На вопросы журнала "Мировая энергетика" отвечает председатель совета Союза нефтегазопромышленников Юрий ШАФРАНИК.
- Юрий Константинович, нужна ли сегодня структурная реформа нефтегазовой отрасли? Каким направлениям при этом будут отданы приоритеты?
- Нужна, безусловно, нужна, и она идет. Может быть, не все государственные решения реализуются так, как хотелось бы, но положительные тенденции явно видны. Это и формирование мощных российских компаний, в первую очередь с государственным пакетом влияния. Это и достаточно серьезные меры, направленные на совершенствование системы недропользования. Это и запуск новых инвестиционных проектов, которые пока составляют 10% от потребностей, но все-таки они начаты. Это и усиление российского влияния не только за счет того, что страна продает энергоносители, но и за счет приращения российскими компаниями собственности за рубежом - в странах СНГ, Европе, арабских странах.
К недоработанным и отрицательным моментам идущей реформы можно отнести проявление элементов прямого государственного регулирования. Но в таком случае и ответственность за результаты управления должна полностью ложиться на чиновников. Непосредственное госрегулирование - не лучший вариант развития отрасли.
К негативным моментам я также отношу и сокращение количества малых и средних компаний в отрасли, что говорит о нездоровой конкурентной среде на рынке.
Но главное, что положительные тенденции уже заданы. В данный период времени, на мой взгляд, задачами структурной реформы являются: во-первых, радикальное повышение эффективности недропользования, во-вторых, повышение эффективности самих компаний, а в-третьих, вывод непрофильных активов из компаний. Особое внимание хочу обратить на необходимость вывода сервисных подразделений. Непрофильные, а также сервисные подразделения в составе ВИНК сугубо затратны, можно сказать, что они сковали компании, не дают двигаться дальше.
Конечно, удобно иметь сервисные подразделения "под рукой", но сохранение их в своей структуре идет вразрез с важнейшей государственной задачей оживить смежные с НГС отрасли за счет создания рыночной, конкурентной среды. Пока стимулы для повышения эффективности у компаний незначительные. И это на фоне пятилетнего роста нефтяных цен, легко достижимых хороших финансовых результатов! А без повышения эффективности НК мы не будем конкурентоспособны.
На своей территории, правда, мы можем отгородиться от прямой конкуренции различными запретами для иностранцев, но в таком случае должны рассчитывать на ответные меры в других странах, на рынки которых пробиваются наши компании. Будет продолжаться и технологическое отставание. Политическое решение "весь сервис - на свободный рынок" пока обозначено слабо, нужен недвусмысленный сигнал компаниям от государства. Развитие сервиса вдохнет жизнь в отечественное машиностроение, стимулирует инновации.
Уже сейчас НГС мог бы "поглотить" любые сверхсовременные технологии. К сожалению, машиностроительный сектор отстает от его потребностей. Если бы мне в 1989 г., когда я был гендиректором "Лангепаснефтегаза", будущей "дочки" "ЛУКОЙЛа", кто-то сказал, что скоро китайцы нам будут продавать буровые станки, я бы поднял его на смех. Ведь тогда в Китае не было приличных станков, а "Уралмаш" таковые уже производил. Сейчас же от Узбекистана до Алжира компании заказывают китайские буровые станки и другое оборудование, а то и вместе с китайскими бригадами.
Советский нефтегазовый сервис вполне продемонстрировал свою конкурентоспособность: он не только помогал добиваться рекордных годовых уровней добычи 600 млн тонн нефти и 600 млрд м3 газа, но и успешно работал во многих странах. Гидроразрыв пласта впервые был применен в Советском Союзе, метод бурения на обсадной колонне практикуется еще с 50-х годов, мировой сервисный гигант Schlumberger, работая на российском рынке, часто использует российские технологии. Успехи отрасли в советское время сопровождались масштабной государственной поддержкой науки, машиностроения, большое внимание уделялось подготовке кадров. К сожалению, удержать позиции мы не сумели. И теперь приходится повторять очевидные для всего мира вещи.
Нефтегазовый сервис важен не сам по себе. Это серьезный ресурс для государства в деле улучшения ситуации в экономике. Это инструмент снижения затрат нефтяников, полигон для применения новых технологий и оборудования, в общем, переориентация экономики с сырьевой направленности на высокотехнологичную - о чем мы так много и постоянно говорим. Зарабатывать на нефти пока можно особо не напрягаясь, так как до 1990 года страна создала мощнейший нефтегазовый комплекс с большим запасом прочности. Но эффект от подобного развития для реального оживления экономики практически нулевой.
