В последнее время очень много говорят, что удвоение ВВП - это такая фантастическая цель, недостижимая задача. Но я вообще должен сказать, что мы оперируем сейчас, когда говорим о нашей экономике, очень малыми цифрами. Удвоение нашего ВВП с нынешних 350 млрд долларов даст 700, то есть через 10 лет мы догоним Тайвань по валу. Это такая очень амбициозная цель для такой страны как РФ. Я считаю, что это как бы минимум, который надо иметь в виду, говоря об экономическом развитии. Тем более что в мире есть примеры довольно длительного развития более высокими темпами, чем те, которые предлагаются, учитывая опять же ту очень низкую стартовую точку, на которой мы находимся. Александр Коновалов только что назвал эти 60 млрд, которые лежат под матрацами, ну там 160. В Японии лежат 10 триллионов. Вот просто сопоставление размеров экономик, оно должно нас подвигать на более амбициозные цели.
Сегодня вопрос у нас по поводу барьеров экономического роста. Барьеров этих очень много. Значительная часть, если не большая, политическая. Я назову 7 барьеров, не потому, что их 7, а потому что я люблю эту цифру и потому, что больше, как правило, не успеваешь назвать во время короткого регламента. Первое - это наличие более одной стратегии. Что в политике всегда означает отсутствие стратегии. Не вполне понятно, что хочет наше государство, то ли конституции, то ли севрюжины с хреном. То ли мы хотим свободного предпринимательства, то ли мы хотим передела собственности, то ли нам ориентироваться на Андрея Илларионова, то ли на Белковского с Дискиным, которые тоже достаточно адекватно отражают настроение значительной части руководящей российской элиты.
Одной экономической стратегии у нас нет, что обрекает нас на ее отсутствие. Вообще, я считаю, что этой стратегий должна быть просто нормальная экономика, нормальная экономическая модель, поскольку в современном мире, разница, грубо говоря, между американской и японской моделью, или французской и литовской, уже в общем-то не настолько велика, чтобы надо было выдумывать какую-то альтернативную модель.
Второй барьер - это отсутствие или слабость субъекта модернизации. Это, наверно, пара десятков людей в Кремле и в министерстве экономики, ну еще несколько олигархов продвинутых, которые уже замахнулись на статус транснациональной корпорации. Никаких других субъектов модернизации у нас, в общем-то, нет.
Третье - это отсутствие серьезного политического стимула для модернизации. Конечно, цель создания долгосрочных основ национального развития - это цель замечательная. Она может вдохновлять всех сидящих за этим столом. Она может вдохновлять Путина. Те же самые 20 человек в Кремле и в ведомстве Грефа, ну этим круг людей, в общем-то, ставящих такие стратегические цели, ограничивается. В Центральной и Восточной Европе ситуация была в чем-то легче. Им объяснили, вот надо сделать определенные вещи, кстати, очень разумные вещи. Если вы их сделаете, то вас тогда примут в Европейский союз, вас примут в НАТО, и все вы получите. У нас такого стимула нет. Что бы мы ни делали, как бы мы там ни плясали - лезгинку, твист, что угодно, все равно нас не примут ни в какой Европейский союз и в НАТО. Нам даже не говорят, что вы должны сделать определенные вещи для того, чтобы что-то получить. То есть стимулы, которые есть в восточно-европейских странах, у нас просто отсутствуют.
Четвертый барьер - это госаппарат. Я не так давно с интересом узнал, что 50% нашего государственного федерального аппарата работало еще при Леониде Ильиче Брежневе. Что с ним делать, задал вопрос Александр Коновалов. Я думаю, с ним ничего не сделаешь. Наше трудовое законодательство не позволит с ним ничего сделать, но естественные процессы решат вопрос в течение ближайших 10 лет, вся та часть государственного аппарата, которая работала при Брежневе и чуть позже, она должна, по идее, выйти на пенсию. У меня, во всяком случае, на смену поколений и на выход на пенсию большие надежды, чем на административную реформу, которая нынче проводится.
