В силу возраста я не верю, что от меня может ещё быть какой-то толк. Но если бы в прошлом фортуна поручила мне государство…., думаю, что в самое короткое время я показал бы миру, сколь ценны древние установления.
Н. Макиавелли
Подготовка ГПВ уже на самом первом этапе предполагает максимально точный прогноз развития международной и военно-политической обстановки (МО и ВПО), который задаёт основные параметры для национальной стратегии и её военной части. Эта часть работы, к сожалению, далеко не всегда делается надлежащим образом, из-за чего страдает не только военное дело, но и экономика государств. Во многом такие решения очень субъективны и являются политической конъюнктурой или поиском личной выгоды, результатами противоборства отдельных структур государства и личных амбиций.
В результате нередко продолжают создаваться малоэффективные вооружения или продолжаются не нужные программы (так, известны случаи, когда ремонты судов продолжаются более 10 лет, а некоторые ремонтируются для того, чтобы… уничтожаться). И, наоборот, забывают развивать НИОКР или производство ВВСТ в достаточном количестве.
Стратегический прогноз развития ВПО в данном случае принципиален потому, что именно от него зависит определения характера и масштаба будущих угроз, в том числе военных. Именно этот аспект в настоящее время особенно важен при разработке ГПВ. Это и понятно, ведь будущее современного военно-силового противоборства в мире, определяющие, в том числе, последствия СВО, является наиболее актуальной и обсуждаемой проблемой сегодня. Очевидно, что мир вступил в период бурных и мало предсказуемых изменений, происходящих в состоянии международной и военно-политической обстановки и, как следствие, неизбежной и неожиданной смены коалиционных и национальных стратегий.
Причём, эти изменения нередко носят не только объективный, вытекающий из общих тенденций в развитии МО-ВПО, но и достаточно субъективно-личностный характер. Последние десятилетия стали свидетельством того, как некоторые политические руководители – Д. Джонсон, Э.Макрон, др. - своими субъективными действиями радикально влияли на ход международных процессов. Особенно выделялись в этом отношении лидеры Евросоюза и США, но и в большинстве других государств субъективный момент в формировании политики государств стал снова очень влиятельным фактором. Это произошло не случайно – правящая элита США сознательно и целенаправленно готовит правящие элиты зарубежных стран.
Не является исключением и Россия, где ошибки в области стратегического прогноза развития МО-ВПО в СССР и России привели к принципиальным ошибкам в области военного строительства, которые (по признанию В.В.Путина) стали исправляться только «в 2008-2009 годах».
Яркой чертой таких перемен стала СВО, как важная часть всего военно-силового противоборства Запада с Россией в последнее десятилетие, которая делает необходимым внимательное изучение как её объективных, так и субъективных особенностей и последствий. Их исследование является важнейшим условием для стратегического прогноза развития МО-ВПО и будущих национальных и военных стратегий государств. В.В.Путин специально обратил на это обстоятельство внимание участников совещания по развитию ОПК и будущей ГПВ на 2026-2037 годы, состоявшееся в июне 2025 года, заявив, что «Сегодня же наша задача – сформировать новую долгосрочную программу по всему комплексу систем и образцов вооружений, в том числе и прежде всего, конечно, перспективных. Максимально использовать для этого опыт специальной военной операции, различных региональных конфликтов. И конечно, важно учесть глобальные тенденции развития военных технологий».
В частности, также требуется изучение отдельных субъективных представлений правящих элит государств о будущей стратегии, как на Западе, так и в России. Этот подход будет вполне соответствовать принципам исторического материализма, о котором писал ещё Г.В.Плеханов: «Материалистическое учение о том, что люди представляют собой продукт обстоятельств и воспитания…..забывает, что обстоятельства изменяются именно людьми, и что воспитатель сам должен быть воспитан». Иными словами, прогнозируя развитие будущих стратегий государств, важно учитывать максимально полно все «обстоятельства» - объективные и субъективные,- влияющие на их формирование.
Одним из таких объективных обстоятельств является резкое обострение состояния МО и ВПО в новом веке, которое стало закономерным (и даже, отчасти, неизбежным) результатом политики США и части их союзников, направленной на сохранение военного, политического и финансово-экономического доминирования в мире. Эта политика имеет очевидный последовательный и долгосрочный характер, фактически стала своего рода продолжением «победы» Запада в холодной войне с Социалистическим содружеством. Нынешняя «Турбулентность» в мире возникла отнюдь не сама по себе, и не как «открытие Е. Примакова конца 90-х годов прошлого века, а как закономерный и естественный результат сознательной политики США и ряда их союзников по «хаотизации» МО и ВПО. Стабильность в мире была не нужна ни Р.Рейгану, ни Б. Клинтону, ни Б. Обаме, ни Д. Трампу просто потому, что в условиях такой стабильности стали лидировать новые центры силы, как, например, Китай, которые сумели лучше других приспособиться к условиям глобализации, выработанными США.
