Глава 1. Место Азиатско-Тихоокеанского региона в мире

Часть IV. ЕВРАЗИЙСКАЯ ИНТЕГРАЦИЯ И АТР

... закончился первый или начальный этап
российской политики на азиатско-тихоокеанском
направлении. Венцом предпринятых усилий и
деяний явилось проведение саммита АТЭС во
Владивостоке в сентябре 2012 г.[1]

А. Панов, посол России, профессор МГИМО(У)

Россия ... все более активно
проявляет себя в АТР[2]

А. Торкунов, ректор МГИМО(У)


В 2012-2013 годах Россия еще только начала проявлять активность в своей новой восточной политике по отношению к новому мировому центру силы в АТР. К этому периоду ее доля в экономике этого центра была практически незаметной во внешней торговле, например, со странами АСЕАН - составляла порядка 1%, даже в военно-морской мощи она стала занимать 5-6 место, стремительно скатываясь вниз.

Виной тому было две основные причины. Первая, объективная, заключалась в стремительном росте мощи государств АСЕАН, Китая и в целом стран АТР в последние десятилетия. В том числе удвоение их военных расходов всего лишь за одно первое десятилетие XXI века. Это привело к тому, что во втором десятилетии XXI века "вдруг" возник новый центр силы, не просто сопоставимый с Евросоюзом и США, но и быстро их обгоняющий. Страны АТР стали не только быстро развиваться, но и быстро выстраивать свои двусторонние и многосторонние отношения. В этом процессе Россия все больше и больше отставала: темпы роста ее ВВП были существенно медленнее (в 2013 году ВВП России вырастет, как ожидается, на 1,5-2%, а, например, КНР - на 7,5%), чем у большинства стран АТР, особенно КНР, структура экономики хуже, а структура и объем внешней торговли не выдерживали сколько-нибудь существенного сравнения. Более того, стало очевидно, что Китай начал активно теснить в АТР и США. Так, на саммите АТЭС, состоявшемся в октябре 2013 года на Бали, в отсутствии Б. Обамы центральное место занял китайский лидер Си Цзиньпин, который напомнил, что Китай заметно опередил США по объему торговли в регионе и намерен довести его до 1 трлн долл. к 2020 году[3].

Особенно активно развивались внешнеэкономические связи развитых государств АТР, которые достигли ко второму десятилетию XXI века как крупных масштабов, так и глубокой интеграции. Можно сказать, что развитие экономического сотрудничества стало для стран АТР самостоятельным стратегическим приоритетом. Причем для самых разных государств региона.

Типичным примером является Япония. 23 июля 2013 года в ходе 18-го раунда переговоров в рамках Транстихоокеанского партнерства (ТТП) в Малайзии Япония стала полноправным 12-м участником инициативы наряду с Австралией, Брунеем, Новой Зеландией, Канадой, Чили, Малайзией, Мексикой, Новой Зеландией, Перу, Сингапуром, Вьетнамом и США. Япония занимает активную позицию в ходе переговоров в рамках инициативы Регионального всестороннего экономического партнерства (РВЭП), объединяющего государства АСЕАН+6 (10 стран АСЕАН, а также Японию, Китай, Республику Корея, Австралию, Новую Зеландию и Индию), а в 2013 году присоединилась в качестве полноправного участника к переговорам в рамках ТТП. При этом особое развитие приобретают двусторонние связи, которые становятся самостоятельным и влиятельным приоритетом. И не только для США (при создании ТТП), но и для Японии.

Очевидно, что для Японии сближение и расширение торговых, инвестиционных и финансовых связей с региональными партнерами выступает стратегическим приоритетом. Очевидно и то, что Японию на сегодняшний день гораздо сильнее интересует расширение двустороннего взаимодействия и участие в многосторонних партнерских инициативах, нежели формирование полноценного интеграционного объединения внутри Восточной Азии, в частности в формате АСЕАН+3. Страна заинтересована в привлечении иностранных инвестиций, расширении инвестирования японскими компаниями в экономики стран региона и географии сбыта, при этом в какие именно государства будут инвестировать японские корпорации, откуда будут устремляться иностранные инвестиции в Японию и кто станет источником денежной массы, которой необходимо насытить японскую экономику, - вопрос второстепенный[4], - отмечают исследователи МГИМО(У).

Таким образом, "выпадание" России из процесса формирования нового центра силы в АТР было вызвано во многом быстрой скоростью развития и интеграции стран АТР, которая оказалась намного выше "среднемировой", а на фоне российской стагнации последних 25 лет - просто несопоставимой.

Вторая причина связана с тем, что из-за усиливающейся слабости развития восточных регионов Россия фактически так и не стала субъектом международных отношений в АТР - ни экономическим, ни торговым, ни финансовым, отчасти компенсируя это политическим и военным "весом" в регионе. Более того, как уже говорилось, за последние десятилетия только на Дальнем Востоке страны произошла депопуляция населения (в ДВФО численность сократилась с 8 до 6 млн чел.) и деиндустриализация, ухудшение структуры экономики. (При том, что число мигрантов в России в 2013 году, по данным ООН, достигло 11 млн человек)[5].

Это означает, что России в процессе интеграции АТР предстоит стартовать с очень слабых позиций, практически с нуля, что признают и российские эксперты. Это означает прежде всего, что за очень короткие исторические сроки, повторился, необходимо превратить восточные регионы в полноценный субъект отношений со странами АТР, решив, как минимум, несколько важнейших и масштабных общенациональных (а отнюдь не региональных, как считается) задач, без чего невозможно говорить не только об интеграции России в новый центр силы, но и о сохранении контроля над восточными регионами.



Глава 1. Место Азиатско-Тихоокеанского региона[6] в мире


Мысль одна - культура наших стран должна быть
интегрирована, нам необходимо работать над
созданием единой евразийской цивилизации[7]

В. Грусман, директор музея

Современный мир переживает фундаментальные
и динамичные изменения, глубоко затрагивающие
интересы Российской Федерации и ее граждан[8]

Концепция внешней политики России


В начале XXI века в мировой экономике и политике вызревают глубинные трансформации самих основ современного мироустройства. Их дальнейшее развитие имеет все шансы определять облик будущего, причем не только в долгосрочной перспективе, но и уже и ближайшего. Речь идет, главным образом, о двух взаимосвязанных процессах, в оценки значения которых сходятся уже не только эксперты, но и многие политики.

Первый из них - окончательное смещение центра мировой экономической активности в Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР) на фоне проблем экономики объединенной Европы. Фактически это уже произошло - более 50% населения планеты и ВВП мира уже производится в странах АТР. Там же сосредоточены наиболее мощные и быстрорастущие военные потенциалы. Основания утверждать, что именно АТР в ближайшем будущем будет определять направления, характер и динамику развития мировой экономики, существуют уже долгое время, а результаты мирового финансового и экономического кризиса 2008-2009 гг. и стагнации 2010-2013 гг. сделали такие оценки лишь еще более актуальными.

Второй - смещение в регион АТР политических, экономических и военных противоречий наиболее влиятельных субъектов мировой политики - США и КНР - на фоне попыток других государств и Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН), используя потенциалы многосторонней дипломатии, не допустить их неконтролируемой эскалации[9].

Концептуально российская стратегия евразийской интеграции с географической (пространственной), политической и экономической точек зрения должна исходить из представления о единстве Евразии и АТР, более того, политико-экономической целостности, определенной субъектности всего континента и соседних стран. Это хорошо видно из новейшей истории, например, противостоянии Великобритании и России во второй половине XIX века - от борьбы за черноморские проливы и Крым, военных действий на Камчатке, противостояния в Центральной Азии и на Дальнем Востоке.

Более того, рассматривать Евразию в отрыве от АТР сложно и потому, что основные процессы, связанные с бурным развитием экономики развивающихся стран, протекают именно "на стыке" Евразии и АТР. (Не случайно и то, что перечень участников АТЭС, объединяющих 21 экономику, также во многом совпадает со списком стран, входящих в Евразию и АТР). При этом темпы роста их ВВП, численности населения и объемы внешней торговли опережают общемировые. Как отмечается в докладе ВТО за 2013 год ("World Trade Report"), "Среди основных тенденций развития мировой торговли в последние десятилетия выделяются относительно высокие темпы роста (развивающихся стран), примерно вдвое опережавшие темпы роста производства. Особенно быстро увеличивалась торговля развивающихся стран, повысивших свою долю в мировом экспорте с 34% в 1980 году до 47% в 2011 году. Эта тенденция, как ожидают, будет действовать и в ближайшие десятилетия, причем развивающиеся страны могут опередить развитые государства по темпам роста внешней торговли и валового продукта в 2-3 раза"[10].

Таким образом, мы являемся свидетелями процесса, когда мировой центр экономической активности стремительно перемещается в юго-восточную часть Евразии и АТР, более того, по мнению ряда экспертов и политиков новый центр силы в АТР уже состоялся и начал успешно конкурировать с традиционным центром силы США - Евросоюз в Северной Атлантике. Что подтверждают и многочисленные примеры. Не только в экономике, но и в военной политике. Так, в АТР уже размещается более 60% ВМС США, а военные расходы большинства стран региона росли значительно быстрее, чем в других странах мира. По сути дела видна стремительная милитаризация большинства стран АТР, сопровождающаяся пересмотром военной политики и быстрым наращиванием военной мощи. Правящая либерально-демократическая партия Японии (ЛДПЯ), например, в 2013 году приняла решение о масштабном перевооружении сухопутных и военно-морских сил. Реформа будет направлена на создание корпуса морской пехоты, повышение эффективности системы ПВО и ПРО, а также оснащение армии и флота современным вооружением для нанесения ударов по морским базам противника. Это уже не армия самообороны, а полноценный инструмент военной силы, не скрывается правящей элитой страны. "Настало время, когда Япония получила полное право сформировать полноценную армию. Однако сначала необходимо ввести поправку в конституцию страны и избавиться от названия "войска самообороны". Японский народ не может навсегда отказаться от ведения военных действий для разрешения мировых конфликтов с другими странами", - высказался бывший министр обороны Сигэру Исиба[11].

Можно признать, что Россия к подобному ходу событий не готова, хотя в последние годы у ее элиты, безусловно, обнаружилось понимание опасности и радикальности этих перемен. Прежде всего с точки зрения уровня и темпов развития восточных регионов страны и их транспортной инфраструктуры. Но не только. Озабоченность военными приготовлениями в АТР, безусловно, отражается на росте военных расходов России, которые запланировано увеличить в 2014 году на 18% (Соответственно по отношению к ВВП страны военной бюджет будет составлять 3,4% по сравнению с 3,2% в 2013 году, а в 2015 году - 3,8%)[12].

Учитывая несопоставимость ВВП России, США и Китая, а также быстрый рост военных расходов в других странах АТР, возникает очевидная проблема: каким образом компенсировать неизбежное изменение в соотношении военных сил не в пользу России в будущем? Понятно, что "зеркальный" ответ со стороны России невозможен. Наверное, 4% военных расходов от уровня ВВП - тот верхний предел, который может существовать в условиях мирного времени. Это означает, что нужны другие средства, в частности, активизация интеграционной политики.

Следует вернуться в этой связи к недавней российской истории, которая хорошо иллюстрирует похожий процесс конца XIX - начала XX века. Можно констатировать, что политические, экономические и индустриальные процессы, проходившие еще в XIX и XX веках в Евразии, самым тесным образом были связаны со строительством дорог, прежде всего, железных, портов и движением огромных масс людей, осваивающих и новые территории.

В XX и XXI веке борьба за Евразию продолжалась, вовлекая в нее все активнее уже не только европейские державы, но и страны АТР, примером чему служит не только Вторая мировая война, но и войны в Индокитае, на Корейском полуострове и в Центральной Азии.

Непредсказуемы не только внешнеполитические, но и внутриполитические изменения в странах Евразии и АТР, которые будут неизбежно вносить свою дестабилизирующую роль в общую ситуацию. Особенно, если речь идет о таких гигантах, как Китай, Индия или Индонезия. Так, например, в Китае КПК уже обеспокоена ростом национализма в армии, традиционно влияющей на всю политику КНР[13].

Резкий экономический рост ряда стран АТР и Евразии, их возросшее политическое и военное влияние, совершенно по-новому ставят проблему соперничества и транспортных коридоров Евразии и АТР. От этих коридоров сегодня во все большей степени зависят уже не только темпы экономического роста, но и степень суверенитета (пример экстерриториальности КВЖД - прообраз такого развития ситуации).

В этой связи важным вопросом является отношения евразийских государств со странами соседних регионов, прежде всего, странами АТР, значительная часть которых политически и экономически входит в ареал евразийского пространства. Учитывая же существующую неопределенность относительно того, какие именно страны географически, экономически и геополитически входят в АТР, можно сказать, что их взаимовлияние на евразийские государства невозможно игнорировать. Фактически некоторые страны АТР, особенно если говорить о торгово-экономических отношениях, прямо влияют не только на процесс евразийской интеграции, но даже на внутреннюю политику стран Евразии. Это относится уже не только к США и Канаде, где такое влияние очевидно, но и к Австралии, Индонезии, Филиппинах.

