Юрий Алексеевич, Министерство финансов внесло в правительство проект концепции Стабилизационного фонда. "Ведомости" пишут, что подтвердились все самые худшие опасения: размер Стабилизационного фонда - 8,7% ВВП, то есть, почти половина бюджета. Управлять им будет Минфин при помощи ЦБ, средства фонда будут вложены исключительно в иностранные высоконадежные активы. На формирование фонда пойдут все экспортные пошлины на нефть и нефтепродукты, часть налога на добычу полезных ископаемых, при условии, что цена на нефть будет не ниже $18,5 за баррель, а так же часть профицита бюджета. А использовать средства фонда на нужды бюджета можно будет только при ценах на нефть ниже $12 за баррель. Что так пугает в этих планах Минфина? Чем плоха такая модель Стабилизационного фонда?
Некоторые параметры этой модели действительно достаточно жесткие. Прежде всего, достаточно низкие цены на нефть поставлены как условие для использования средств фонда, и так же цены на нефть поставлены как условие наполнения средств фонда. Но проблемы с российской экономикой возникнут не при $12 за баррель, а видимо раньше. Я думаю, существенно раньше. И проблемы с наполнением бюджета возникнут не при $18,5, а видимо уже на уровне $20. Хотя эта оценка не подкреплена расчетами. Но это качественная оценка. Сейчас критические цены выше, чем это было недавно. Почему? Потому что за последние полтора года произошло некоторое дополнительное привыкание российской экономики в целом и бюджетной ее части, в частности, к нефтяному наркотику. Высокие доходы бюджета в последнее время в значительной мере, если не сказать в первую очередь, были обусловлены высокими ценами на нефть. Кроме того, благоденствие многих и многих субъектов экономики тоже основано на высоких экспортных доходах от продажи нефти. Эти доходы каким-то образом перераспределяются в рамках значительной части экономики и приносят некое излишнее ощущение благоприятности ситуации. Учитывая привыкание, проблемы возникнут уже где-то на уровне $20-22-25 за баррель, вряд ли ниже. А серьезные проблемы, когда уже понадобятся либо внешние займы, либо использование средств какого-то стабилизационного фонда, видимо, могут возникнуть при $15-17 за баррель. На каком конкретно уровне это произойдет, может показать только практика, тут никакие расчеты не помогут.
Но сама идея стабилизационного фонда, на мой взгляд, очень правильна. Особенно она полезна в тех ситуациях, когда очень высоки цены на нефть. Сейчас, когда цена $30 и выше за баррель, нужно значительную часть доходов от внешних независящих от нас условий направлять в стабилизационый фонд. А вот если эта ситуация изменится, то стабилизационный фонд может навредить российской экономике. Опять же вспоминаем памятную доктрину Андрея Николаевича Илларионова. Эта доктрина действует как раз при определенных условиях. Сейчас условием, при котором она действует, является место в экономическом цикле. Подъем заканчивается. Российская экономика указывает на значительное количество факторов, которые свидетельствуют не только о возможном замедлении роста, но и о возможном спаде в будущем.
Что будет при падении цен на нефть до $20 за баррель? Мне кажется, будет снижение, и даже отрицательные темпы роста. В этих условиях говорить об откладывании еще каких-то денег в стабилизационный фонд - неправильно.
Что касается размера стабилизационного фонда, действительно, 8% от ВВП - это порядка $30 млрд. Многовато. Но указать оптимальный размер стабилизационного фонда я не могу, потому что для этого нужны конкретные расчеты. Видимо, эти расчеты делались, но, возможно, были неправильны или предпосылки были непонятны. Даже если эти 8% предполагается набирать в течение нескольких лет, все равно это многовато.
Что касается управления, то управлять будет Минфин. И здесь тоже есть некие сомнения в том, что он сможет это делать эффективно и, главное, аккуратно. Предложить что-то другое, наверное, можно, но что? Какое-то независимое агентство? Наверное нет. Если бы у нас было создано отдельное от Минфина государственное агентство по управлению государственным долгом, возможно, это был бы идеальный вариант. Но его пока нет, и замедление в его создании, которое мы наблюдаем в последний год, говорит о том, что, видимо, его построят еще не скоро, а, если и построят, то это будет что-то уж совсем похожее на департамент Минфина. И, к сожалению, предложить какую-то альтернативу я не могу.
