Мастерская Эдуарда Кочергина
Главный художник Академического Большого драматического театра имени Г.А. Товстоногова Эдуард Степанович КОЧЕРГИН удостоен множества международных наград и отечественных званий: народный художник России, лауреат Государственных премий, действительный член Российской Академии художеств. Сюда следует добавить еще одно, быть может, наиболее высокое звание - УЧИТЕЛЬ. С курса Кочергина в Театральном институте в 1974 году вышли ныне хорошо известные театральные художники, высокие профессионалы, самый мощный и блистательный из них - Александр Орлов. Сегодня он вместе с Ольгой Земцовой преподает на Моховой. Там же ведет композицию театрального костюма Ирина Чередникова. Отлично работает в кино Валерий Викторов. Они были первыми учениками МАСТЕРА.
В 1983 году Кочергин получил приглашение возглавить мастерскую театральной живописи в Институте живописи, скульптуры и архитектуры им.И.Е.Репина.
- Более двух недель в фойе театра "Балтийский дом" висела выставка работ ваших учеников - своеобразная форма признания результатов педагогической деятельности. Несколько слов о выставленных работах и их создателях...
- На выставке были представлены работы выпуска 1999 года. Это был сильный курс. Выставили они дипломы и первые работы для сцены, как осуществленные, так и находящиеся в стадии проектов. То есть показали мастерскую "на выходе". Таким образом состоялось знакомство театрального Петербурга с мастерской, которая давно не выставлялась, и которую, возможно, уже успели позабыть.
- Что это за мастерская?
- Это старейшая мастерская в России и в Петербурге. Она основана в XVIII веке. Работала, потом закрывалась, снова возникала. Кажется, в 1932 или 1933 году (после перерыва, который продолжался с конца XIX века) мастерская благодаря театральному художнику, младшему представителю "Мира искусств" М. Бобышову, возобновила свою работу. Ее выпускники служили в Императорских театрах. Оттуда вышли Бочаров, Шишков, Иванов и другие. Там преподавал Роллер. Это все художники XIX века. В свое время там учился Леон Бакст. Бобышов тоже ее выпускник. Все фамилии довольно-таки известные в нашем деле! Мастерская всегда была невелика, но имела сильные традиции. Здесь учат иначе, чем в Театральном институте, где каждый мастер набирает свой курс. В Академии одна мастерская и три курса - третий, четвертый и пятый - учатся вместе, сообща занимаются рисунком, живописью, композицией. На курс набирается не более пяти человек. Это идет от системы образования XVIII века, от цеховых дел, когда младшие учились у старших. Я же - их мастер, учу главному - композиции, внешней форме спектакля. Дипломники занимаются отдельно, каждый в своей мастерской. Это хорошая система, сохраняющая старое классическое понятие мастерской.
- Выход на такую профессиональную аудиторию, как фестивальная публика "Балтийского дома", происходит у вас впервые?
- Были экспозиции в Театральной библиотеке, в Петербургском университете, когда-то давно - во Дворце искусств, но такая престижная - первый раз. Для контраста я представил на выставке работы моего стажера, девушки из Соединенных Штатов Америки, которая специально приехала заниматься композицией по программе, некогда апробированной мною на курсе в Театральном институте. Мастерская работает в традициях старой академической методологии с хорошим рисунком, это я абсолютно принимаю, и с классической натурной живописью. А внешнюю форму эскиза я осовременил, приблизил к сегодняшним требованиям театра. "Ножницы" с театральной практикой существуют, они могут быть преодолены, если наряду с академической стороной ребята станут заниматься формой. Я стараюсь, насколько это возможно в стенах Академии, направить их к этому. В данном случае на примере стажера. Они присутствовали при работе с ней, наблюдали, видели, слышали. Кроме того, в каждой работе, которую они делают со мной, пусть в русле академических требований, все равно присутствуют профессиональные законы, законы ритма, масштаба, пластики, цветопостроения. Это едино в любом "изме" изобразительного искусства, какова бы его направленность ни была. Главное - конструктивное мышление, которое нужно выработать. Именно это я и стараюсь им дать. Результат моего преподавательского 18-летнего опыта в том, что ребята из института приходят работать в театр. В течение более чем 20 лет, до моего прихода в Академию художеств, почти никто из ее выпускников в театре не работал. Уходили в графику, становились хорошими живописцами. Завен Аршакуни, например, оканчивал театральную мастерскую, Ярослав Крестовский, Рашид Доминов. Еще многих можно назвать, но в театре они мало работали. Теперешние выпускники работают в театрах. Совсем недавно наша выпускница Лена Соловьева стала главным художником пермского Театра оперы и балета, в стране это третий по значимости театр в этом жанре. Другие служат в питерских театрах, в Ярославле, Владимире, в разных городах Сибири.
Школа, а на выставке в Балтдоме это было видно, - результат соединения формальных начал с академическими требованиями. Это соединение, я убедился на практике, дает хорошие результаты. Несмотря на всевозможные технические новшества, компьютер и прочее, основа всего - рисунок и познание формы, тем более в нашей профессии. То есть мы сохраняем классическое начало и сочетаем с грамотным подходом к формальной стороне, с методиками, основанными на школе русского супрематизма, знаменитых ВХУТЕМАСа, ВХУТЕИНа, а в цвете - школы нашего земляка художника Михаила Матюшина.
- Не завидовали ли ваши студенты стажеру Илише Станкевич? Как бы формально вы ни работали с ними над эскизом, все-таки именно он в Академии - конечный продукт, а, как известно, эскиз - далеко не всегда театр. Нет ли тут противоречия? В одном и том же вузе с американкой вы занимаетесь русским супрематизмом, а с основным контингентом студентов...
