по части экономических преобразований.
Во всем этом - высокая символика и глубокий смысл.
После второй мировой войны, победное окончание которой мы празднуем в эти дни, разные народы избрали для себя различные пути экономической модернизации. Послевоенная Европа предприняла успешную попытку одновременного создания открытых демократических политических систем в рамках общей Европы, а также либеральной рыночной экономики.
Чили, также как многие южноазиатские страны (Сингапур, Южная Корея, Тайвань, Малайзия, Индонезия и др.) сделали ставку на авторитарные политические режимы (и даже диктатуры) в сочетании с либеральными принципами экономического регулирования, привлечением инвестиций и поощрением экспорта готовой продукции и услуг.
Успех европейцев блестящ и бесспорен. Успех вторых небесспорен, но все же это успех. (С экономической, разумеется, точки зрения). В первом случае две свободы - политическая и экономическая - шли рука об руку, помогая одна другой. Во втором - гражданам было позволено заниматься только бизнесом и личной жизнью. И никакой политики! Сотни тысяч несогласных были убиты, арестованы или высланы.
Десять лет назад Россия провозгласила проект, очень напоминающий европейский. Демократия плюс либеральная рыночная экономика. Спустя годы многие испытывают разочарование по поводу как первого, так и второго. В последнее время в среде политиков и интеллектуалов все больше возрастает интерес к Китаю, Чили, и даже Габону. Переживают свой "ренессанс" всякого рода теории "особого пути" России (например, "евразийство"). "Путинская" молодежь на митинге в Москве, посвященном годовщине инаугурации призвала "повернуться к Западу сами знаете каким местом".
Вопрос в том, к чему именно "одним местом"? К какой из свобод? Или к обеим сразу?
За первый год президентства Владимира Путина политической свободы и демократии в России действительно стало меньше. Не существует никакой серьезной оппозиции. Регионы и их лидеры потеряли политический вес. Совет Федерации утратил свое значение. Госсовет остается проформой. Дума контролируется Администрацией президента. Самый популярный и критиковавший власти телеканал перешел под контроль государства. Закрыт или поставлен под контроль ряд оппозиционно настроенных газет и журналов. Бизнес напуган и политики сторонится.
В то же время экономические реформы ускоряются. Снижаются налоги и пошлины, вводится, наконец, собственность на землю. Владимир Путин в своем Послании - 2001 выдвинул самую амбициозную за последние годы программу радикальных реформ, затрагивающую все основные сферы жизни страны. Судебная, земельная, пенсионная, банковская, бюджетная, трудовая реформы - вот далеко не полный их перечень. Складывается впечатление, что Россия пытается взять высоту экономического прогресса, временно (или надолго?) жертвуя одной из свобод - свободой политической. Во имя броска ко второй свободе - предпринимательства. Страна устала от неэффективной борьбы всех со всеми, когда разобщенные институты власти и политические силы не смогли создать простую и понятную систему законов и правил, а также защитить граждан от коррупции и уголовщины.
Похоже, что сегодня расчет - на сильную политическую волю правящей группы во главе с президентом, которая должна быстро и жестко, не особенно оглядываясь на демократические церемонии, упорядочить и либерализовать экономическое и социальное законодательство. Обеспечить надежную судебную защиту собственности и контрактов. Облегчить социальное бремя государства, пусть даже путем некоторого удара по интересам граждан. Все, что мешает или может в будущем помешать этому, должно быть устранено. В том числе "лишняя демократия".
Что ж, это мы еще не пробовали. Здесь будут проверены очень многие теории о русской истории и русском обществе. После модернизации последней трети 19 века, конституционных реформ Николая Второго, большевистко-коммунистического эксперимента и либерального проекта Горбачева - Ельцина мы вступаем на путь, больше всего напоминающий чилийско-азиатские модели.
При этом остаются без ответа три вопроса. Удастся ли справиться с сопротивлением реформам со стороны многомиллионной, коррумпированной и настроенной зачастую противообщественно российской бюрократией, погубившей не одни реформы и не одного реформатора? В условиях, когда ей ничто не противостоит, кроме воли главы государства. Когда нет сильного парламента, сильных политических партий, активного и требовательного гражданского общества?
Удастся ли справиться с тотальной коррупцией госаппарата в отсутствие свободных СМИ и политического контроля над ним со стороны общества, в условиях бюрократической "вертикали власти"? Возможен ли экономический прогресс в условиях непреодоленной коррупции? Примет ли вообще Россия новую попытку "реформ сверху", когда "начальство" придумывает, а "население" безмолвно исполняет указания? Возможно ли вообще в век глобализации и Интернета добиться успеха в деле создания новой экономики при равнодушном и отчужденном от власти обществе?
Ответ даст время и мы сами. Что-то мы еще придумаем, если нынешний "поход на Восток" тоже завершится неудачей?
Владимир Рыжков
08 мая 2001
http://www.ryzkov.ru/pg.php?id=605
