2018 год прошел для Британии под знаком предстоящего брекзита, подготовка к которому является главной темой, занимающей умы как политиков, так и рядовых британцев. Прошедшие после референдума два года стали для британской стороны отрезвляющими, а столкновение с реальностью — весьма болезненным. Шапкозакидательство, характерное для лидеров евроскептиков, обещавших легкий выход из Евросоюза, осталось далеко позади. Расчеты Лондона на понимание и благорасположение к себе со стороны отдельных стран-членов не оправдались: несмотря на примирительные заявления руководства ЕС, а также Франции и Германии, об отсутствии желания наказать британского партнера за принятое решение, на деле ровно это и произошло. Т.Мэй пыталась смягчить Брюссель заявлениями о том, что Великобритания покидает Союз, но не выходит из Европы, что она намерена продолжать тесное сотрудничество в вопросах безопасности, однако это не имело особого успеха: столкнувшемуся с консолидированной позицией уставшего от «бракоразводного процесса» Евросоюза, не без удовольствия диктовавшего недавнему партнеру свои условия, последнему пришлось идти на существенные уступки.
Поначалу жесткая переговорная позиция Брюсселя, а также катастрофическая нехватка времени на процедуры утверждения соглашения в британском и Европарламенте — ведь официальный выход из EC должен состояться уже 29 марта 2019 г. — толкали Т.Мэй к «жесткому брекзиту» или даже выходу без соглашения, что, по ее мнению, было предпочтительнее брекзита на невыгодных условиях (no deal is better than bad deal). Однако, в обстановке резких возражений со стороны бизнес-элиты, казначейства, профсоюзов, оппозиции, расценивших такой вариант как катастрофический, грозящий неминуемым хаосом в экономике, заторами на границе, нехваткой лекарств и продуктов, резким ростом цен, балансирующая между двумя враждующими фракциями тори Мэй вынуждена была изменить свою позицию, поддержав «мягкий» вариант выхода. Это, однако, не помогло урегулированию политического кризиса в стране, характеризующегося глубоким внутрипартийным и межпартийным расколом, сопровождающегося жаркой полемикой в парламенте, обвинениями премьера в полной капитуляции перед Брюсселем, возмущенными письмами в СМИ, угрозами и отставками министров, демонстрациями и пикетами.
Летом с помощью компромиссов и ультиматумов (либо сделка, либо выход без нее) Мэй все же удалось продавить принятие кабинетом своего плана выхода из ЕС («планa Чекерс»). Это привело к целой серии громких отставок евроскептиков — членов кабинета и младших министров (в общей сложности 15 человек) — среди них такие крупные фигуры, как министр по делам брекзита Д.Дэвис, глава Форин офис Б.Джонсон (оба в июле), преемник Дэвиса Д.Рааб (в ноябре), а также других. Обвиняя премьера в предательстве тех, кто проголосовал на референдуме за выход, они не без оснований опасаются трансформации брекзита в BRINO (Brexit in name only), при котором Британия останется в постоянной зависимости от ЕС, и тогда придется расстаться с планами превращения ее в своего рода «Североатлантический Сингапур» (страну низких налогов и минимального регулирования экономики). «План Чекерс», представленный премьером как единственная возможность сохранить прозрачную границу между двумя Ирландиями, защитить бизнес и все же выполнить волю народа, был протащен в парламенте в обстановке острейшей борьбы и с минимальным перевесом. Вместе с тем он был первоначально отвергнут Брюсселем как создающий преимущества для Британии и наносящий ущерб единому рынку.
И все же после уступок с обеих сторон «честное и сбалансированное», по словам Барнье, соглашение об условиях выхода Британии из ЕС было, наконец, подписано на саммите в Брюсселе 25 ноября 2018 г., ознаменовав окончание первого этапа тяжелых двухлетних переговоров. (В ходе второго предстоит согласовать всеобъемлющее торговое соглашение между Британией и Евросоюзом в будущем). По соглашению переходный период, в течение которого она остается в урезанном таможенном союзе, едином рынке, под юрисдикцией Европейского суда, продолжает платить взносы в бюджет ЕС, но покидает все его структуры (лишаясь, таким образом, права голоса), установлен до конца 2020 г., при этом Лондон предупредили о возможности его продления, но не менее, чем на год, что обойдется ему в 10 млрд ф.ст. дополнительно. В документе отмечается, что в течение почти двух лет граждане Британии и ЕС смогут пользоваться всеми правами на беспрепятственное перемещение и трудоустройство. (Это вызывает серьезное недовольство многих британцев, ибо обещание сократить иммиграцию с «сотен тысяч до десятков тысяч», которое давалось еще до референдума, так и остается невыполненным. Более того, идя навстречу пожеланиям крупных компаний, правительство, согласно опубликованной в конце декабря Белой книге по вопросам иммиграции, намерено сохранить неограниченный приток мигрантов, в том числе и из Европы, вплоть до 2025 г.) Чтобы сохранить прозрачную границу между Северной Ирландией и Республикой Ирландией (что позволит сберечь так называемый Белфастский мирный процесс, заключенный в 1998 г.) предусмотрена «страховка», вступающая в силу по окончании переходного периода и гарантирующая жителям Северной Ирландии пребывание в едином рынке и таможенном союзе ЕС до окончательного решения Лондоном и Брюсселем пограничного вопроса. Таким образом, этот регион получит особый, отдельный от остальной страны статус, что категорически не устраивает многих, и прежде всего союзника тори в парламенте Демократическую юнионистскую партию, не без оснований опасающихся развала страны. В свою очередь, сохранение единого пространства с ЕС не позволяет нацеленной на возрождение былого величия Британии заключать торговые соглашения с государствами по всему миру, прежде всего с гигантами Азии. Британская сторона обязалась выплатить ЕС «отступные» в размере 35-39 млрд ф.ст. (окончательная сумма будет уточняться в рамках более широкой дискуссии с ЕС в ходе второго этапа переговоров). Напомним, что первоначально она готова была платить не более 20 млрд.