Это влияние усиливается и в связи с тем, что ряд стран АТР фактически возглавляют или определяют позицию влиятельных международных организаций как глобального (ООН, ВБ, МВФ и др.), так и регионального (АСЕАН, ШОС, АТЭС) значения.

Сегодня две российские внешнеполитические концепции - евразийской интеграции и развития отношений со странами АТР - существуют раздельно. Они не связаны между собой не только политически, но и экономически. Более того, из этих концепций очевидно выпадают два других важнейших приоритета - опережающее развитие восточных регионов России и еще более быстрое развитие транспортной и иной инфраструктуры. Между тем такая взаимосвязь не просто существует, но и является определяющей. Ее укрощению схематично можно изобразить следующим образом в качестве причинно-следственной цепи или системы приоритетов.



Как видно из рисунка, важнейшим внешнеполитическим и внешнеэкономическим приоритетом является опережающее развитие восточных регионов России, прежде всего их инфраструктуры, что становится реальным инструментом для политики интеграции с Евразией и АТР. При этом политическая составляющая - "российское ядро" евразийской интеграции - является ключом к пониманию сути всего интеграционного процесса. В определенной степени (без политической и военной составляющих) эту взаимосвязь описал академик А. Дынкин следующим образом: "Развитие сотрудничества с Тихоокеанской Азией на перспективу до 2020 г. является ключевым направлением географической диверсификации российских внешнеэкономических отношений. Для восточных регионов страны необходимость усиления торговых связей с регионом среди прочего обусловлена структурой транспортных издержек, поскольку территории к востоку от Урала объективно тяготеют к Китаю и другим странам Тихоокеанской Азии"[14].

Таким образом неизбежно приходится делать вывод о том, что Новая восточная политика России в Евразии и АТР может быть основана на национальной базе опережающего развития восточных регионов и их инфраструктуры, без чего она будет оставаться по-прежнему небольшой частью внешнеэкономической деятельности. Причем объективно эта для российского участия будет сокращаться, заведомо отставая от темпов развития стран АТР.

У России накопилось за последние 25 лет множество проблем, связанных с торгово-экономической деятельностью в АТР, о которых достаточно полно высказался А. Дынкин: "К сдерживающим моментам для российского экспорта на Восток относятся развернутость экспортной инфраструктуры топливно-энергетического комплекса России в европейском направлении, а также усиливающаяся конкуренция с азиатскими странами в черной металлургии, производстве минеральных удобрений и других базовых отраслях промышленности. Нельзя забывать и о политических барьерах: в частности, неурегулированность территориального вопроса в отношениях с технологическим лидером - Японией - препятствует прорывам в двусторонних отношениях.

К сожалению, слабо используются самые разные способы ослабления сырьевой специализации России. В частности, транспортные магистрали страны почти не выполняют функции логистического моста между ЕС и Тихоокеанской Азией. Кроме того, почти незадействованными оказываются схемы участия российских компаний в трансконтинентальных цепочках добавленной стоимости (например, связанных с разработкой российскими компаниями образцов продукции для европейских рынков, впоследствии массово производимой в Китае и других странах Восточной и Юго-Восточной Азии)"[15].

Слабость России на Дальнем Востоке в начале ХХ века объективно способствовала тому, что продвижение русских сначала было остановлено, а затем и отброшено. Сегодня "выдавливание" России из АТР происходит менее заметно, но не менее интенсивно. И пока что "Новая восточная политика", заявленная в последние годы, этот процесс не остановила.



а). Россия и АТР


Россия приближается к монументальным преобразованиям...
Результатом может быть конец нации[16]

И. Берман, вице-президент Совета
по внешней политики США

Никто не отменял национальные регионы в РФ ...
Россия теперь государство монокультурное и
в основном одноязычное[17]

М. Дорфман, публицист Нью-Йорк


Российское руководство стало более решительно действовать на азиатском направлении и укреплять сотрудничества в сфере безопасности с Китаем и другими странами региона, включая новые контракты о продаже вооружений и новые совместные военные учения. Все это призвано продемонстрировать странам Запада, что Россия также является влиятельной силой в Азиатско-Тихоокеанском регионе"[18], хотя в действительности ее перестали считать таковой. Разница между "казаться" и "быть" - принципиальная. По своему статусу в ООН, ядерному потенциалу мы можем претендовать на свою роль в АТР, но в реальности - экономически, технологически, даже гуманитарно - эта роль минимальна, сравнима с ролью региональной страны в АТР. Нельзя абстрагироваться полностью, как минимум, от двух современных реалий, оказывающих решающее влияние на евразийскую стратегию России, но не связанных каким-то чудом пока что с ней.

Во-первых, геополитически, значительное число мощных стран (прежде всего Ю.-В. Азии) Евразии одновременно входят в регион АТР, т.е. происходит определенное "наложение" одного региона на другой. Причем к этим странам относятся не только Китай и Россия, но и наиболее развитые страны Азии. Подобное совпадение делает АТР своего рода "продолжением Евразии", а позиции США (ключевые в АТР) неизбежно проецируются и на их положение в Евразии, делают их присутствие более эффективным. Что прекрасно понимают в США и Китае, где фактически уже началась борьба за влияние на АТР, формирование системы двусторонних и многосторонних отношений при параллельном быстром наращивании военных потенциалов. Прежде всего в области ПРО-ПВО и ВМФ.

Как видно из сопоставления стран Евразии и АТР, значительное число стран можно отнести к обоим континентам, но, что еще важно, экономически и политически это "сращивание" зашло еще глубже и вовлекает другие страны Евразии, не входящие в АТР. Индия, например, не только экономически, но и политически во многом ориентирована на АТР. Султанат Оман - в большей степени в своей внешней торговле связан с Китаем и Японией, чем со странами Ближнего Востока.

В этой связи "географический" и даже политический подход к АТР в отрыве от экономических и иных связей со странами Евразии представляется неверным. Можно говорить скорее о "Большой Евразии", куда органично входит своим восточным флангом АТР. В этом случае такой активный участник евразийской политики, как США, становится тем, чем он и является - реальным и самым влиятельным актором евразийской политики.





Более того, если учесть, что США во многом контролируют ситуацию в Атлантике и продолжают свою политику по созданию Трансатлантического партнерства (ТАП), то получается, что они доминируют на обоих флангах - восточном и западном - Евразии.

Остается добавить, что юг Евразии также продолжает оставаться приоритетом во внешней и военной политике США с 70-х годов ХХ века. Более того, с рядом арабских стран активизируется военное сотрудничество, а Пакистан и Индия остаются привилегированными партнерами США на юге Евразии.



Таким образом получается, что с политической и военной точек зрения Соединенные Штаты формируют под предлогом широкого партнерства фактически военно-политическую коалицию, направленную против тех стран (Китай, Россия, Иран), которые не включены в эти планы.

Остается добавить, в этой связи, что качественно меняется и геополитическая роль Арктики, как северного фронта Евразии, в последнее десятилетие. И не только с экономической точки зрения, о чем много говорят, но и военной: странами северной Европы, США, Канадой резко усилилась военная активность в этом регионе. Споры за ресурсы и контроль над СМП очевидны. Для России это может иметь множество негативных военных последствий, в т.ч., например, размещение качественно новых средств нападения США - КРМБ, обладающих высокой точностью и повышенной дальностью. Это означает, что России предстоит обеспечить свою безопасность уже не только с традиционного, западного, направления, но и юга, востока и севера.

Во-вторых, новой международной реальностью уже стало не только быстрое, но и качественное развитие стран АТР, чьи основные показатели стали сопоставимыми с развитыми странами Запада. Прежде всего по человеческому капиталу, технологиям и условиям политического и экономического развития. Так, по рейтингу экономик Всемирного банка среди первых 18 стран, наравне с традиционно развитыми западными странами, присутствуют ( и даже иногда их опережают азиатские государства[19].



Эти новые реалии создают качественно новую ситуацию в Евразии и АТР, которая сводится к тому, что не только по численности населения и ВВП, но и по уровню технологического развития страны АТР становятся мировыми лидерами. Причем ожидается, что к известным лидерам скоро присоединятся новые, уже мировые технологические лидеры.

Вот почему стратегия евразийской интеграции России должна выходить далеко за пределы не только европейской, но и азиатской части России, неизбежно охватывая огромный регион, к которому относятся страны Тихоокеанского бассейна. Что постепенно начинает осознаваться в России. Сложность и противоречивость этого процесса достаточно ёмко описали Д. Тренин и А. Мочульский: "Анализ практических действий России на международной арене последнего времени позволяет заметить постепенное смещение вектора российской внешней политики на Восток, хотя западное направление по-прежнему остается в числе главных приоритетов Кремля: в 90-х годах Москва отказалась стать младшим партнером США", и "сегодня центр мировой экономики и политики переместился в АТР, а развитие Дальнего Востока и Сибири стало важнейшим геополитическим вызовом российской государственности"[20].

Вместе с тем это "постепенное смещение вектора на восток" - очевидно слишком медленный процесс, что не раз отмечали российские исследователи, предупреждавшие о том, что такая динамика грозит фактически изолированию России в АТР. Прежде всего из-за ее слабеющих позиций на Дальнем Востоке, которые экономически можно расценивать как почти незаметные. Особенно в сравнении с масштабами экономического, финансового и торгового сотрудничества стран АСЕАН, Китая или Японии. Объем торговли, например, КНР с Тайванем (при сложных политических отношениях) равен объему торговли России со своим "стратегическим" партнером - КНР.

Новая роль России в АТР может заключаться в формировании условий для экономического сотрудничества между Западом и Востоком, Севером и Югом Евразии, если удается не просто создать транспортные коридоры, но и превратить восточные регионы (Сибирь и Дальний Восток) в реальных субъектов экономического сотрудничества.

При этом только развитие инфраструктуры (транспорта, связи, информатики) будет недостаточно. Необходимо, как минимум, чтобы произошел прорыв в следующих областях:

- развитие обрабатывающих отраслей промышленности восточных регионов, прежде всего тех, которые относят к новому технологическому укладу, а в целом увеличению НЧК восточных регионов;

- созданию комплексов глубокой переработки сырья и природных ресурсов в которых будет нуждаться быстро развивающийся регион;

- усилению военно-политических позиций России в АТР, ее "возвращению" в регион уже не в качестве региональной державы, а в качестве лидера евразийской интеграции, способного привлечь ресурсы европейских и центральноазиатских стран.

"В российских экспертных кругах укрепляется мнение, - считают эксперты, - что слишком тесное сближение с Китаем может превратить Россию в его "младшего партнера". Кроме того, дальнейшая самоидентификация России на мировой арене, включая АТР, во все большей мере зависит от способности Москвы балансировать между Пекином и Вашингтоном. Уже в ближайшей перспективе, по мнению российских аналитиков, Москве при выстраивании политики в АТР придется все больше учитывать динамику американо-китайских противоречий, а также то обстоятельство, что внутренние социально-экономические неурядицы ослабляют доминирование "исторического Запада". В этих условиях в научных кругах России набирает силу мнение о том, что пока взаимоотношения с Западом оставляют желать лучшего, необходимо уделять все большее внимание сотрудничеству с Востоком"[21].

В действительности, политика России в отношении стран Евразии - АТР выходит далеко за рамки региональной внешней политики страны, которой она является сегодня. В ней аккумулируются: колоссальные сдвиги в соотношении мировых сил; отношения КНР-США-России; новая самоидентификация России; необходимость опережающего развития восточных регионов нашей страны; кризис в западных странах, и многое другое. Ясно, что такая политика охватывает более широкую область, чем только внешнюю политику России по отношению к странам АТР или двусторонние отношения, включая в себя внутреннюю, военную и демографическую политику России. Соответственно эта политика нуждается в эффективной стратегии, которая в условиях ограниченности ресурсов России в АТР (особенно экономических и военных), не может быть только внешней политикой или дипломатией, но должна опираться на опережающее развитие НЧК, прежде всего восточных регионов страны.

То, что именно этот регион стал в последнее десятилетие самым приоритетным для США, получив название Транстихоокеанское партнерство (ТТП), отодвинув по целому ряду критериев Трансатлантическое партнерство (ТАП), подтверждает, что и для России нужна адекватная геополитическая стратегия.

Считается, что для России в АТР сложились благоприятные внешние условия. Это означает, что и её стратегии в АТР сопутствуют благоприятные внешние факторы. В частности, А. Панов полагает, что "...нынешняя обстановка в АТР в целом благоприятна для России. Региональные государства не выдвигают каких-либо препятствий, тем более непреодолимых для движения России, прежде всего экономического, в регион. Имеется и серьезная заинтересованность в активном российском участии в обсуждении вопросов региональной безопасности и стабильности, в сотрудничестве по противодействию таким трансрегиональным угрозам, как терроризм, наркотрафик, морское пиратство, природные катастрофы, изменение климата. Нередко присутствие России в АТР рассматривается, особенно малыми и средними региональными странами, в качестве важной составляющей, необходимой для поддержания баланса сил и соответственно региональной стабильности"[22].

Представляется, что такие оценки излишне оптимистичны. В действительности внешняя обстановка и положение России в АТР характеризуется:

- крайне слабым экономическим, финансовым влиянием;

- минимальными военными возможностями;

- деградирующими дальневосточными регионами;

- практически отсутствием инфраструктуры и транспортных возможностей;

- отсутствием внятной стратегии в АТР;

- отсутствием союзников;

- нарастающей мощью США, КНР и других стран АТР, ростом нестабильности и военного противостояние в регионе.