В частности, одной из особенностей такой политики «хаотизации» стало целенаправленное разрушение или деформация имеющихся международных институтов, которые перестали играть роль откровенных прозападных инструментов политики Запада. Парадокс заключается в том, что даже созданные Западом в этих целях финансовые институты ВТО и Мировой банк, а также система гарантий собственности уже не вполне удовлетворяли правящие элиты Запада. Запад не только захватил финансовые активы России в объеме более 300 миллиардов долларов, но и стал использовать их капитализацию против нашей страны в качестве помощи Украине. «Хаотизация» МО-ВПО и ликвидация международных институтов стали теми конкретными объективными обстоятельствами, которые формируют современную реальность, силовым инструментом политики Запада по сохранению своего глобального контроля в мире против национально ориебезусловно лидировал,нтированных государств. Иными словами, борьба между глобальными тенденциями и автаркией стала главным предметом военно-силовой борьбы в мире в новом веке.
Военно-силовое противоборство двух лагерей – глобальных игроков и сторонников автаркии – стало долгосрочной и ведущей тенденцией при формировании МО-ВПО в мире в будущем, предполагающей неизбежную эскалацию военно-силового противоборства. Такая эскалация допускает временное усиление силовых (не военных) аспектов в стратегиях Запада (что наблюдается, например, при администрации Д.Трампа и ряда политиков ЕС), но не означает принципиального отказа от стратегии военной эскалации в будущем.
Соответствующее противодействие такой военно-силовой политике неизбежно. В этом аспекте продолжает сохраняться англо-саксонская философия «политики силы», не предполагающая ни равноправных договоренностей, ни отказа от стратегии силового принуждения. Как справедливо писал Э. Люттвак, «На любом уровне, от уличной поножовщины до многосторонних отношений большой стратегии в мирное время, логика неизменно гласит, что действие (здесь укрепление могущества) влечет ответную реакцию, которая не обязательно остановит это действие, но непременно затормозит его простое, линейное развитие».
Другим объективным обстоятельством развития политики силы Запада в новых условиях МОстановится неизбежное и стремительное ускорение развития военных потенциалов государств, прежде всего, оборонно-промышленных комплексов (ОПК), вооруженных сил и военного искусства, роста военных расходов и широкого спектра мобилизационных мероприятий, которое имеет одним из своих последствий сдерживание социально-экономического развития. Это хорошо видно на конкретном примере резкого ухудшения гуманитарной обстановки в начале XXI века: В 2024 гг. количество людей, нуждающихся в гуманитарной помощи, достигло 300 млн. человек, число голодающих — 258 млн. человек. Если в 2000 г. в мире насчитывалось 36 млн. временно перемещённых лиц (ВПЛ), то в 2024 г. их количество уже превысило 107,5 млн. человек .
Это ведет к тому, что даже в развитых государствах возникает проблема «совмещения» роста затрат на военную безопасность и развитие. Это наглядно видно на примере России, где затраты (в условиях СВО) достигли в 2024 году 6,3% ВВП,но это уже прямо отразилось на западных странах-членах НАТО, где сформулирована задача повысить военные расходы до 5% к 2030-2035 годам. Соединенные Штаты, не смотря на огромный дефицит и внешнюю задолжность, в частности, продвигают бюджет на 2026 ф.г. в объеме до 1 трлн. долларов. Приоритеты этого бюджета, как признают откровенно американские эксперты, отчетливо сформулированы в заявке Минобороны США: «Этот исторический оборонный бюджет ставит во главу угла укрепление внутренней безопасности, сдерживание китайской агрессии в Индо-Тихоокеанском регионе, возрождение оборонной промышленной базы США…».
