Вячеслав ЕЗЕПОВ сыграл более ста ролей в театре, более шестидесяти в кино. Он известен по картинам "Хождение по мукам", "Битва за Москву", "Пять минут страха", "Убить шакала", "Ася" по повести Ивана Тургенева. Вячеслав Иванович - народный артист России и Украины. Из всех своих ролей он особо выделяет три. Первые две сыграны в Киевском театре имени Леси Украинки: Крылов в спектакле "Иду на грозу" и Чехов в "Насмешливом моем счастье". Третья - роль короля Карла в "Тайнах мадридского двора", спектакле, который с успехом идет сегодня на сцене Малого театра.
- Когда оглядываешься на пройденный путь, видишь, что остается очень мало ролей, о которых можешь сказать: "За это я отвечаю". У кого-то это может быть и одна роль, у кого-то пять... Я просмотрел все свои сто ролей, и мне показалось, что три из них соответствуют тому, чего мне хотелось. Роль Крылова - мой дебют в театре. 1963 год, я молодой актер мхатовской школы. Все, что я знал, помнил, все, что в меня вложили в институте, - все это реализовалось здесь. В этот спектакль никто не верил. Физики, гроза, какие-то приборы... И сто аншлагов подряд. Я имел огромнейший зрительский успех, получил грамоту Верховного совета Украины. Эта роль стала моей визитной карточкой. Спектакль "Насмешливое мое счастье" поставлен по письмам Чехова. Мы, по-хорошему наглые актеры, режиссер Михаил Резникович, художник Давид Боровский, рискнули его поставить. Нас отговаривал весь театр. "Читать письма три часа, да вы с ума сошли!" Теперь этот спектакль идет с перерывами в киевском Театре имени Леси Украинки почти сорок лет. Мы, как сказал один критик, попали на то поле, где у нас нет конкурентов. Все возрасты, от двадцати до восьмидесяти, получают от спектакля что-то свое. Плюс ко всему великолепный состав. Роль Чехова со мной всю жизнь... "Тайны мадридского двора" - реверанс знаменитейшему спектаклю Малого театра, который прошел несколько раз и был закрыт после войны. Сегодняшний спектакль в режиссуре Владимира Бейлиса поставлен в память о том спектакле. Вместе с актрисой Еленой Харитоновой я сыграл в нем роль короля более трехсот с лишним раз. Спектакль всегда идет с полным залом. Он дает зрителям возможность забыть о трудностях и вселяет надежду, заряд бодрости. Спектакль светлый, и в этом секрет его успеха, где бы он ни шел, в столице или в других городах России во время наших гастролей. - Если роль Чехова с вами всегда, значит, чем-то Антон Павлович близок вам. Чем же? - Когда мы ставили спектакль "Насмешливое мое счастье", мы были на двадцать лет моложе Чехова, а он ушел из жизни в сорок четыре. Материалов было мало. Мы многого не понимали и во многом не могли себе дать отчет... Волновало одно: мы хотели разрушить стереотипы, сложившиеся вокруг Чехова. Хотели показать настоящего, живого Чехова, а не такого, к которому привыкаем еще со школы: якобы он всю жизнь носил пенсне, всегда был тихим и интеллигентным. Это неправда. Он был разным, очень темпераментным, резким. Чехов писал о себе: "Характер у меня резкий, я от природы вспыльчив".
Вячеслав ЕЗЕПОВ в спектакле "Тайны мадридского двора"
- Беда в том, что мы порой отождествляем Чехова с его героями. - Мы своим спектаклем защищали Чехова, а он нас формировал. Соприкасаясь с его жизнью, с его личностью, невозможно не формировать себя. Но сейчас, как заметил один критик, мы стараемся защитить Чеховым публику от пошлости, от всех этих "пиф-паф", от этой жути, которую нам преподносят. У нас еще есть люди, которые могут плакать, сопереживать чему-то светлому, грустному, настоящему. Одна работница театра мне рассказывала, что после спектакля пришла домой, включила телевизор, посмотрела немного и выключила. Впервые за многие годы она не стала его смотреть. Она увидела то, что на экране, совсем другими глазами. Чехов очень актуален. У него находишь то, что способно послужить жизненной опорой. А ведь это сто лет назад написано было. И многие не угадывают даже, что это Чехов.
- Например. - Ну вот: "Если бы вдруг теперь мы получили свободу, о которой так много говорим, когда грызем друг друга, то на первых порах просто не знали бы, а что с ней делать, и тратили бы ее только на то, чтобы обличать друг друга в газетах в шпионстве, в пристрастии к рублю и запугивать общество уверениями, что у нас нет ни людей, ни истории, ни литературы, ничего-ничего. Прежде чем заблестит заря этой новой жизни, мы обратимся в зловещих старух и стариков и первые с ненавистью отвернемся от этой зари и пустим в нее клеветой". Как писал один киевский критик, волосы шевелятся, когда слышишь это со сцены. Или к примеру: "Скучно и нелепо обедать, пить шампанское, галдеть, говорить речи о народном самосознании, о народной совести, о свободе, когда вокруг стола снуют рабы во фраках, а под окном ждут кучера. Это значит лгать Святому Духу". И так я могу говорить бесконечно о вещах, совершенно сегодня невероятных, которые открываются у Чехова. Антон Павлович коротко и ясно писал обо всем, что нас волнует. Мы можем целый день спорить, что такое Россия - Европа или Азия, а у него есть очень короткая запись: "Самомнение и самолюбие у нас европейские, а поступки азиатские". Мы можем спорить о Боге: есть Он или нет. А у Антона Павловича написано: "Между "есть Бог" и "нет Бога" лежит громадное поле, которое с трудом преодолевает за всю свою жизнь истинный мудрец. Русский человек знает одну из двух этих истин: или есть Бог, или нет Бога, середина ему неинтересна...". Чехов был и хулиган. Вот запись под названием "Глубокомысленный вопрос": "А что, монахи кальсоны носят?" При всем этом Чехов - фигура трагическая. Его ненавидят многие литераторы и критики, потому что они никак не могут найти в нем ничего порочного. Он не принадлежал ни к какой партии, никогда в политику не лез, он просто тихо писал. Много и бескорыстно помогал: строил школы, больницы, лечил. О многих тех, кто ругает его, забудут, и, понимая это, они не могут ему этого простить.