Таким образом внешние условия отнюдь не являются благоприятными для России.

Кроме того, не может не беспокоить растущая мощь КНР, а также рост взаимозависимости США и КНР, что выражается сегодня во вполне диалектической формуле "партнерство и соперничество". Как отмечает исследователь МГИМО(У) И. Кузнецов, "Следует особо отметить значительную диверсификацию направлений сотрудничества, а также его "асимметричность" - из-за преимущества США как исключительного "донора" такого научно-технического взаимодействия. Аналогичная, более заметная, "асимметрия" присутствует и в долгосрочной программе обучения в высших учебных заведениях, в соответствии с которой в США будет обучаться 100 тысяч китайских студентов, а в КНР - только 20 тысяч американских студентов, - что выходит за рамки традиционной практики межгосударственных студенческих обменов. В данном случае США намерены эффективно использовать особую заинтересованность китайской стороны в получении передовых фундаментальных и прикладных научных знаний, а также специалистов, обладающих такими знаниями. Такая высокая заинтересованность КНР в определенной степени может быть использована США и как аргумент для политического или экономического "торга""[23].

Среди экспертных кругов и политиков России геополитическая ситуация в АТР и позиция страны представляются, как правило, в трех моделях внешнеполитического поведения и выборе соответствующей стратегии в Евразии и АТР:

- продолжением ориентации на США и Евросоюз, несмотря на все разочарования и бесперспективность, доказанных временем;

- переориентаций на КНР, что, несмотря на всю наивность, приобретают сторонников;

- балансированием между США и КНР в Евразии, игрой на растущих противоречиях между ними, что соответствует классическим представлениям о дипломатии, но имеет мало общего с долгосрочной евразийской стратегией.

Представляется, что ни одна из этих моделей не может быть эффективной, ибо в конечном счете превращает Россию (и уже превратила отчасти) не в самостоятельный субъект, а в объект внешнего влияния, лишает ее собственной, единственно возможной стратегии в Евразии и АТР. Думается, что единственно возможная модель российской стратегии в АТР должна основываться на растущей самоидентификации российской нации, опирающейся на ее национальный человеческий капитал и его опережающие темпы роста в восточных регионах страны, а также развитие инфраструктурных (прежде всего, транспортных) возможностей этих регионов. В целом эта интеграционная стратегия должна делать ставку на формирование "российского ядра" в Евразии и АТР.

Полагаться, что противоречия в Евразии (которые, безусловно, усиливаются) позволят сохранить России ее суверенитет и остатки влияния в АТР без крупномасштабных, общенациональных усилий - наивны. Никто, никакая страна или внешняя сила, не будут "работать" на развитие и усиление России, превращение ее в самостоятельный центр силы. В том числе опираясь на развитие Сибири и Дальнего Востока. Эффективная стратегия в АТР может опираться только на развитие собственных национальных ресурсов, прежде всего НЧК, просто потому, что противоречия, например, между США и КНР, могут быть... взаимовыгодными. По мнению, например, И. Кузнецова, "Подобная взаимовыгодная асимметричность каналов "взаимопроникновения" наблюдается и в двусторонних торгово-экономических отношениях. Например, США, имели в 2011 году дефицит торговли с КНР в 296 млрд долл., но дешевые китайские товары способствовали сдерживанию инфляции в США. Компании США инвестируют в экономику КНР ежегодно в среднем по 50 млрд долл., получая высокую инвестиционную прибыль. Объем прямых инвестиции КНР в экономику США не превышает 3% от объема всех иностранных инвестиций, однако инвестиционный пакет КНР, включающий казначейские и агентские обязательства, а также акции американских компаний, составляет более 1,6 трлн долл."[24].

Тем более не следует полагаться, что противоречия в ценностных системах США и других стран Евразии и АТР неизбежно приведут к конфликту. Элита США не раз доказывала свою прагматичность даже цинизм, когда речь шла о выгоде: "Следует отметить, что такие приоритеты стратегии США в отношениях с КНР, как "демократический императив" и "ревальвация юаня" носят скорее характер резервных аргументов для асимметричного "торга" по другим интересующим США проблемам, нежели являются системой жестко обусловленных приоритетов, поскольку американская сторона уверена в их неприемлемости для КНР. Так, например, реализация на практике требований по демократизации и правам человека может привести к внутриполитической дестабилизации в КНР, а ревальвация юаня нанесет значительный ущерб среднему и малому бизнесу"[25].

Вместе с тем подобные оптимистические оценки, совпадающие с не менее оптимистическими оценками военно-политической ситуации в АТР, не имеют реального отношения к существующей практике политических деклараций. За которыми, как правило, нет сколько-нибудь реального содержания. Действительно, если нет угрозы интересам России в АТР (ни со стороны США, ни Китая, ни Японии) и все страны заинтересованы только в развитии отношений, как считают некоторые российские эксперты и политики, в т.ч. влиятельные, то подобный "анализ" ведет не к переосмыслению целей, средств и ресурсов и разработке эффективной стратегии, а к очередному "набору" политических и дипломатических мероприятий - форумов, конференций и т.п., за которыми не следует реального политического и экономического содержания. Кроме того, такой "анализ" не учитывает стремительного роста - не только экономического, но и военного, и политического - новых держав АТР.

Наконец, кроме США и КНР стремительно развиваются и новые политико-экономические гиганты - Япония, Бразилия, Индонезия, Филиппины, Южная Корея, - которые, безусловно, уже в ближайшем будущем внесут существенные коррективы в мировую расстановку сил, а не только в соотношение сил в АТР.

Очевидно, что для России, особенно ее восточной части, происходящее в АТР имеет огромное геополитическое, экономическое и военное значение. При сохранении существующего подхода, однако, это значение будет продолжаться катастрофически недооцениваться. К сожалению, влияние России в этом регионе во всех смыслах продолжает слабеть, а не расти. Можно согласиться с мнением ряда экспертов, что это влияние сегодня почти незаметно и соответствует уровню влияния скромной региональной державы. И не только в торгово-экономической, но и в военно-политической области, поэтому оно фактически игнорируется США. Складывается парадоксальная ситуация: мы, в России, говорим о ее роли в АТР и нашей политике в этом регионе, но о нас там нередко даже не вспоминают.

Существующая евразийская стратегия России практически не учитывает колоссальные возможности нашей страны в АТР. Соответствует такому отношению и наша политика. И это справедливо подмечает эксперт А. Панов, говоря, что "выбор стоит между продолжением того, что делалось до настоящего времени, но с несколько большим динамизмом, и переходом к новому этапу развертывания комплексного продвижения в регион"[26]. Пока что продолжается делаться то, что и делалось. Может быть, с несколько большим динамизмом, но ни о каком "новом этапе" в политике по отношению к АТР речи пока не идет.

Другой вариант стратегии (по Панову, "комплексного продвижения в регион") потребует не только привлечения новых ресурсов, но и активизации прежде всего внутренней политики в восточных регионах, И не только социально-экономической. Это означает по сути фактическое создание новой евразийской стратегии России, в которой отдельное направление - АТР - стало бы составной и приоритетной частью. Думается, что таким приоритетом, например, должны стать быстроразвивающиеся страны АТР и Евразии, потребности которых сегодня занимают от 7% (газ) до 35% (алюминий) в экспорте России.

И здесь, как и в отношении евразийской стратегии, в элите присутствуют два подхода, две точки зрения, условно обозначенные в предыдущих главах, как "либеральная" и "государственническая" (хотя четкой границы не существует). Либеральный лагерь рассматривает развитие восточных регионов, транспортной инфраструктуры и переориентацию на рынки АТР как естественный рыночный процесс, который должен происходить на равных условиях для всех регионов страны. Без дифференциации транспортных тарифов, налогов и пошлин, без создания специальных институтов и госорганов для развития восточных регионов. Этот подход в лучшем случае дает средний по стране прирост ВВП восточных регионов, но не решит проблем восточных регионов. В целом ряде министерств, определяющих экономическую и финансовую политику страны, этот подход очевидно до сих пор доминирует, сдерживая реализацию решений Президента РФ.

"Государственнический" лагерь предполагает опережающие темпы роста ВВП восточных регионов, но, главное, перенос акцентов с ресурсов на новые технологии и развития НЧП. На встрече с членами Совета Федерации 17 сентября 2012 года Д. Медведев поддержал идею создания дифференцированных условий и режимов для восточных регионов, но реальных результатов до сих пор не последовало. Это означает, что развитие восточных регионов может остаться по-прежнему инерционным, а политика в АТР - вялой. Может оказаться нереализоанным и опережающее развитие транспортной инфраструктуры, а в целом не будут использованы огромные возможности развития АТР как нового центра силы. На фоне растущих усилий и возможностей США и Китая это окончательное превращение России в незначительную региональную державу АТР, интересы которой (в т.ч. безопасности, экономические, территориальные) со временем перестанут учитываться. Формирование Вашингтоном - спешно и динамично - Транстихоокеанского партнерства (ТТП) предполагает, что за 10 лет США удастся создать зону беспошлинной торговли, а по сути - политико-экономический блок, который будет направлен не только против Китая, но и России.

Между тем ресурсы для опережающего развития восточных регионов России и усиления ее позиций в АТР в стране есть. И ресурсы огромные. Видимо, есть и необходимость их перераспределения в пользу восточных регионов, прежде всего их человеческого капитала, который в силу демографических и иных негативных тенденций стремительно сокращается. Речь идет прежде всего о создании с помощью федерального центра специальных благоприятных социально-экономических условий для развития человеческого капитала восточных регионов, которые сегодня отстают от общероссийских показателей[27].



Как видно из этих данных. душевой ВВП России за последние 10 лет существенно вырос. При этом в восточных регионах он, как правило, меньше среднего общероссийского показателя, хотя в советские времена он существенно превышал этот показатель. Очевидно, что необходим комплекс мер, направленных на рост душевого дохода восточных регионов. И не только в финансовой области. Нужно дешевое жилье, хорошие условия для работы, другие меры, которые прекратили бы отток населения, более того, обеспечили бы приток его из европейской части страны.

Кроме того, более 10 млн мигрантов из-за рубежа, безработные, обитатели тюрем (которых можно было бы отправить на поселение), а, главное, невостребованные носители интеллекта, знаний и культуры европейской части России, могли бы существенно увеличить НЧП восточных регионов страны. Конечной целью такой масштабной миграционной политики должно стать превращение восточных регионов в полноценного партнера стран АТР.

Если не принять срочных и достаточно радикальных мер, то сохранен будет ныне существующий инерционный сценарий, который в конечном счете приведет к экологической изоляции Дальнего Востока и Сибири.

С военно-политической точки зрения инерционный сценарий будет означать неизбежное дальнейшее ослабления и без того небольшого влияния России в АТР. Сверхбыстрый рост военных расходов стран АТР в последнее десятилетие, увеличение их военных потенциалов (особенно ВМФ, ракетных и противоракетных комплексов) на фоне более чем скромных усилий России, не может не настораживать. Это означает, что экономическая изоляция неизбежно превратится в изоляцию политическую, а та - в объект для внешнего вмешательства.

Инерционная концепция неизбежно продолжает и инерционную внешнюю политику, основанную только на создании новых и активизации существующих институтов международной безопасности, т.е. курс который практически не реализуем: США создают на основе двусторонних отношений свою систему безопасности в АТР, Китай - свою, а Россия - никакую.

В настоящее время успехи интеграции выглядят достаточно скромно, за исключением, может быть, экономического направления. По оценке Д. Кондратова, "Несмотря на заметное оживление в 2000-е годы торговых и инвестиционных отношений между странами СНГ, их нынешнее состояние, по общим оценкам, не соответствует возможностям и потребностям членов Содружества. Дальнейшее укрепление сотрудничества государств сдерживается целым рядом факторов, в том числе многочисленными национальными барьерами, препятствующими свободному движению товаров, услуг и капиталов на пространстве СНГ. Устранение этих барьеров в рамках всего Содружества тормозится высокой неоднородностью его участников по уровню социально-экономического развития, затрудняющей выработку согласованных подходов в области экономической политики, особенно в сфере таможенного и валютного регулирования.

Неудовлетворенность динамикой развития экономических связей в рамках СНГ побуждает постсоветские страны вступать в различные альтернативные региональные организации, ставящие задачи по достижению более высокой степени интеграции между участниками"[28].

В этой связи многообразие международных организаций, по оценкам специалистов, пока не привело к существенному ускорению интеграционных процессов на пространстве СНГ.

Наиболее заметных успехов на пути углубления сотрудничества стран-участниц удалось добиться в рамках Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС), учрежденного в 2000 году Беларусью, Казахстаном, Кыргызстаном, Россией и Таджикистаном. ЕврАзЭС - крупнейшая после СНГ интеграционная группировка на постсоветском пространстве, занимающая более 90% территории бывшего СССР, на которой проживают свыше 180 млн человек, или 64% численности населения СНГ. Главной целью ЕврАзЭС заявлено создание Единого экономического пространства, в рамках которого обеспечивалось бы функционирование общего рынка товаров, услуг, рабочей силы и капитала государств-участников. Для этого, в частности, предполагается решить следующие задачи:

- сформировать единое таможенное пространство с общим таможенным тарифом и единой системой мер нетарифного регулирования;

- создать условия для свободного движения капитала между странами и построения в перспективе общего финансового рынка;

- согласовать принципы и условия перехода на единую валюту в рамках ЕврАзЭС;

- осуществлять разработку и реализацию межгосударственных целевых программ в приоритетных секторах экономики участвующих государств;

- гармонизировать национальное законодательство стран-участниц по ключевым направлениям их взаимодействия.