И, всё-таки, при прогнозе будущего ВПО необходимо исходить из приоритета влияния объективных тенденций. Так, главный геополитический фактор, влияющий на формирование ВПО в мире и политику большинства государств (прежде всего, великих), - Китай. Какие бы события не происходили в мире, но «тень Китая» неизменно влияет на решения сторон. Особенно на политику главного конкурента Китая – США. Более того, опосредованно на все последствия такой политики, например, на ход СВО. Пример – военно-политическое присутствие и активность США в Европе и в НАТО в последние годы, которая прямым образом влияет не только на отношение Запада с Россией, но и на всю военную политику США, включая ход СВО. Этот фактор объясняет, например, позицию США в отношении продажи ЕС ВВСТ для ВСУ. Как признает главнокомандующий воздушно-космическими силами Нидерландов в июле 2025 года, генерал-лейтенант Андре Стер в своем выступлении на Всемирной конференции руководителей ВВС в Лондоне, «Текущая нехватка в альянсе значительно усугубится, если США придется все больше концентрироваться на текущих и будущих событиях в Индо-Тихоокеанском регионе». «Прежде всего, необходимы глубокие карманы, набитые боеприпасами», — отметил он, — «потому что в мире, в котором мы живем, цифры имеют значение». По данным анализа Международного института стратегических исследований (IISS), «для компенсации оборудования, которое США могли бы перебросить для поддержки европейских нужд, необходимо будет приобрести комплект замены, включающий 400 истребителей, 20 эсминцев, 24 батареи зенитных ракет, 10 атомных ударных подводных лодок, 600 основных боевых танков, 800 гусеничных боевых машин пехоты, 200 ударных вертолетов и другие современные системы вооружения» .
Комментарии Стера прозвучали после того, как союзники по НАТО согласились на целевой показатель своих военных расходов в размере 5% ВВП, что стало результатом давления со стороны президента Д. Трампа на европейские страны, требующего «больше заботиться о собственной безопасности». Более того, по некоторым сообщениям, посол США в НАТО Мэтью Уитакер даже заявил в мае 2025 года, что переговоры о выводе десятков тысяч американских военнослужащих с континента начнутся «позднее в этом году». Иными словами, политика США в отношении союзников по НАТО предопределяется приоритетом переориентации ресурсов на противоборство с Китаем, а также стремлением максимально усилить экономические позиции страны в мире.
Другой пример такой геополитической стратегии США перераспределен6ия ресурсов – развитие военно-морского могущества США, которое прямо зафиксировано в стратегии США «Восстановление морского господства Америки», утвержденной Д.Трампом в апреле 2025 года, где указывается, что в течение 90-200 дней США должны предпринять масштабные комплексные меры. Документ, принятый в США, очень точно отражает суть современной стратегии страны, а не только развитие военно-морской мощи. В этой связи целесообразно подробнее рассмотреть эти планы применительно к стратегии США в мире вы целом. Так, первый раздел стратегии отражает принципиальную оценку не только военной мощи США , но и ВПО в мире: «Раздел 1. Цель . Коммерческий судостроительный потенциал и морская рабочая сила Соединенных Штатов были ослаблены десятилетиями пренебрежения со стороны правительства, что привело к упадку некогда мощной промышленной базы, одновременно усиливая наших противников и подрывая национальную безопасность Соединенных Штатов. Как наши союзники, так и наши стратегические конкуренты производят корабли за малую часть стоимости, необходимой в Соединенных Штатах. Последние данные показывают, что Соединенные Штаты строят менее одного процента коммерческих судов в мире, в то время как Китайская Народная Республика (КНР) отвечает за производство примерно половины».
В этой связи Д. Трамп предлагает системные и комплексные меры, которые можно расценивать в качестве принципа американской военной политики в целом: «Исправление этих проблем требует комплексного подхода, который включает в себя обеспечение последовательного, предсказуемого и долгосрочного федерального финансирования, обеспечение коммерческой конкурентоспособности судов под флагом Соединенных Штатов и построенных под ним в международной торговле, восстановление морского производственного потенциала Америки (морская промышленная база), а также расширение и укрепление набора, обучения и удержания соответствующей рабочей силы».
Важно отметить, что Д.Трамп предлагает немедленное создание механизмов реализации такой политики, а именно: «Раздел 3. План действий в области морского судоходства.
(a) В течение 210 дней с даты настоящего приказа помощник президента по вопросам национальной безопасности (APNSA) в координации с государственным секретарем , министром обороны, министром торговли, министром труда, министром транспорта, министром внутренней безопасности, торговым представителем США (USTR) и главами исполнительных департаментов и агентств (агентств), которые APNSA сочтет подходящими, должен представить президенту через APNSA и директора Административно-бюджетного управления (директора OMB) План действий в области морского судоходства (MAP) для достижения политики, изложенной в настоящем приказе.