Подписание соглашения с Брюсселем о «разводе» это еще пол дела — требуется утвердить его в британском парламенте в условиях глубочайшего внутри- и межпартийного раскола, отсутствия согласия с регионами, а также мощной оппозиции планам Мэй в уставшем от брекзита поляризованном обществе, где набирает популярность идея проведения повторного референдума. (Заметим, что опросы общественного мнения все же не подтверждают победу в этом случае тех, кто хотел бы «отыграть» назад. К тому же курс на выход подтвердил и лидер оппозиции Корбин, заявивший, что в случае победы на выборах лейбористской партии он отправится в Брюссель договариваться о более мягких условиях брекзита). В ходе предшествующих финальному голосованию острых пятидневных дебатов в начале декабря правительству Мэй, уже многократно терпевшему поражения (среди них — три в один день, что случилось впервые за 40 лет), было вынесено порицание за неуважение к парламенту — отказ опубликовать полный текст доклада генерального прокурора о юридической оценке последствий соглашения с ЕС, ряд пассажей которого существенно расходится с успокаивающими разъяснениями премьера. Это решение имеет очень важное конституционное и политическое значение, ибо меняет баланс полномочий между исполнительной и законодательной властью в пользу последней.
Осознав, что получить одобрение соглашения в его нынешнем виде не удастся, ибо оно не устраивает ни сторонников, ни противников брекзита, премьер вынуждена была отложить намеченное на 11 декабря финальное голосование (его обещают провести в новом году, 14 января). Попытка уговорить Брюссель внести в уже подписанное соглашение некоторые уточнения была категорически им отвергнута. Словно в издевку, отвечая на запрос группы шотландских политиков-противников брекзита, один из генеральных адвокатов Европейского суда предложил британскому премьеру легкий способ покончить со всеми мытарствами — отозвать в одностороннем порядке свое уведомление о запуске Статьи 50 Лиссабонского договора о выходе из ЕС, для чего не требуется согласие 27 других стран-членов. В этих условиях балансирующая из последних сил Мэй, аналогично своему предшественнику Кэмерону, прибегает к шантажу, пытаясь с помощью апокалипсических предсказаний продавить одобрение сделки с ЕС парламентом. Уже объявлено о выделении на борьбу с хаосом 4 млрд ф.ст., о готовности 3,5 тысяч военных, а также оповещении всех британских компаний относительно выхода предположительно без соглашения. Со своей стороны в эту кампанию включился и Брюссель, предупредивший о возможном прекращении авиасообщения и утрате британскими экспатами в Европе своих прав. Надвигается еще одна волна отставок членов правительства — на этот раз тех, кто не намерен мириться с выходом без соглашения, они уже довели свое решение до сведения премьера.
Недовольство условиями «развода», уступками Брюсселю, заставили сторонников радикального брекзита инициировать выборы нового лидера вместо Мэй, превратившейся из «властелина» в «пленника своей партии»: необходимое для этого количество писем-требований (а именно 48, что равно 15% консервативной фракции в парламенте, и даже больше) было получено партийным парламентским Комитетом 1922. Состоявшееся 12 декабря голосование принесло Терезе Мэй победу со счетом 200 против 117, которую, однако, можно назвать «пирровой» — ведь против нее проголосовало более трети членов консервативной фракции. Они не смогли набрать необходимые для отставки Мэй 158 голосов, что позволило бы выбрать нового лидера из находящихся на низком старте кандидатов — министра внутренних дел С.Джавида, главы Форин офис Дж.Ханта, бывших членов кабинета Б.Джонсона, Д.Рааба, а также некоторых других. По правилам, Мэй теперь нельзя будет сместить в течение года, если только она не захочет уйти сама в связи со сложившимися обстоятельствами.