- Чего вы не позволяете себе на сцене? - Сцена - не предмет для самолюбования или для самоутверждения. Это служение. Тут надо или служить, или не заниматься этой профессией. Смысл театра в том, что называют словом "катарсис": очищение. Если это достигается, тогда все табу просто не существуют.
- В Малом театре вам часто доставались роли злодеев... - Да, поначалу именно так складывалась судьба. Играл одних негодяев. Пистолет, кастет - это все со мной. А у нас часто бывали члены политбюро, всегда на сцене стояла охрана. Они, как правило, проверяли тех, кто идет на сцену с оружием. И вот через какое-то время говорят мне: "Как хорошо нам в Малом театре работать". "Почему?". - "Мы в других театрах проверяем, а здесь знаем, что, если кто с пистолетом, с ножом или с кастетом, это вы". Помню, как я пришел в Чеховский музей что-то рассказать из "Насмешливого моего счастья". Служительницы посмотрели на меня, пошушукались, подходят и говорят: "Мы вас узнали". Думаю про себя: "Ну как приятно!" А они и говорят: "Как это вы Жарова-то по голове кастетом - тюк, тюк!" Это они вспомнили спектакль "Самый последний день". У меня все внутри оборвалось. "Ну да, - говорю, - это я". А они и спрашивают: "А у нас-то вы зачем, что ж вы у нас-то делаете?" Порвать с этим злодейским амплуа я смог одним способом: ушел из Малого обратно в Киевский театр имени Леси Украинки.
- Ваш путь в театр начался в школе? - Во втором классе я выучил басню Михалкова "Заяц во хмелю". Меня привлекло то, что там разные герои: грозный Лев и пьяный Заяц. Вышел читать. И это был такой успех, что я стал сразу легендой. Меня таскали на все вечера, в старшие классы, снимали с уроков. Я читал этого "Зайца во хмелю" с упоением. Слава Богу, родители отнеслись серьезно к моему увлечению и отвели в Дом пионеров, в театральную студию, которую возглавляла Александра Георгиевна Кудашева-Тинникова. Если хотите, именно там начался советский театр. Актеры имеют обыкновение называть известных педагогов, а о первых своих учителях, менее известных, умалчивают. Это несправедливо. Лучшим учеником Александры Георгиевны, которого я застал, с которым был знаком, был Олег Ефремов. Кудашева-Тинникова дала ему, может быть, все лучшее, что было. Отсюда и "Современник", и МХАТ. Я уж не говорю, что там учились Слава Шалевич, Женя Киндинов, Галя Кирюшина...
- Школьные театры сейчас приобретают популярность. Какие бы вы могли дать советы юным актерам? - Я никогда никому не посоветую заниматься этой профессией! Это зависимая, чрезвычайно тяжелая, в том числе морально, профессия. Но если человек очень хочет и чувствует, что может состояться только на сцене, он сам к этому придет и его ничто не остановит. Человек бросит институт, не станет слушать родителей. Нужен педагог, который скажет твердо: стоит этим заниматься или нет. Очень часто люди себя обманывают, думая, что актерская профессия - это легко, это цветы, аплодисменты... Вот от этого хотелось бы уберечь. А школьники есть замечательные! Выхожу как-то после "Волков и овец" из театра. Дождь идет. Меня окружают человек пятнадцать молодых ребят, просят автограф. А у меня цветы, зонтик, и, честно говоря, не хочется ничего подписывать. Но смотрю - молодые, чудные лица, мальчишки и девчонки, класс десятый. У них в школе, оказывается, свой театр, они его любят. Это - не та молодежь, которая будет пить пиво и хохотать в подъезде. Я с удовольствием им все подписал. Они: "А можно сфотографироваться с вами?" Мы встали под памятником Островскому, и мне как-то тепло сделалось. Это замечательно, что школьники занимаются в театральных кружках, но заниматься театром чисто профессионально - уже совсем другое дело.
Как хорошо, если бы школьники чувствовали, что Малый театр - особое место. Там, в седьмом-восьмом ряду, любил сидеть Достоевский, а вот здесь обычно брал места Лев Толстой, там - Чехов. По коридорам театра ходили Щепкин, Ермолова, Гоголь. В зале сиживали цари, члены политбюро. Не говоря уже о Сталине. У него был особый вход - с Неглинки. Мы пытаемся сохранить традиции классики, и, кстати, во многом благодаря художественному руководителю театра Юрию Соломину и директору Виктору Коршунову. Хорошо, если б учитель, перед тем как вести детей в Малый театр, это рассказал. Не нужны высокие слова, что это храм, второй университет. Куда важнее, если человек понимает, что входит в помещение, которого нигде нет. Разве что Александринка в Петербурге. Тем более что в следующем году исполняется 250 лет с того дня, когда императрица Екатерина подписала указ об образовании этих двух театров.
www.ug.ru
16.09.2007
