Статья-рецензия Вячеслава Соколова опубликована в журнале "Мировая экономика и международные отношения", 2008, N 3, с. 113-123
________________________________________________
I. Э.Г. КОЧЕТОВ. Геоэкономика. Освоение мирового экономического пространства: Учебник для вузов. Москва. Норма, 2006, 528 с.
II. Э.Г. КОЧЕТОВ. Глобалистика как геоэкономика, как реальность, как мироздание. Москва. ОАО Издательская группа ПРОГРЕСС, 2001, 704 с.
III. Э.Г. КОЧЕТОВ. Глобалистика: теория, методология, практика: Учебник для вузов. Москва. Изд. Норма (Издательская группа НОРМА - ИНФРА-М), 2002, 672 с.
IV. Э.Г. КОЧЕТОВ. Геоэкономический (глобальный) толковый словарь (Основы высоких геоэкономических технологий современного бизнеса): Сборник стратегических понятий-новелл. Екатеринбург, ОАО ИПП Уральский рабочий, 2006, 504 с.
V. Э.Г. КОЧЕТОВ. Гуманитарная космология (дорога к новому мирозданию новых людей). Научная монография. Москва. Деловая литература, 2006, 160 с.
_________________________________________________
В своих масштабных метадисциплинарных изысканиях основоположник российской школы геоэкономики Э.Г. Кочетов идет по пути все более и более широкого философско-методологического охвата глобальных проблем. Книга о геоэкономике посвящена учению о технике национального оперирования в геоэкономическом пространстве в целях своевременной перегруппировки сил для выхода на наиболее благоприятные условия формирования и перераспределения мирового дохода (I, с.6). В работах о глобалистике автор, оперируя ранее разработанными категориями, стремился ввести их в совершенно новый контекст, расширив поле зрения с помощью пространственно-философского подхода (III, с.XIII) (1). Соответственно, основная цель его книг - показать истоки и принципы трансформации мира под воздействием глобальности, высветить фундаментальные опоры этого процесса, дать теоретический и методологический каркас глобального мира (III, с.XV). При этом, выходя на новый уровень методологии при изучении мировой глобальной системы, ученый заявляет о своей решимости перейти от анализа мировых процессов к синтезу, результатом которого должно стать составление глобального геоэкономического атласа мира (III, с.XVII).
Поскольку автор ввел в научный оборот ряд новых понятий, потребовалось определить их более основательно, систематизировать и уточнить взаимосвязи. Так родился Геоэкономический (глобальный) толковый словарь (IV).
Основной тезис последней работы Э. Кочетова состоит в необходимости выработки новой дисциплины - гуманитарной космологии. Эта дисциплина, по его мнению, должна включать три блока: геоэкономику, как науку о реализации общего интереса, глобалистику, как науку о формировании общего пространства и его обустройстве, и антропофилософию(2), как науку об общих ценностях (V, с.134). В этой книге автор, наконец, широко разворачивает неоднократно упоминавшуюся им ранее идею нового Ренессанса.
Таким образом, начав свой исследовательский цикл работой оригинальной, но целиком укладывающейся в рамки специальности Мировая экономика и международные экономические отношения, Э. Кочетов последовательно расширяет рамки своего кругозора и в последней книге выступает уже не столько как ученый, сколько как Weltbilddichter(3). Безусловно, Weltbilddichtung (4) - жанр весьма почтенный. Он не только не противоречит научному исследованию, но необходимым образом опирается на научный фундамент. Однако природа его предполагает неизбежную долю субъективности. Поэтому в произведениях этого жанра необходимо тщательно анализировать соотношение взаимопроникающих, но не сливающихся полностью Dichtung и Wahrheit-Поэзии и Правды.
Автор выстраивает собственную картину мира, руководствуясь двумя основными мотивами. Первый - более конкретный: понять механизмы функционирования мировой экономики и положить начало выработке концепции интеграции России в глобальное геоэкономическое пространство. Второй - более возвышенный и абстрактный: дать характеристику нового человеческого типа, зарождающегося на современном переломе цивилизации и набросать захватывающие перспективы его развития. Нельзя не отметить, что эти два направления сосуществуют в трудах автора, на мой взгляд, не всегда гармонично.
Мир трактуется Э. Кочетовым как глобальное пространство, которое изучается посредством методологии геогенезиса. В процессе анализа оно подразделяется на относительно самостоятельные подпространства - геоэкономическое, геофинансовое, геополитическое, геостратегическое (военно-политическое), геокультурное, геоинформационное - а затем вновь из них синтезируется. Иерархия этих пространств со временем меняется. В настоящее время господствующее положение в последней занимает геоэкономическое пространство (см. I, с.11-12; III, с.59). Само по себе оно может быть интерпретировано трояким образом, в зависимости от того, какой именно аспект его структуры будет поставлен во главу угла. Если за основу берется движение материальных ценностей как товаров, предметов купли-продажи, которому соответствует движение средств платежа, то мы имеем товарно-стоимостную интерпретацию геоэкономического пространства. Оно предстает как мировой рынок, то есть как совокупность взаимосвязанных простых (единичных) товарных рынков, объединенных в конечную (замкнутую) систему, находящуюся в динамическом равновесии (III, с.242). Каждый единичный товарный рынок включен в глобальную кристаллическую решетку, и ситуация на нем сказывается на состоянии других рынков, как через производственные связи (например, изменение цен на рынке товара А приводит к изменению цен на рынке товара Б, для которого товар А служит сырьем), так и через изменение структуры потребления (например, изменение цен на рынке товара А приводит к изменению доли затрат на него в структуре расходов потребителей и, соответственно, к изменению масштабов потребления товара Б). При этом вся кристаллическая решетка товарных рынков помещена в глобальную среду рынков рабочей силы, кредитного, валютного и т.д. При изменении этой среды по решетке пробегает ценовой импульс. Существенные сдвиги в этой среде способны изменить саму структуру решетки.
