Михаил закончил Свердловский медицинский институт, работал врачом в детской больнице Екатеринбурга. Его знания о "кухне" отечественного здравоохранения могли бы пригодиться идеологам национальных проектов
В конце 90#8722;х, когда я учился на старших курсах, мы, будущие медики, уже хорошо понимали, во что впутались. Ежедневно бывая в клиниках и общаясь с массой пациентов и докторов, не понять это было сложно. Представители профессуры тоже подкидывали дровишек в костер сомнений: они рассказывали, что раньше могли на свою зарплату четыре раза в год летать в Сочи, а теперь - раз десять доехать до дому на такси. Мы и сами видели, что со времен Чехова и Булгакова положение российского врача изменилось мало: нет ни аппаратуры, ни препаратов, ни денег.
Странно, но почти все мои однокашники собирались остаться в медицине. Вокруг была нищета, но мы видели, что понастоящему хорошие врачи живут неплохо. Их интересуют не Сочи и такси, а все больше заграничные курорты и новые иномарки.
Прошли годы. Из нашей институтской группы в 12 человек врачами работает четверо. Остальные - кто где. Косметические салоны, фитнесцентры, собственный бизнес и - внимание! - службы продаж фармацевтических компаний. Именно фармация вот уже лет десять позволяет отечественной медицине держаться на плаву без всяких национальных проектов. Поскольку речь идет о бизнесе и главная цель этих служб - повышение продаж, поддерживают они тех врачей и те лечебные заведения, которые им эти продажи обеспечивают.
Во времена дикого капитализма конца 90#8722;х фармацевты бесхитростно приплачивали за определенные услуги, затем в Россию пришли западные технологии. Когда врачом работал я, мне удалось застать обе методики: кто-то просто предлагал один доллар за каждую назначенную мной упаковку препарата стоимостью четыре доллара, а кто-то пытался стать моим лучшим другом и за ужином в ресторане убедить в уникальности продукта.
Я неумолимо становился все более интересным для фармацевтических фирм партнером. Об окладе в тысячу двести рублей можно было не думать: жил на выплаты фармацевтических компаний и на гонорары от больных, которых наблюдал частным образом. Дополнительное обучение, всякие конгрессы и конференции мне также оплачивали, и вовсе не работодатели. Мои коллеги тоже активно путешествовали и по стране, и за границей. Помню отчет одного доктора о командировке в Париж, которую оплатила фирма-поставщик медицинского оборудования. Начинался он так: "Париж - столица Франции". Далее шло подробное описание красот. Смеетесь? А о чем он мог написать, если его просто вербовали в тайные дилеры?!
Медицину я все-таки оставил. Чашу терпения переполнила очередная государственная реформа, после которой труд врача стал больше напоминать работу делопроизводителя. Заполнять четыре бумажки на приеме помимо единственно необходимой записи в карту больного я не мог, мешал внутренний конфликт: по официальным правилам, на обслуживание одного пациента по-прежнему отводилось 15 минут. При том что я не был участковым педиатром, которые и сейчас, когда президент повысил им зарплату, так работают - пишут и пишут: бесплатные рецепты, направления на молочную кухню, талоны формата А1.
А еще меня бесило, что диагностический прибор, который я начал просить у руководства с первых дней работы, никто и не думал покупать... Прошло почти четыре года. Недавно я заехал на бывшую работу и узнал, что тот прибор наконец-то купили. Теперь он уже полгода лежит на складе - ждет, пока его освятит местный священник...
20 февраля 2006 www.expert.ru/printissues/ural/2006/07/idei_zdravoohraneniya/
