Преамбула
У Сибири и Дальнего Востока существуют более привлекательные перспективы, чем "включение в процесс реализации масштабной программы развития западных районов Китая").
Я позволю себе, как специалисту1, высказаться на предмет дискуссии, возникшей между Петром Козьмой и Евгением Гильбо.
Наверное, нет смысла дискутировать на тему о конкретных решениях по устойчивому экономическому развитию Дальнего Востока, поскольку ее целесообразно вести со специалистами по инновационной тематике. Но на главный вопрос, существует ли угроза России со стороны Китая хотела бы ответить, что несомненно существует. Но создается ли эта угроза на территории Китая? Нет, эту угрозу мы создаем сами, прежде всего наше правительство.
Следует признать, у угрозы существует объективная основа - взаимодополняемость экономики двух стран. Дальний Восток России - регион с дефицитной рабочей силой (Китай, как мы хорошо знаем, напротив, с избыточной), этот регион капиталодефицитен (и в советские времена и в настоящее время это связано прежде всего с колониальной структурой его экономики), этот регион имеет значительные запасы промышленного сырья (на которых основано "естественные преимущества" региона). Кроме того, Дальний Восток традиционно не обеспечивает себя продовольствием, поэтому импортная зависимость здесь высока при замещении поставок из регионов России поставками из китайских регионов, где производство этого товара становится все более эффективным и избыточным. Именно из таких факторов "вырастает" модель экономического развития региона - привлечение дешевой рабочей силы (которая во многих случаях позволяет компенсировать недостаток финансовых ресурсов) для добычи промышленного сырья и ее вывоза в другие регионы или страны с использованием полученных доходов преимущественно на приобретение продовольствия и других товаров текущего назначения за пределами региона, конечно, прежде всего, в Китае. Что остается в остатке и в чем экономические основы закрепления российского населения в этих региона - нетрудно догадаться (я здесь даже не касаюсь таких вопросов, которые очень беспокоят население Приморского края, как хроническое отсутствие воды и тепла).
Что могло бы позволить переломить те объективные условия, в которые "зажат" Дальний Восток? У Дальнего Востока есть наука. У Китая ее недостаточно и здесь мы имеем огромное "приобретенное преимущество" как перед этой страной, так и перед другими странами Азиатско-Тихоокеанского региона. Как-то на конференции ЮНКТАД в Куала-Лумпуре (Малайзия) после своего доклада я разговорилась с одним из руководителей этой ООН-овской организации (UNCTAD Deputy General Secretary R.Lawrence) и он, удивленный существованием науки на Дальнем Востоке, предложил мне сотрудничество в их проекте, осуществляемом в области коммерциализации науки и технологий. В описании проекта достаточно большое внимание уделялось case study - биотехнополису, созданному на Кубе. Когда я встретилась с академиком Еляковым (возглавлявшим в то время дальневосточное отделение РАН) он мне сказал, что этот биотехнополис создан в основном усилиями Института биологии моря ДВО РАН. Да, именно теми людьми, которые припадают сегодня к батареям центрального отопления, чтобы выжать воды для своих технических потребностей.
Из двух сценариев российское правительство ведет регионы по первому, сырьевому, колониальному, вытесняющему профессиональные элиты как из регионов, так и из страны. И если в нашем российском правительстве существует группа руководителей китайского происхождения, замаскированных под славянскую внешность, то я могла бы согласиться с тем, что это и есть "китайская угроза".
