Решение вопроса о будущем («грядущем») войны… остается пока вопросом веры, а не научно доказанным фактом[1]
А. Снесарев, Философия войны
Парадигма стратегии национального развития и безопасности России с конца прошлого века уже в ХХ веке менялась несколько раз радикально, революционно, заставляя каждый раз категорически отказываться от прежних принципиальных установок, стратегий и моделей[2]. Вряд ли какое-то еще государство за 100 лет, на протяжении фактически двух-трех поколений, таким образом принципиально пересматривала основные положения и ценности своего мировоззрения национальных интересов. В самом деле, за прошлый веке базовая политическая категория «национальные интересы» и система ценностей сменилась:
– от империалистических, православных;
– к пролетарским, агностическим;
– советским, интернациональным;
– «демократическим», либеральным;
– государственно-либеральным;
– наконец, уже в последнее время, «патриотическим-автократическим» либеральным.
Для человеческой психики и научного подхода подобные смены парадигм не переносимы, они неизбежно накладываются друг на друга, создавая самые причудливые сочетания «большевиков-либералов» и «коммунистов-государственников». Смена парадигм неизбежно отражалась на существовании двух концепций стратегий и стратегического планирования, условно называемых «балансовой» и «целевой».
Как отмечают авторы недавней работы, «В итоге дискуссии на вооружение в России в 1929–1955 годы принимается целевая концепция подготовки плана и соответственно целевая модель развития экономики в силу прежде всего трех основных практических обстоятельств: — в ходе дискуссии идет успешная практическая реализация плана ГОЭЛРО, который по своей сути является ярко выраженным примером целевой концепции планирования и на практике доказывает возможность и значительно бóльшую пользу целевого развития; — оценки «генетиков» темпов роста экономики постоянно оказываются ошибочными в меньшую сторону по сравнению с её фактическим ростом; — недружественное внешнее окружение, угроза войны и сложное положение дел внутри страны требуют опережающего развития: постановки больших целей и выработки реалистичных механизмов их достижения. Важную роль в подтверждении практической реализуемости целевой концепции подготовки плана играет серия конференций Госплана по подготовке первого пятилетнего плана. Заместитель председателя Госплана Григорий Федорович Гринько отмечает: «Опираясь на эти конференции и на большие работы ряда , оказалось возможным построить достаточно конкретную программу (с обозначением объектов, районов и сроков) нового строительства, а также программу реконструкции и рационализации в решающих отраслях хозяйства, на которой базируются все запроектированные темпы количественного и качественного роста. С точки зрения методологической это дало возможность оторваться от того приема экстраполяции, к которому с неизбежностью приходилось прибегать на предшествующих этапах перспективного планирования и который вел к недооценке возможных темпов нашего развития и строительства». Примечательно, что «генетик» Николай Дмитриевич Кондратьев выводит закономерность развития мировой экономики, выраженную в периодах подъемов и спадов и называемую «Циклами Кондратьева».
Продолжительность одного полного цикла находится в пределах 50–60 лет. Мировая экономика ведет себя в конце 1920-х в соответствии с циклами Кондратьева, многие страны переживают экономические кризисы, включая период Великой депрессии в США. Однако экономика нашей страны развивается в противофазе с мировой экономикой и достигает феноменальных темпов экономического роста. Причиной таких результатов становится организация развития экономики по целям, а не течение экономики по волнам. Здесь уместно добавить, что с точки зрения управления концепции естественного и целевого роста универсальны и применимы практически к любым объектам управления. Так, практика корпоративного управления показывает, что стратегия любой успешной компании — это активная позиция целевого развития, преобразования компании, её конкурентных преимуществ и роли на рынке, вплоть до преобразования самого рынка. В соответствии с «естественной» концепцией, например, компании «Самсунг» и «Сони» до сих пор бы торговали рисом, так как из экстраполяции тенденций, сложившихся на рынке риса, электроника и машиностроение «естественно» никак не получаются»[3].
Достаточно сказать, что такая принципиальная смена парадигм развития и безопасности нации и государства происходила во многом независимо от изменений состояния МО-ВПО в мире, однако именно в третьем десятилетии внешний фактор стал решающим для формирования новой парадигмы политики и национальной стратегии.[4]
Это обстоятельство нашло свое отражение в ряде документов стратегического планирования, принятых в 2021 году, прежде всего, СНБ России, утвержденной В.В. Путиным в июле 2021 года.
Кроме общих, принципиальных, изменений, которые произошли в России за последние 100 лет, а именно:
– смену капиталистического строя и имперского государственного устройства на устройство общества и экономики на принципах военного коммунизма;
– реорганизацию парадигмы военного коммунизма на систему НЭПа и создание советского государства;
– созданию основ социалистического государства и общественно-экономического устройства;
– построению «в основном» социалистического государства и создания системы социалистического содружества;
– слому социалистического государства и экономики, развал СССР и социалистического содружества;
– медленному воссозданию некого «демократического капиталистического государства» с не всегда понятными целями и основами.
Произошло множество специфических российских изменений, однако, наибольшее внимание, которое должно было бы уделяться состоянию и влиянию ВПО на нашу страну, стало учитываться только в последнее десятилетие потому, что внешняя угроза стала сопоставимой с внешней угрозой для СССР в конце 30-х годов прошлого века.