( b) Директор OMB в координации с APNSA будет нести ответственность за все законодательные, нормативные и финансовые оценки, связанные с MAP.
(c) План действий должен, в той мере, в какой это допустимо и соответствует применимому законодательству, включая Закон «Покупай американское» (41 USC 8301–8305), отражать действия, предпринятые в соответствии с разделами 4–21 настоящего распоряжения.
При этом, исключительное внимание уделяется созданию промышленной основы такой стратегии: «Раздел 4. Обеспечение безопасности и устойчивости морской промышленной базы . В течение 180 дней с даты настоящего приказа министр обороны в координации с министром торговли, министром транспорта и министром внутренней безопасности должен предоставить APNSA и директору OMB для включения в MAP оценку вариантов как использования имеющихся полномочий и ресурсов, таких как полномочия по разделу III Закона о оборонном производстве, так и использования частного капитала в максимально возможной степени для инвестирования и расширения морской промышленной базы, включая, помимо прочего, инвестиции и расширение коммерческих и оборонных судостроительных мощностей, цепочек поставок компонентов, судоремонтных и морских транспортных мощностей, портовой инфраструктуры и смежной рабочей силы. Министр обороны должен продолжать использовать программу кредитования Управления стратегического капитала для улучшения судостроительной промышленной базы. В рамках своей оценки министр торговли, министр транспорта и министр внутренней безопасности должны: (a) определить ключевые морские компоненты в цепочке поставок, которые имеют важное значение для восстановления и расширения морской промышленной базы и которые должны быть приоритетными для инвестиций; (b) гарантировать, что их рекомендации по государственным и частным инвестициям сделаны в соответствии с четкой метрикой, полученной по согласованию с помощником президента по экономической политике, окупаемости инвестированного капитала для налогоплательщиков Соединенных Штатов и для экономической и национальной безопасности Соединенных Штатов; и (c) гарантировать, что их рекомендации учитывают прогнозируемое увеличение коммерческого и оборонного потенциала, прогнозируемый рост экономической активности и прогнозируемые выгоды для налогоплательщиков и рабочей силы».
Эта стратегия предполагает также одновременно комплекс политико-дипломатических и правовых мероприятий по укреплению военного влияния США в мире, в частности: «Раздел 5. Действия по расследованию несправедливого нацеливания КНР на секторы морского судоходства, логистики и судостроения . (a) В отношении действий, если таковые имеются, которые USTR определит предпринять в соответствии с уведомлением USTR о публичных слушаниях под названием «Предлагаемые действия в разделе 301 расследования нацеливания КНР на секторы морского судоходства, логистики и судостроения с целью доминирования»,
Иными словами, приоритетное значение военно-политического противоборства США с Китаем предполагает не только новую стратегию, но и новую промышленную, и правовую, и политико-дипломатическую политику. Военные поставки ВСУ в данном случае означают только часть такой политики. Реальность такова, что самая востребованная на СВО часть ВВСТ США - системы ПВО и ракеты – оказались в жестком дефиците не только из-за СВО. Еще весной 2024 года США это признали и дальнейшая стратегия помощи США Украине зависела от этого фактора. Тогда же Армия США подтвердила планы по четырёхкратному увеличению закупок зенитных ракет Patriot Advanced Capability-3Missile Segment Enhancement (PAC-3 MSE), поскольку возможности противовоздушной обороны страны и её стратегических партнёров по всему миру испытывают всё большую нагрузку. Рост плана закупок с 3 376 до 13 773ракет был подтверждён в Меморандуме Совета армейского надзора за требованиями, что обойдётся армии ещё в $40,2 миллиарда — при средней цене одной ракеты PAC-3 MSE в $3,871 миллиона.
Таким образом, влияние военного конфликта и планов США в отношении Китая – огромно. Уже в 2024 году стало предельно понятно, что ВС США испытывает нехватку систем Patriot: развёртывание новых комплексов Patriot и THAAD на Ближнем Востоке с октября 2023 года, а также масштабные поставки Украине истощили и без того ограниченный арсенал. Поскольку максимальный арсенал армии составлял всего 17 дивизионов, уже в апреле 2024 года помощник президента по нацбезопасности Джейк Салливан признал, что США не смогут поставить Украине новые системы Patriot, несмотря на просьбу В. Зеленского о "по меньшей мере, семи" установках.