В настоящее время в ЕврАзЭС действует режим свободной торговли товарами, оформленный двусторонними договорами входящих в организацию стран, предусматривающими отмену таможенных пошлин и квот при осуществлении сторонами взаимных поставок. Благодаря данному режиму товарооборот между государствами ЕврАзЭС в 2000-2012 годах вырос в 4.1 раза до $153 млрд[29].

Представляется, эта организация на пространстве СНГ внесла достойный вклад в многостороннее сотрудничество России, и её соседей.



б). Европа, Азия, АТР и российская стратегия интеграция против идей ТТП и ТАП


...определиться по современным, наиболее эффективным
способам достижения целей - мы обязаны[30]

С. Нарышкин, Председатель Госдумы ФС РФ

Это... выводит в разряд первоочередных приоритетов
мировой политики задачу предотвращения
межцивилизационных разломов, наращивания усилий
в интересах формирования партнерства культур,
религий и цивилизаций, призванного обеспечить
гармоничное развитие...[31]

Концепция внешней политики России


Проблема разработки комплексной евразийской стратегии России во многом тормозится отсутствием у нашей страны полноценного геополитического понимания картины мира, действий ведущих стран в Евразии и АТР. Их современное восприятие объясняется в основных политических и нормативных документах в терминах "многополярности", "разновекторности", "равноудаленности" и т.п., что имеет слабое отношение к практической политике основных геополитических игроков, которые выстраивают ее исходя из вполне конкретных представлений о своих национальных и групповых интересах.

Так, очевидно, что, движение Запада на восток продолжается и будет стремиться в итоге включить в орбиту НАТО и Евросоюза Украину и Белоруссию, интегрировав их в той или иной степени в единое ТАП под эгидой США. Несмотря на все противоречия, безусловно, имеющиеся как между США и Евросоюзом, так и внутри последнего, эта линия сохранит - свою значимость.

Не менее очевидно и то, что в строительстве ТТП США смогли уже добиться много, но стремятся добиться еще большего. И не только создания зоны беспошлинной торговли, но и серьезных международных обязательств посредством заключения двусторонних соглашений с большинством стран АТР и Южной Азии.

Этому способствует объективная тенденция стремительного развития стран АТР, прежде всего АСЕАН.

Участие государств-членов АСЕАН в соглашениях о свободной торговле[32] (по состоянию на август 2012 г.)[33]

Как видно на карте, Евразия и АТР становятся в центре геополитики США, когда "фланги" Евразии становятся фактически под контроль. При этом и Южная Азия (Индия и Пакистан) остаются в числе привилегированных партнеров, а страны ЦА постепенно переходят под влияние США, оказываясь зажатыми с востока и запад.

В этих условиях стратегия евразийской интеграции России должна исходить из того факта, что "малая Евразия" (постсоветское пространство) является только частью всей Евразии, а значит не исключает, а изначально предполагает своими составными частями Западную и Центральную Европу, с одной стороны, и страны АТР - с другой.

Наиболее крупной экономикой среди государств СНГ располагает Россия, по объему реального ВВП в 2012 году более чем в десять раз превосходившая двух других крупнейших членов Содружества - Украину и Казахстан. В целом на эти три страны в 2012-м приходилось более 90% совокупного ВВП СНГ, в том числе на Россию - 77%.

Весьма существенные различия между государствами СНГ наблюдаются и по таким показателям, как ВВП на душу населения (по ППС) и размер среднемесячной заработной платы. Наиболее благополучны по данным показателям Россия, Казахстан, Беларусь и Азербайджан. Наименее благоприятная ситуация в Таджикистане, Кыргызстане, Узбекистане и Молдове (относящихся по классификации Всемирного банка к числу государств с низким уровнем доходов).

С точки зрения отраслевой структуры экономики государств СНГ с определенными оговорками можно разделить на три группы:

1) страны с относительно диверсифицированной структурой внутреннего производства (Россия, Украина, Беларусь, Армения);

2) государства, основу экономики которых составляет добыча, первичная переработка и экспорт сырья (Казахстан, Азербайджан, Туркменистан);

3) аграрные страны, специализирующиеся главным образом на производстве сельскохозяйственной продукции (Кыргызстан, Молдова, Таджикистан, Узбекистан).

В целом большинство стран СНГ имеют асиметричную структуру национального хозяйства, в которой непропорционально большую роль играет производство и первичная переработка сырьевой и сельскохозяйственной продукции. Такая структура во многом унаследована от бывшего СССР, и экономической специализации отдельных республик в рамках единого народнохозяйственного комплекса. В постсоветский период лишь некоторым странам удалось незначительно диверсифицировать свою экономику, в ряде же государств произошло дальнейшее упрощение ее структуры в результате сворачивания деятельности многих промышленных предприятий и целевых отраслей, в частности, производивших машиностроительную продукцию, оказавшихся неконкурентоспособными после открытия внутренних рынков для импортных товаров.

По характеру внешнеторговых связей страны СНГ делятся на нетто-экспортеров, объемы экспорта которых в последние годы устойчиво превышали размеры их импорта (к этой группе относятся Россия, Азербайджан, Казахстан, Туркменистан, Узбекистан), и нетто-импортеров, для которых характерна противоположная тенденция (Армения, Беларусь, Кыргызстан, Молдова, Таджикистан, Украина).

Другими словами, удвоение ВВП России в 5-7 лет более чем в 2 раза превышает совокупный ВВП всех стран СНГ, включая Украину и Белоруссию.

Это не только географическая, но и геополитическая реальность. Несмотря на существующую разницу в культурном и экономических аспектах, их единство, прежде всего с точки зрения безопасности, экологии, природных ресурсов и географической взаимозависимости становится все более и более заметным в эпоху глобализации.

Тем более неверно "вычленять" страны СНГ или ТС, граничащие географически, политически и экономически с Евросоюзом и АТЭС, что изначально было бы политической ошибкой. Тем более нельзя изначально при разработке стратегии евразийской интеграции противопоставлять страны ТС и ОДКБ или их будущих партнеров по Евросоюзу или странам Юго-Восточной Азии. Такое узкое толкование евразийской стратегии уже будет неверно политически и потому, что у целого ряда европейских и азиатских государств есть потенциал участия в евразийской интеграции. Так, отнюдь не случайно парламентские делегации Афганистана и Сербии были приняты в апреле 2013 года в качестве наблюдателей при парламентской ассамблеи ОДКБ[34].

В этой связи неотложно и остро стоит такой политико-идеологический вопрос, как самоидентификация России, от решения которого непосредственно зависит будущая евразийская стратегия нашей страны. Понятно, что Россия - исторически и культурно - европейская страна, которая многие столетия испытывала на себе серьезнейшее влияние Азии. Это влияние в XXI веке, однако, не имело следствием поворот России в сторону Азии и АТР. Что привело во втором десятилетии уже не просто к ослаблению ее позиций на этом континенте, но и очевидно отрицательной динамике развития ее восточных регионов.

Исправить ситуацию можно только одним способом - отказаться от идеи инерционного развития восточных регионов нашей страны и такой же инерционной внешней политики по отношению к странам АТР. Яркую характеристику неблагоприятной для дальневосточной части России ситуации в свое время дал министр по развитию восточных регионов В. Ишаев: "... мы говорим о необходимости выровнять условия функционирования экономики на Дальнем Востоке и в России, снять нагрузку, то есть освободить нас от части налогов.

Что касается миграции, то Дальний Восток потерял в 2012 году почти 15 тыс. человек, а Россия приросла на 245 тыс. человек. С 1989 года численность населения регионов, входящих в Дальневосточный федеральный округ, сократилась почти на 21%.

Экономическое и социальное пространство страны становится все менее единым. Экспортно-импортный обмен российских восточных регионов и их зарубежных соседей не только масштабнее, но и устойчивее внутреннего межрегионального.

Мы занимаем последнее место среди округов по большинству ключевых экономических показателей: стоимости основных фондов, объемам отгруженных товаров обрабатывающего производства, объемам производства и распределения электроэнергии, газа и воды, вводу жилья на 1 тыс. населения, налоговым поступлениям в федеральный бюджет...

Средний уровень обеспеченности Дальнего Востока железнодорожным транспортом на 59%, а автомобильными дорогами с твердым покрытием - на 76% ниже, чем в среднем по России.

Доля транспортных издержек в валовом региональном продукте Дальнего Востока в два раза превышает аналогичный среднероссийский показатель. Поэтому у нас очень много убыточных предприятий"[35].

Очевидно, что НЧП восточных регионов отстает в развитии от страны в целом, а там более ее западных районов, что неизбежно ведет к оттоку интеллектуального капитала, его "вымыванию" и замещениям ресурсной экономикой. Несмотря на все попытки исправить ситуацию, в реальности она характеризуется нарастанием негативных тенденций, что видно, например, на уровне зарплат учителей[36].



Надо сказать, что предпринимаемые в последние годы правительством усилия по опережаемому темпу развития восточных регионов дают очень скромный результат. Так, В. Ишаев описывает самый "оптимистический" сценарий из которого следует, что "- В основу расчетов по госпрограмме заложен форсированный сценарий Долгосрочного прогноза социально-экономического развития до 2025 года. Для того чтобы обеспечить опережающие темпы роста Дальнего Востока и Байкальского региона, в расчеты мы заложили повышенную по отношению к российской экономике в целом динамику некоторых показателей.

"К примеру, объем валового регионального продукта макрорегиона должен быть на 1,5-2-процентных пункта выше, чем в среднем по России. Динамика инвестиций в основной капитал также на 1,5-2 пункта выше, чем в среднем по России. Норма накопления, или отношение объема инвестиций в основной капитал к объему ВРП, на 12-17% пунктов выше"[37]. Средний уровень заработной платы наемных работников должен увеличиваться на 12% к среднероссийскому уровню уже сейчас, а до 2025 года - стать выше на 33%.

Кроме того, предусмотрен опережающий рост по увеличению численности населения, по объему ввода жилья, по объему промышленного производства, по эффективности использования энергии.

- Будут устранены существующие сегодня межрегиональные диспропорции развития экономики. Наша цель - создание условий для роста численности населения макрорегиона, повышение общего качества жизни, развитие производственной и социальной инфраструктуры, реализация потенциала экономических связей со странами АТР. Производительность труда к 2025 году должна вырасти в 2,1 раза. Энергоемкость должна снизиться на 30%. Объемы промышленного производства за период реализации госпрограммы вырастут в 2,6 раза. Мы ожидаем повышение доли обрабатывающих производств в структуре экономики к 2025 году до 8,4%, увеличение объемов экспортируемой продукции в 3,4 раза, увеличение ввода жилья на территории до 15 млн кв. м в год"[38].

Следует признать, что это более чем, скромные показатели, на которые рассчитывают выйти к 2025 году. За эти же годы наши соседи по Евразии на востоке и в АТР уйдут значительно дальше. А это означает, что мы отстанем еще больше и шансов участвовать полноценно в экономической и политической жизни АТР у нас практически не останется. Если сегодня Россия - региональная держава со слабым влиянием в АТР, то к 2025 году она станет региональной державой без какого-либо влияния в АТР, Восточной и Южной Азии.

Вместе с тем потенциал развития отношений России со странами АТР, прежде всего АСЕАН, - огромный, что может стать серьезным фактором к опережающему развитию восточных регионов страны. Даже скромные усилия, предпринятые в последние годы, уже дают свои позитивные результаты, которые, однако, не могут быть расценены еще как "восточный поворот" в политике страны.

В целом ряде многосторонних структур, влияющих на направления и темпы интеграционных процессов на этом пространстве, центральная роль принадлежит Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН). Уже более 15 лет Россию связывают с нею отношения официального диалогового партнерства. Уровень политического взаимопонимания, достигнутый Россией и АСЕАН к настоящему времени, таков, что в оценках главных мировых и региональных тенденций мы по существу едины. Тем не менее, диалоговое партнерство Россия - АСЕАН пока не оказывает того позитивного влияния на региональную ситуацию, которое могло бы оказывать, - во многом потому, что не имеет надежной базы в виде интенсивных и масштабных экономических обменов. Хотя для товарооборота между Россией и странами, входящими в АСЕАН, характерна положительная динамика, рассматривать друг друга как крупных и тем более ключевых торговых партнеров мы пока не можем[39].

Политические предпочтения России и стран АСЕАН по части будущего развития АТР едва ли не идентичны. Тем разительнее контраст между политической и экономической сторонами нашего сотрудничества. Так, по итогам 2010 г. торговля АСЕАН с Россией составила лишь 9,0 млрд долл. США, а в 2012 году - 15,6 млрд, что было оценено министром МЭР А. Улюкаевым в августе 2013 года как "значительные"[40].

Аналогичные показатели для других крупных партнеров Ассоциации - Китая, Японии и США: 232,0, 206,6 и 186,6 млрд долл. США, соответственно.