Если же движение материальных ценностей берется в его производственно-технологическом аспекте, то геоэкономическое пространство интерпретируется в организационно-экономическом ключе. Компонентами глобальной структуры в этом случае выступают отдельные хозяйственные структуры - единичные организационно-функциональные модули, включая производственные, сервисные, торговые, научно-исследовательские, проектно-конструкторские ячейки (III, с.244). Обязательные признаки таких ячеек - производственная связь с другими хозяйствующими субъектами и связь с экономикой среды функционирования (они нанимают рабочую силу, пользуются кредитами, размещают депозиты, страхуют валютные риски и т.д.). При такой интерпретации вне поля зрения остаются вопросы перехода прав собственности на товар, и рассматривается вся технологическая цепочка, имеющая результатом выпуск готового продукта. Отдельные производственные подразделения, независимо от отношений собственности, выступают как звенья этой цепочки. Изменение производственных связей между ними означает изменение организационно-экономической структуры геоэкономического пространства.
С точки зрения права, геоэкономическое пространство предстает как всеохватывающая система договоренностей, как условный глобальный общественный и экономический договор (III, с.246). Система договоров - включая контракты о поставках между предприятиями, о долгосрочном сотрудничестве, мероприятия государственного регулирования хозяйственной деятельности, межгосударственные договоренности, создающие условия для той или иной экономической деятельности, - представляет собой сеть незримых ориентиров, в соответствии с которыми передвигаются товары, услуги, платежные средства. Именно эти договоры обеспечивают, развивают и совершенствуют глобальное разделение труда. Изменяя систему договоров, участники экономических отношений осуществляют непрерывный скрытый геоэкономический передел мира (II, с.295; III, с.247-248).
Национальные хозяйственные структуры выходят за государственные границы и формируют воспроизводственные комплексы в транснациональном масштабе (интернационализированные воспроизводственные ядра). Это приводит к превращению экономически мощных стран в интернационализированные национальные экономические системы (страны-системы) (IV, с.324). Таким образом, национальные экономики либо расширяются за пределы государственных границ, выстраивая вокруг себя окружение из транснациональных воспроизводственных комплексов, либо поглощаются иностранными хозяйственными структурами, встраиваясь в них в качестве зависимых элементов. Для национальной экономики крайне важно внимательно следить за контуром своих глобальных интересов (II, с.297). Напряженность на границах между сферами интересов различных стран-систем чревата конфликтами, которые могут иметь серьезные последствия для всей мировой экономики.
С геоэкономическим пространством неразрывно связано геофинансовое пространство, понимаемое как вынесенная за национальные рамки система финансовых атрибутов и денежных отношений (кредитно-финансовых, валютных, платежных) (IV, с.67). При этом мировые финансы расслаиваются на финансы реальные, опосредующие глобальный воспроизводственный процесс, и виртуальные - массив финансовых средств, имеющий спекулятивный источник происхождения, оторванный от реальных воспроизводственных циклов (IV, с.33). Для обслуживания виртуального финансового оборота создаются виртуальные производственные циклы и проекты, не рассчитанные на практическую реализацию.
Важнейший объект воздействия геофинансовых технологий - международное движение капитала. Страны-системы, обладающие высокоразвитыми финансовыми рынками, способны финансировать собственное потребление за счет привлечения иностранных инвестиций (о чем свидетельствует хронический дефицит счета текущих операций платежного баланса США и Великобритании). Страны, развивающие промышленное производство, могут эффективно использовать инструменты денежно-кредитной политики, политики валютного курса наряду со структурной и таможенной политикой в целях привлечения инвестиций, включения национальных предприятий в транснациональные воспроизводственные комплексы. В то же время слабое владение геофинансовыми технологиями (например, нерациональное наращивание внешнего долга, преждевременная либерализация движения краткосрочных инвестиций) способно нанести серьезный ущерб экономике государства (что в 80-е годы испытали страны Латинской Америки, а в 90-е - страны Восточной Азии и Россия). Как отмечает Э. Кочетов, в национальной геофинансовой стратегии наибольшее значение имеют степень и порог включения национальной экономики в геофинансовую систему Особенно важно достигать синхронности включения, а также намечать предельные точки (рубежи) взаимодействия с мировой финансовой системой (IV, с.336-337). Выход на международные финансовые рынки должен осуществляться в рамках продуманной комплексной экономической стратегии. В этой связи можно вспомнить политику Китая, который сначала развивал рыночные отношения на низовом уровне и привлекал иностранные инвестиции в специальные экономические зоны, затем постепенно либерализовал режим для них по всей стране, потом выстраивал институты финансовых рынков и принимал многочисленные решения о поэтапном допуске к тем или иным операциям иностранных инвесторов.
Если в современном глобальном пространстве господствует геоэкономика, то геополитика играет подчиненную роль. Автор противопоставляет геополитическое мышление как мышление войны геоэкономическому как мышлению мира (III, с.77). В самом деле, борьба за контроль над пространством представляет собой игру с нулевой суммой: кто установил контроль над пространством - тот победитель, кто его потерял - проигравший. Если же речь идет о взаимовыгодной кооперации в производстве благ, то здесь возможны такие комбинации, в которых в выигрыше оказываются все участники. Развитие геоэкономических структур способно вести к мирному изменению глобальной политической карты. Интернационализированные воспроизводственные ядра создают условия для формирования правительств на межгосударственной основе, но в рамках этих ядер (классический пример - европейская интеграция) (II, с.358).
