Вячеслав Анатольевич, правда ли, что изначально вы колебались в выборе профессии - быть ли вам актером или учителем?
- Мне всегда хотелось быть хорошим спортсменом, журналистом или артистом. Спортсмен из меня никакой, о профессии журналиста я подумывал, но артистом мечтал стать всегда. После окончания Щукинского училища меня приняли в Театр имени Вахтангова, и это большое счастье, потому что я еще застал на сцене великих мастеров, которые жили этим театром, работали в нем. Однажды я опоздал после напряженных съемок в фильме "Хоккеисты" на спектакль, меня собирались увольнять. Но Рубен Николаевич Симонов взял меня на поруки, предложив художественному совету... дать мне главную роль в новом спектакле. Он сказал, что у Шалевича сейчас очень плохое настроение, и я вроде возвысился. Это был отдельный слой великих артистов, которые нежно относились к молодым.
По вашему мнению, можно ли говорить, что театральная традиция - это не постоянная величина, а личностная категория? Уходят личности - рушатся традиции?
- В какой-то степени - несомненно. Ушел Товстоногов - и театр растерялся. Ушел Рубен Николаевич - и повторилось то же самое. Пришел его сын Евгений Симонов, он руководил театром, но не очень удачно. Затем во главе театра встал Михаил Ульянов - великий человек, грандиозная личность, но он пришел без права режиссуры, и это оказалось опасным явлением. В театр приходили масса новых режиссеров: Виктюк, Фоменко, Мирзоев, и они как бы разбазарили театр на свои "почерки". В таком случае театру очень трудно выжить, потому что это организм, у которого должен быть репертуар, составленный режиссером. У театра должен быть хозяин определенного толка. Выжить театру без руководителя очень сложно.
Каким вы видите свой театр? Романтическим? И что значит романтика в наше время?
- Мне кажется, что режиссеры сегодня больше готовы сразить зрителя противным эпатажем. Вы произнесли слово "романтика", так вот я за романтический, добрый театр, чтобы он помог зрителю ожить в этой жестокой жизни. Поэтому доброта и урок со стороны театра должны быть непременно.
Есть сегодня пьесы, которые можно поставить на сцене?
- Такие пьесы надо искать. Мы в Петербург привозили "Я желаю чужого желания, которое желает меня". Как приняли эту постановку! Я гордился, что петербургский зритель, известный своей строгостью и придирчивостью, так замечательно нас принял. Просто в этой пьесе есть доброе начало, кроме юмора и смеха есть огромное начало одиночества, любви, поиска смысла жизни - это очень важные вещи. Я думаю, что подобные работы начали появляться в нашей драматургии.
Вячеслав Анатольевич, существует ли разница между старой и новой актерскими школами?
- Да, они отличаются друг от друга. Много молодых актеров могут петь и танцевать, но не стало личностей, которые бы своим магнетизмом завораживали зал. Главное сейчас - рейтинг. Это мои три нелюбимые слова: кастинг, рейтинг и синопсис. Молодые артисты хорошо двигаются, но чтобы выйти и принести в зал что-то свое - таких не вижу.
Можно ли назвать нынешнее время сериальным?
- Можно. Все сериалы похожи один на другой, артисты, которые в них заняты, тоже все похожи. Я вспоминаю фильм "Семнадцать мгновений весны", было пятьсот человек артистов, и все делали то, что обычно не делают. Татьяна Лиознова сама мне позвонила и пригласила на пробы, чтобы увидеть мня непохожим, другим - вот это была редкая забота со стороны режиссера. Таких людей становится мало. Но есть такой режиссер Серов, он всегда мне предлагает что-то новое, необычное. Сейчас я снимаюсь в его фильме, где должен говорить на греческом языке.
"Семнадцать мгновений весны" и "Три тополя на Плющихе". Вы тогда понимали, какая поистине бессмертная слава ждет эти фильмы?
- Нет, понимал только, что снимаюсь у блестящего режиссера. Ум, грандиозная энергетика Лиозновой, которой еще не знал кинематограф, сотворила такое. На площадке она много импровизировала: этот приход в кафе, когда главные герои не сказали друг другу ни слова под незабываемую музыку. Специально для этой сцены она пригласила Кобзона, который спел так, что никто его не узнал - все это Лиознова. Когда же шла работа над фильмом "Три тополя на Плющихе", она очень хотела, чтобы в картине звучала музыка Пахмутовой, однако та сперва отказалась писать музыку. Лиознова же пригласила ее посмотреть отснятый материал, и Александра Николаевна, увидев лицо Ефремова в кадре, когда он кладет руки на руль, ахнула и согласилась! Режиссеров, подобных Лиозновой, я не встречал.
Вы, пожалуй, единственный, кто публично признается в нелюбви к творчеству Чехова...
- После рассказа "Спать хочется" Чехова надо бы удавить. Можно раскрывать характеры, но не до такой степени - есть вещи, о которых говорить нельзя. Что такое его рассказы? Там все персонажи - уроды. Взять хотя бы "Дети Альбиона" - там конгломерат индивидуальностей, но уродов. Мне кажется, он не очень любил людей. У Толстого, к примеру, есть доброта, у Чехова же ее нет. Я не вижу доброго начала ни в "Трех сестрах", ни в "Иванове". Мне никто из знакомых не смог назвать доброго рассказа у Антона Павловича!
Вячеслав Анатольевич, расскажите о своей семье.
- У меня очень хорошая семья. Моя жена, слава богу, не артистка. Сейчас она руководит вместе со мной театром. У нее двое своих чудных детей, и мы родили маленькую дочь Анечку - это огромная радость. Дом для меня - крепость, фундамент.
Автор: Марина Бойченко
Сайт: Новости Петербурга
13.01.2009
www.peoples.ru