При всей важности объективных тенденций в стратегических прогнозах необходимо отслеживать субъективные аспекты военного планирования. Недавний яркий пример такой субъективности в принятии решений – удар США по ядерным объектам Ирана, который стал неожиданным и не оправданным для многих (но не для Д. Трампа). Как пишет бывший начальник СНБ США, «Трамп отклонил показания директора Национальной разведки Тулси Габбард в Конгрессе о том, что Иран не был близок к разработке ядерного оружия — оценка, которая противоречила собственным заявлениям президента. «Мне все равно, что она говорит», — сказал Трамп. После ударов США он торжествующе заявил, что целевые иранские ядерные объекты были «целиком и полностью уничтожены», тогда как предварительный отчет Агентства военной разведки (DIA) дал более консервативную оценку ущерба».
Известное влияние на формирование будущих национальных стратегий всегда оказывали, как уже говорилось, субъективные представления представителей правящей элиты о стратегиях – формулирование стратегического целеполагания, выбор средств и способов, организация военной промышленности и пр. – значение которого резко усилилось при сильном лидерстве В.В.Путина, Си Дзиньпина и Д. Трампа, которые (используя понятия Ф.Энгельса и Г.Плеханова) стали активно формировать исторические «условия» и «обстоятельства» будущих национальных стратегий. Влияние личностей таких лидеров резко усилилось на все области МО – ВПО, а также на реализацию национальных стратегий одновременно во всех важнейших областях – от культуры и образования, до внешней и военной политики. Так, В.В.Путин прямо и последовательно не только руководит внешней политикой России и её Вооруженными Силами, но и непосредственно влияет на большинство решений в военном строительстве, образовании, науке и культуре. Примечательно, что и другие мировые лидеры активно участвуют во всех этих процессах.
Вместе с тем, следует признать, что складывается впечатление о стремлении ряда политиков на Западе сознательно лично инициировать процесс ускоренной «хаотизации» МО и ВПО. «Личная политика» Д.Трампа, Э. Макрона и других западных лидеров нередко оказывается более радикальна, чем официальная политика государств и институтов с точки зрения эскалации МО и «хаотизации» международных институтов. Эта политика правящей элиты Запада своего рода «раздела управляющих акций» на максимальное количество пользователей, когда у ведущих западных игроков остается относительное большинство и сохраняется контроль над ситуацией при постоянном снижении политического значения в мире. Этим можно объяснить, что политика отдельных личностей - Д. Трампа, Э. Макрона и целого ряда других деятелей Запада - в этом смысле отличается исключительной непоследовательностью и непредсказуемостью, а нередко и авантюризмом, и безответственностью.
Очевидно, что и в такой политике есть своя долгосрочная и последовательная логика стратегии «глубинного государства», стратегия, ориентированная в своем целеполагании на силовое сохранение геополитического контроля над мировыми пространствами – странами, транспортными коридорами, ресурсами. Более того, такое постепенное ослабление и силовое вытеснение России на периферию, последовательно подготавливает почву для русофобии и прямой военной агрессии против нашей страны. Так, например, в 2022-2025 годы наблюдалась устойчивая тенденция к «хаотизации» постсоветского пространства и враждебному настрою соседних с Россией государств: Белоруссии, Армении, Азербайджана, Грузии, Молдавии, Казахстана, Киргизии, Узбекистана, Туркмении, а также целенаправленному превращению соседей – Финляндии, Швеции, Польши, Прибалтийских и других государств - во врагов нашей страны. При подготовке ГПВ надо иметь в виду, что эта политика будет не просто сохранена, но и усилена. Особенно если речь идет о специальных операциях и террористической деятельности против России, противодействовать которым необходимо заранее планировать с точки зрения ГПВ и подготовки кадров.