Именно последняя стадия развития России в крайне неблагоприятных и даже враждебных внешних условиях МО-ВПО, характерна для современного положения страны, включая и национальную стратегию, которая до конца не определилась с национальным целеполаганием и приоритетами.
Это состояние характерно для существующей парадигмы национальной стратегии развития и безопасности страны, которая формально оформлена указом президента РФ № 400 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» от 3 июля 2021 года. Парадигма, как самая общая модель стратегии, объединяющая в единую систему целеполагание, средства, методы, распределение национальных ресурсов и другие основы политики и стратегии нации, должна быть именно системой, объединенной взаимосвязями взаимозависимостями, институтами государства и общества, позволяющими действовать именно как единая система в рамках общей стратегии. Завершение формирования такой системы еще не произошло, что, естественно, отражается на самых разных областях стратегического искусства.
Так, в частности, существующие представления о военном искусстве в России в основном основываются на опыте Великой Отечественной войны и военных конфликтов в Афганистане, Чечне, Южной Осетии и Сирии, т.е. достаточно ограниченном современном опыте использования нескольких видов и родов войск. Еще хуже то, что этот опыт базируется на неустойчивой социально-экономической и политико-идеологической парадигме безопасности и развития нашей страны в последние 30–35 лет, когда менялись все основные политические представления и фундаментальные интересы и ценности. На практике это означает, например, «советско-российскую традицию» подготовки и ведения войн, которая далеко не всегда соответствует современным реалиям[5].
Развивать политическую и военную стратегию в этих условиях означает механическое повторение прежнего опыта, который лишь в редких случаях можно признать положительным. Новая политическая и военная стратегия должны исходить из неизбежности смены основных парадигм в «переходный период» 2021–2025 годов в условиях обострения ВПО и внутриполитической дестабилизации. Например, смену стратегии вооруженной борьбы на силовую не вооруженную борьбу, смену главных целей воздействия, пересмотр промежуточных задач стратегии, переоценку значения средств и методов развития. Так, например, в июле 2021 года произошла смена акцентов в политике, где главными целями стало развития НЧК и его институтов. Но это только в публичных выступлениях президента и премьера и в Стратегии национальной безопасности, но не в системе управления государством и обществом, в том числе его силовыми институтами. Кстати, подобная ситуация отнюдь не оригинальна в человеческой истории. В древней Греции накануне вторжения Персии в 5 в. до н. э. многое зависело именно от «неопределившихся» в правящей элите. Как пишет один из российских исследователей, «Никакого единства между греческими полисами не только не было, но даже не предвиделось, в Греции шла перманентная война, а постоянно возникающие военные союзы – симмахии, столь же постоянно заканчивались предательством. Еще хуже было то, что единства не было и внутри самих полисов, где общество было разделено на противостоящие друг другу группировки, мало чем отличающиеся от общественных групп в малоазиатских греческих городах накануне Ионийского восстания. Некоторые из этих групп готовы были противостоять Персии до последней возможности или уйти в изгнание, их антагонисты – напротив симпатизировали персам и готовы были покориться царю царей. Стоит вспомнить малоазиатские события, когда при приближении персидских войск в городах Теос, Фокея, Византий, Калхедон и Гераклея Понтийская, часть населения предпочла бежать в колонии, а другая значительно более многочисленная, осталась на «насиженном» месте и подчинилась завоевателям.
Но наиболее многочисленны, как обычно, были «равнодушные» или «неопределившиеся», они не испытывали к персам непримиримой враждебности и, пока еще, могли не опасаться непосредственно за свою судьбу. Однако, ожидание нашествия персидских «варваров», чуждых грекам по языку и культуре, пугало обывателей, и они невольно ожидали от «чужих» всяческих ужасов. Подобный страх был оборотной стороной «психологии полиса», когда любой человек «из-за стены» автоматически воспринимался как враг. Политическая борьба в полисах материковой Греции накануне войны с Ахеменидской Персией была особенно острой, борьба шла за то чтобы перетянуть вышеупомянутую инертную, «равнодушную» массу на свою сторону. Для многих политиков Греции это был вопрос не просто власти, но физического выживания»[6].
_______________________________________
[1] Снесарев А.Е. Философия войны. М.: Финансовый контроль, 2003, с. 44.
[2] См. последние работы: Подберёзкин А.И. Оценка и прогноз военно-политической обстановки. М.: Юстицинформ, 2021. 1080 с.; Байгузин Р.Н., Подберёзкин А.И. Политика и стратегия. М.: Юстицинформ, 2021. 768 с.; Подберёзкин А., Родионов О. Институты развития человеческого капитала – альтернатива силовым средствам политики // Обозреватель, 2021, № 7, cc. 33–48; Боброва О.В., Подберёзкин А.И., Подберёзкина О.А. Негосударственные институты развития – силовые средства политики // Обозреватель, 2021, № 9, cc. 17–38.
[3] Галушка А.С.
[4] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Современное мироустройство, мировая политика ии идеологическая борьба. М.: Издательский дом «Международные отношения». М.:2021. 790 с.
[5] Подберёзкин А.И. Роль США в формировании современной и будущей военно-политической обстановки. М.: ИД «Международные отношения», 2019, cc. 189–196.
[6] https://zen.yandex.ru/media/id/5e2ae1681ee34f00ae1a6386/ellada-na-poroge-voiny-62ac218280d239424a17cfe0?&