Однако приходится признать, что действительность все же несколько сложнее. Автор констатирует, что уже второй десяток лет идет неумолимый геоэкономический передел мира (V, с.28). Добавим: сожалению, не только геоэкономический, но и геополитический, и не только бескровный, но и кровавый. Экономизация политики, как решение политических задач экономическими методами (IV, с.437), несомненно, имеет место в современном мире. Однако наблюдается и противоположный процесс - решение экономических задач политическими и военными методами.
В то же время цели ряда военно-политических акций последнего времени вовсе не сводятся к решению непосредственных экономических задач. За ними стоит более глубокий мотив - организация мировой системы, в которой такие задачи будут решаться по правилам, благоприятным для инициаторов этих акций. Проблема мировой системы и ее отношения к потребностям мирового сообщества является ключевой проблемой глобалистики, и Э. Кочетов уделил ей немалое внимание. В то же время точного определения этих понятий он, к сожалению, так и не дает. К такому определению он подходит постепенно, рассматривая проблему в контексте различных подпространств глобального пространства.
В контексте геоэкономического пространства речь у автора идет о мировой хозяйственной системе (МХС), представляющей собой целостность, в состав которой входят не только национальные хозяйства, но и транс- и межнациональные единицы и мировые организации (I, с.20). В контексте глобалистики Э. Кочетов модифицирует введенное М. Чешковым понятие глобальной общности. Концепция М.Чешкова
представляет человечество как общность, динамика которой определяется взаимодействием разнообразных составляющих ее компонентов. Ядро этой общности понимается как взаимосоотнесенность основных "начал": бытия, сознания и жизнедеятельности (III, с.548). Э. Кочетов для конкретизации подхода к глобальной общности вводит вместо этого понятия два других - глобальная система и мировое сообщество, причем мировое сообщество предстает конкретизацией глобальной системы (II, с.598; III, с.550). Глобальное целое, которое, судя по всему, тождественно глобальной системе, представляет собой совокупность различных воспроизводственных систем, среди которых автор особо выделяет этноэкономические и этнонациональные системы. При этом глобальная система способна к структурированию и перегруппировке этноэкономических систем и тем самым к саморазвитию (там же).
Этноэкономические системы являются органичным симбиозом этнонациональных систем и индустриальных воспроизводственных циклов (II, с.367). Они обеспечивают
воспроизводство встроенных в производственно-инвестиционные циклы этнонациональных систем (II, с.370). Таким образом сужается сфера действия ценовой конкуренции, на первый план выходит обеспечение качества жизни, которое требует поддержания соответствующей культурной среды.
Этноэкономические системы характеризуются плюрализмом укладов жизни - высокотехнологичные производства уживаются в них с традиционными структурами, так что максимальное число людей существует в комфортной для них среде. При этом между различными структурами складывается оптимальное разделение труда, обеспечивающее конкурентоспособность страны-системы.
Автор подразделяет страны мира на три группы: высокоразвитые постиндустриальные державы (Западная Европа и Северная Америка), страны застывшего этнонационального
развития (с диктаторскими и фундаменталистскими режимами) и зона зарождающегося этноэкономического ареала, которая имеет хорошие шансы построить этноэкономические системы. Образцом этноэкономической системы ученый считает Японию. Он подчеркивает, что постиндустриальное общество (5) разрушает культурную среду, благоприятную для существования человека, и тем самым вызывает в качестве реакции обострение национальных противоречий. Это стало одной из причин распада СССР. Такая же потенциальная угроза, по мнению Э. Кочетова, существует для целостности Европейского союза. Укрепить ЕС могло бы развитие в его рамках этноэкономических систем (II, с.375-376). Россия, как страна, не перешедшая в последнюю фазу постиндустриальной модели, имеет возможность развиваться по альтернативному пути - неоэкономическому. Чтобы Россия могла использовать свои шансы, ей необходимы формирование управленческого истеблишмента; проведение ряда технологических революций в узловых точках экономики; поддержка приоритетных сфер и проектов (II, с.348).
Автор использует также понятие "мировой институциональной системы" как "пространственной (объемной) кристаллической решетки"", в узлах которой формируются организационно-функциональные структуры, необходимые, но достаточные для действующей цивилизационной модели бытия (II, с.46; III, с.607; IV, с.224). Соответственно, каждая производственная или управленческая структура является необходимым элементом мировой институциональной системы, и ее изменение невозможно без изменения всей системы. Соотношение понятий мировая институциональная система и глобальная система остается не вполне ясным. Можно предположить, что они употребляются как синонимы. Однако, судя по всему, мировую институциональную систему все же следует рассматривать как организационную структуру геоэкономического пространства. В этом случае мировая институциональная система, наряду с мировой хозяйственной системой, а также геополитической, геостратегической, геокультурной системами являются подсистемами глобальной системы.
В контексте гуманитарной космологии понятие мировое сообщество уже отождествляется с мировым социумом и тем самым сближается с понятием глобальная общность. Мировая система трактуется уже не как конкретизация мирового сообщества - речь идет о разрыве глобальной общности на два блока - мировое сообщество и мировую систему (V, с.75). Определения последней автор по-прежнему избегает (отсутствует оно и в Толковом словаре).
Однако можно предполагать, что под ней подразумевается как действующая система международного права, так и система фактически сложившихся глобальных экономических и политических отношений. Э. Кочетов резонно сетует: Мировое сообщество создало для себя систему, которая не только противоречит естественно-жизненным интересам, целям и идеалам мирового сообщества, но и по некоторым параметрам абсолютно неадекватна стремлению человечества к стабильности, созданию жизнеутверждающих начал и конструкций мироздания на основе единства и общности (V, с.77).
С тем, что мировая система не соответствует потребностям мирового сообщества, трудно не согласиться. Более того - можно добавить, что по существу она не соответствовала им никогда с тех пор как стало возможным вообще говорить о мировом сообществе. Именно это несоответствие стало источником мировых войн, всех важнейших революций последнего столетия, а в новейшее время - глобализации.