Мы должны коренным образом поменять парадигму развития: привлекать иностранный капитал, но вкладывать его в российские технологии, оборудование, сервис и специалистов. Структурная реформа отрасли невозможна без изменения структуры капитала компаний. Это важнейший экономический, социальный, политический вопрос. Кроме того, соответствующая структура капитала компаний позволяет привлечь значительные инвестиционные ресурсы с рынка.
Пока есть только один заметный и удачный пример решения этой проблемы - IPO "Роснефти". Сам факт, что в России созданы частные нефтяные компании, можно оценить только положительно. Но то, что их капитал получился олигархическим - крайне негативно. Нигде в мире нет такой олигархии: акционерный капитал западных компаний по своей структуре национален. Возглавляющий BP Джон Браун имеет долю в компании меньше одной десятой процента! А самые крупные ее владельцы - институциональные инвесторы, прежде всего пенсионные фонды.
Ряд российских ВИНК трудно назвать национальными. Например, если собственник такой российской ВИНК "пропишется" в Лондоне, она автоматически станет английской, потому что акционерный капитал принадлежит лично ему. И тогда придется применить чрезвычайные меры, чтобы ресурсы этой компании остались в России. Соответствуют олигархической, личностной структуре и все действия менеджеров. Олигархический капитал стремится извлечь максимальную прибыль и практически не вкладывает ресурсы в развитие. Он влияет на выгодное ему изменение законов, плодит коррупцию и так далее.
- Как вы считаете, ваша идея создания национальной сервисной компании оказалась жизнеспособной?
Судя по всему, многие участники рынка отреагировали на нее неоднозначно. Основные аргументы - "навязанное" объединение, состоявшееся не по законам рынка, вряд ли будет экономически эффективным. Независимые сервисные компании не захотят терять свою самостоятельность в громоздкой госструктуре.
Будет ли государство иметь в компании контрольный пакет?
- Идея, безусловно, жизнеспособная, просто моим словам дана неверная трактовка. Но это только показывает, что мы не доросли до этой идеи. Пятилетнего ребенка, как говорится, в институт не отдашь. В 1995-1996 гг. также неоднозначно воспринималась идея создания национальной российской нефтяной компании. Минтопэнерго разработало концепцию развития отрасли, в структуре которой предполагалось наличие такой компании. И только через 10 лет эта идея начала реализовываться на практике. Пройдет время, и мы придем к пониманию того, как важно упорядочить огромный сервисный рынок. Национальные сервисные компании должны быть по структуре капитала российские, а какой в них государственный пакет - второстепенный вопрос. Возможно, совсем без государства в структуре акционерного капитала будет даже лучше.
- А, может, все-таки стоит государству, укрепив свое влияние в добывающем секторе, распространить его и на сервис - ведь предстоит освоение трудных месторождений? Иначе будет трудно назвать его шаги последовательными: ужесточая контроль над ресурсами, отдать на откуп иностранным компаниям геодезию, сейсморазведку, бурение, технологии, повышающие нефтеотдачу пластов...
- Я всегда был и остаюсь сторонником государственного влияния в основных нефтедобывающих компаниях, причем через разные механизмы - капитал, лицензии, нормативные акты, которые заставят эффективно разрабатывать национальное достояние. Ведь бизнес всегда развивается, достигая собственных целей за счет других. Контролируя нефтяную компанию - заказчика оборудования и услуг, государство косвенно будет стимулировать и сервисную компанию работать в соответствии с национальными интересами.
В сервисе, несомненно, полезнее частная инициатива, конкуренция. Чтобы отечественные компании окрепли для конкурентной борьбы с транснациональными, многие государства применяли защитные меры, вплоть до частичного закрытия рынка. Например, Китаю на переговорах по вступлению в ВТО удалось "протащить" запретительную квоту для иностранных сервисных компаний на семь лет. Сейчас его сервисный сектор вполне конкурентоспособен в сравнении с американским. Норвегия установила долю иностранного участия при обустройстве и разработке месторождений не более 10%. Выдавая лицензии, норвежские власти отдавали предпочтение тем нефтегазовым компаниям, которые максимально использовали продукцию и услуги соотечественников.
Через несколько лет, переняв опыт, норвежские компании уже могли с успехом конкурировать с международными гигантами. В Индии победителем тендера на выполнение тех или иных работ для ТЭК признается отечественная компания, даже если ее услуги дороже при равном уровне качества.
