Юрий Алексеевич, вчера Комитет Совета Федерации по бюджету провел слушания "О прогнозе социально-экономического развития России до 2007 года и параметрах проекта федерального бюджета на 2005 год". Глава департамента макроэкономического прогнозирования Минэкономразвития Андрей Клепач сделал доклад, в котором назвал следующую цифру среднегодового роста на 2005-2007 гг. - 6,3%. Этот прогноз исходит из среднегодовой цены на нефть - $28 за баррель. Если эта цена упадет до $24, то рост составит всего 4,3%. При этом Клепач особо отметил, что и высокие цены на нефть скоро перестанут быть двигателем роста экономики, поскольку нефтяники больше не смогут экстенсивно наращивать добычу. Еще одним фактором риска является то, что заниженный курс рубля перестает быть опорой для экономического роста. Получается, что даже по самому оптимистичному сценарию Минэкономразвития мы никак не выходим на удвоение ВВП. Можно ли это считать очередным бунтом МЭРТа против невыполнимых задач, которые ставит руководство страны, или же МЭРТ не учитывает какие-то еще факторы роста?
Я думаю, что ни то, ни другое. Бунтом это назвать нельзя. И я не могу сказать, что МЭРТ не учитывает какие-то факторы роста, которые в реальности могут быть задействованы в ближайшее время, потому что сейчас мы по сути дела возвращаемся к модели экономического развития, в которой экономический рост тесно связан с мировыми ценами на нефть и другими сырьевыми товарами. Тот инвестиционный всплеск, который наблюдался в течение полутора лет, заканчивается. Сокращаются перетоки капитала из нефтяной и металлургической отраслей в другие отрасли, сокращается возможность экономического развития за счет не сырьевых секторов. Поэтому то, что сейчас темпы экономического роста будут связываться с ценами на нефть, является правильной посылкой. Мы приходим к реализации пессимистического (с моей точки зрения) сценария, когда Россия сохраняет сырьевую направленность. В такой экономике темпы экономического роста не могут не зависеть от мировых рынков. Мне кажется, что в рамках этой модели указанные темпы роста несколько завышены: шесть с лишним процентов даже при высокой цене на нефть - много. Наступает предел наращивания мощностей добычи, наступает предел наращивания объема транспортировки нефти, нельзя не учитывать резко возросший отток капитала, следовательно, наступает сокращение финансового обеспечения этого расширения добычи нефти. Возможно не только сокращение перетока капитала в другие отрасли, но и сокращение финансирования развития производства в своей отрасли. В рамках этой модели нельзя достичь удвоения экономического роста. С другой стороны, с инвестиционно-ориентированной моделью роста, которая сформировалась в 2003 - начале 2004 гг., можно было достичь не только удвоения, но и утроения ВВП за 10 лет на основе модернизации экономики, на основе модернизации производственного потенциала экономики, на основе изменения ее отраслевых структур, на основе повышения эффективности экономики. Видимо, этот путь закрывается - прогнозные индикаторы говорят о возможном сокращении темпов роста инвестиций уже в конце этого года, возможно, к началу следующего. Следовательно, мы консервируем ту отраслевую структуру, которая есть на сегодняшний день, а эта отраслевая структура в значительной мере экспортно-ориентированная, и темпы роста будут зависеть от цен на нефть и другие сырьевые товары на мировых рынках.
Сейчас государство с этим уже ничего поделать не сможет?
МЭРТ с этим ничего не сможет поделать. Задача улучшения инвестиционного климата может быть решена только на уровне Президента, а МЭРТ тут бессилен.
А что это должно быть за решение?
Дело ЮКОСа показало не только отсутствие внятной защиты инвесторов в России, что подтолкнуло капиталы к оттоку, оно показало и зависимость судебной системы от настроений на самом верху, оно показало те способы, которые использует бизнес для своей защиты - в основном, коррупцию. Все это можно победить только при наличии желания Президента, следовательно, при наличии политической воли. У нас все решает администрация Президента, может быть не принято ни одного нормативного акта, но вместе с тем, ситуация может быть сдвинута с мертвой точки.
Не слишком ли это утопично: есть политическая воля Президента, и этой политической волей можно победить коррупцию? У нас коррупцию не могут победить на протяжении столетий.
Нельзя победить ни одно явление, если оно существует не то что столетие, а несколько лет. Коррупция есть во всех странах мира, в том числе, в тех странах, на которые мы смотрим с завистью и на которые ориентируемся при определении приоритетов развития, но важно не отсутствие или наличие коррупции, а важен уровень. Если уровень коррупции таков, что транзакционные издержки бизнеса минимальны, бизнес становится эффективным. Если транзакционные издержки возрастают до запредельного барьера, бизнес просто свертывает производство, прекращает деятельность. Задача состоит не в том, чтобы уничтожить коррупцию как явление, а задача состоит в том, чтобы снизить уровень поборов с бизнеса.
У нас есть все или почти все необходимые нормативные акты, то есть, есть уголовная ответственность, есть органы исполнительной власти, которые проводят расследования, выявляют случаи коррупции, есть судебные органы, которые принимают решения о мерах наказания коррупционеров. Все это есть, но это должно действовать. Все эти органы очень чутко прислушиваются к тому, что делается наверху - к настроению власть предержащих. При возникновении информационного сигнала это не обязательно должно быть выступление в прессе, это просто может быть усилением контроля со стороны администрации Президента за проводимыми расследованиями в области коррупции: сколько дел доведено до конца, как они закончились, каким наказанием. Только проявление интереса уже вызовет страх в соответствующих структурах и несколько изменит поведение конкретных чиновников. Уже этого будет достаточно для минимального улучшения ситуации.
16 сентября 2004
http://www.opec.ru/comment_doc.asp?d_no=51624