В общественных науках недостатки мировой системы, как правило, сводятся к препятствиям, которые она воздвигает на пути развития производительных сил. Между тем ее главная проблема, возможно, состоит не в этом. Скорее можно говорить о том, что система направляет эволюцию по такому пути, на котором препятствием для развития становятся сами люди. Выясняется, что они неспособны адаптироваться к изменениям окружающей природной, социальной и культурной среды. Они неспособны даже освоить те преимущества, которые им реально дают перемены, потому что раньше, чем они успеют их освоить, механизм достижения этих преимуществ изменится. Негибкое население оказывается помехой для развития мировой системы. Каждый, кто мыслит демократически и гуманистически, не может не видеть в этом не техническую проблему, а вопиюще скандальный парадокс. Проблема для него состоит не в том, чтобы максимально ускорить адаптацию, а в том, чтобы обеспечить ее двусторонний характер: не только население должно адаптироваться к потребностям системы, но и система - к потребностям населения. А поскольку потребности различных территорий весьма различаются между собой, мираж мира без границ, основанного на едином глобальном законодательстве, тает в воздухе. Можно вспомнить в этой связи ряд фактов - от многочисленных неудач на переговорах о либерализации международной торговли до провала проекта конституции ЕС на референдумах во Франции и Голландии и усиления популярности в ряде стран мира политиков националистического и фундаменталистского толка. При всех непривлекательных формах, которые зачастую принимает этот процесс, попытки его интеллектуального третирования также выглядят не слишком симпатично. Потому что нельзя не видеть в нем отражения позиции масс людей, неспособных адаптироваться к современным темпам трансформации общества. Между тем, задача демократии состоит как раз в том, чтобы максимально приспособить общество к потребностям составляющих его людей.
Следует признать, что мобильность рабочей силы всегда будет отставать от мобильности капитала. А значит, даже при гипотетическом отсутствии юридических ограничений мировой рынок рабочей силы всегда будет гораздо дальше от состояния совершенной конкуренции, чем рынок капитала. Экономические отношения в глобальном масштабе по-прежнему будут выстраиваться не как взаимосвязи равноправных и свободных индивидов - работников и потребителей, а как отношения сравнительно устойчивых человеческих сообществ. Поэтому вполне правомерно ставить вопрос о мировом рынке не как о месте встречи множества независимых и равноправных продавцов и покупателей, а как о механизме распределения между различными группами населения Земли обязанностей, которые они могли бы выполнять без перенапряжения сил. Э. Кочетов вводит в этой связи термин система всемирных обязанностей. Эти обязанности возлагаются мировой хозяйственной системой на национальные экономики с учетом их исторически сложившейся специализации, в том числе в форме принуждения к разделению труда (см. IV, с.309). Однако группы, исполняющие эти обязанности, далеко не всегда формируются по принципу государственной или этнической принадлежности. Поэтому идентификация данных групп весьма важна для выработки адекватных механизмов регулирования глобальных экономических отношений. Именно с этой точки зрения геоэкономический подход представляется весьма перспективным: он мотивируется стремлением выделить воспроизводственные ядра, вокруг которых образуются сообщества людей, объединенных общими интересами.
Автор упоминает о геоэкономических войнах, которые представляют собой соединение торговых войн и холодных войн. Основным экономическим оружием холодной войны было навязывание сопернику гонки вооружений, которая ведет к его экономическому истощению. С усложнением системы глобальных хозяйственных отношений развиваются более изощренные методы борьбы - манипуляция кредитными отношениями (вплоть до кредитных ударов), встраивание в национальную инфраструктуру технологических компонентов, которые позволяют контролировать развитие этой инфраструктуры (II, с.363-365; III, с.205-208; IV, с.117-119). На мой взгляд, следовало бы упомянуть и другое оружие, в настоящее время, возможно, более эффективное - официальные, полуофициальные и неофициальные экономические санкции против определенных стран, фирм и учреждений, которые препятствуют их включению в международные хозяйственные связи на условиях, выгодных для них самих, и вынуждают их включаться в эти связи на условиях, желательных для их конкурентов. Развитая геоэкономическая стратегия крупных государств и финансовых групп включает многообразные методы манипуляции экономическими, политическими, культурными проблемами, с тем чтобы поставить определенную страну или финансовую группу на то место, которое ей отведено в соответствующем проекте.
Э. Кочетов предлагает разрешить противоречия между национально-государственным характером современного права и транснациональным характером геоэкономических структур посредством утверждения геоэкономического правопорядка. В основу этого правопорядка могли бы быть положены мировые (международные) законы-доктрины, которые могли бы в определенном смысле гарантировать гармоничное мирохозяйственное и социальное общение (IV, с.102). Правовая система должна обеспечить компенсацию жертвам недобросовестной геоэкономической практики. Для этого Э. Кочетов предлагает учредить специальный орган - геоэкономический трибунал, который мог бы рассматривать споры не только между государствами, но и между любыми устойчиво функционирующими экономическими системами (IV, с.104-109).
Данная идея представляется перспективной и, безусловно, заслуживает серьезного обсуждения экономистами и юристами.
С тревогой ученый размышляет об изматывании человечества финансовыми потрясениями, гонкой вооружений и непрерывными инновационными революциями, которые разрушают успешно работающие структуры. Разумеется, такой взгляд можно назвать еретическим с точки зрения подходов, господствующих в общественных науках. Благотворность ускорения процесса инноваций в большинстве экономических теорий сомнению не подвергается (спор идет лишь о том, как способствовать этому ускорению). Однако в своем стремлении обратить внимание на антропологические последствия такого ускорения автор не одинок.