- Как видим, создание здоровой конкурентной среды - тоже забота государства. Не опасно ли пускать в свободное плавание сервисные подразделения ВИНК, в то время как акулы вроде Schlumberger только их - как правило, технологически и финансово ослабленных - и ждут, чтобы поглотить и довести свою долю на российском рынке до 40%, о чем сами же неоднократно заявляли?
- Это звучит примерно так: а не опасно ли отправлять 18-летнего юношу в армию или в другую страну на учебу? Опасно, но надо его воспитывать! Защищать рынок нефтегазового оборудования и сервиса государство, конечно, обязано, но опасность захвата рынка иностранцами глобальной не является. Нет нужды в жесточайших мерах, подобных закрытию рынка. Достаточно нескольких мер, введенных постановлениями правительства, возможно, в рекомендательной форме.
Например, что сервисными компаниями должно использоваться не менее 70% российского оборудования, - и иностранцы будут играть по нашим правилам. Они очень чутко относятся к любым законодательным изменениям, адаптируются. Их технологии чрезвычайно нам полезны. Но пусть они их здесь же, на нашем оборудовании и развивают. И пусть сегодня они привезли оборудование "с собой", но завтра должны производить его на территории России. Не получилось бы, что мы еще 10 лет будем рассуждать о национальных сервисных компаниях, ничего не делать, не выделять сервисные подразделения из структуры ВИНК, а значит, не получим эффективных нефтяных компаний и инновационного развития многих смежных отраслей экономики.
- Насколько реально воплощение еще одной вашей идеи - создание биржи оборудования?
- Биржа оборудования - условное название. Если кого-то смущает, предлагаю - "аналитический центр". Главное, создать полный реестр технологий, оборудования, предприятий, услуг для нефтегазовой отрасли, которыми располагает страна. Государство крайне заинтересовано в том, чтобы знать точно, что утеряно и не подлежит возврату, что сохранено, конкурентоспособно, необходимо развивать, замещать импорт отечественной продукцией и услугами и т.д. Эта структура может также выполнять и функции биржи. Все это чрезвычайно оживит отрасли, смежные с добывающими. Пора разовые выставки оборудования заменить структурированными знаниями об отрасли, причем не на "общественных началах", а на официальном уровне.
- В настоящее время в России глубина переработки нефти составляет 60%, в то время как в США и Европе - 90%. Государство из Инвестфонда выделило средства на софинансирование строительства нефтехимического комплекса в Татарии. Но поможет ли это решить проблему глобально? Как, по вашему мнению, они должны финансироваться?
- Вы упомянули очень хороший проект "Татнефти". В него уже вложено немало средств, но это пока единичный случай, к сожалению. Нам же нужно увеличить инвестиции в нефтегазовую отрасль как минимум втрое. Финансироваться такие проекты должны не за счет государства, а за счет частных инвесторов. Сейчас же мы слишком увлеклись государственными расходами, и это сказывается на всей экономике, инвестиционная привлекательность не растет. И в дальнейшем не появится стимулов для ее роста, если национальные проекты будут реализовываться только за счет государства.
- Как вы считаете, с началом реализации проекта ВСТО страна поспешила? Как известно, разработка месторождений Восточной Сибири значительно отстает от строительства трубопровода. Или все-таки опоздала? Ведь ничего, кроме сырья, странам АТР не требуется, рынки затоварены, в том числе и продуктами переработки углеводородов.
- С началом реализации проекта ВСТО, если его рассматривать не только как строительство трубопровода, а как систему, в которой развитие коммуникаций, освоение месторождений, добыча должны развиваться согласованно, мы несколько опоздали. Сегодня по железной дороге мы поставляем в Китай всего лишь 10% ежегодных закупок энергоносителей этой страны. Если бы более или менее были освоены месторождения Восточной Сибири, мы уже получили бы доход и развили инфраструктуру востока России.
Чтобы обеспечить обещанное экспортное количество нефти (80 млн т) и значительное количество газа, необходимо кардинально изменить ситуацию с воспроизводством минерально-сырьевой базы. Для этого в буквальном смысле необходимо развернуть широкий фронт геолого-разведочных работ. С 1991 года эти работы фактически заморожены. В 80-е годы на востоке страны было открыто до 30 месторождений нефти и газа. Они в целом и составляют сегодня основу сырьевой базы. До 2030 года надо вложить в геологоразведку в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке не менее 14 млрд долларов, на шельфе Сахалина - не менее 3 млрд долларов. Однако при этом возникает серьезная проблема освоения средств, выделяемых на геологоразведку, поскольку за последние 15 лет потеряны производственные коллективы, кадры, научные организации, утрачен громадный опыт в этой сфере.