Надо признать, что подобная политика привела к определенным результатам. В том числе и в силу снижения эффективности политики России. Это создавало определенные предпосылки до начала СВО, в ходе СВО и будет, вероятно, влиять на стратегии государств в будущем. Достаточно посмотреть на результаты такой долгосрочной стратегии Запада в ретроспективе 20-25 лет, т.е. всего нашего нового века. С этой точки зрения позиция США в отношении России за 40 лет (необходимо, к сожалению, признать), усилились, в частности, надо признать, что:
- им удалось фактически завершить раскол Югославии и создать в Косово и Румынии, Болгарии и в целом в Юго-Восточной Европе (а также фактически в других странах Восточной Европы и Прибалтики) крупнейшие военные базы, постепенно превратив Европу из нашего главного торгового партнера в агрессивного противника России. Более того, этот противник с 2020 года стал выполнять многие антироссийские функции уже самих США, например, на Украине, развязав им руки в других регионах;
- США удалось дезинтегрировать противников в арабском мире – на Среднем и Ближнем Востоке, а также в Северной Африке, уничтожив стабильность и дестабилизировав своих противников в Афганистане, Ираке, Сирии, Ливии, Египте, а теперь и Иране;
- уничтожить, ослабить или изменить почти все международные институты в выгодном для себя направлении, а также скорректировать международные нормы и правила в нужном для себя направлении;
- дестабилизировать обстановку на постсоветском пространстве, отчасти подорвав идею ОДКБ и ЕАЭС и позиции России в Молдавии, Грузии, Армении, Азербайджане и государствах Средней Азии. Единственная неудача - попытка переворота в Белоруссии и Казахстане, не означает, что такие попытки прекратятся;
- вершиной антироссийской политики США на постсоветском пространстве стало стремительное превращение Украины всего за 20 лет в военного противника России;
- США, используя масштабные санкции, удалось добиться осложнения отношений и фактического участия в антироссийской политике в той или иной мере практически всех государств – от Индии до Китая;
- создать и относительно успешно структурировать антироссийскую оппозицию за рубежом;
- наконец, Д.Трампа фактически удается переформировать мировую экономику в выгодном для США отношении, привлечь инвестиции (только из ЕС более 6000 млрд. долл.), добиться выгодных в одностороннем отношении условий внешней торговли.
Иными словами, США удалось за относительно короткий исторический период 30-35 лет, внешне выглядевший как период мирного развития человечества, создать максимально неблагоприятные внешние условия для развития России, препятствующие её полноценному участию в международном разделении труда. Россия, спохватившись после периода правления Б. Ельцина, с огромным трудом преодолевает последствия десуверенизации и нарастающего развала, каким-то чудом выживая в этих условиях.
Фактически, в 2000 году Россия оказалась как государство на краю пропасти, лишившись основных признаков суверенитета и самостоятельности, потеряв контроль над развитием внутренней ситуации и лишившись практически всех своих союзников. Более того, начав терять свою идентиченость. Это означало, что изначально у В.В.Путина не было ни достаточно ресурсов, ни времени для вывода страны из кризиса в силу чего он был вынужден на первых порах действовать крайне осторожно и в силу этого медленно. Главным достижением политики В.В.Путина в эти годы стало то, что в подобных, крайне негативных для России обстоятельствах, Россия просто выжила, укрепила свою идентичности и суверенитет, а также обеспечила определенные условия для своего развития.
Стратегия России в после ельцинский период (до 2008 года) во многом сохраняла инерционность именно в силу ограниченности у В.В.Путина ресурсов и тяжелейшего положения, в котором оказалась Россия в 2000 году (огромный внешний долг, разбалансированный бюджет, инфляция, кризис промышленности, фактическая потеря суверенитета, война на Северном Кавказе и т.д.). Только во время второго избирательного цикла В.В.Путин (после 2012 года) В.В.Путин смог активно заняться активизацией стратегии безопасности и развития (прежде всего, в социальной области). Его «майские указы» 2012года стали программными, хотя и не были впоследствии реализованы в своем большинстве. В отношении внешней политики сохранялась во многом инерция прежнего курса, хотя после конфликта в 2008 году на Кавказе и в Ливии произошел определенный пересмотр внешнеполитической и оборонной стратегии, не затрагивающий её принципиальных основ.
Только после воссоединения с Крымом в 2014 году этот во многом вынужденный пересмотр внешнеполитической стратегии стал принципиален, хотя, повторю, во многом вынужденный, и только после февраля 2022 приобрел характер новой национальной стратегии. В частности, только 21 февраля 2023 года в ходе ежегодного послания Федеральному собранию на фоне вооружённого конфликта с Украиной Владимир Путин отменил «майский указ» № 605 «О мерах по реализации внешнеполитического курса РФ», подразумевавший, в том числе, «сближение России с Европейским Союзом и США, а также продолжение активного поиска решения вопроса Приднестровья на основе уважения суверенитета, территориальной целостности и нейтрального статуса Молдовы».