Так, американский социолог Э. Тоффлер писал еще почти 40 лет назад: Существуют пределы изменений в окружающей среде, к которым человеческий организм может приспособиться. Если заранее не определить эти пределы и безудержно увеличивать эти изменения, мы можем подвергнуть массу людей таким воздействиям, которых они просто не выдержат. В то же время остановку развития он признавал не только невозможной, но и нежелательной, потому что большинство людей остаются заключенными в жизненных нишах, которые не они создали. Чтобы изменить это положение, нужно не бичевать машины на манер луддитов, а содействовать комбинированному - выборочному внедрению завтрашних технологий. А здесь требуется точное научное знание, квалифицированно применяемое к решающим, наиболее чувствительным точкам социального контроля(6).
Э. Кочетов также исходит из необходимости разрешать возникающие проблемы, используя технологические достижения человечества. Однако он ставит вопрос более радикальна. Автор подчеркивает, что задача приспособления мировой системы к потребностям мирового сообщества не может быть решена без привлечения философской антропологии. Обустройство мира невозможно при игнорировании центрального действующего лица и конечной цели этого обустройства - человека. Между тем в условиях современной техногенной цивилизации человек зависим от машины, которую он уже не может не только наращивать, но и воссоздавать (V, с.71). Он оказывается слабым звеном глобального технологического механизма, который подчиняется уже не человеческой, а своей собственной логике. Происходит развитие человеко-машины, а не человека (там же).
Для гуманистического разрешения этих противоречий автор считает необходимым демонтаж техногенных структур, назначение которых - переработка (перемалывание) ресурсов как самоцель, постоянное укорачивание циклов жизни товаров, укладов, инфраструктур, жизни человека, безудержная генерация новых приемов труда, высоких технологий и т.д. в угоду беспрестанным инновационным революциям, взрывам и переворотам (V, с.67). Техногенной цивилизации ученый противопоставляет идею нового Ренессанса, который понимается как возрождение природных начал в человеке: В основе безудержных мировых трансформаций лежит генная память здорового начала в человеке. И бесконечно повторяющееся возрождение (ренессанс) этих начал - вот ключ к процессам быстротекущих изменений, ключ к гуманитарному космологическому повороту (V, с.58). Идея эта, на мой взгляд, восходит не столько к Возрождению, сколько к Ж.-Ж. Руссо (отсутствие его имени в списке гениев, наследие которых автор призывает актуализировать (V, с.12), зияет досадным пробелом).
Соответственно, Э. Кочетов предлагает пересмотреть общепринятое представление об устойчивом развитии. Существующая концепция устойчивого развития, по его мнению, ставит целью стабилизацию тех воспроизводственных циклов, которые нуждаются в непрерывном расширении своего ареала и в бесперебойных поставках ресурсов практически всех стран мира. Такое развитие вступает в противоречие с понятием устойчивости, так как для его поддержания требуется непрерывная экспансия. Чтобы обеспечить действительно устойчивое развитие, по мнению автора, необходима устойчивость процесса гармоничного синтеза этнонациональных и индустриальных моментов, устойчивость формирования этноэкономических систем (II, с.373). Судя по всему, он полагает, что развитие таких систем приведет к отмиранию ненужных и бесполезных сфер человеческой деятельности.
Однако такой взгляд представляется спорным. Дело в том, что в обслуживание гонки вооружений, финансовых спекуляций, бесполезных инноваций встроено слишком много людей. Сколь ни деструктивны эти сферы деятельности, их быстрое упразднение может повлечь за собой еще более тягостные последствия (достаточно вспомнить о свертывании советского ВПК после распада СССР). Современный мир обеспечивает социальную интеграцию, исходя из существующих экономических, политических, социально-психологических закономерностей. Сложившиеся социальные структуры обладают высокой степенью инерционности (даже если отдельные фирмы и живут короткое время - сменить место работы проще, чем род занятий). Поскольку способность индивидов к адаптации весьма различна, разрушение этих структур способно создать очаги массовой нищеты и криминальной активности.
Структуры, обладающие разрушительным потенциалом, вовсе не горят желанием самораспускаться. Однако мировое сообщество заинтересовано в их трансформации, для достижения которой необходимо: ограничить наиболее опасные формы их деятельности на национальном и международном уровнях; обеспечить многосторонний обмен информацией об их деятельности, повысить ее доступность; принять действенные меры по решению проблем, на которых паразитируют эти структуры. Примерами сдерживания опасной деятельности являются международные соглашения по ограничению вооружений и контролю над вооружениями; банковский надзор и надзор за финансовыми рынками, включая борьбу с отмыванием доходов, добытых преступным путем, а также внедрение добросовестной практики на финансовых рынках; законодательное регулирование сфер экономической деятельности и научных исследований, могущих иметь негативные последствия. Следующий шаг - повышение уровня открытости. Так, после финансовых кризисов конца 90-х годов ХХ в. были приняты меры по более широкому распространению информации о валютно-финансовом положении государств и о состоянии балансов компаний. Наконец, необходимо развивать сотрудничество в решении актуальных проблем, которые служат источниками опасностей, включая структурную слабость экономик, недостаточный уровень образования и здравоохранения, чрезмерную нагрузку на природную среду и т.д.