Насчет вложений средств в зарубежные активы, то это одно из условий функционирования фонда именно как стабилизационного, предназначенного для расходования в каких-то критических ситуациях, связанных в том числе и с риском девальвации национальной валюты. Это нормально. Но это только если мы говорим о стабилизационном фонде. Здесь вопрос нужно ставить немножко шире, в том плане, что наряду со стабилизационным фондом имело бы смысл подумать о создании других "подушек безопасности". Их можно тоже называть фондами, но, скорее, я вижу их как форму финансирования создания условий для осуществления частных инвестиций в различные сектора народного хозяйства, которым эти инвестиции дали бы толчок, что привело бы к дополнительному росту экономики и позволило бы преодолеть тяжелые времена.
Но вложения в иностранные активы - это помощь западным экономикам.
Да, но, с другой стороны, если мы говорим именно о стабилизационном фонде, то нельзя вкладывать эти деньги в рублевые активы, иначе в случае возникновения высокого валютного риска этот фонд становится бессмысленным. А вот поразмышлять о том, что такую большую сумму не нужно вкладывать только в иностранные активы, а можно использовать и внутри страны, было бы, на мой взгляд, очень полезно. Возможно использовать эти средства в качестве государственных инвестиций, для строительства объектов инфраструктуры, например, дорожного строительства. Это, конечно, крайний вариант, потому что, если в условиях России эти государственные институты будут разворованы, то ничего не получится. А вот если осуществлять такие инвестиции на паритетных условиях бизнесом и государством, это может быть очень полезно.
Если держать деньги в таким стабилизационном фонде, то это приносит убыток из-за проблемы "стабилизационный фонд - внешний долг".
Это те же самые затраты, которые возникают, если мы покупаем страховой полис. Тут нужно четко понимать, что, если мы говорим о стабилизационном фонде, то это страховка, за которую нужно платить. Другое дело, что плата здесь может быть слишком большой из-за разницы того, что мы получим за пределами страны и того, что мы можем получить внутри. Я предполагаю некоего портфельного менеджера, который нанят государством. Но любой портфельный менеджер всегда оставляет некую часть портфеля в заведомо низких, но зато высоконадежных активах, которые спасают портфель в целом в случае наступления каких-то кризисных ситуаций. Поэтому какую-то часть средств обязательно нужно отправлять в стабилизационный фонд, это своего рода страховой полис.
А может сначала надо по максимуму сократить долг, а потом создавать такие крупные стабилизационные фонды?
Если условия сокращения долга благоприятные, то - да. Здесь в каждом конкретном случае нужно считать, потому что сокращение долга - это еще не есть ликвидация всех рисков. Мы ликвидируем долговой риск, но не ликвидируем риск валютный, то есть, риск девальвации национальной валюты. Кроме того, здесь возникает концептуально новая ситуация даже с долговым риском, потому что у нас государственный долг относительно невелик, по разным оценкам он составляет 30-40% к ВВП, а я думаю, что он значительно ниже. Он уже не совсем внешний, потому что многие внешние обязательства Российской Федерации просто куплены российскими резидентами. С другой стороны, возникает другой долг - долг частного сектора внешнему миру. Этот долг в течение 2001 и 2002 года расширялся, особенно в первом-втором квартале 2002 года. Это миллиарды долларов, и если бы мы сейчас по максимуму сокращали внешний государственный долг, мы все равно бы не ликвидировали опасность того, что частный сектор, к примеру, года через два не сможет расплатиться по внешнему. В той ситуации, когда часть государственных денег лежит в стабилизационном фонде и вложена в иностранные активы, эти средства могут быть использованы, в том числе, для разумной помощи частному сектору, скажем, для кредитования крупнейших банков или того же Газпрома в случае, если Газпрому будет грозить дефолт. Потому что любая страна мира не допускает банкротства так называемых системообразующих институтов. Допустить банкротство Газпрома - это почти то же самое, что опустить банкротство всей экономики. А уровень частного внешнего долга российских предприятий достаточно велик. Поэтому, имея в виду цели снижения этого вида долгового риска, мы не можем сокращать внешний государственный долг по максимуму.
19 февраля 2003
http://www.opec.ru/comment_doc.asp?d_no=35023