Эти сравнения несопоставимы,отличаются в 15-20 раз, хотя целый ряд российских регионов и отраслей промышленности (и не только сырьевых) могут претендовать на значительно более серьезную роль, о чем, в частности, свидетельствует динамика российских экспорта и импорта в страны АСЕАН[41].

При этом, в политических отношениях с каждым из партнеров, в отличие от российско-асеановского диалога, у Ассоциации было и остается немало проблем.

в). АТР: евразийская интеграция и российская идентичность


Россия и инициированные ею региональные экономические
группировки представляют для ЕС интерес главным образом
как источник ресурсов, рынки сбыта...[42]

А. Кузнецов

Желтороссия - не слишком известное определение Русской
Маньчжурии, а в более широком смысле также Монголии и
Туркестана или, как писал Илья Левитов, "пространство,
в котором русский элемент смешивался с желтой расой"[43]

А. Неклесса, руководитель группы ИНТЕЛРОС


Современный процесс евразийской интеграции, получивший мощный импульс после статьи В.Путина в "Известиях" 3 октября 2011 года, вызывает множество дискуссий не только среди политиков и экспертов России, Казахстана, Белоруссии и других стран на постсоветском пространстве, но и далеко за рубежом. Вопросы, обсуждаемые в ходе этих дискуссий, самые разные, иногда далеко выходящие за рамки отношений трех государств. Среди них, на мой взгляд, следует остановиться на тех, которые так или иначе связаны с идеологией и стратегией евразийской интеграции, а не собственно торгово-экономических проблемах ТС и ЕврАзЭС. Эти общие вопросы имеют принципиальное значение, без чего трудно ответить на более частные вопросы. Изначально, как представляется, важно определиться:

Во-первых, с пространственным охватом всего процесса евразийской интеграции. Стратегически важно изначально сказать, что круг стран далеко не ограничивается тремя-пятью государствами, если речь идет о всей Евразии - от Лиссабона до Тайваня. Кроме того, значительное число государств АТР либо относятся к Евразии, либо оказывают существенное влияние на ситуацию на континенте. Достаточно сказать, что на организацию Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС), в которой участвует 21 экономика Евразии и АТР, приходится около 40% населения и 54% ВВП планеты. Как видно на карте, большинство экономик стран АТЭС принадлежит и к Евразии, и к АТР.



Надо понимать, что тесное сотрудничество в военно-технической области является одни из самых эффективных средств развития НЧК в Евразии. Более того, без развития НЧК невозможно в дальнейшем не только развивать ОПК, но и экономику в целом. Решение проблем многих передовых отраслей зависит прежде всего от способности развивать НЧК.

Приоритетность отношений с Республикой Корея не должна уступать отношениям, например, с Нидерландами. Тем более, что по важнейшим социально-экономическим показателям, страны Ю-В Азии сравнялись или даже обгоняют своих европейских соседей по континенту.

Во-вторых, в стратегии евразийской интеграции России необходимо сделать окончательный политический выбор в пользу того, чтобы именно наша страна стала таким интеграционным центром. И это должно лечь в основу не только интеграционной стратегии, но и всей внешней и внутренней политики. Важно, чтобы элита перестала шарахаться от "европейского" и "американского" до "китайского" или "исламского" выбора центра силы в Евразии. Иначе повторится та же ситуация, что и с Византией в XV веке, чья элита ориентировалась то на Рим, то на Османскую империю, растеряв в итоге собственную систему ценностей, разрушив государство и потеряв нацию.

При этом огромное значение имеет система православных ценностей, на основе которой создавались русская культура, искусство, литература, более того, государственные (в т.ч. судебные) институты. Сегодня РПЦ выходит далеко за рамки России, а ее влияние на постсоветском и даже евразийском пространстве является во многом залогом успешности интеграционных процессов. Не случайно В. Путин на юбилее крещения Руси в июле 2013 года сказал: "Церкви выходят за границы сегодняшней Российской Федерации. Она помогает нам наладить хорошие отношения с народами других стран, прежде всего, конечно, речь идет о постсоветском пространстве". "В основе и русской нации, и российского централизованного государства лежат единые духовные ценности, которые объединяли всю эту большую европейскую территорию, на которой сегодня располагаются и Россия, и Украина, и Беларусь. Это единое наше духовное, ценностное пространство, и это очень серьезный фактор объединения народа"[44].

По сути ту же идею повторил и А. Лукашенко на праздновании 1025-илетия Православия в Минске в июле 2013 года, заявив, что православие должно стать основой интеграционного процесса.

По сути дела о том же гораздо ранее не раз говорил "гуру" политологии А. Дж. Тойнби, который, определившим развитие русской православной цивилизации, считает непрерывное внешнее давление.

Впервые оно началось со стороны кочевых народов в 1237 г. походом хана Батыя. Ответ заключался в изменении образа жизни и обновлении социальной организации. Это позволило впервые за всю историю цивилизаций оседлому обществу не только победить евразийских кочевников, но и завоевать их земли, изменить лицо ландшафта и в конечном итоге изменить ландшафт, преобразовав кочевые пастбища в крестьянские поля, а стойбища - в оседлые деревни.

В следующий раз страшное давление на Россию последовало в XVII веке со стороны западного мира. Польская армия в течение двух лет оккупировала Москву. Ответом на этот раз было основание Петербурга Петром Первым и создание русского флота на Балтийском море.

Коммунизм Тойнби рассматривал как "контрудар", отбивающий назад то, что Запад навязал в XVIII в. в России. Экспансия коммунистических идей лишь один из неизбежных ответов на противоречие "между западной цивилизацией как агрессором и другими цивилизациями как жертвами".

Тойнби утверждал, что "на вершине своего могущества Запад сталкивается с незападными странами, у которых достаточно стремления, воли и ресурсов, чтобы придать миру незападный облик". Он предсказывал, что в XXI веке определяющим историю вызовом станут выдвинувшая собственные идеалы Россия (которую Запад не жаждет принять в свои объятия), исламский мир и Китай[45].

У России, на самом деле, надо понимать, нет иного выбора: она может либо раствориться в западноевропейской цивилизации, либо подвергнуться насильственной исламизации или американизации. Из этого тезиса неизбежно вытекает третий принципиальный вывод.

Необходимо помнить, что у других стран есть свои планы на Евразию. С точки зрения США, например, создание Транстихоокеанского партнерства (ТТП), с одной стороны, Трансатлантического партнерства (ТАП), с другой, выстраивание особых отношений со странами Южной и Центральной Азии, усиление активности в Арктике можно рассматривать как плотный охват Евразии.

В том числе и в военно-политической области. Особенно если речь идет о размещении высокоточного оружия и систем ПРО по периметру евразийского континента. Опыт использования такого оружия против Югославии, Ирака, Ливии показывает, что суверенитет той или иной страны прямо зависит от её способности обеспечить эффективную противоракетную и противовоздушную оборону. Собственно решение ОДКБ о создании объединенной Воздушно-космической обороны можно рассматривать как самый первый шаг, к которому могут присоединиться другие евразийские государства. И не только члены ОДКБ или СНГ[46].

Есть свои долгосрочные планы и у Китая, и у стран Евросоюза, и у исламских государств. Даже Украина претендует на то, чтобы стать интеграционным центром на постсоветском пространстве, рассчитывая на помощь Запада. И такая помощь уже обещана. Новый посол США в Киеве Джефри Пайятт уже представил свой план действий по "превращению Украины в современное европейское демократическое государство", прямо противопоставляя его сближению с евразийскими структурами[47].

Суть евразийского разворота нашей страны одна: у России есть выбор: мобилизуя ресурсы и возможности (о которых речь пойдет ниже) в этом цивилизационном столкновении сделать ставку на свою систему ценностей и свои национальные интересы, либо в очередной раз, как это бывало в истории, послужить интересам третьих стран.

В-третьих, Россия должна сделать сознательную ставку в своей евразийской стратегии на опережающее развитие восточных регионов. Темпы развития этих регионов должны и могут опережать среднероссийские существенно, может быть, в разы. Только в этом случае на востоке появится реальный политико-экономический и военный центр и партнер для быстрорастущих экономик Ю.-В. Азии и стран АТР. Более того, только в этом случае России удастся удержать контроль над этими регионами.

Приняты многочисленные концепции (транспортная, железнодорожная и т.д.), но требуется совершенно иное, а именно: эта транспортно-инфраструктурная проблема должна перестать быть отраслевой и стать общенациональной, приоритетной и комплексной. Так, решение о строительстве высокоскоростной железнодорожной магистрали Москва-Казань к 2018 году, которая в будущем может дойти до Красноярска, страдает серьезными недостатками. Прежде всего - сроки 5 лет.

В-четвертых, необходимо определиться с основными направлениями, приоритетами и средствами евразийской интеграции. Сегодня рассматривается в основном экономическая и торговая составляющие, хотя за последние два года появились и попытки интеграционного сотрудничества на общественном, гуманитарном, парламентском и военно-техническом уровне (даже на встрече Э. Рахмонова и В. Путина 1 августа 2013 года, посвященной военному сотрудничеству, поднимались гуманитарные вопросы). И здесь очень важно определиться с приоритетами.

Мировой опыт, в частности опыт Евросоюза, показывает, что в основе успешной интеграции лежат вопросы безопасности и формирования общей системы ценностей. Сегодня некоторые политики и эксперты в Европе даже говорят о том, что такая система ценностей вытесняет национальные интересы из политических приоритетов европейских государств (А. Рар, например).

Ясно, что бюрократическая (псевдоэкономическая) стратегия евразийской интеграции, ориентированная на договоренности с национальными элитами, бесперспективна. Эти элиты легко сломали единое государство и никогда (разве что под угрозой внешней агрессии) не пойдут на реальную интеграцию. Поэтому ориентироваться нужно не на элиты, а на общество, его институты. А для этого развивать собственные и создавать новые институты гражданского общества, поддерживающие интеграционные идеи, формировать общественное мнение, искать союзников. У нас еще сохраняется советская традиция и отчасти советская система ценностей, которые быстро уходят со сменой поколений. Поэтому необходимо резко усилить все направления образовательного, культурного, научного сотрудничества, восстанавливать горизонтальные связи, рассматривая это в качестве важнейшего политического приоритета.

Понятно, что это потребует не тех микроскопических ресурсов, которые выделяются сегодня, а гораздо больших вложений, которые нужно рассматривать не как затраты, а как инвестиции в национальный человеческий капитал России и её союзников.

Другой приоритет - военно-технический. В этой области еще сохранились связи и опыт сотрудничества, но относиться необходимо к такому сотрудничеству не с экономической точки зрения, а с политической. Торговля вооружениями и военной техникой (ВВТ) никогда не была исключительно экономическим приоритетом. Ни в одной стране. Это не только долгосрочные контракты, имеющие под собой обязательную политическую основу, это и обслуживание, подготовка специалистов, и неизбежное военно-политическое сотрудничество, и научно-техническая кооперация и многое другое.

В современных условиях сотрудничество в области ВВТ становится критически важно потому, что эффективность вооружений, особенно в области ракетной техники и ВКО, зависит от способности той или иной страны обеспечить себе лидерство по целому ряду направлений НТП. И таких стран в мире всего несколько. По большому счету, пока что только США и Россия. Поэтому государства-импортеры вынуждены в конечном счете ориентироваться на политику этих стран и во многом зависеть от них. Так или иначе, но все евразийские государства - от Белоруссии до Мьянмы, Вьетнама и Республики Корея будут делать свой выбор не только исходя из экономических, но и политических соображений.

Третий приоритет в евразийской интеграции это опережающее развитие Россией своего национального человеческого капитала (НЧК) и его институтов реализации, и сотрудничество на этой основе с другими странами. Известно, что более 80% прироста ВВП развитых стран обеспечивается посредством роста НЧК, т.е. это не только качественный, но и самый быстрый прирост национальной экономики. Для восточных регионов России и её стратегии интеграции это имеет особенное значение по целому ряду причин.

Причина первая. Только привлекательный образ России, который складывается из составляющих НЧК - уровня душевых доходов, уровня образования, продолжительности жизни, уровня культуры, науки и управления - позволит ей претендовать на лидерство в интеграционном процессе в Евразии, где каждая цивилизация конкурирует с другими именно по привлекательности своей системы ценностей, качеств, НЧК и модели развития.

Причина вторая. Восточные регионы, которые являются центром интеграции, обладают крайне низким демографическим потенциалом, который в краткосрочной перспективе, очевидно, компенсировать не удастся. Остается только качество, выражаемое, прежде всего в качестве НЧК и его институтов. По сути, у России и выбора-то нет, кроме как сделать НЧК восточных регионов не менее качественным, чем НЧК Сингапура или Республики Корея.

Третья причина. Россия в целом и её восточные регионы крайне слабо представлены в восточной Евразии и АТР в экономическом и военно-политическом плане. В лучшем случае о ней говорят как о региональной стране, чей удельный вес постоянно сокращается. Единственное её преимущество - наличие природных ресурсов - во многом преувеличено: большинство месторождений разведаны и разрабатываются.

