Институты развития НЧК и системы ценностей становятся формальными политическими критериями значимыми не только в системе формирования МО-ВПО, но и стратегиях отдельных государств. Например, в СНБ США 2022 года прямо говорится об «авторитаризма и стремлении пересмотреть реалии» в политике России[1]. Например, при обсуждении возможности вступления Финляндии и Швеции в НАТО важнейшим аргументом стало не только наличие военной мощи, но и их ведущая роль в ИР НЧК и таких критериях, как «демократические нормы»[2].
«Есть несколько причин, по которым эти проблемы могли остаться незамеченными. Во-первых, исследования военных кадров и кадровых систем зарубежных стран, как правило, рассматриваются военными учеными как сонная область исследований. Кроме того, в оценках зарубежных стран наблюдается перекос в сторону вопросов модернизации по сравнению с более мягкими темами, связанными с военной профессионализацией – воля к бою, сплоченность и боевой дух оценить просто труднее, чем количество танков»[3].
В специальной работе РЭНД «Воля к борьбе» авторы подробно рассматривают и моделируют поведение военнослужащих. «Желание сражаться может быть самым важным фактором в войне. Вооруженные силы США принимают эту посылку: война – это состязание людей, противостоящих независимым волям. Цель применения силы – сломить и сломить волю противника».
«Но эта фундаментальная концепция плохо внедряется в практику. Соединенные Штаты и их союзники несут большие издержки, когда им не удается поставить волю к борьбе на первый план, когда они неправильно истолковывают волю к борьбе, потому что она нечетко определена, или когда они полностью ее игнорируют», – признают авторы известной работы. В этом отчете определяется воля к борьбе и описывается ее важность для исхода войн. Это дает вооруженным силам США и союзников возможность лучше интегрировать волю к бою в доктрину, планирование, обучение, образование, анализ разведданных и оценки военных советников[4]
В этих условиях принципиально важно расставить правильно акценты в приоритетах политики безопасности России. Напомню, что в СНБ от 31 декабря 2015 года в качестве стратегических национальных приоритетов названы (в порядке перечисления)[5]:
– оборона страны;
– государственная и общественная безопасность;
– повышение качества жизни российских граждан;
– экономический рост;
– наука, технологии, образование;
– здравоохранение;
– культура;
– экология живых систем и рациональное природопользование;
– стратегическая стабильность и равноправное стратегическое партнерство[6].
Это означает, что в период существования СНБ в 2015–2021 годы приоритеты безопасности описывались абстрактными процессами. Такой перечень и порядок этих приоритетов мало что объясняет как с точки зрения современных международных реалий – состояния МО и ВПО, – так и внутриполитического и социально-экономического положения России. Эти приоритеты – процессы, развитие которых может происходить сколько-нибудь долго и без очевидного результата. Что и было в результате их реализации в СНБ с 2015 по 2021 год. По сути дела ни один из этих приоритетов (исключая укрепление безопасности, что также трудно оценить) реализован за 6 лет не был.
И этот перечень, которым руководствовались до принятия новой СНБ, точно не дает ответа на вопрос о воли к победе в борьбе, мотивам. В отличие от перечня приоритетов США, которые ориентированы на конечный результат, а не процесс. В частности, если речь идет о воле. Как уже говорилось в известной работе РЭНД, основные её выводы сведены всего-навсего к трем, достаточно конкретным[7]:
– Армия и объединенные силы США должны принять универсальное определение и модель воли к бою.
– Включите волю к бою во все целостные оценки эффективности наземного боя.
– Военные игры и боевые симуляторы должны включать в себя волю к бою
Этот перечень настолько универсален, а, значит, всеобъемлющ, что не может относиться к национальным приоритетам потому, что в нем к приоритетам относится практически всё и вся деятельность государства.
Между тем, приоритетность изначально предполагает некое сознательное и жесткое ограничение таких областей, когда их перечень не может превышать ограниченного количества, как показывает опыт, как максимум, до 7 таких приоритетов. В перечне же СНБ встречаются повторы и логические противоречия. Так, «оборона страны» рассматривается в более приоритетном порядке, чем «государственная и общественная безопасность», хотя вполне оправданно включить её в качестве одной из составляющих этого приоритета. «Повышение качества жизни российских граждан» совершенно очевидно является следствием более низкого приоритета – «экономический рост», а «стратегическая стабильность…» – частью приоритета «государственная безопасность», а не самостоятельный приоритет, выдвигая который мы неизбежно заявляем о том, что этот приоритет стал самостоятельной целью, а не средством обеспечения безопасности[8] и т. д. и т. п.
Новая редакция СНБ от 2 июля 2021 года делает систему приоритетов более строгой[9]. Если попытаться сократить повторы в перечне приоритетов, то их можно свести к следующим:
– приоритет опережающего национального развития (социально-экономического, культурного, нравственного, физического), который определяется, прежде всего, темпами развития НЧК и его институтами развития[10];
– приоритет в обеспечении национальной безопасности, т.е. защиты суверенитета и национальной идентичности («образа жизни», как любят в таком случае говорить в США, который в современных условиях также в основном определяется количеством и качеством НЧК и его институтов.
_______________________________________
[1] National Security Strategy. The White House, oct., 2022, p. 48 / https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2022/10/Biden-Harris-Administrations-National-Security-Strategy-10.2022.pdf
[2] Германович Г. Сложные, но многообещающие перспективы, поскольку Финляндия и Швеция обдумывают членство в НАТО // РЭНД, 3 марта 2022 г. / https://www.rand.org/blog/2022/03/complex-but-promising-prospects-as-finland-and-sweden.html?utm_source=AdaptiveMailer
[3] Посард М., Голинская К. У России проблема с военным профессионализмом, и это ей обходится // Брейкинг дефенс, 21 марта 2022 г. / https://breakingdefense.com/2022/03/russia-has-a-military-professionalism-problem-and-it-is-costing-them-in-ukraine/?utm_campaign=Breaking%20News&utm
[4] Воля к борьбе. Анализ, моделирование и симуляция воли воинских частей в бою. Доклад РЭНД / https://www.rand.org/pubs/research_reports/RR2341.html
[5] Широкая дискуссия (См.: Байгузин Р.Н., Подберёзкин А.И. Политика и стратегия. Оценка и прогноз развития стратегической обстановки и военной политики России. М.: Юстицинформ, 2021. 768 с.) привела к новой редакции СНБ от 3 июля 2021 г.
[6] Путин В.В. Указ № 683 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации». 31 декабря 2015 г.
[7] Воля к борьбе. Анализ, моделирование и симуляция воли воинских частей в бою. Доклад РЭНД / https://www.rand.org/pubs/research_reports/RR2341.html
[8] См. подробнее: Стратегическое сдерживание: новый тренд и выбор российской политики / А.И. Подберёзкин, М.В. Александров, К.П. Боришполец и др. М.: МГИМО-Университет, 2019. 656 с.
[9] Путин В.В. Указ № 400 от 2 июля 2021 года «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации».
[10] См. подробнее: Подберёзкин А., Родионов О. Институты развития человеческого капитала – альтернатива силовым средствам политики // Обозреватель, 2021, № 7, сс. 33–48, а также: Боброва О., Подберёзкин А., Подберёзкина О. Специфика НКО и правовые основы их деятельности / Обозреватель, 2021, № 8, сс. 17–48 и др.