Э. Кочетов полагает, что развитие глобальных геоэкономических структур приведет к преодолению техногенной цивилизации, формированию соразмерных человеку ритмов жизни. Он предлагает читать мир как геологистическую книгу, в которой объемно-сетевая мировая экономика (геоэкономика) преобразуется новейшей цивилизационной моделью и выступает в качестве несущей конструкции (V, с.80). Между тем, сама объемно-сетевая мировая экономика развилась на базе техногенной цивилизации. Поскольку перемалывание ресурсов, сокращение жизненного цикла товаров происходят в рамках тех же самых геоэкономических структур, неизбежно возникает вопрос о характере и масштабах преобразований, которые должны подчинить экономическую жизнь потребностям здорового начала в человеке. Кто и как будет отделять зерна от плевел, овец от козлищ? Соответственно, объемно-сетевая мировая экономика, с которой автор связывает будущее - это та самая экономика, которая уже сложилась в процессе глобализации, лишь избавленная от некоторых кризисных явлений техногенной системы и препон, воздвигаемых мировой системой, или нечто принципиально новое, что должно развиться в том числе и после демонтажа по крайней мере некоторых важных мирохозяйственных структур? Иными словами, означает ли перекройка мироздания философским скальпелем, которую обещает автор (V, с.83-90), также и перекройку материально-технических связей в системе международного производства? Судя по всему, ученый надеется, что эти вопросы решатся естественным путем в процессе экономического развития. Однако это развитие на практике обслуживает и здоровые, и нездоровые начала.
Неоруссоистская идея возврата к первозданной природе человека не вполне уживается с почтительным отношением к сложнейшей системе технологических, организационных, договорных связей, на которой зиждется современная экономика. Тот уровень дальновидности, самоконтроля, договороспособности, который необходим для поддержания данной системы, выработан длительным цивилизационным развитием. Несомненно, при этом нанесен ущерб искренности и творческому воображению. Интеграция в такую мегасистему сотен миллионов наших современников протекает крайне болезненно. Без преувеличения важнейший вопрос современной мировой политики состоит в нахождении modus vivendi между необходимым технологическим развитием, с одной стороны, и потребностями масс людей, недостаточно адаптированных к условиям технологической цивилизации - с другой. Такие проблемы, как миграция, этнические и культурные противоречия, расизм, терроризм, являются, по существу, производными этой фундаментальной проблемы.
Именно острота проблем адаптации мешает разделить "антивестфальский" пафос автора. Некоторые его высказывания позволяют заключить, что под мировой системой, не соответствующей интересам мирового сообщества, подразумевается вестфальская система национально-территориальных государств, а под геоэкономической структурой, отражающей его интересы - система глобальных экономических связей (7). Но ведь перемалывание ресурсов, постоянное укорачивание циклов жизни товаров, укладов и т.д. осуществляются именно этой системой. Национально-государственные структуры, конечно, вносят свою лепту в этот процесс, организуя гонку вооружений или волюнтаристскую ломку работающих технологических систем. Однако в основе ускоряющейся технологической гонки лежит именно естественная конкурентная борьба частных фирм. Причем в ряде случаев именно государства являются реальной силой, способной минимизировать негативные последствия этой борьбы и организовать рекультивацию природной, социальной и культурной среды обитания людей. Именно к ним апеллируют люди, опасающиеся негативных последствий техногенных процессов. Даже если они обращаются к "мировому сообществу" в целом, в итоге выясняется, что исполнять их требования должны все-таки национально-государственные структуры (хотя бы и по мандату межгосударственных институтов).
Разумеется, законы национальных государств препятствуют достижению неограниченной мобильности человека в качестве производителя и потребителя. Но в том-то и дело, что такая неограниченная мобильность была бы несовместима не только с благополучием, но даже с физическим существованием множества людей. Структурная адаптация экономики к изменениям в мировом хозяйстве, социальная адаптация населения к изменившимся условиям жизни требуют ускорения развития одних отраслей, секторов, сфер экономики и технологии и замедления развития других.
Национально-государственные структуры играют роль регулятора, исправляющего такие диспропорции.
В этой связи уместно вспомнить другой элемент наследия Ж.-Ж. Руссо - идею общественного договора. Он впервые провозгласил, что в основе управления обществом должен лежать общий интерес его членов, признаваемых равными перед законом, и что народ, подчиненный законам, должен быть и автором этих законов (8). В основу подавляющего большинства современных государств по крайней мере формально положены эти принципы. Между тем транснациональные экономические структуры их соблюдать не обязаны. Государственная или общественная организация в идеале рассматривает составляющих ее людей как цель, и управление ею должно строиться в их интересах. Производственное предприятие, коммерческая организация, технологическая система рассматривают людей как средство достижения целей организации (повышения экономической эффективности, совершенствования технологического процесса и т. д.). Соответственно, подавляющее большинство современных государств исходит из принципа равенства граждан перед законом, в то время как в экономической и технологической структуре отношения людей по определению иерархичны. Поэтому "замена" государства транснациональными экономическими структурами означала бы ликвидацию социального пространства, в котором - по крайней мере, формально - господствует равенство. Человек в этом пространстве встроен в правовой механизм как равноправная единица и в принципе способен использовать последний для воздействия на условия своего существования, в том числе и на характер производственных отношений, обеспечивающих это существование. С упразднением этого пространства вся организация социальной жизни оказалась бы в руках институтов, для которых человек является средством, а не целью. Тем самым вопрос о том, использует ли человек производство, чтобы жить, или производство использует человека для своего саморазвития, был бы окончательно решен во втором ключе. Такое решение вполне типично для той самой техногенной цивилизации, которую столь решительно критикует автор.
Разумеется, мировая система (понимать ли ее в узком смысле - как систему государств, или в широком - как систему всех политических и правовых институтов) не удовлетворяет потребности мирового сообщества. Но вряд ли последнее может принять какое бы то ни было решение иначе как через посредство тех или иных элементов мировой системы. Любой мандат на выступление от имени мирового сообщества может быть получен только через существующие или вновь создаваемые элементы мировой системы. Люди, интегрированные в эти элементы, могут добиться реального учета своих интересов, лишь действуя на локальном уровне.
Непосредственный выход на глобальную арену лишает их возможности выступать в качестве реальной договаривающейся стороны. В лучшем случае они могут произвести кратковременный внешний эффект (пятнадцать минут славы Э. Уорхола). Следует заметить, что современные политические технологии сознательно ориентируют людей на достижение этих "пятнадцати минут славы", отучая их от обсуждения реальных условий своей жизни.
