14 декабря - день памяти Андрея Дмитриевича
Однажды в Ереване после землетрясения Сахаров подошел к вертолету, на котором он никогда ранее не летал, и, опасливо посмотрев на тонкий пропеллер, сказал:
- Если закрепить трос за концы лопастей и попробовать поднять машину, они обломаются, и вертолет останется на земле. Но когда они вращаются, возникают различные напряженности, увеличивающие прочность, и это позволяет хрупкой конструкции оторвать от земли значительный вес.
Тогда я понял его слова как буквальную попытку успокоить себя и меня. Наверное, Андрей Дмитриевич это и имел в виду, однако прошло время, и мне показалось, что в этом техническом экскурсе открылся иной смысл.
Пропеллер должен вращаться, и тогда уязвимая и тонкая, но точно рассчитанная и упорная конструкция поднимет над землей огромную тяжесть непереваренных мыслей, слежавшуюся неудовлетворенность существования в затхлой кабине. До появления тихого, но необыкновенно выносливого Сахарова ком ворчливого самонеудовлетворения лежал на родной земле без видимого движения, хотя попытки его сдвинуть были.
Андрей Дмитриевич не был ни мотором, ни приводом, ни несущим винтом. Он был собственно движением. Действием он был.
И в этом движении было очень заметно, что составлял его он, а не мы все, сочувствующие и соратники, обретшие голос и смысл вместе с ним. Иначе не забыли бы, а продолжили.
Машина между тем на авторотации без него плюхнулась куда-то, где жируют и враги его, и некоторые друзья, обещавшие не забыть А.Д. и для уверенности развесившие его фотографии на выцветших от прежних портретов стенах.
Забудут. Все забудут. Не потому, что память дурная, потому что умная.
В дворовом футболе, если пацан сыграл руками у ворот и команда противника не "взяла на горло", чтобы пробить пенальти, после двух-трех ударов по мячу "рука" считалась заигранной.
Повзрослев, мы сохранили правила, перенеся их из детской игры в серьезную жизнь. Всегда так и жили: два-три удара - и "заиграно".
Андрей Дмитриевич Сахаров вышел на покрытое шлаком и пылью (без всякой травы) поле, имея свои представления о природе игры. Он хотел справедливости и точности. Однако толпа игроков, смешавшись с болельщиками, не слушала тихого голоса ("Это не по правилам, так нельзя!") и с упоением гоняла пузырь.
Заигранная наша жизнь.
Как жаль, что его нет. Какое счастье, что он был. Вовремя.
Как легко было ему верить и любить его - тем, кто хотел этого. Я хотел и любил.
И люблю.
http://novgaz.2u.ru:3000/data/2005/93/40.html
12.12.2005