Чем больше переговоры Лондона с Брюсселем заходили в тупик, тем более интенсивной становилась истеричная антироссийская кампания, развязанная британской стороной в связи с так называемым «делом Скрипалей» («отравлением» работавшего на МИ5 бывшего полковника ГРУ Скрипаля и его дочери нервно-паралитическим газом). Ее начало — март — не случайно совпало с президентскими выборами в России, повлиять на которые, очевидно, рассчитывала британская сторона. Ставшая мощным ударом по англо-российским отношениям, переживающим в связи с Украинским и Сирийским кризисами самый худший период за последние несколько десятилетий, эта кампания продолжалась более полугода, сопровождаясь регулярными вбросами очередной «обличающей Россию» информации, обвинениями Москвы («с высокой степенью вероятности») в использовании боевых отравляющих веществ на территории Британии, в причастности к этому делу лично президента Путина, а также требованиями ответных действий со стороны партнеров по НАТО и ЕС (высылки дипломатов, введения санкций). При этом Москве, позиция которой практически не озвучивалась в британских СМИ, было отказано в консульском доступе к пострадавшим российским гражданам.
Превратившаяся в настоящую паранойю антироссийская кампания позволила Терезе Мэй решить целый ряд задач: переключить внимание общественности с очевидных провалов правительства на «агрессивные» действия России; дискредитировать лидера оппозиции Корбина, известного своими умеренными высказываниями в адрес Москвы, подрывая шансы лейбористской партии на победу на внеочередных парламентских выборах; увязать «применение химоружия» в Британии и Сирии, что позволило обвинить Россию как «страну-агрессора» в содействии терроризму и призвать партнеров противостоять ей единым фронтом; помочь Британии, опасающейся ввиду брекзита неизбежной утраты своего лидерства в европейских и мировых делах, консолидировать европейскую элиту, которая стала демонстрировать в последние годы признаки разброда и шатаний, ставя под сомнение необходимость сохранения политики санкций в отношение России; укрепить отношения с США. По всей видимости был также расчет на облегчение в условиях общей консолидации урегулирования проблем на переговорах по брекзиту. Возможно также кампания раздувалась с целью закамуфлировать в информационном поле какое-то другое событие: как известно, лучший способ избежать скандала — инициировать контрскандал.
Благодаря развернутой кампании, Британии удалось существенно поднять градус противостояния между Западом и Россией. Лондон добился от США и партнеров по ЕС принятия масштабных мер — скоординированной высылки российских дипломатов (153 сотрудника) из Европы, Америки, Австралии. Тема «химической атаки» в Солсбери, с легкой руки Мэй, фигурирует теперь чуть ли не на всех международных площадках с британским участием. В дополнение к Скрипалям появилась еще одна тема — «российской киберугрозы», для борьбы с которой министерством обороны и Центром правительственной связи создается подразделение кибервойск со штатом в 2 тысячи «боевых хакеров». Оно будет проводить операции не только оборонительного, но и наступательного характера, в том числе распространяя дезинформацию по сетям предполагаемого противника. Британия стала более активно вмешиваться в события на Украине и вокруг Крыма. В последнее время официальный Лондон заточен преимущественно против России, выдвигая одно обвинение за другим, в том числе и против российских журналистов, изредка разбавляя жесткую критику примирительными заявлениями о готовности налаживать диалог — в духе старой политики кнута и пряника. Едва ли не все провалы во внутренней и внешней политике объясняются «русским следом». Появилось и новшество — ультимативный тон, которым британская сторона не позволяла себе разговаривать с Россией без малого сто лет. (Жесткие публичные заявления в адрес нашей страны, допускавшиеся в начале 80-х М.Тэтчер, все же не выходили за общепринятые рамки и не опускались до личных оскорблений).
Вместе с тем «изолировать Россию» Британии все же не удалось. Да и говорить об изоляции самой крупной страны мира, занимающей внушительную часть Европы и Азии, по меньшей мере несерьезно. Такая стратегия не может быть успешной в качестве долгосрочной. История учит, что курс на конфронтацию может принести британской стороне лишь кратковременные дивиденды. Наступающий 2019 год покажет, удастся ли Лондону решить свои нынешние серьезные проблемы, связанные с брекзитом, с помощью «фактора России». Что же касается нормализации англо-российских отношений, то она, видимо, произойдет уже при другом британском правительстве, если оно проявит готовность к рациональному диалогу.
Подводя итоги уходящего года, нельзя не отметить, что Британия переживает в настоящее время один из самых неопределенных периодов своей современной истории. Страна ушла на рождественские каникулы в обстановке глубочайшего политического кризиса, усугубленного окончательным отказом Брюсселя возвращаться к переговорам по брекзиту, угрозой оппозиции провести голосование вотума доверия правительству ( и в случае его поражения — новых внеочередных выборов с возможной победой на них лейбористской партии), а также полной неопределенностью относительно варианта стремительно приближающегося выхода из Евросоюза — контролируемого, если соглашение будет одобрено парламентом, или же хаотичного и разрушительного, если оно будет отвергнуто.
Точка зрения авторов, комментарии которых публикуются в рубрике
«Говорят эксперты МГИМО», может не совпадать с мнением редакции портала.
Источник: Портал МГИМО