При подготовке системы исходных данных для внешней политики России (СИД ВП) на стратегическую перспективу, надо отдавать себе отчет, что стратегия США и их союзников в новых условиях МО-ВПО имеет прежний долгосрочный антироссийский характер и ясную последовательность. Очевидно, что США и в будущем будут продолжать такую политику, используя в этих целях любые возможности и любых союзников. Не стоит питать иллюзий – процесс силового давления на Россию будет продолжен, хотя тактические приемы могут быть и сменены, в частности, во многом из-за необходимости для США поиска компромиссов с Россией в отношении Китая. Этот процесс уже прошел стадию эскалации от политики «мягкой силы» до политики силового не военного принуждения, перейдя к стадии военно-силовой борьбы. Всё говорит о том, что следующая стадия – переход к активной военной борьбе с Россией - неизбежен. Вопрос только о форме такого военного противоборства. Она хорошо иллюстрируется на примере Ирана, от которого потребовали в итоге ультимативно отказаться не только от ядерного, но и ракетного оружия. В случае поражения России на СВО не исключено, что от России потребуют того же. Очень похоже, что эскалация военно-силовой политики против России и в ближайшие годы приведет в аналогичным ультиматумам, как в отношении России, так и КНДР, и Китая.
В этих условиях перед Россией стоит неизбежный выбор долгосрочной национальной стратегии, как минимум, не менее долгосрочной и последовательной, чем в США и на Западе. Этот выбор предполагает либо сохранение нынешней «универсальной» стратегии, сочетающей одновременное военно-силовое противоборство и социально-экономическое развитие, либо переход к полномасштабной стратегии вооруженной борьбы с Западом, предполагающей инициативу в военной эскалации в ответ на очередные действия по дестабилизации нашей страны. Либо (прнемлемый для части элиты и общества) навязываемый с 90-х годов прошлого века США фактическую капитуляцию России и отказ от суверенитета и в конечном итоге от национальной идентичности. В зависимости от такого выбора будет находится прежде всего стратегическая программа ГПВ РФ.
Рассмотрим коротко эти три основных варианта национальной стратегии, которые могут иметь множество частных разновидностей. Аргументы в пользу той или иной стратегии есть у самых разных представителей российского общества. Это надо иметь в виду потому, что разные политические силы внутри страны и извне рассчитывают на общественно-политическую поддержку (даже в том случае, когда она минимальна), с тем, чтобы оправдать свою стратегию и право на власть.
Первый выбор. - Продолжение прежней, существующей, стратегии России, - сочетания политики обеспечения военной безопасности и продолжения СВО с социально-экономическим развитием страны в 2022-2025 годы. Этот выбор предполагает, в конечном счете, неизбежное сопротивление политике «экономического изматывания», ориентированное на превосходство западных экономик в отношении 20 к 1 применительно к России, «войны на истощение», которая с начала 2024 года приобрела отчетливый характер стратегии «оптимизации» Западом своих усилий против России на Украине с целью её экономического изматывания и признания, в конечном счете, поражения.
В этом случае национальная стратегия России и ГПВ должна исходить из максимальной оптимизации всех усилий – финансовых, демографических, военных,- с тем, чтобы выдержать такое силовое противоборство. Опыт и основные условия (ресурсы, традиция и возможности) у русской нации есть, но потребуется возвращение к политике национальной мобилизации в самом широком контексте, т.е. по сути повторить опыт 30- - 50-х годов СССР.
Второй выбор. - Перехват Россией инициативы не только в области военно-силовой эскалации противоборства с Западом, который может привести к открытым военным действиям в Европе, но и в расширения пространства военного противоборства на другие ТВД. Но не только. Такой перехват инициативы предполагает распространение силового противоборства на не военные области – идеологию, культуру, образование, науку и СМИ, которое на самом деле было объявлено СССР и России давно, но в 1980-е и последующие годы встретили вялое сопротивление (а иногда и поощрение) со стороны правящей элиты СССР и России.
Такой вариант выбора предполагает главное – лидерство в эскалации, навязывание своей воли, а не реактивное ответное действие. Так, в военной области это предполагает наступательные действия на СВО и поддержку антизападных сил – от Ближнего и Среднего Востока, Африки и Азии до самых отдаленных районов, но, прежде всего, активные действия самого разного характера на постсоветском пространстве.
Этот выбор потребует от России новых огромных жертв - экономических и демографических, - которые неизбежны в бескомпромиссной борьбе. И огромного риска. В том числе и во внутренней политике..
Третий выбор.- Капитуляция. Признание Россией подчиненной роли и тех норм и правил, которые будут навязываться Западом во всех областях. Не стоит забывать, что в истории России были периоды, когда часть правящей элиты шла на откровенное предательство. Победа в эти годы была возможна только в том случае, когда такие предатели оставались в меньшинстве и были изолированы.