Локомотивный потенциал Дальнего Востока для всей России огромен. Сочетание передовых технологий с уникальным сырьем (например, бурыми и красными водорослями, которые можно найти только в этом регионе и которые широко используются в пищевой, фармацевтической, парфюмерной промышленности) в сочетании с огромными возможностями растущего и все более емкого китайского рынка, дает потрясающий экономический эффект. И это только один пример из большого множества возможностей, изучению которых я посвятила достаточно много времени. Итак, в этом регионе существует возможность формирования иной траектории развития, усиливающей ее устойчивость, закрепляющей и привлекающей российское население и, почему бы не вообразить, усиливающей экономическую зависимость Китая от России? В такой, новой, модели дефицит рабочей силы толкает регион к трудосберегающему направлению развития, дефицит капитала делает необходимым повышение добавленной стоимости за счет производства наукоемкой продукции, реализуемой на емких и растущих рынках, а дешевые потребительские товары из Китая и других азиатских стран позволяют высвободить ресурсы (в результате экономии расходов на труд в затратах на производство) для перспективных инвестиционных направлений. Привлечение китайской рабочей силы на территорию России также станет оправданным, поскольку позволит передать им выполнение трудоемких, низко квалифицированных работ и высвободить относительно (территории) немногочисленное российское население для более качественной и достойной занятости. В таком варианте нам конечно же экономически Китай необходим, ибо такое сотрудничество несет огромные возможности для инновационного развития региона. Но нужно ли это федеральному Центру? Смогут ли случайно попавшие в правительство чиновники (по крайне мере экономического блока) управлять сложным, но многогранным и многоцветным развитием регионов и взаимодействовать с новыми профессиональными местными элитами?
Кроме науки на Дальнем Востоке есть уникальное преимущество - люди. Вы думаете, существует только иммиграция населения Китая на российские территории? Отнюдь. Существует эмиграция населения российского Дальнего Востока в другие страны. Мои бывшие студенты и аспиранты вносят свой вклад в развитие южнокорейских компаний (например, LG), являются исследователями ведущих японских университетов, работают в финансовой системе Сингапура. Отъезд настоящих (а не тех, что "лицо из Мерседеса") представителей российской элиты несет огромные разрушающие последствия для страны, мы это знаем из истории России начала 20 века, когда были созданы условия для превращения русской нации в массу физической рабочей силы. Мы это знаем из современного примера Чеченской республики, где выдавливание интеллектуальной элиты создало почву для развития бандитизма, и мы еще не знаем всех последствий этого долговременного, уже через поколения, процесса. То же самое мы делаем с российским Дальним Востоком и другими регионами. И здесь всякие измерения результатов развития в баррелях или количествах валюты абсолютно теряют всякий смысл, поскольку речь идет уже о необходимости сохранения нации как таковой. Сможет ли российское правительство поставить задачу восстановления региональных интеллектуальных элит в качестве первоочередной? И сохранилась ли в правительстве та самая интеллектуальная элита, которая не побоится и окажется способной такую задачу поставить?
У любой страны всегда существуют угрозы, которые заставляют ее подниматься на более высокий уровень развития. Иначе нация прекращает свое существование. У современной России, создается впечатление, такие угрозы носят скорее не внешний, а внутренний характер. В случае внешних угроз нация мобилизует свои лучшие ресурсы, возникает объединение между населением, бизнесом, представителями региональной и федеральной власти (так называемый, национальный альянс, который, между прочим, является одним из условий эффективной современной инновационной политики), снимаются национальные, этнические, религиозные противоречия, усилия концентрируются на вполне определенном направлении, что приводит к высоким результатам. Внутренние угрозы всегда опаснее, в отсутствие объединяющих импульсов и четкой идентификации угроз, такие внутренние противоречия несут в себе огромный потенциал центробежных тенденций.