С точки зрения обрабатывающих отраслей и новейших технологий она не является интересным партнером для развитых стран Евразии и АТР. О чем свидетельствует изменение структуры экспорта России в Китай. Если в конце 80-х годов на долю природных ресурсов приходилось порядка 10%, а продукции машиностроения - 90%, то в начале второго десятилетия нового столетия - прямо наоборот. И во многом это результат федеральной политики. Так, в России только 20% ВВП производится на малых предприятиях (с численностью до 100 человек), а в США - 60%. Именно они являются основой современной экономики, а не госмонополии, как в России. Вместе с тем налоговая нагрузка на них в России более, чем в 4 раза выше, чем в США. Причем эта практика больнее всего для инновационных предприятий, где высока доля расходов на труд (т.е. НЧП)[48].



Очевидно, что для развития малого бизнеса с высоким удельным весом НЧП необходимо пересмотреть налогообложение. Как минимум в восточных регионах страны. Более того, по примеру Китая, необходимо объявить для таких предприятий налоговые каникулы.

Пока же в России рассчитывают на крупные госинвестиции. Например, только строительство суперверфей "Звезда" оценивается в 100 млрд рублей. На ней предполагается строительство судов в интересах Газпрома и "Роснефти", т.е. опять же перевозки сырья[49].

Иными словами, разговоры о развитии сотрудничества и интеграции с развитыми странами Евразии и АТР останутся разговорами до тех пор пока Россия, и прежде всего её восточные регионы, не смогут предложить этим странам наукоемкую продукцию, в основе которой лежит развитой НЧК.

Особенное значение в этой связи приобретает проблема сохранения национальной идентичности в процессе евразийской интеграции. В конечном счете речь идет о том, какая цивилизация и система ценностей обеспечат сохранение нации и государственного суверенитета, ибо каждая из конкурирующих цивилизаций - американская, китайская, исламская - не просто предлагает и продвигает, но внедряет свою ценностную систему. Поражение в такой цивилизационной схватке в Евразии гораздо опаснее поражения в войне.

У России в этой области есть как огромные исторические достижения, связанные с ненасильственной колонизацией восточных регионов, так и серьёзные ошибки, которых надо избежать в интеграционной стратегии. Но прежде всего российскому обществу и элите необходимо выработать единое представление о национальной идентичности. При таком определении евразийской идентичности очень важно определиться с ролью именно русских в восточных регионах, понимая под термином "русский", конечно, не этническую, а культурно-историческую характеристику. Крайне опасно придерживаться двух крайностей - попытаться устранить из процесса евразийской самоидентификации русскую культурно-историческую и духовную составляющую, с одной стороны, и абсолютизировать ее - с другой.

Похоже, что ко второму десятилетию XXI века значительная часть российской элиты стала осознавать особое место России в мире и в Евразии. Как пишет один из руководителей Россотрудничества Г. Мурадов, "Наконец-то, после 20-летних поисков мы пришли к пониманию того, что конкретно нам можно противопоставить доминирующим западным идеологам об "американской мечте" или т.н. "европейской идее", стали внятно отвечать, почему перспективно и выгодно другим, исторически близким нам народам, быть вместе с Россией. И этот ответ оказался предельно прост.

Во-первых, сложившаяся вокруг России цивилизация уникальна не только своим многонациональным и поликонфессиональным форматом, но и беспрецедентной устойчивостью, выражающейся в историческом сохранении всех находящихся на данной цивилизационной территории народов, их языков и культур, национальной идентичности и, автономного управления. Во-вторых, устойчивость этой системы неоднократно подтверждалась ее способностью к коллективному отражению внешней агрессии, несущей российским народам угрозу утраты их гарантированного выживания в самобытном, аутентичном виде. И в этих трех "составных частях" - главная жизненная сила евразийского сообщества.

И, наконец, в-третьих, евразийская интеграция открывает перспективу совместного экономического развития и процветания через использование колоссального ресурсного потенциала, сосредоточенного на наших евразийских просторах"[50].

Вместе с тем современная ситуация в России не может заставить нас забыть о том, что в истории СССР был период, который иногда даже называют периодом геноцида по отношению к русским, который безусловно отразился и на судьбе восточных регионов страны. Разрабатывая стратегию евразийской интеграции, нелишне еще раз об этом напомнить. Как писала еще в середине 80-х годов д.ю.н. Г. Литвинова, "По итогам переписи населения 1979 г. среди наций, отличающихся низкими (ниже общесоюзных) показателями обеспеченности занятого населения специалистами высшей квалификации оказались русские, белорусы и народы Прибалтики, имевшие до революции самые высокие показатели грамотности. А среди народов, имеющих наивысшие показатели, - народы Закавказья и Средней Азии, отличавшиеся до революции крайне низкими показателями грамотности. Самыми низкими эти показатели оказались в экономических районах, расположенных на территории РСФСР: Западно-Сибирском, Восточно-Сибирском, Уральском, Волго-Вятском, Центрально-Черноземном, Поволжском.

Эти районы высокопромышленной и топливно-энергетической значимости ныне обеспечены специалистами высшей квалификации в 3-5 раз ниже, чем Грузинской ССР. Вызывает сомнение национальная направленность подготовки научных кадров. В 1973 г. среди научных работников СССР самую низкую квалификацию имели русские и белорусы. У них был самый низкий процент лиц, имеющих ученую степень. Тем не менее, на 100 научных работников было аспирантов: среди русских - 9,7 человека; белорусов - 13,4; туркмен - 26,2; киргизов - 23,8. Эта тенденция сохраняется, усиливая новое фактическое неравенств наций.

Вымиравшие до революции казахи, киргизы, туркмены и другие народы азиатской части страны, ныне отличаются самым высоким в мире естественным приростом населения, тогда как русские и украинцы, имевшие до революции самый высокий естественный прирост населения, сейчас оказались перед угрозой депопуляции (вымирания). Так в 50-е годы доходы колхозников Узбекской ССР были в 9 раз выше, чем в РСФСР, а стоимость валового сбора продуктов растениеводства за 1 трудодень по закупочным ценам в Нечерноземной зоне оценивалась в 10 раз ниже, чем в Узбекской ССР и в 15 раз ниже, чем в Грузинской ССР.

В 1960 г. самый низкий естественный прирост населения (в Эстонии) отличался от самого высокого (в Таджикистане) в 6 раз; в 1975 г. этот разрыв увеличился до 15, а в 1981 г. до 22 раз : естественный прирост населения Латвии в 22 раза меньше, чем в Таджикистане[51].

В этой связи важно подчеркнуть: Россия должна сохранить свою уникальную идентичность как гарантию выживания этноса в цивилизационной борьбе в период глобализации. Эта уникальность - культурная, религиозная, историческая, геополитическая - важна еще и в качестве весомого аргумента в пользу её претензий на роль одного из лидеров интеграции в Евразии. Современная Россия, кроме того, должна самоидентифицироваться как евразийская держава, ориентированная политически и экономически не только на запад Евразии, но и на ее восток, более того, на страны АТР, которым в качестве партнера нужен не европейский федеральный центр, а прежде всего развитые азиатские регионы России.

Это объясняется и экономическими причинами. Пока на Дальнем Востоке страны проживает менее 8 млн человек, ориентированных на продажу сырья и покупку импортных изделий, этот рынок не выглядит экономически привлекательным. Такая политика предполагает серьезные усилия, которые потребуются от власти по сути для укрепления нового этноса, а, значит, корректировки национальной политики. Опасность национализма, как и либерализма, в такой политике очевидна для современной России, но если опасность либерализма и "западничества" нам уже знакома, то национализма - еще нет. Как заметил точно писатель И. Волгин, "Самое страшное - судить о национальности по крови. Если человек воспитан в русской культуре и если его родной язык русский, если он укоренен в русской истории и русском мире, то кто же он? Пушкин, Багратион, Айвазовский, Гоголь, Левитан - кто они? Смешно даже задавать этот вопрос. Самоидентификация по крови ведет только к крови"[52].

Политика России на евразийском континенте становится в XXI веке объективно наиболее приоритетным направлением внешней политики страны. Как правило, из-за стремительного экономического роста Китая, стран Юго-Восточной Азии, а также связанного с этим изменением роли АТР и всей расстановки сил в мире. Но не только. Проблемы Центральной и Средней Азии для России в этом контексте становятся также ключевыми. Особенно, если учитывать, что США объявили эти регионы приоритетными в своей внешней политике в последние годы, Так, например, назревающий конфликт между Узбекистаном, Казахстаном и Туркменией, с одной стороны, и Киргизией и Таджикистаном, с другой, может привести, по мнению И. Каримова к войне. Не случайно и то, что США уже выделили Узбекистану (после его выхода из ОДКБ) 3,8 млрд долл., а Ю.Корея еще 5 млрд долл., что позволяет сделать вывод о ставке США на эту страну[53]. Поэтому игнорировать проблемы ЦА, либо их недооценивать, невозможно.



На карте, размещенной выше, наглядно видна роль АТР и "выпадание" из таких представлений европейского "фланга" Евразии и стран ЦА. Думается, что это не случайно: Транстихоокеанское партнерство (ТТП) уже сформировано США на двусторонней основе, Трансатлантическое (ТАП) - давно существует, но остается еще Центральная Азия, которая пока что не вписывается полностью в представления США о будущей Евразии. Думается, что это не случайно: "зажатые" западной и восточными дугами, страны ЦА просто будут вынуждены следовать в фарватере американской внешней политики. И это вносит новый геополитический элемент в представления о евразийской стратегии России, где ключевая роль принадлежит Казахстану.

Действительно, если посмотреть на карту России, то легко обнаружить, что североказахстанские области фактически делят Россию на западную и восточную части. Они не только вплотную примыкают к Уралу, Поволжью и Западной Сибири, но и являются транзитными для транспортировки с запада на восток и наоборот. Эти же области фактически изолируют Россию от стран ЦА. Поэтому такие геополитические аспекты должны в обязательном порядке учитываться при разработке стратегии евразийской интеграции, которая должна наконец-то превратиться из частного торгово-экономического сотрудничества трех стран в стратегию национального развития.



г). Место стран и института в АТР в современном мире

Даже отъявленные скептики вынуждены признавать,
что экономический полюс влияния уже почти полностью
сместился в АТР, правда, они питают иллюзии, что
Запад в целом и Европа в частности, останутся
центром культурным (в том числе и для России) и
сохранят хотя бы часть нынешнего политического
капитала. Однако мировая история свидетельствует,
что перенос экономического центра неуклонно влечет
за собой и аналогичное перемещение культурной и
политической компонент[54]

П. Салин, директор Центра Финансового университета
при Правительстве РФ

Азиатско-Тихоокеанской регион становится все
более и более интересным партнером...[55]

А. Слепнев, министр по торговле ЕЭК[56]


Действительно, прав П. Салин, говоря, что вслед за смещением мирового экономического центра в АТР последует и перенос центров политической, военной и, в конечном счете, цивилизационной активности в этот регион. В этой связи естественно возникает, как минимум, два крупных и взаимосвязанных вопроса: как это отразится на ситуации в Евразии в целом и на позициях России, в частности.

Безусловно прав П. Салин и в том, что "Москва пока не имеет четкой и последовательной стратегии утверждения своих позиций в АТР, как и развития российского Дальнего Востока. Эта часть страны с начала ее освоения столетия назад воспринималась как дальняя окраина, а не форпост в динамично развивающемся регионе. Судя по активизации на данном направлении, российские власти начали осознавать происходящие тектонические сдвиги, однако еще не понимают, как системно на это реагировать"[57].

"Системное реагирование", в частности, предполагает, как минимум учет фактора возвышения АТР в евразийской стратегии России.

Важно понимать в этой связи особенности интеграции Евразии и АТР, где к настоящему времени уже сложилась определенная система экономических отношений и принципов без фактического участия России, во-первых, и достаточно развитых институтов международного сотрудничества, во-вторых.



Из этого сравнения, например, видно, что душевой ВВП российского Дальнего Востока значительно меньше не только американского или австралийского, но и чилийского, южно-корейского, тайваньского и примерно соответствует мексиканскому.

При этом наблюдается быстрое развитие интеграционных принципов связей в АТР.

Безусловными странами-лидерами в формировании этих принципов и институтов были США, и которым в последние десятилетия активно присоединился КНР. Как для США, так и КНР приоритеты интеграции в АТР носят не только экономический, но и политический характер.

Как заметил А. Слепнев, "... мы должны учитывать стандарты сотрудничества, которые сложились в регионе, и частью которого является и наше объединение. А стандарты таковы, что взаимодействие в Юго-Восточной Азии, и в целом в Азиатско-Тихоокеанском регионе, строится на принципах свободной торговли. У стран АСЕАН, например, более 70 соглашений с другими участниками (двусторонних и многосторонних). Вход в этот развивающийся регион и участие в его развитии, конечно, должно предусматривать наличие режима свободной торговли.

Хочу подчеркнуть, что речь не только о таможенных тарифах. К режиму свободной торговли относятся и правила санитарного, фитосанитарного, технического регулирования, правила происхождения товаров и так далее. Конечно, мы, в первую очередь, обращаемся к партнерам, с которыми у нас есть исторический опыт взаимодействия и достаточно разнообразные направления сотрудничества, в частности ведем консультации с Вьетнамом"[58].

