В жарком июле 1980 года не стало Владимира Высоцкого. О тех трагических днях вспоминает сегодня народный артист СССР
Помогая певцу в работе над книгой воспоминаний, на которую он наконец-то решился, я завел разговор о слухах вокруг смерти Высоцкого.
Иосиф Давыдович категорически не хотел распространяться на эту тему. Но затем его словно прорвало. Рассказ вышел несколько сумбурным, но, зная щепетильность Кобзона в точности передачи его слов, оставляю услышанное без всякой правки.
После ухода Высоцкого вокруг его похорон распространяется столько слухов, что лучше рассказать все, как было, чем развеивать каждый из них. Тем более что невольно я оказался в самом центре событий.
По статусу Володе Ваганьково не полагалось
25 июля 1980 года в 8 утра мне позвонили близкие друзья Высоцкого Сева Абдулов и Валерий... Нет, не Золотухин. Валерий Янклович. Позвонили и сообщили о трагедии, о том, что в 4 часа не стало Володи. Потом сказали, что семья очень просит, чтобы его похоронили на Ваганьковском. А чтобы похоронить на Ваганьковском, нужно было обязательное разрешение Моссовета. Во-первых, кладбище закрытое. Во-вторых, по статусу Володя... как бы... не подходил, потому что у него не было никакого звания...
Я сразу поехал в Моссовет. У меня был там очень хороший доброжелатель Коломин Сергей Михайлович, первый заместитель Промыслова. Я ему все рассказал. Он говорит: `Да. Очень жаль Володю`. Эту новость он от меня узнал. `Что ж, - говорит, - езжайте, выбирайте место. Если найдется там место, я разрешу`.
Аллея поэтов барда не приютила
Я поехал на Ваганьково. Там уже были зам. директора Театра на Таганке и отец Володи Семен Владимирович. Стали смотреть, куда бы можно было положить Володю. `Нет, нет, - говорил отец, - только на Аллее поэтов`. Мы пошли туда, но это была такая глупость... по одной простой причине: там почти нет места, и, зная популярность Высоцкого, можно было гарантировать, что от других могил ничего не останется, когда на кладбище хлынут его поклонники.
А директором кладбища был бывший мастер спорта по футболу... Кстати, то, что пишет Марина Влади про это в своем `Прерванном полете`, - вранье. Было, что я полез в карман за деньгами, но никаких тысяч я даже достать не успел. Он остановил мою руку: `Не надо, Иосиф Давыдович! Я Высоцкого люблю не меньше вашего...`
И мы вместе пошли выбирать землю. Я сказал: `Представляете, сколько придет народу... хоронить? Вам разметут все кладбище. Поэтому нужно какое-то открытое место, например, здесь`, - и указал место, где теперь находится могила Володи. А тогда там был асфальт. Он сказал: `Я не против, если будет разрешение Моссовета`. Я говорю: `Хорошо!` И опять в Моссовет, к Коломину: `Если хотите избежать давки и большого скандала в Москве, нужно хоронить только там`. `Ну там, так там!` - сказал Коломин и подписал разрешение, чему я несказанно был рад...
Высоцкий - Марине Влади: `Наши души купались в весне!`
Пачки денег за могилу - ложь!
И то, что пишет Марина Влади, она врет. Ее еще не было в Москве, а она пишет: `Мы пошли (якобы мы с ней) выбирать место для Володи`. Да ее близко там не было! И она еще пишет, что я какие-то пачки денег вытаскивал. Когда я ее встретил, сказал: `Ну как тебе не стыдно?` Она мне говорит: `Иосиф, это же книга. У книги должны быть читатели!` Я говорю: `Ну нельзя же так бессовестно привлекать читателей! Нельзя же так врать!` Я с ней поссорился...
После похорон началась долгая борьба за памятник на кладбище. Годы шли, а памятника не было. Народ уже роптал: `Как не стыдно? Столько друзей, а памятник поставить не могут!` Между тем начальник управления культуры при Моссовете Шкодин собрал всех, кто мог бы решить эту задачу. А в связи с тем, что по закону на могиле нельзя ничего делать без разрешения ее хозяев, шли переговоры. Хозяев было двое: Марина Влади - жена и отец Высоцкого.
Этот памятник стал яблоком раздора между семьей и женой певца.
На открытие памятника мужу Влади не приехала
Марина сперва хотела установить глыбу без всяких изображений. И друг Володи Вадим Туманов нашел на Урале подходящую глыбу. Однако отец с матерью и сыновья Володи считали, что нужно хоть какое-то изображение. А Марина - ни в какую: никакого изображения, только глыба. И глыбу привезли. Во двор Театра на Таганке. Новый поворот. Марина передумала: дескать, хочу не глыбу, хочу... метеорит. Ну мы все развесили уши по этому поводу: метеорит так метеорит, давайте как-то впишем его в глыбу. И опять: нет! Так прошло три года. Я снова обратился в Моссовет. Говорю: `Пошел четвертый год, а могила Высоцкого без памятника. Нас могут неправильно понять. Люди могут подумать, что как при жизни ему не давали ходу, так и после смерти делают все, только бы не воздать должное`.
И тогда объявили конкурс на лучший памятник. В Театре на Таганке выставили около двух десятков скульптур. В итоге выбрали ту, которая сейчас стоит. А Марине сказали: `Пожалуйста, вписывай в него метеорит, если он у тебя есть`. Знающие люди над этим желанием просто смеялись, потому что метеорит не может быть в частных руках. Может принадлежать только Академии наук. И стоить может миллионы рублей и даже долларов.
В конце концов нам удалось преодолеть ее сопротивление следующим образом. Ей сказали: `Все! Мы ставим конкурсный памятник. Это решение семьи, т. е. половина памятника. Вторая половина - твоя! Хочешь ставь рядом свой метеорит, если он у тебя есть!`
И тогда она психанула, сказала, что не хочет ничего ни слышать, ни видеть. И уехала. Так появился памятник на могиле Высоцкого. На открытие памятника она не приехала. Сказала, что он ее не интересует.
Зато с удовольствием на правах официальной жены приезжала получать огромные валютные гонорары за издание миллионными тиражами книг Высоцкого, аудио-, видеозаписей и прочего. Во всяком случае, повела себя недостойно жены великого Высоцкого. Так я считаю.
К памятнику, который стоит у Петровских ворот, я, слава Богу, не имею отношения. Высоцкий таким никогда не был. И хотя я пел на его открытии, это было символическое отношение к Высоцкому, но не к этому памятнику.
20 июля 2004 г.
Николай ДОБРЮХА, автор литературной записи.
ЗАО ИД `Комсомольская правда`, 2002
http://nvolgatrade.ru/