Вернемся к "китайской угрозе" и давайте задумаемся не о притоке китайцев, а о структуре миграции населения и прежде всего озаботимся тем, что в структуре эмиграции преобладают кадры высокой квалификации, на которые затрачены огромные средства (и эти затраты невозможно оценить только в денежном эквиваленте), а в иммиграции - рабочая сила низкой квалификации. "Патриот" Дарькин приветствует приток китайской рабочей силы, а кто-нибудь из тех, кому по должности необходимо отвечать за устойчивость российской экономики спросил у него, сколько ученых самой высокой квалификации выехало из Приморья, в том числе в результате такого замещения? Кроме того, необходимо отдавать себе отчет в раскручивании мультипликативного эффекта: увеличение притока дешевой рабочей силы - усиление примитивизма структуры экономики (это естественно, поскольку таким образом экономический организм адаптируется к новой среде) - дальнейшее увеличение потребности в дешевой рабочей силе. Об этом и Петр Козьма - о необходимости китайских инвестиций для выкачивания нефти из Сибири. Что привлекает больше Петра, шуршащая фактура банкнот или внешний вид иностранной валюты? У Сибири, огромного по своему интеллектуальному капиталу региона, существуют более привлекательные перспективы, чем "включение Сибири в процесс реализации масштабной программы развития западных районов Китая"). Действительно, наступает время говорить правду. Условно говоря, экспортная квота из 7 млн.барр.нефти (столько мы, кажется, добываем ежедневно) замещает и выталкивает одного российского ученого, цитируемого на Западе. Это всем известная "голландская болезнь", но уже в хронической российской стадии. Так в чем же мы выигрываем? Сколько же можно обменивать российское "завтра" на сомнительный китайский пряник сегодня?
Откуда-то должно начаться новое движение. В Центре это вряд ли возможно. Здесь игра на "перетусовку" и "подстраивание". Некоторые высшие руководители, отражая общее здесь настроение, заявляют, что их основной задачей является все "стабилизировать" и "ничего не менять". Регионы в значительной степени ограничены в своей инициативе, поскольку встроены в среду, формируемую в центре. Я называю это "эффектом русской матрешки". Здесь политическая и экономическая линия выстраивается по формуле "уголь и тепло в обмен на политическую преданность". Любые другие инициативы не имеют шансов даже на рождение. В свое время я чуть было не сделала такую попытку, поддавшись уговорам коллег и друзей. Но вовремя поняла, что тип регионального руководителя создается в Москве (формируется под определенный характер принятия решений и "разруливания ситуаций"). А выполнение социально и политически опасной работы кочегара - совсем не женское дело. Тут не до мозгов. Кроме того, цинизм в отношении регионов, кажется, непреодолим. Один из высоких чиновников, к примеру, на предложение обсудить энергетическую проблему Приморья, однажды ответил, что согласен, но только если это обсуждение состоится в Калифорнии. Вот оно, лицо "китайской угрозы". И какое взаимодействие можно строить с некомпетентными, циничными руководителями, представляющими федеральный центр? У нас никогда не будет сильной России, если мы искренне и всерьез не полюбим российские регионы - от Чечни и Калининграда до Приморья и Магадана и не начнем в самое ближайшее время формирование профессиональных региональных элит.
Я вполне отдаю себе отчет в том, что в нашей затухающей экономической и политической активности (которая конечно же - поверхность, скрывающая нарастание факторов грядущего глубокого системного кризиса), мои слова не будут иметь никакого действия. Но если все же беспокойство за будущее России, вскрываемое в обсуждаемой теме взаимоотношений государств-соседов, побуждается не простыми человеческими желаниями протоптать тропинку к столичному супермаркету или, как в некоторых, более удачных случаях, "навострить лыжи" в Куршевиль, то у меня есть предложение - давайте создадим команду специалистов по региону и отправимся на место с целью реальных действий по усилению позиций России в этом регионе. Пусть развитием западных районов Китая занимаются китайские специалисты. А в России, уверяю вас, время разговоров, фуршетов и сервированных круглых столов стремительно проходит, сила вызовов для России такова, что уже в ближайшее время потребуются действия. Важно, чтобы они осуществлялись в демократическом фрейме. У нас еще есть на это шанс. Ну что, Евгений, Петр, едем?
------------------------------------------------------------------------------
1 В 1995-1999гг. - декан-организатор экономического факультета и зав. кафедры мировой экономики в Дальневосточном государственном университете, Генеральный директор Дальневосточного центра экономического развития, Главный редактор информационно-аналитического журнала "Дальний Восток России: экономика, инвестиции, конъюнктура".
19 мая 2004
