Об истоках и смысле новейшей модели русского капитализма, а также о сегодняшних надеждах и тревогах бизнеса в интервью "Итогам" рассказывает председатель Координационного совета предпринимательских союзов Александр Шохин.
"Вместо того чтобы покончить с олигархическим капитализмом 90-х годов, мы можем получить его новое, модифицированное издание... Государство само будет назначать и контролировать олигархов, используя в том числе принцип "личной унии". "Правильные" олигархи станут одновременно госменеджерами и собственниками", - говорит глава Координационного совета предпринимательских союзов Александр Шохин
Михаил Ходорковский осужден, но "дело" его живет, оставаясь одним из главных факторов, определяющих экономическую ситуацию в стране. Другой столь же мощный фактор - последние либеральные инициативы президента и правительства. Какая из этих двух противоборствующих тенденций одержит верх, станет ясно из данных об инвестиционной активности и ввозе-вывозе капитала. Впрочем, кое-какие приметы "постъюкосовского" завтра можно разглядеть и невооруженным глазом. Об истоках и смысле новейшей модели русского капитализма, а также о сегодняшних надеждах и тревогах бизнеса в интервью "Итогам" рассказывает председатель Координационного совета предпринимательских союзов Александр Шохин.
- Александр Николаевич, вы слывете мастером политического прогноза, но с приговором Ходорковскому все-таки не угадали - предположили, что судьи прислушаются к сверхлиберальному президентскому посланию и смягчат вердикт... В чем тут дело: судебная машина более независима, чем это казалось, или слова президента - камуфляж, скрывавший истинные намерения власти?
- Ну, во-первых, об истинных намерениях власти мы узнаем чуть позже: процесс еще не завершился - впереди рассмотрение кассационных жалоб. Не исключено, что более высокие уровни судебной системы, находящиеся ближе к президенту, слышат его лучше и в процессе прохождения дела по инстанциям окончательный приговор все-таки состыкуется с либеральным посланием.
- А если не "состыкуется"?
- Если останется жесткий приговор, а компания будет "доразобрана", то станет очевидно: дело "ЮКОСа" - это просто способ перераспределить собственность. И вместо того чтобы покончить с олигархическим капитализмом 90х годов, мы можем получить его новое, модифицированное издание. В отличие от прежнего, когда слияние государства и капитала шло со стороны крупного бизнеса, при новом капитализме государство само будет назначать и контролировать олигархов, используя в том числе принцип "личной унии". "Правильные" олигархи станут одновременно госменеджерами и собственниками. Причем собственниками им позволят быть ровно в той мере, в какой они будут справляться с функцией менеджеров. Это госкапитализм, тяготеющий к корейскому варианту с его чеболями - подконтрольными власти финансово-промышленными группами.
- Если судить по успехам Южной Кореи, не самый плохой вариант.
- В принципе, конечно, не самый плохой. Но, во-первых, Южная Корея была избавлена от перераспределения собственности: их чеболи создавались, что называется, на ровном месте. Во-вторых, корейская экономика 1960х годов - не лучший пример для подражания. Там до сих пор в прибрежных водах трудно найти водоросли: соскребли, поскольку страна страшно голодала. К издержкам данной модели следует отнести и огромные масштабы коррупции. Во многом именно чеболизация привела Корею к кризису конца 90х. Кстати, после 1998 года эта система была демонтирована.
- Словом, мы на пороге эпохи большого передела?
- Да, в принципе жертвами чеболизации могут стать все крупнейшие компании. Впрочем, есть и другое объяснение: дело "ЮКОСа" - не уход от либеральной модели, а единичный пример, жертва на алтарь справедливости, призванная продемонстрировать все язвы олигархического прошлого. Как выразился недавно Андраник Мигранян (политолог. - "Итоги"), в Древнем Риме обычно приносили в жертву самого сильного врага, чтобы остальным было неповадно. Государство показывает, как делать бизнес на основе законности, справедливости, на либеральных, рыночных принципах. В общем, выстраивается модель капитализма с человеческим лицом.
- И впереди - прогресс и процветание...