- Может быть, и завидовали, но я ничего не скрывал, они все это наблюдали в общей мастерской. Я эту школу познавал сам, мне ее не преподавали. Меня никто не посвящал. Я изучал материалы знаменитых формальных школ, ходил к старым художникам в мастерские, к тем, кто застал период 1920-1930-х и сохранил эту культуру. Я как телок, который трех маток сосет, брал все, что было возможно, и сам делал выводы. То есть все зависит от них самих. Я не скрывал никаких методологических моментов, они все могут повторить, и если будут повторять серьезно, если будут заниматься формальным тренингом, то станут только сильнее. Быстрее и активнее овладеют всем сами, без силового нажима со стороны. В данном случае я поступил по формуле: "Открыв Америку, открой ее другим".
- Вы - востребованный театром художник. Не жалко ли времени, уходящего на преподавание? Что для вас преподавание сегодня, по сравнению с годами педагогической деятельности на Моховой?
- Тогдашняя ситуация была авантюрой с моей стороны, потому что, открыв для себя определенные вещи и знания, существовавшие в двадцатые годы, а потом запрещенные, освоив их, я хотел убедиться в их правоте. Я хотел убедиться, что познал что-то. В моем преподавании была доля эгоизма, но нормального, иначе бы ничего не получилось. Тот курс в Театральном институте был экспериментом, попыткой освоения и передачи секретов, за которую меня сильно пинали и в конце концов остановили. Я только два семестра сумел отпреподавать, как хотел, зато очень интенсивно. На втором курсе я должен был заниматься по программе института. То, что вы видели на выставке у Илиши Станкевич, - плод двухлетних мытарств. Ребятам было бы легче, познай они этот курс за два года - изучили бы все досконально.
- Театральная практика показывает, что ваши бывшие студенты в массе своей оказались более оснащенными, чем выпускники других курсов.
- Конечно. Ведь эта система переделывает мозги. В ней главное - философия. Художник не просто ремесленник, который срисовывает нечто, а мастер, познающий мир не только через форму, но еще и через физиологию, то есть рукой, спиной, мозгами, глазами - всем, что ему дано. Это совсем другой подход. Другое мышление. Наверное, поэтому система и дает результат.
- А не было ли проблем при переходе с первого курса на второй?
- Пришлось найти компромисс. Первые задания мы делали не сюжетные, а изучали, это слово "и-зу-ча-ли" не случайно, материальную культуру театра. Целый год этим занимались. Это позволило не ударить ребятам по мозгам контрастом, не переходить сразу к драматургии. Они учились работать с книжками, изучали приемы античного, средневекового, ренессансного, барочного и других видов театра, практически занимались формой, только формой, которую уже наработала история искусства. Пропорциональный ряд, которым мы занимались два семестра на первом курсе, присутствует во всем, ритмика и другие категории изобразительного искусства - также, они менялись от одной формы театра к другой. Мы совершали открытия. Это давало пищу мозгам, запоминалось, чтобы потом стать своим собственным. Фантазия - это знание. Если познаешь конструктивно, ты сможешь потом и сам построить. Конструктивные знания основательнее многих других. Они - фундамент. Если ты этим овладел, на хлебушек всегда заработаешь.
- Завершая разговор тем, с чего начали, то есть разговором о выставке, несколько слов о выпускниках, которых вы считаете наиболее перспективными для театра...
- Там все ребята интересные и все разные. Все будет зависеть от их дальнейших подвигов. Для театра интересен Николай Слободянник, он абсолютно театральный человек, с хорошо работающей головой и конструктивным способом мышления, с явным режиссерским началом. Одарен от природы Саша Мохов. Он и его жена Маша Лукка, закончившая раньше, могут делать в театре прелюбопытнейшие вещи. Это видно по "Авгиевым конюшням" Фридриха Дюрренматта, работе Саши, его и Машиным дипломным эскизам. Очень, по-моему, любопытная девочка Света Кобышева: острая, с нервностью даже, с жестким характером и жестким рисунком, резкой композицией. Думаю, что она будет работать для сцены. Денис Вишницкий - концептуальный тип, с определенными режиссерами мог бы делать интересные вещи. Аня Алексеева: хорошее решение оперы "Сказание о невидимом граде Китеже". Интересная идея, там есть самое главное - сказ, сказание. Сценографически интересно, когда маленькое становится R?аRo-лo ? б-Rчя геRэ?в. ?з?-м фаRбвлo? ба?эбвчяo? бэ?"я-R, ба?эбвчяo? ваяэ?ционного театра. Совлачков Ваня - у него самый лучший диплом последнего года. Очень интересное явление для музыкального театра. Замечательный живописец. Я постараюсь ему помочь. Но хорошо б, чтобы и работодатели отнеслись внимательно, как некогда к Валерию Ивановичу Дорреру. Ему не было и двадцати, когда он оформил первый спектакль. Все дело в режиссуре, которая смогла бы поучаствовать в судьбе! Хорошие, по-моему, работы у Ольги Бирюченко. Она обладает философским мышлением и хорошо пишет. Просто ей надо найти режиссера, или, точнее, ее должен найти режиссер. По контрасту с ними выставлены работы Илиши Станкевич. Но если внимательно посмотреть, форма присутствует во всех работах. Наверное, знакомство с формотворчеством и отличает мастерскую от каких-то других школ. При том, что по внешнему виду, это Академия.
Они хорошо рисуют. Но ведь это неплохо - хорошо рисовать. Совсем неплохо. Не стыдно, во всяком случае, перед людьми. А когда художник плохо рисует, это все-таки стыдно. Художник обязан рисовать!
Любовь Овэс
15.11.2001
www.theart.ru