Понятно, что при разработке стратегии евразийской интеграции (включая планы опережающего развития восточных регионов и транспортной инфраструктуры) необходимо изначально определиться с местом и ролью стран АТР в этой стратегии. Сегодня эти страны занимают ничтожно малое место в политике и экономике России и играют достаточно незначительную роль по сравнению, например, со странами Евросоюза.

Соответственно незначительно и военное присутствие России в регионе. Достаточно привести сопоставление ВМС Китая и России в АТР в 2011 году.



Как видно из сравнения, за исключением АПЛ и ПЛАРБ (которые стремительно строятся сегодня в Китае), КНР имеет подавляющее превосходство на море. Такое, которого не имела Япония в начале ХХ века. Странными поэтому выглядят утверждения о "милитаризации" России в последние годы. На самом деле абсолютный рост ее военных расходов в 10 раз меньше, чем в США и в 2 раза, чем в Китае, и примерно соответствует росту ВВП[59]:



Это означает продолжение отставания России в регионе АТР в будущем уже не только от США и КНР, но и новых гигантов - Индонезии, Филиппин, Республика Корея и Японии.





Представляется, что при реформе ВС России важно сделать акцент на усилении ее военного и военно-экономического присутствия в АТР. В этом случае возможности России влиять на ситуацию в регионе АТР и востоке Евразии будут увеличены.

Между тем даже "азиатский" Китай ориентирован на страны АТР больше, чем на своих непосредственных соседей, что во многом предопределяется распределением его населения, производственных мощностей и финансов, которые концентрируются на востоке и юго-востоке страны.



Как видно на карте, подавляющая часть демографического и экономического потенциала Китая сконцентрирована в восточных регионах, что делает КНР в большей степени ориентированной на АТР, чем на Евразию.

Говоря о странах, относящихся к АТР, следует отметить, что это политическое и экономическое определение относится к более, чем 44 государствам, расположенным по периметру Тихого океана - от России и США до Австралии и Чили и Эквадора. При этом по мере ускорения развития многих государств, входящих в АТР, уже радикально изменилась его роль в мире. Важно отметить, что механизмы сотрудничества стран АТР сегодня реализуются многими международными организациями, среди которых ведущую роль играют:

- АСЕАН

- АТЭС

- ШОС.

Определенное представление о соотношении сил отдельных региональных блоков дает сравнение ЦРУ, сделанное за 2004 год.



Как видно, в 2004 году самые крупные региональные блоки были Евросоюз и НАФТА, с которыми остальные не могли даже быть сопоставимы.

За последующие 8 лет ситуация значительно изменилась в пользу стран, входящих в АТР, прежде всего Китая, Индии, АТЭС и АСАН+5.

Причем не только по количественным показателям, но и по качеству НЧП. Например, с 2000 по 2010 год количество выпускников-инженеров заметно возросло в России и Бразилии, практически вдвое увеличилось в Китае и втрое - в Индии. А вот в США этого не произошло. И это вызывает в США серьезное беспокойство. Как огромное число выпускаемых инженеров из России, Индии и Китая повлияет на глобальную экономику знаний и географию высокотехнологичного производства?[60]

В этой связи необходимо вернуться к справедливому замечанию А. Салина о том, что вслед за смещением мирового экономического центра в АТР неизбежно последует и смещение центра политического и цивилизационного. Что, собственно говоря, уже наблюдается, хотя стремительный рост НЧК стран АТР привлекает гораздо меньше внимания, чем рост ВВП этих стран.

Между тем именно рост НЧК Китая, Индии и стран Ю.-В. Азии станет решающим фактором мировой политики уже в ближайшие годы, который внесет радикальные изменения не только в экономику этих стран, их социально-политическую структуру, но и качественно повлияет на соотношение сил (в т.ч. военных) в мире и Евразии. В значительной степени этот фактор будет влиять и на процессы евразийской интеграции. Достаточно вспомнить об источниках формирования НЧК.



Стремительный рост экономик и НЧК стран АТР уже ставит перед Россией проблему активного участия в этом процессе, что возможно только при соответствующей стратегии, где ключевыми элементами будут, повторим, опережающее развитие НЧК восточных регионов страны и транспортных коммуникаций.

Слабые позиции России в АТР неизбежно станут серьезным минусом для ее мировой политики в целом, и евразийской политики, в частности. Другими словами, евразийская интеграция как успешный процесс возможна только при условии усиления позиций России в АТР. Соответственно изменилось и соотношение военных сил в мире, что ведет неизбежно к росту конфликтности и международной напряженности. Это изменение хорошо иллюстрирует, например, рост военных бюджетов США и КНР только за последнее десятилетие более, чем в 2 раза. То, что в 2013 году США несколько сократили военный бюджет не влияет в целом на десятилетний тренд.

Изменение экономических и технологических возможностей неизбежно влечет не только рост военных потенциалов, но и пересмотр военно-политических и стратегических концепций их использования. Что уже происходит. Так, повышение точности неядерных средств делает их сопоставимыми в ряде случаев с ядерными вооружениями, что, в свою очередь, ведет к пересмотру всей политики использования СНВ, а появление новых возможностей для систем ПРО - к интеграции этих процессов и превращению стратегических наступательных и оборонительных вооружений, а также систем боевого управления или в единый наступательно-оборонительный комплекс.

Сегодня это уже стало свершившимся фактом. Как писал еще в 2003 году А. Кокошин, "... роль обычных вооружений в общей системе средств сдерживания пересматривается сейчас и в США. В соответствии с новой ядерной доктриной, о содержании которой стало известно в начале 2002 г. после направления в конгресс соответствующего доклада Пентагона, провозглашено создание "новой триады": "старая триада" (межконтинентальные баллистические ракеты, атомные подводные лодки с баллистическими ракетами и тяжелые бомбардировщики с бомбами, крылатыми ракетами и аэробаллистическими ракетами) вместе с высокоточным обычным оружием образуют "наступательную составляющую", ПРО - "оборонительную", а третьим элементом станет инфраструктура, обеспечивающая боевые действия. Все три элемента новой триады "завязываются" информационно - разведывательными средствами"[61]. Это - прямое следствие перемещения экономического и военного центра силы в АТР, которое повлияет на всю ситуацию в Евразии. Что хорошо видно на примере сравнения и сопоставления политических и военных блоков.



Во многом формирование таких блоков объясняется изменением в соотношении сил между экономиками отдельных стран ко 2-му десятилетию XXI века, из которого видно, что в 10 крупнейших экономик вошли Китай, Индия, Бразилия и Россия (не случайно создавшие в эти годы свой формат - БРИКС).

Напомним, ассоциация стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН) создана 8 августа 1967 г. Первоначально в ее состав вошли Сингапур, Индонезия, Малайзия, Филиппины и Таиланд. Позже в Ассоциацию были приняты Бруней (1984 г.), Вьетнам (1995 г.), Лаос и Мьянму (1997 г.) и Камбоджа (1999 г.). В неопределенном будущем членами Ассоциации могут стать Восточный Тимор и Папуа-Новая Гвинея.

Характеризуя основные направления деятельности АСЕАН, выделим следующие моменты.

На темпах и глубине процессов внутриасеановской интеграции существенным образом сказывается внутренняя неоднородность АСЕАН.

В политическом отношении Ассоциация выглядит как пестрая палитра режимов форм правления. Здесь и абсолютная монархия (Бруней), и страны социалистической ориентации (Вьетнам и Лаос), и государства, где институты представительной демократии прошли достаточно долгую эволюцию (Филиппины), и государства, где эти институты, по сути дела, только оформляются (Мьянма). Отметим и незавершенность процессов национально-государственной интеграции практически во всех странах ЮВА, что во многом затрудняет продвижение по пути интеграции на уровне региона.

Не менее очевидны перепады в уровнях экономического развития стран-участниц АСЕАН, свидетельствующие о разных степенях готовности к участию в проектах многостороннего сотрудничества (см. табл.)[62].



По-своему закономерно, что сотрудничество между странами Ассоциации осуществляется на основе т.н. "пути АСЕАН". Его основные составляющие - принцип консенсуса при принятии решений, недопустимость вмешательства во внутренние дела суверенных государств и добровольность исполнения взятых на себя обязательств. В рамках подобной модели сотрудничества возможны разве что отдаленные подобия наднациональных механизмов. Нормой было и остается разноскоростное подключение отдельных государств к участию в многосторонних проектах и высокая степень свободы действий, вплоть до приостановки выполнения достигнутых ранее коллективных договоренностей. В целом, до сих пор АСЕАН не столько "разгоняет" процессы интеграции в ЮВА, сколько не мешает им идти своим естественным ходом[63].

Ассоциация является не только активным участником, но и "движущей силой" ряда площадок многостороннего сотрудничества АТР. В их числе - Региональный форум АСЕАН по безопасности (АРФ), диалоговая платформа АСЕАН+3 и Восточноазиатский саммит. Примечательно, что роль движущей силы был делегирована Ассоциации именно внешними партнерами, многие из которых существенно превосходят, ее по экономической мощи и политическому влиянию (см. табл.)[64].

ВВП АСЕАН и ее основных партнеров[65]


Итак, основные экономические показатели АСЕАН зачастую ниже, а иногда и значительно ниже, чем у ряда основных ее партнеров. Тем не менее, "локомотив" деятельности перечисленных многосторонних площадок - именно Ассоциация. Основная причина кроется в том, что к моменту окончания "холодной войны" АСЕАН наработала устойчивую позитивную репутацию в глазах влиятельных субъектов политических и экономических отношений на Тихом океане, одновременно оставаясь приемлемой компромиссной величиной для каждого из них. Это позволяет АСЕАН проводить встречи в указанных форматах только на территории своих 10 стран, и сохранять решающий голос при определении их повестки дня.

Кроме "асеаноцентичных" структур многосторонней дипломатии в АТР есть и иные форматы многостороннего сотрудничества. Прежде всего, это форум АТЭС и Транстихоокеанское партнерство (ТТП), где представлены не все ассоциированные государства. В АТЭС таких семь (отсутствуют Лаос, Камбоджа и Мьянма), а в ТТП - четыре (Бруней, Сингапур, Малайзия и Вьетнам).

Подходы АСЕАН к АТЭС и ТТП можно охарактеризовать как сдержанно-негативные. Причины достаточно очевидны. Ведь и формирование Азиатско-Тихоокеанской зоны свободной торговли (АТЗСТ), предусмотренное в рамках АТЭС, и попытка решения той же задачи с помощью ТТП, - вещи, во многом противоречащие проекту Экономического сообщества АСЕАН. Надо лишь принять во внимание, что АТЗСТ предполагает участие не всех ассоциированных государств, а лишь некоторых из них, причем наиболее экономически развитых. А это скорее приведет не к выравниванию уровней экономического развития стран АСЕАН, а к увеличению разрыва между ними. Не менее важно и то, что Ассоциация осознает: она ни при каких обстоятельствах не станет "движущей силой" АТЗСТ и ТТП. Наконец, исходные ожидания АСЕАН, связанные с идеей ускоренной и системной либерализации азиатско-тихоокеанских рынков, на данном этапе представляются во многом исчерпанными. Превалируют скорее установки на более осторожную и избирательную либерализацию.

В таких условиях стратегический подход АСЕАН к многостороннему сотрудничеству в АТР основывается на том, чтобы[66]:

- не допускать деструктивного воздействия на свои интересы со стороны тех диалоговых площадок, где Ассоциация не представлена как единое целое;

- консолидировать и укреплять свои позиции в тех многосторонних форматах, "движущей силой" которых она является.

На протяжении всей истории отношений с "внешними партнерами" - главным образом, Китаем, США, Японией, ЕС, Индией, Австралией, Южной Кореей и Россией - Ассоциация преследовала две во многом противоречащие друг другу цели. Первая - добиться согласия внешних игроков на то, чтобы именно АСЕАН определяла наиболее значимые экономические и политические процессы ЮВА, и тем самым снизить влияние на нее со стороны этих "внешних сил". И вторая - вовлечь в сотрудничество максимально возможное количество внешних партнеров, тем самым избежав чрезмерной зависимости от одного или нескольких из них[67].

В настоящее время в ЮВА наметилась тенденция к формированию "мини-биполярной" системы, полюсами которой выступают Китай и США. Пытаясь купировать этот процесс, АСЕАН проводит курс на оптимизацию отношений с внешними партнерами. Его практическое воплощение пошло по двум направлениям. Первое - активизация т.н. "взаимного вовлечения", нацеленного на формирование ситуации, при которой интересы всех внешних партнеров были бы тесным образом переплетены (разумеется, АСЕАН предполагает, что нюансы такой "интеграции всех со всеми" будет определять именно она в выгодном для себя ключе). Второе - взаимное сдерживание. Суть этой линии - в стремлении "подправлять" отдельные аспекты взаимодействия между ее партнерами, дабы не допустить усиления одного или нескольких из них в большей степени, чем это отвечает ее приоритетам.

Представленные выше моменты задают параметры экономического сотрудничества (в том числе - по линии торговли и инвестиций) как внутри самой АСЕАН, как и между нею и внерегиональными партнерами.