Мировая система представляет собой своего рода глобальный общественный договор, компонентами которого являются локальные общественные договоры, формирующие отдельные государства. Этот мегаконтракт предполагает также действие определенных правовых норм в глобальном масштабе и допускает утверждение соответствующих норм в пределах тех или иных регионов. Мировое сообщество может быть структурировано иным, чем сегодня, образом. Однако при любом способе его структурирования дуализм мирового сообщества и мировой системы неизбежно сохранится. Они соотносятся между собой как содержание и форма.
Сложнейшая система договоров, обеспечивающая функционирование геоэкономических структур, о которой Э. Кочетов пишет с таким благоговением, существует в правовой среде, созданной государственными и межгосударственными институтами. Эти институты, во-первых, поддерживают правовую систему, предусматривающую единообразные санкции за неисполнение договора. Во-вторых, они обеспечивают изначальное равенство субъектов договора перед законом, гарантируя им двустороннюю свободу поиска партнера. Обладая монополией на принуждение, они способны, с одной стороны, предотвратить меры принудительного характера в формировании экономических структур, а с другой - задержать развитие социально болезненных процессов, компенсировав отставание мобильности населения от мобильности остальных факторов производства. Как принципы ООН были согласованы государствами, учредившими эту организацию, так и установление предлагаемого автором геоэкономического правопорядка также фактически возможно лишь через систему межгосударственных соглашений.
Поставив вопрос о глобальном общественном договоре, мы неизбежно выходим на проблему, которой при обсуждении вопросов глобализации уделяется недопустимо мало внимания. Говоря о новых больших проектах будущего, проектировщики обычно умалчивают о том, для каких людей эти проекты готовятся. За участниками предлагаемых проектов, как правило, подразумеваются качества, которыми наличное население в массе своей не обладает. Тем самым соответствующие проекты либо исходят из нереалистичной предпосылки быстрого обретения населением необходимых качеств, либо просто игнорируют интересы и само существование большинства.
Понятие общественного договора, которое лежит в основе демократии, предполагает, что люди имеют право влиять на условия своего существования. Как считает американский социолог С. Бенхабиб, принятие решений, от которых зависит общее благополучие, в идеале должно быть результатом свободного и разумного обсуждения в кругу людей, признаваемых равными в моральном и политическом отношениях(9).
Человек должен соблюдать законы человеческого сообщества, к которому он принадлежит, но не обязан участвовать в проектах, которые игнорируют его интересы, как их понимает он сам. Более того - он не обязан принадлежать к сообществу, основополагающие принципы которого игнорируют его интересы. Если люди не обладают качествами, необходимыми для участия в определенном проекте, они должны иметь возможность либо добиваться такой корректировки проекта, которая позволит им принять в нем участие, либо получить гарантии существования вне проекта. Их мнение должно быть учтено в процессе интеграции - или им следует предоставить право на резервацию.
Э.Кочетов остро чувствует слабое место большинства теорий мировой экономики - игнорирование антропологического аспекта проблем. Согласно идее автора, эпохе объемно-сетевой мировой экономики соответствует геоэкономический человек, осознающий мир на основе новых ценностей и мотиваций (IV, с.109-110). Чертами геоэкономического человека являются объемное пространственное восприятие мира, ощущение своих локальных, местных корней и одновременно выход на глобальное мироощущение. Это мироощущение преодолевает односторонность воспитанного предыдущей эпохой человека-специалиста (II, с.26). Таким образом, речь идет о людях, не просто овладевших новейшими геоэкономическими технологиями, но и научившихся глядеть на мир с позиций здорового начала в человеке, о цельных, гармоничных личностях, впитавших в себя достижения человечества. Однако реализуется ли цельная личность в процессе развития геоэкономического пространства, включающего в себя совокупность товарных рынков, углубляющееся технологическое разделение труда, систему договоров, регламентирующих человеческое поведение? В философской традиции гармоничное развитие человека принято было связывать, наоборот, с преодолением общественного разделения труда. Провал идеи такого преодоления, по большому счету, и обусловил не только неудачу ряда социальных проектов, но и кризис гуманизма (10).
Ренессансное стремление к цельности приводит автора к некоторой идеализации ранних этапов развития человечества. Э. Кочетов вряд ли прав, утверждая, что до некоторой развилки светское (научное) и религиозное сознание черпало свои одухотворяющие силы из единого источника - природы, создавая на этой основе свои цельные и по своей сути жизнеутверждающие миры (V, с.106-108). К сожалению, на протяжении всего развития человеческой истории наряду с жизнеутверждающими мы прослеживаем жизнеотрицающие мировоззрения (их яркое, хотя и тенденциозное описание можно найти у Л.Гумилева (11)). С тех пор как человек осознал свою индивидуальную автономию, он может продолжать мыслить себя природным существом, каплей в потоке жизни - но может и отказаться от этого, противопоставив природе свое Я. После чего такое Я уже не может удовлетвориться меньшим, чем вечная и безграничная власть над миром. А так как невозможность подобной власти очевидна, то и весь мир не имеет для него ценности. Для оправдания драгоценного Я необходимо нечто потустороннее, мифическое Зазеркалье, которое удовлетворяло бы его вожделения. Конструированию такого Зазеркалья и посвящена значительная часть человеческой культуры.