- Такой сценарий был бы оправданным и с политической, и с экономической точки зрения. Но ряд фактов свидетельствует о том, что он не рассматривался всерьез. Мы, например, так до сих пор и не знаем, как проходила сделка по "Юганскнефтегазу", кто ее финансировал - ВЭБ, китайские банки или казначейство. Этот аукцион практически неотличим от приватизационных аукционов 90х годов, когда и победитель был заранее известен, и цена устанавливалась исходя из возможностей покупателя. Или возьмем ситуацию с оценкой 10,7 процента акций "Газпрома", которые намерено выкупить государство. Независимые эксперты оценивают их в 8-11 миллиардов долларов, правительство намекает, что хотело бы уложиться в 5-6. И одновременно есть намерение подороже оценить "Роснефть". Мотивация понятна: за счет продажи одного актива хотят покрыть расходы на приобретение другого. Но, применяя те же схемы, за которые только что осуждены частные предприниматели, государство поступает, мягко говоря, непоследовательно. Оно выиграло бы гораздо больше, если бы все сделки, так или иначе связанные с "ЮКОСом", были образцово-прозрачными. Но поскольку эта блестящая возможность не использована, возникает ощущение, что цели были другими: а) наказать конкретного олигарха; б) перераспределить конкретную собственность; в) начать процесс переструктурирования экономики в экономику государственно-капиталистического типа. - За что же невзлюбили "конкретного олигарха"? - По некоторым данным, Ходорковскому предлагался в свое время компромисс - не лезть в политику и доплатить в казну определенную сумму. Подобные претензии выставлялись и многим другим компаниям, они без лишнего шума соглашались с доводами налоговой службы и Генпрокуратуры и платили. Но Ходорковский поверил в свое политическое могущество и пошел напролом. Однако если только это обстоятельство повлияло на сдвиг системы, значит, эта система очень неустойчива. Помните старый горбачевский лозунг о необратимости реформ? Так вот, как выяснилось, этой необратимости нет. Теоретически мы можем вернуться и на двадцать лет назад, в эпоху закона о кооперации, и оставить частному бизнесу только ширпотреб и сферу услуг. До этого, думаю, все же дело не дойдет, но вполне возможна ситуация, при которой на командные высоты в экономике частный капитал либо вообще не будет допускаться, либо вынужден будет как минимум действовать вместе с государством. В июне должно появиться решение Конституционного суда по запросу о конституционности статьи 113 Налогового кодекса, в которой установлен трехлетний срок давности по налоговым преступлениям. Если КС встанет на ту точку зрения, что срок давности прерывается в случае совершения налогового правонарушения, то глубина проверки может быть практически любой. Если, допустим, найдут что-то, проверяя 2002 год, - а к нарушениям при желании можно отнести все что угодно, даже случайную ошибку при заполнении графы "пол" в налоговой декларации, - срок давности будет считаться уже от 2002 года. Значит, можно "залезть" в 1999 год, а там - в 1996й и так далее. Такое решение может перечеркнуть всю работу по упорядочиванию налогового администрирования: весь бизнес окажется беззащитным перед правоохранительными и налоговыми органами. Ведь абсолютно безгрешных нет, тем более что Налоговый кодекс допускает возможность интерпретации. Три года назад власть спокойно смотрела на использование тех или иных налоговых схем, положения закона толковались в пользу налогоплательщиков. Главное, чтобы они не вмешивались в политику. Потом все "дырки" закрыли, предприниматели живут уже по другим правилам, но если эти правила перенести на прошлое, то нарушения будут сплошными. Страна сейчас стоит на развилке, перед выбором, который предопределит характер дальнейшей экономической политики. И этот выбор зависит от оценки тех негативных тенденций, которые уже начали просматриваться: падение темпов экономического роста, усиление оттока капиталов. Если власть оценит их как тревожные, то тогда реформы могут быть продолжены. Если же решит, что проскочим, то все может пойти вспять. Впрочем, думаю, что дел масштаба "ЮКОСа" больше не будет. - Чересчур рискованное предприятие? - Да, второго такого дела ни экономика, ни сама власть, пожалуй, не выдержат. Тем не менее бизнес, у которого есть какие-то скелеты в шкафу, окажется в ситуации постоянного шантажа - ему нужно будет перманентно договариваться с властью: договоренности, достигнутые сегодня, не гарантируют освобождения от ответственности в будущем. Мы опять вернемся в эпоху, когда жили "по понятиям". - В итоге просматривается даже не южнокорейский, а скорее латиноамериканский вариант... Может быть, дело просто в отсутствии какой-либо внятной стратегии? - Во многом можно дать положительный ответ на этот вопрос... На мой взгляд, ситуация развивалась спонтанно, в момент появления дела "ЮКОСа" ни у кого и в мыслях не было, что страна начнет дрейф в сторону госкапитализма. Когда мировые цены не поднимались выше 8-10 долларов за баррель, у государства не было никакого желания заниматься убыточной отраслью. Нефтяные компании отдавались частному капиталу фактически бесплатно, по схеме, близкой к германской (многие предприятия бывшей ГДР приватизировались за одну марку - лишь бы новый собственник сохранил рабочие места). Но сегодня в силу международной конъюнктуры эти активы выглядят очень соблазнительными и легкими в управлении. В самом деле, в отличие, скажем, от инновационного сектора, где нужно следить за рынком, постоянно генерировать