Важно отметить, что изменение соотношения сил в АТР неизбежно ведет (и уже привело) к росту конфликтности в регионе. Так, желание Японии закрепить свои позиции на спорных островах вызвало недовольство соседей. МИД Республики Корея потребовал у властей страны "немедленно отказаться" от притязаний на остров Токто (Такэсима), заявленных в докладе "Оборона Японии-2012". А китайские СМИ вновь осудили планы Токио выкупить у частного владельца 3 из 5 спорных островов Сенкаку (Дяоюйдао). При этом острова Токто и Сенкаку необитаемы: их ценность обусловлена шельфовыми месторождениями природного газа.

Япония же, как следует из доклада, озабочена ростом китайской активности вблизи своих берегов. Односторонними действиями Пекина недовольны и другие государства региона: Поднебесная фактически захватила спорный остров Вуди (Юнсин) в Южно-Китайском море, сообщив о создании на нем нового города Саньша. Помимо Китая на этот остров претендуют Вьетнам и Филиппины[68].

Эти и другие опасные военно-политические перспективы могут вместе с тем вести к росту заинтересованности в расширении сотрудничества с Россией. Прежде всего в военно-политической, экономической и военно-технической области, где у России пока еще сохранились позиции в АТР. Они же, безусловно, могут повлиять на пространственное расширение концепции евразийской интеграции за пределы постсоветского пространства, а также содействовать ускорению развития восточных регионов России. Так, Вьетнам, например, заявил летом 2012 года не только о желании строить российские АЭС и расширить торговлю, но также и о возможности вхождения в Таможенный союз трех государств, а также предоставлении возможностей использования военно-морского порта.

В этой связи возникает теоретический вопрос о вхождении в Таможенный союз и других государств Евразии и даже АТР, а также их более активному привлечению уже не только к военно-техническому и торговому сотрудничеству, но и экономической интеграции. В этом смысле процесс расширения "дипломатического" статуса ЕврАзЭС[69], активизированный в 2012 году, может способствовать расширению интеграции со странами Центральной Азии, даже странами АТР.



Глобальная "борьба за Евразию", которая проявляется в самых различных формах, например, как формирование Вашингтоном антикитайской коалиции, или создание им Транстихоокеанского и Трансатлантического партнерства, является борьба прежде всего за природные ресурсы, транспортные коридоры (включая Арктику) и политическое влияние на всем пространстве от стран Евросоюза до Индии и Китая. В этом контексте страны АТР неизбежно становятся влиятельным фактором воздействия на все процессы, происходящие в Евразии. И не только в ее восточной, но и южной, и западной части.

Для современной России, чьи позиции в АТР очень слабы, важно не упустить время, чтобы не оказаться "за скобками" процесса формирования нового мирового центра силы. Нынешняя стратегия, рассматривающая АТР как периферию внешней политики, неизбежно должна быть заменена новой стратегией, в которой приоритет будет отдан усилению позиций России в АТР и, как следствие, ее росту возможностей влияния на Евразию.


_________________

[1] Панов А.Н. Интеграция России в Азиатско-Тихоокеанский регион: перспективы 2012-2020 / Внешняя политика России 2000-2020. Т. 2. РСМД. Москва, 2012. С. 214.

[2] Торкунов А.В. По дороге в будущее / А.В. Торкунов, ред.-сост. А.В. Мальгин, А.Л. Чечевицников. М.: Аспект Пресс, 2010. С. 147.

[3] Пекин теснит Вашингтон на азиатских рынках // Независимая газета. 2013. 9 октября. С. 2.

[4] Арапова Е. "Абэномика" и азиатский регионализм / Эл. ресурс: "Портал МГИМО(У)". 2013. 28 августа / URL: http://www.mgimo.ru/

[5] Россия занимает второе место в мире по количеству иммигрантов // Ведомости. 2013. 12 сентября. С. 1.

[6] Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР) - политический и экономический термин, обозначающий страны, расположенные по периметру Тихого океана (более 40 государств), большинство из которых входят в Евразию.

[7] Мадияр Д. Культурная интеграция // Независимая газета. 2012. 25 июня. С. 10.

[8] Концепция внешней политики Российской Федерации. Утверждена Указом Президента РФ. 12 июля 2008 г.

[9] Отчёт о научно-исследовательской работе по теме: "Разработка стратегии торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества в формате диалогового партнёрства Россия-АСЕАН". М.: МГИМО, 2012. С. 22.

[10] Сафронов С. Всемирная торговая организация докладывает // Независимая газета. 2013. 7 августа. С. 5.

[11] Минобороны Японии заявило, что будет создан корпус морской пехоты для защиты удаленных островов / Эл. ресурс: "ЦВПИ". 2013. 19 августа / URL: http://eurasian-defence.ru/

[12] Мухин В. Армию лишают топлива, обмундирования и ипотеки // Независимая газета. 2013. 10 октября. С. 1.

[13] NIDS China Security Report 2012 / National Institute for Defense Studies, Japan. 2012. P. 0.

[14] Дынкин А.А. Россия в глобальной экономике 2012-2020 / Эл. ресурс: РСМД. 2013. 12 февраля / URL: http://russiancouncil.ru/

[15] Дынкин А.А. Россия в глобальной экономике 2012-2020 / Эл. ресурс: РСМД. 2013. 12 февраля / URL: http://russiancouncil.ru/

[16] Berman I. Chinese dominance and internal conflict pose threat for Putin`s country // USA Today. 2013. September 17.

[17] Дорфман М. Отобрать национализм у националистов // Независимая газета. 2013. 22 августа. С. 3.

[18] По мере ухудшения отношений с Западом Москва все чаще смотрит на Азию / Эл. ресурс: "Наследие". 2013. 1 августа / URL: http://nasledie.ru/

[19] Рейтинг экономик. Всемирный банк / URL: http://russian.doiugbusiness.org

[20] Мочульский А. К вопросу о стратегических интересах России в АТР в условиях меняющегося миропорядка / Эл. ресурс: "Рейтинг персональных страниц". 2012. 8 августа / URL: http://viperson.ru

[21] Мочульский А. К вопросу о стратегических интересах России в АТР в условиях меняющегося миропорядка / Эл. ресурс: "Рейтинг персональных страниц". 2012. 8 августа / http://viperson.ru

[22] Внешняя политика России 2000-2020. Т. 2. РСМД. М. 2012. С. 216.

[23] Кузнецов И.И. Основные направления развития политики США в АТР на современном этапе / Аналитическая записка / ИМИ МГИМО(У). 2013. С. 24.

[24] Кузнецов И.И. Основные направления развития политики США в АТР на современном этапе / Аналитическая записка / ИМИ МГИМО(У). 2013. С. 24.

[25] Там же.

[26] Панов А. Внешняя политика России 2000-2020. Т. 2. РСМД. М. 2012. С. 216.

[27] Горбанёв В.А. Общественная география зарубежного мира и России: учебник для студентов вузов, обучающихся по специальностям "Экономика", "Социально-экономическая география" и "Природопользование" / В.А. Горбанёв. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2014. С. 369.

[28] Кондратов Д. Перспективы углубления экономической интеграции стран СНГ / ЕЭИ. 2013. N 2 (19). С. 68-69.

[29] Кондратов Д. Перспективы углубления экономической интеграции стран СНГ / ЕЭИ. 2013. N 2 (19). С. 68-69.

[30] Нарышкин С.Е. Конституция как идея // Российская газета. 2013. 10 апреля. С. 12.

[31] Концепция внешней политики России. Утверждена Указом Президента РФ В.В. Путина 13 февраля 2013 г. / Эл. ресурс: "Президент России". 2013. 18 февраля / URL: http://президент.рф

[32] Отчёт о научно-исследовательской работе по теме: "Разработка стратегии торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества в формате диалогового партнёрства Россия-АСЕАН". М.: МГИМО, 2012. С. 287-289.

[33] 1) Соглашения о свободной торговле - соглашения, предусматривающие полное устранение барьеров во взаимной торговле с возможными незначительными исключениями. 2) Рассматривается, изучается - проведено или проводится исследование целесообразности и ожидаемых последствий заключения ССТ; вопрос о заключении ССТ официально рассматривается официальными представителями сторон. 3) Для АСЕАН - даты подписания и вступления в силу соглашений по товарам.

[34] Афганистан и Сербия стали наблюдателями при ПА ОДКБ / Эл. ресурс "ЦВПИ". 2013. 12 апреля / URL: http://eurasian-defence.ru

[35] Ишаев В. Восточный вектор развития России / Эл. ресурс: "Регионы России". 2013. 12 июля / URL: http://www.gosrf.ru/

[36] Башкатова А. Учительские зарплаты губернаторам не по карману // Независимая газета. .2013. 15 мая. С. 4.

[37] Башкатова А. Учительские зарплаты губернаторам не по карману // Независимая газета. .2013. 15 мая. С. 4.

[38] Ишаев В. Восточный вектор развития России / Эл. ресурс: "Регионы России". 2013. 12 июля / URL: http://www.gosrf.ru/

[39] Отчёт о научно-исследовательской работе по теме: "Разработка стратегии торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества в формате диалогового партнёрства Россия-АСЕАН". М.: МГИМО, 2012. С. 22-23.

[40] Кукол Е. Океан не очень Тихий // Российская газета. 2013. 21 августа. С. 2.

[41] Отчёт о научно-исследовательской работе по теме: "Разработка стратегии торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества в формате диалогового партнёрства Россия-АСЕАН". М.: МГИМО, 2012. С. 28-29.

[42] Кузнецов А.В. Возможно ли и каким путем достичь компатабильности или комплементарности региональных и субрегиональных экономических институтов Евроатлантического региона (ЕС, ЕврАзЭС, ТС)? В кн. Евроатлантическое пространство безопасности / под ред. А.А. Дынкина и И.С. Иванова. М.: ИМЭМО. 2012. С. 219.

[43] Неклесса А. Трансъевразийский трамплин // Независимая газета. 2013. 10 апреля. С. 5.

[44] Мальцев В., Хливный А. Сторожа братьев своих // Независимая газета, ("НГ-религии"). 2013 7 августа. С. 1.

[45] Мышление и творчество - Святая Русь / Эл. ресурс: URL: http://holy-rus.org.ua/

[46] См. подробнее: Подберезкин А.И. Евразийская воздушно-космическая оборона. М.: МГИМО(У), 2013.

[47] США сменили посла в Киеве.//Независимая газета. 2013. 6 августа. С.6.

[48] Башкатова А. Российские налоги в четыре раза выше американских // Независимая газета. 2013. 8 августа. С. 4.

[49] Попов Е. ОСК рискует выронить "Звезду" // Коммерсант. 2013. 8 августа. С. 7.

[50] Мурадов Г.Л. Кризис цивилизации и пути выхода из него: взгляд из России / Цит. по: Эл. ресурс: "ЦВПИ". 2013. 18 апреля / URL: http://eurasian-defence.ru

[51] К вопросу о национальной политике. Неопубликованное исследование середины 80-х / Эл. ресурс: "Военное обозрение". 2013. 8 апреля / URL: http://topwar.ru

[52] Новоселова Е. Братья до крови // Российская газета. 2012. 29 октября. С. 9.

[53] Панфилова В. Водяное противостояние // Независимая газета. 2012. 3 октября. С. 3.

[54] Салин П. Три пути России в Азии // Россия в глобальной политике. 2012. 28 октября. Т. 10. N 5. С. 160.

[55] Андрей Слепнев: интересы ЕЭК - на юго-востоке / Эл. ресурс: "Новости Казахстана". 2012. 7 июля / URL: http://www.newskaz.ru

[56] ЕЭК - Евразийская экономическая комиссия

[57] Салин П. Три пути России в Азии // Россия в глобальной политике. 2012. 28 октября. Т. 10. N 5. С. 160.

[58] Андрей Слепнев: интересы ЕЭК - на юго-востоке / Эл. ресурс: "Новости Казахстана". 2012. 7 июля / URL: http://www.newskaz.ru

[59] Adomanis M. Since 2000 Russia`s Defense Spending Has Almost Tripled (But It Still Isn`t A Threat To The West). 2013. 8 января / URL: http://www.forbes.com/sites/markadomanis/2013/08/01/since-2000...

[60] Савицкая Н. Русские сильны в математике // Независимая газета. 2012. 25 сентября.

[61] Кокошин А.А. Ядерные конфликты в XXI веке (типы, формы, возможные участники). М.: Медиа Пресс, 2003. С. 90.

[62] Отчёт о научно-исследовательской работе по теме: "Разработка стратегии торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества в формате диалогового партнёрства Россия-АСЕАН". М.: МГИМО, 2012. С. 240-241.

[63] Отчёт о научно-исследовательской работе по теме: "Разработка стратегии торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества в формате диалогового партнёрства Россия-АСЕАН". М.: МГИМО, 2012. С. 240-241.

[64] Там же.

[65] ASEAN Secretariat (2010). ASEAN Statistical Yearbook 2010. Jakarta: ASEAN Secretariat.

[66] Отчёт о научно-исследовательской работе по теме: "Разработка стратегии торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества в формате диалогового партнёрства Россия-АСЕАН". М.: МГИМО, 2012.

[67] Там же.

[68] Полюхович А. Островной менталитет // Известия. 2012. 1 августа. С. 1.

[69] Барсуков Ю., Бутрин Д. ЕврАзЭС помещен под дипломатический иммунитет / Коммерсант. 2012. 1 августа. С. 2.