Иными словами, не избежать политического и исторического выбора. Выбор, который предстоит, похоже, сделать правящей элите России такой же, какой в свое время 2 тысячи лет назад был сделан древними греками во главе с Ксенофонтом, оказавшимися в окружении персидской армии. Подчеркну, что сначала части элиты враги отрубили головы, а затем Ксенофонт пригрозил, что сделает то же самое с другими предателями.
Фактически такой выбор (но очень-очень осторожно, можно сказать, предварительно) был сделан уже в первый период президентства В.В. Путина, который заключался в серии небольших, часто не видимых тактических и не всегда публичных решений, например, освобождения от внешней задолжности страны, восстановление информационного контроля и единства правового пространства, постепенного вытеснения либералов и т.д.
Этот выбор в 2021 году оформлен нормативно в СНБ-2021, где обеспечение безопасности и развития было объявлено интегрированной стратегией. За период СВО 2022-2025 годов эта стратегия по сути оставалась неизменной, но, главное, получала регулярные практические подтверждения от В.В.Путина. Можно признать, что её главный результат к середине 2025 года - выживание России в условиях эскалации военно-силового давления – достигнут. Вопрос, который предстоит решать, насколько эта национальная стратегия сможет быть долгосрочной.
Но остаётся в настоящее время вопрос и о её соответствии новым внешним условиям, а именно тому, насколько Россия сможет успешно сопротивляться широкой коалиционной политике США и Запада в вопросах развития, не концентрируясь только на силовом противоборстве? Сможет ли сохранение этой стратегии обеспечить и дальше результат (одновременно выживание и развитие) страны?
Очевидно, что продолжение силовой эскалации с США и Западом в мире будет вести в итоге к усилению противодействия и возможному уничтожению Ирана, КНДР и Китая, ослаблению и разгрому других партнеров и союзников России, а также активизации давления на Россию внутри страны. Не случайно, в частности, то, что санкционная политика против России за 2025 год не ослабла, а только усиливается. Иными словами, в этих условиях существующая последние 25 лет стратегия силового противоборства и развития России может оказаться уже неэффективной. То есть первый, инерционный, вариант может стать провальным. По сути дела результаты СВО и противоборства с Западом последних 5 лет говорят о том же – немногие победы России сопровождаются ростом потерь. Политических, дипломатических, экономических. Иными словами, «так побеждать – потерпим поражение».
Выбор во многом зависит от опыта, который приобрела Россия в ходе СВО. В таком нарастающем противоборстве с Западом опыт СВО имеет огромное значение, как положительное, так и отрицательное (отрицательное, может быть, даже важнее). Прежде всего, с точки зрения весьма вероятного характера будущего (и неизбежного) военного противоборства с Западом, о котором откровенно говорят и которое открыто планируют в НАТО на конец уже 20-х годов нынешнего столетия. Речь идет не только о ВВСТ и способах её применения, но и о многих других аспектах военной и внешней политики, например, о длительности военных действий, масштабах, необходимых ресурсах и прочих факторах, от которых зависит силовое противоборство.
В частности, продолжительности ведения военных действий, необходимых запасах ВВСТ и боеприпасов, которые (как показала СВО и война Израиля и Ирана) имеют критическое значение. Что явилось новостью для воюющих сторон, хотя еще в начале века уже было ясно значение накопленных государством и общество запасов на случай войны. При подготовке нового государственного оборонного заказа (ГОЗ), например, этот вывод имеет огромное значение даже для работы ОПК в мирных условиях. Так, говоря о «долгих войнах», А.А. Свечин еще в 20-х годах имел в виду, что «максимум стратегического напряжения …. может быть не раньше второго года войны». Вместе с тем, очевидно, что в силу самых разных соображений Минобороны, например, воздержалось от заказа необходимых ВВСТ и боеприпасов до начала СВО, хотя даже Сирийская кампания показала, что расход боеприпасов (в частности, ракет ПВО и крупнокалиберных снарядов) значительно превышает темпы их производства.
Опыт СВО полностью подтверждает эту истину. К сожалению, со значительным опозданием потому, что исправление неверной точки зрения в военной политике и военном строительство прямо и негативно отразилось на ходе СВО. Даже сегодня, возрождая программы (например, подготовки кадров), мы можем рассчитывать, что искомый результат получится только через 5-7 лет.