Мнение автора, что техногенные процессы могут увести человечество с магистрального на запасной путь развития (V, с.71), выглядит данью той самой традиционной терминологии, которую он призывает преодолеть. Какой путь развития homo sapiens следует считать магистральным? В перспективе столетий и тысячелетий просматриваются рост численности людей, увеличение производительности труда, достигаемое с помощью повышения уровня технической оснащенности, развитие мышления, с помощью которого человек познает окружающий мир и определяет свое место в нем, а также отражающего это мышление языка. Если иметь в виду эту магистраль, то именно она на определенном этапе породила техногенное развитие. Если же говорить о различных цивилизациях, которые развивали различные стороны человеческой натуры, опираясь на разные системы ценностей, то история богата примерами краха таких цивилизаций и развития на их развалинах новых способов адаптации человека к миру. Может быть, заботиться нужно не о следовании по мифическому "основному пути", а о сохранении возможности выбора, о сознательном характере этого выбора, о том, как избежать полного поглощения человека технологическими и биотехнологическими системами, с тем чтобы он сохранял возможность выступать в качестве строителя социума, субъекта общественного договора.
В борьбе с мышлением техногенной цивилизации Э. Кочетов, на мой взгляд, заходит слишком далеко, призывая изъять из философской картины мира категорию времени. Это понятие представляется ему порождением гуманитарного мышления. Однако естественные науки оперируют категорией времени не в меньшей степени, чем общественные. Любопытно, что сам автор не только пишет об опасности затягивания перехода на геоэкономическую парадигму развития (II, с.137), но и признает критическую важность решения наболевших проблем цивилизации во вполне конкретные сроки (до середины XXI в.) (III, с.104). Стало быть, обойтись без понятия времени в понимании процессов в глобальном пространстве ему все-таки не удается.
В то же время большим достоинством творческой позиции автора является его критичность по отношению к ряду священных коров общественной мысли, включая идею прогресса. Большинство критериев прогресса неизбежно носит субъективный характер, потому что с изменением общества меняется и представление о его задачах. Важнейшим объективным критерием прогресса является биологический прогресс человека как вида, то есть рост численности населения Земли. Однако, по многочисленным экспертным оценкам, биоценоз планеты приблизился к пределу демографической вместимости. Демографы предсказывают в XXI веке прекращение роста населения Земли и даже сокращение его численности. На этом фоне воспевать прогресс в отдельных сферах человеческой деятельности, принимать его в качестве высшего критерия эффективности общественных систем и политических мероприятий, думается, как минимум недальновидно, как максимум - цинично. Учитывая ограниченность природных ресурсов, необходимо ясно понимать, что те группы населения Земли, которые уже достигли достаточно высокого уровня материального потребления, вряд ли смогут увеличивать его и дальше. Высокая плотность социального пространства ставит также объективные пределы индивидуальной свободе (при том, что на Земле остается все меньше пространства, куда могут уйти люди, страдающие от разного рода стеснений). В этих условиях существует соблазн рассматривать сокращение численности населения как основной способ решения проблем. Однако для гуманистического сознания, как и для носителей традиционных ценностей всех основных мировых цивилизаций, категорически неприемлемо обеспечение интересов одних людей за счет отказа другим в праве на существование.
В сложившихся условиях необходимо задействовать все многообразие возможностей человека, чтобы сделать его существование приемлемым для него самого и для окружающих, а также предотвратить разрушение среды его обитания. Следует переориентировать на решение этих задач тот огромный интеллектуальный потенциал, который сегодня используется для стимулирования спроса посредством создания новой моды в различных сферах человеческой деятельности. В процессе поиска будут, по всей вероятности, вырабатываться различные формы адаптации человеческих сообществ к окружающей среде. Будут заключаться различные общественные договоры, предполагающие различный образ жизни. Это позволит обеспечивать полноценное существование различным индивидам, включая тех, для которых неприемлем преобладающий в определенную эпоху образ жизни. Подобные сообщества вовсе не обязаны соответствовать чьим-то представлениям о должном, кроме своих собственных. Но они должны обеспечивать мирное сосуществование с другими сообществами, сохранение окружающей среды, свободу выбора индивидов относительно их участия или неучастия в сообществе. На наш взгляд, эти сообщества вовсе не обязательно будут связаны с традиционной этничностью. Ведь существующие этносы формировались в то время, когда многих проблем, стоящих перед человечеством в настоящее время, не существовало. Оценивать положение на планете Земля в целом, видимо, следует также не по тому, насколько отношения в различных сообществах соответствуют тем или иным критериям, выработанным внешними наблюдателями, а по тому, какое количество людей может одновременно мирно жить на планете.
Стремление автора максимально развернуть мировую экономику к человеку заслуживает всяческой поддержки. Он отмечает, что в структуре мирохозяйственных связей назревают предпосылки преодоления расточительной экономики, узкой специализации, достижения синтеза глобального и локального мышления. Правда, некоторые формулировки ученого выглядят во многом двусмысленными, поскольку не уточняют, насколько радикальные преобразования могут ожидать мирохозяйственные структуры. Следует, однако, подчеркнуть, что такая двусмысленность отражает реальную противоречивость мировой экономики, которая на сегодняшний день успешно решает задачи собственного развития, но пока не в состоянии разрешить ни противоречий между производством и окружающей средой, ни конфликта между людьми, интегрированными в современное производство, и аутсайдерами. Противоречия гуманитарной космологии Э. Кочетова - это не персональные противоречия мышления автора, а противоречия всей современной цивилизации. Именно современная цивилизация создала гибкую и разветвленную систему экономических связей, обеспечивающую реализацию самых разнообразных потребностей все большего числа людей. И именно она озабочена тем, что сложившиеся механизмы хозяйствования несут угрозу как среде обитания человека, так и его собственной природе. Мощная самокритика цивилизации веками служила стимулом к ее развитию, хотя далеко не всегда приводила к тем результатам, к которым стремились сами критики. Современный мир слишком противоречив, чтобы нуждаться в восторженной апологетике. Но его критики должны опираться на почву реальных достижений глобального человеческого сообщества, что и делает Э. Кочетов.
В. СОКОЛОВ
viperson.ru
