Поздней осенью, когда все основные работы в поле завершены, православные христиане отмечают день Святого Георгия Великомученика, покровителя земледельцев. Этот день приходится на 26 ноября по старому стилю и известен в народе как Юрьев день. В далеком прошлом на русской земле в Юрьев день производились расчеты землевладельцев с крестьянами после полного сбора урожая в поле. Слово «объегорить» произошло от Егорьева дня, так иначе называли Юрьев день, и означает обмануть при расчетах.
До конца ХV века крестьяне считались свободными, хотя и работали на земле, им не принадлежавшей. Они могли оставаться на земле, на которой они проживали и которую они возделывали, либо по своей воле оставить ее и перейти к другому землевладельцу, если возникала такая крайняя необходимость. Однако при переходе крестьянин обязан был уплатить прежнему хозяину полностью все долги и пошлину за пользование земельным наделом – пожилое.
Объединение русских земель вокруг княжества Московского требовало упорядочения перехода крестьян, что и произошло в 1497 году, когда при Великом князе Иване III был принят своеобразный свод законов – Судебник, который разрешал крестьянам уходить от своих владельцев в определенное время в году, но совсем не запрещал переход от одного к другому хозяину. Любой крестьянин имел право уйти от своего хозяина, но только при условии полного завершения полевых работы и только раз в году – в конце осени в течение недели до Юрьева дня и недели после него. Судебник, утвержденный позднее, в 1550 году, при царе Иване IV Грозном, право перехода крестьян сохранил.
Княжество Московское начало разрастаться и расширяться еще при Иване III, который не был назван царем, но из его уст впервые прозвучало слово «государство». Государственному устроению на русской земле он уделял большое внимание. При его правлении и в дальнейшем государство зарождалось, постепенно формировалось, укреплялось и сыграло важную роль в объединении множества разрозненных древнерусских земель. Одновременно с государственным устроением стало распространяться поместное землевладение как вознаграждение за военную или гражданскую службу, без которых не обходиться ни одно государство. Поместье представляло собой земельный надел, находящийся в собственности государства. В то же время оно записывалось временно за помещиком. От поместья произошло производное слово «помещик».
Государственные земли заселялось свободными крестьянами, которые отдавали часть произведенной сельскохозяйственной продукции в виде подати не государству, а помещикам, и это производилось до тех пор, пока за ними числилась земля. Получив поместья от государства, помещики обязаны были нести ту или иную государеву службу, а часть собранных у крестьян податей шла на содержание чиновников зарождавшегося государства и на обеспечение продовольствием гражданского населения, не связанного с работой на земле.
Наряду с государственными землями были земли, которыми помещики владели на правах частной собственности. Такие земли могли передаваться в качестве приданного и по наследству. Наследственное владение землей, называемое вотчиной, растянулось на несколько столетий вплоть до октябрьского переворота 1917 года. Свою землю собственник возделывал, конечно же не сам, а с помощью нанятых вольных крестьян. Возделывать землю он мог и по-другому – поселяя на нее людей – холопов, которые полностью зависели от землевладельца, во всем подчиняясь ему. Полная зависимость холопов от собственников мало чем отличалась от рабства. В крепостной России, да и гораздо позднее холопами нередко считали всех крестьян без разбора, и к ним же относили господских слуг. До сих пор холопом могут назвать вовсе не крестьянина, а любого человека, готового на все из раболепия и подхалимства.
Помещик, собственник земли, не имел право переселять крестьян из государственных поместий в свои частные владения. Такие крестьяне, хоть и были зависимыми от своего хозяина-помещика, но не считались его собственностью. Они все же были относительно свободными и свои подати вносили не прямо государству, а помещикам, своеобразным посредникам, которые, выполняя свои обязанности, прямо или косвенно служили государю.
Жизнь показала, что далеко не всякий крестьянин стремился во что бы то не стало перейти к другому землевладельцу. Ведь у каждого крестьянина была своя многодетная семья, своя хата и свое хозяйство. Перевозить на новое место хату и надворные постройки, заводить хозяйство на новой земле и выполнить много других работ было не под силу даже крепкому крестьянину. Да и к своей земле, и к своей деревне крестьянин привыкал и не хотел покидать свое прежнее место жительства в поисках лучшей жизни. Возделываемая крестьянином земля во все времена какой-то неведомой силой притягивала его к себе, и он не хотел просто так расставаться с ней. Как бы врастая в свою любимую кормилицу-землю, земледелец становился неотделимым от нее, оставаясь неотъемлемой ее частью. К тому же всякий крестьянин далеко не всегда знал, где же на Руси живется хорошо, помня при этом мудрую пословицу: живется там хорошо, где нас нет. Вынуждены были уходить от своего хозяина-помещика лишь те крестьяне, которые не смогли справиться с чрезмерно большими поборами своего хозяина либо не смогли дальше выносить и терпеть неуважительное отношения к ним своего господина, который в погоне за выгодой забывал о ближнем своем. Стремились уйти к другому владельцу и те крестьяне, которые становились по тем или иным причинам должниками и не могли погасить долг.