Даже выполнив все вышеназванные условия, максимум, что мы сможем добывать к 2030 году в Восточной Сибири и Дальнем Востоке - 55 млн т нефти. Но при этом следует учитывать внутренние потребности этого региона, которые составят 20-30 млн т. В связи с этим встает вопрос о диверсификации топливного баланса как в целом по стране, так и в восточных районах. При наличии больших запасов углей и высоких ценах на энергоносители появляется возможность отказаться от чрезмерной ориентации на газ. Масштаб работ в данном направлении настолько велик, что нужна государственная программа развития нефтяной, газовой, нефтехимической и газохимической промышленности Восточной Сибири и Дальнего Востока, поддержанная серьезными социально-политическими решениями.
Главное для проекта такого масштаба - комплексность в освоении ресурсной базы и нацеленность на конечный продукт - на перерабатывающую промышленность, а не на выкачивание сырья из недр.
- Юрий Константинович, более пяти лет вы являетесь председателем наблюдательного совета компании "Союзнефтегаз", деятельность которой в основном ориентирована на подготовку и реализацию новых перспективных проектов в области добычи нефти и газа в России, странах СНГ и дальнем зарубежье. Какими проектами занимается "Союзнефтегаз" сегодня и какие рассматриваются на перспективу?
- "Союзнефтегаз" - инвестиционно-финансовая группа, которая работает в Африке, Америке, на Ближнем Востоке, в Средней Азии, России. "Союзнефтегаз" и ее дочерние компании специализируются на реализации нефтегазовых проектов в странах СНГ (Казахстан, Узбекистан, Туркмения), в Сирии, Ираке, Алжире, Ливии, ОАЭ. Осуществляют геолого-разведочные и экспериментальные буровые работы в арабских странах, государствах СНГ, Северной Африке; участвуют в модернизации оборудования нефтеперекачивающих станций, в том числе техобслуживании и ремонте магистральных, подпорных и вспомогательных насосов. Ведут разработку ТЭО проектов на строительство объектов ТЭК в странах Ближнего Востока (Сирия, Ирак, Иран), занимаются эксплуатацией сбытовой сети, нефтехранилищ и транспортных трубопроводов на территории Москвы, Московской области и в регионах Центральной России.
Так, в 2002-2003 гг. структуры МГНК "Союзнефтегаз" реанимировали и существенно развили проект освоения Ванкорского газонефтяного месторождения в Красноярском крае, который впоследствии был передан государственной нефтяной компании "Роснефть". Сегодня это базовый актив компании в Восточной Сибири.
В перспективе намерены расширить географию представительства инвестиционно-финансовой группы.
Беседовала Людмила МЕЩАНИНОВА
Юрий Шафраник родился в с. Карасуль Ишимского района Тюменской области 27 февраля 1952 года.
Окончил два факультета Тюменского индустриального института. Один - очно (1974 г.) по специальности "инженер-электрик по автоматике и телемеханике", второй - заочно (1980 г.) по специальности "горный инженер по технологии и комплексной механизации разработки нефтяных и газовых месторождений"; доктор экономических наук.
С 1974 г. работал на предприятиях ПО "Нижневартовскнефтегаз" слесарем-механиком, инженером-технологом, старшим инженером, начальником лаборатории. 1980-1987 гг. - работает в НГДУ "Урьевнефть" начальником центральной инженерно-технологической службы, главным инженером, начальником НГДУ, а с 1987 по 1990 г. генеральным директором "Лангепаснефтегаза". В 1990 г. Юрий Шафраник был избран председателем Тюменского областного Совета народных депутатов, а в 1991 г. назначен главой администрации Тюменской области. С 1993 по 1996 г. Ю. Шафраник - министр топлива и энергетики Российской Федерации. 1996-1997 гг. - работает советником Председателя Правительства Российской Федерации. С 1997 по 2001 г. возглавляет Центральную топливную компанию и одновременно с 2000 г. является председателем совета директоров Межгосударственной нефтяной компании "СоюзНефтеГаз", а с 2001 г. становится председателем ее правления.
В 2002 г. Юрий Шафраник был избран председателем совета Союза нефтегазопромышленников России.
Награжден орденами Дружбы народов (1988 г.), Почета (2000 г.), медалями, лауреат премии Правительства Российской Федерации (1999 г.).
http://www.shafranik.com/rus/article.asp?id=143 интервью журналу "Мировая Энергетика", ноябрь 2006г.