новые продукты, тут не надо быть семи пядей во лбу. Нефть течет себе и течет, а огромная подушка безопасности в виде высоких цен страхует, казалось бы, даже от предельно неэффективного менеджмента. Однако любимый пример Андрея Илларионова (советник президента по экономике. - "Итоги") - Венесуэла - показывает, что страны, национализировавшие эту "легкую" с точки зрения управления отрасль, со временем оказываются отброшенными назад и по уровню добычи, и по уровню ВВП на душу населения. То есть в некотором смысле это ловушка для государства. Его вхождение в отрасли, которые дают сейчас основной вклад в ВВП, ведет к исчезновению там конкуренции и частной инициативы, что может обернуться в среднесрочной перспективе проблемами для всей экономики. - Возглавляемый вами Координационный совет предпринимательских союзов приближается к первой годовщине своего существования. Его создание называли прорывом. По вашим собственным словам, "власти трудно будет не согласиться с консолидированной позицией бизнеса". Исходя из того, что произошло за этот год, вы готовы скорректировать свое оптимистичное заявление? - Несмотря на то что случилось за этот год, у нас все-таки есть замечательный пример взаимодействия с правительством. Он связан с проблемой налогового администрирования и налоговой политикой в целом. Мы начали этот диалог где-то в январе. У наших организаций, кстати, сначала не было единого мнения по этому вопросу. В частности, РСПП настаивал на том, что важнее всего упорядочить администрирование. "Деловая Россия" - средний бизнес - на снижении единого социального налога. "ОПОРа" хотела снизить планку доступа малого бизнеса к упрощенной системе налогообложения. Но в итоге получилось выдвинуть в качестве приоритета именно упорядочение налогового администрирования. Тот факт, что соответствующий законопроект уже внесен в Госдуму, показывает, что с консолидированным мнением бизнеса правительству так или иначе приходится считаться. К своим организационным достижениям я отношу также то, что все члены координационного совета участвовали в последней встрече с президентом. Это можно воспринимать как признание того, что совет - это действительно место согласования позиций. Другой вопрос, что, к сожалению, далеко не всегда участники подобных встреч озвучивают то, что волнует всех. - Почему? Неужели боятся? - Да нет, просто все говорят о своем. У кого что болит. И это во многом подрывает эффективность встреч с президентом. Надо, на мой взгляд, серьезно менять их формат. Было бы правильно, чтобы кто-то брал на себя функцию координатора выступлений от бизнеса. И хорошо бы остановиться на ограниченном количестве тем. Выбрали, условно говоря, тему "Роль бизнеса в реформе образования" или "Социальная ответственность предпринимателей", определили докладчиков и про мебель или текстиль уже не говорим, частные вопросы не поднимаем, бумажки президенту не подсовываем. И на выходе получаем конкретный результат: разработка нового закона, корректировка уже принятого решения и так далее. Тогда можно говорить уже и о какой-то периодичности встреч. Встреча с главой государства - это апогей диалога с властью, поэтому нужно выбирать такие проблемы, которые действительно не могут быть решены без его участия. Но сегодня для многих бизнесменов важнее другое: идет напряженная борьба за то, чтобы попасть в сам список встречающихся. Или наоборот - чтобы не попадать. Знаете, как в том старом анекдоте: "Раньше самыми дорогими квартирами были те, из которых виден Кремль, а сейчас те, которые не видны из Кремля". - По какому пути пойдет развитие экономики - бесспорно, злободневный вопрос. Но он может потерять актуальность ввиду вероятности ее полного физического распада: износ основных фондов достигает, по некоторым оценкам, 70 процентов. Можно слышать заявления, что Россию ожидает "промышленный дефолт", одним из признаков которого является недавняя авария энергосистемы. Насколько оправданны эти опасения? - Опасения, безусловно, небеспочвенны, угроза техногенной катастрофы становится реальностью. Но единственное решение проблемы - резкое увеличение инвестиций в основной капитал. Этот показатель по существу и есть главный индикатор состояния инвестиционного климата в стране. Но, как видим, нынешняя ситуация не способствует долгосрочным стратегиям: деньги либо рассовываются по карманам, либо вкладываются в быстро окупаемые проекты. Кроме того, мы не используем возможностей государственно-частного партнерства. Нет никаких препятствий для привлечения денег частных инвесторов в инфраструктурные объекты. Возьмем, к примеру, проект строительства нефтепровода на Мурманск. Нефтяные компании, правда, хотели получить его в собственность, но государство решило - мое. Тем не менее очень легко реализуемый проект: деньги инвесторам можно вернуть, либо установив льготный тариф, либо отдав им трубопровод в концессию на период, достаточный для отбивания денег. - Говорят, вот-вот будет принят закон о концессиях. - На самом деле даже нынешнее законодательство позволяет пойти на концессионные договоры. Однако трудно спорить, что специальный закон, во-первых, делает концессионные соглашения более понятными и прозрачными для всех сторон, а во-вторых, дает, что ли, идеологическую отмашку началу процесса. Но проблема-то в другом. Возникает закономерный вопрос: а нужно ли вообще сегодня государству партнерство с бизнесом? Очень надеюсь на то, что ответ все-таки будет положительным...
Беседует Андрей Камакин
"Итоги"
14.06.2005
http://www.shohin.ru/