Что касается госаппарата, он прекрасно существует в современных условиях, которые позволяют, словами нашего президента, снимать коррупционную ренту, это слова из его прошлогоднего послания, прекрасно себя чувствует, отстаивая высшие государственные интересы. Недавно я опять же услышал в одном кабинете одну интересную фразу: "это решение противоречит высшим государственным понятиям". Это отражает текущую ситуацию, поскольку тот же самый аппарат гораздо лучше себя чувствует, руководствуясь не нормами права или правилами, а именно понятиями. Отсюда, конечно, коррупционный порог, который совершенно запределен для открытия любого бизнеса, для ведения любого бизнеса и так далее.
Пятый барьер - это вообще-то бизнес, который вырос при нынешних правилах игры и в значительной степени к ним приспособился, который является бизнесом только частично и который тоже опять же не привык жить по правилам. И попытки кого-то из бизнесменов жить по правилам воспринимаются просто как девиантное поведение даже в бизнес-среде.
Во-вторых, бизнес, даже крупный, не хочет, чтобы на наш рынок приходили настоящие гиганты мирового бизнеса, потому что по сравнению с ними даже наши крупнейшие олигархи и вершители судеб покажутся скорей карликами, чем нормальными экономическими субъектами. Поэтому сопротивление даже бизнес-среде и внешним инвестициям, открытию российской экономики колоссально.
Шестой барьер - это общественная инерция, те патерналистские государственные настроения, которые существуют в обществе, это не наследие советской эпохи, о которой говорил Александр Бевз, но наследие последнего тысячелетия российской истории, просто я не знаю больше чем 1000 лет российской истории. Это отсутствие гражданского общества, отсутствие права как такового, это, если хотите, и наша религия, которая гораздо ближе к раннему христианству с его заповедью о том, что легче верблюду пройти через игольное ушко, нежели богатому войти в царство Божье. Это, действительно, для нашей религиозной традиции более характерно. Ясно, что богатство в православии - это грех и по-прежнему рассматривается как таковой. На эту тему я не разговаривал с иерархами, но, во всяком случае у Бердяева есть интересный пассаж о купце русском начала ХХ-го века, который сделав большие деньги, первым делом идет в церковь, ставит свечку для того, чтобы Господь его простил за этот самый большой грех, который он совершил в своей жизни.
Лицемерие, конечно, всегда отличало и российскую политическую традицию, кстати, не только российскую. Отсюда поиск вот этих панацей. Ясно, что от российской традиции идут идеи экспроприации экспроприаторов, идеи природной ренты абсолютно оттуда же, причем, как будто сейчас природную ренту никто не берет. Но речь идет о том, чтобы природную ренту брать не в бюджет, а ее разделить по всем, еще и халявой сделать полностью. То есть ее не надо будет зарабатывать, для этого ничего не надо будет делать, просто вот пришел и получил свои 12 долларов в месяц, как максимально оцениваются размеры природной ренты, если ее брать в том объеме, который предлагает власть.
Ну, и последний, седьмой барьер. Я бы его определил как идентификационный кризис, о котором здесь тоже Александр Коновалов упоминал, потому что, конечно, без ответа на вопрос, кто мы, чьи мы, где мы, очень сложно рассчитывать на полноценное участие в мировом экономическом пространстве. Наша внешняя политика, как и наша экономическая стратегия, иногда производит впечатление некой шизофреничности, потому что, с одной стороны, мы как бы стремимся стать членами клуба, членами Запада, с другой стороны, при всяком удобном случае делаем вещи, которые доказывают, что мы ни в коем случае, мы стоим на смерть и не будем поддаваться на происки западного империализма. То мы собираемся вступать в НАТО, то, меня эта новость, конечно, больше всего поразила, мы собрались вступать в организацию исламских государств. Ну хорошо, в конференцию исламских государств. Во всяком случае, разница небольшая. Но это намерение свидетельствует о некой идентификационной шизофрении, потому что невозможно одновременно состоять членом элитного североатлантического клуба и клуба, который не принадлежит к тому миру Севера. Когда ты не знаешь, к какой пристани держишь путь, то для тебя вообще-то никакой ветер не будет попутным, поэтому Герман Греф тут сказал, что на ближайшие 20 лет для нормального развития нам нужны инвестиции в размере 2 триллионов. Вот надо подумать, где они есть, эти 2 триллиона, и соответственно, выстраивать свои идентификационные преференции.
заседание Круглого Стола "Экономический рост и политика в современной России" 30.09.2003
http://open-forum.ru/members.php?member_id=114