Не заинтересованы в переходе были не только крестьяне, но и сами помещики, владения которых они могли покинуть. Такие помещики побуждали государя принять закон об ограничении перехода крестьян. Да и хозяйственные неурядицы требовали изменений отношений к беглым крестьянам. Поэтому для наведения порядка в зарождающемся государстве в 1597 году по инициативе Бориса Годунова царем Фёдором Иоановичем был принят закон, широко известный как указ об урочных летах, который запрещал переход крестьян от одного владельца к другому даже в Юрьев день в определенные годы на время составления писцовых книг (описи населения и земельного фонда). Этот запрет оказался неожиданным для крестьян, и само собой родилась поговорка: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!», которая прочно вошла в народный лексикон и передавалась от поколения к поколению в течение многих столетий.
Указ об урочных летах впервые определял срок сыска беглых крестьян – пять лет. Согласно нему, крестьяне, бежавшие от господ «до нынешнего… году за пять лет» подлежали сыску, суду и возвращению «назад, где кто жил». На бежавших боле пяти лет назад и ранее указ не распространялся, их прежним владельцам не возвращали. Если же в течение «урочных лет» помещик не сумел найти своего крестьянина и не подал челобитную о его розыске, он терял на него право владения, и беглый закреплялся за новым владельцем. Норма «урочных лет» прикрепила к земле не только тяглых крестьян, но и их детей и жен, ранее не подпадавших под действие «заповедных лет». Любой переход рассматривался как бегство. Беглый подлежал возврату со всей семьей и имуществом. В дальнейшем срок сыска был увеличен до 15 лет. Так постепенно и последовательно утверждалась крепостная зависимость крестьян.
В то же время у любого крестьянина все же оставалась возможность уйти от своего помещика, если была в этом необходимость. Во всех указах о сроках сыска беглых крестьян шла речь о возвращении лишь должников – земледельцев, не рассчитавшихся с помещиком согласно порядным записям, то есть тех крестьян которые пытались объегорить своего хозяина. Добросовестный крестьянин, исполнив свои обязательствам, был свободен и волен идти куда угодно или оставаться на прежнем месте, или вовсе бросить землепашество и выбрать совсем другую работу, не связанную с землей, если позволяли его средства, способности, навыки и умения. Однако многих землевладельцев такое отношение к своим крестьянам все же не устраивало, и они в своих челобитных настаивают на утверждении бессрочного сыска. И царь Алексей Михайлович пошел им навстречу – в 1649 году он подписал Соборное Уложение, юридически закрепившее бессрочный сыск беглых крестьян и возвращение их «с чадами и домочадцами и со всеми животами назад, где кто жил». С утверждением этого документа начинается полное закрепощение крестьян в течение длительного периода, растянувшегося на более, чем два столетия на российской земле, вплоть до отмены крепостного права.
Соборное Уложение укрепляло централизованное управление, а вместе с централизацией крепчала и самодержавная власть. Такое новое законодательство упраздняло некоторые традиционные для высшей знати права – все города, монастырские и боярские слободы передавались под царское управление; учреждался монастырский приказ, ставивший владения церкви под контроль государства; монастырям запрещалось приобретать земли. Крепостное положение становилось наследственным, а сыск беглых крестьян – бессрочным. Крепостные крестьяне прикреплялись не к земле, а к её владельцам. Неограниченный срок сыска беглых крестьян и право землевладельца вернуть их и их потомков означали, что крестьяне становились навечно прикрепленными, или прикованными незримыми цепями к тому поместью, где их застала перепись населения 1620-х годов. Отсюда произошли слова «крепостное право» и производное от них «крепостничество». Даже свободный от долгов крестьянин терял право менять место жительства – он все равно становился крепостным. Произошел полный и окончательный переворот в крестьянской жизни, лишивший крепостных в России право свободно выбирать место жительства и распоряжаться результатами своего труда и своим движимым и недвижимым имуществом. В результате большинство крестьян, лишенных земли и свободы, оказалось во власти своих помещиков, почти ничем и никем не ограниченной.
Согласно Соборному Уложению, крестьянин по своему положению в обществе приближался к барскому холопу. Его хозяйство признавалось собственностью помещика, да и он сам считается собственностью господина, которую можно было продавать на рынке, что чуть позднее и утвердилось. Поэтому у крепостных крестьян пропадала всякая охота добросовестно трудиться на чужой земле, повинуясь во всем и всегда своему господину.
С конца ХVII века стала широко распространяться порочная, унизительная практика купли-продажи крепостных крестьян между помещиками, которые могли, кроме того, передать свои поместья вместе с крестьянами по наследству своим женам и детям. Спустя несколько десятилетий такая практика торговли бесправными крестьянами была закреплена законодательно, а чуть позднее помещик получил право ссылать крестьян в Сибирь и даже отправлять их на каторжные работы.
Соборное Уложение 1649 года законодательно утвердило полное и окончательное закрепощение крестьян, с которых помещики взыскивали подати и часть их своевременно вносили в казну. Кроме того, гораздо позднее, при Петре I, все помещики обязаны были отправлять определенное число своих крепостных в рекруты для несения военной службы. За укрывательство беглого рекрута любого помещика ждало суровое наказание.
Некоторые статьи Уложения все-таки предусматривали хоть и небольшие, но все же ограничения на права владельцев крестьян. Так, помещик по своей воле не мог оставить крепостного без земли. Любой крестьянин имел право в судебном порядке обжаловать несправедливые, чрезмерно большие поборы своего владельца. За побои помещику грозило наказание. В частности, помещица Салтычиха за издевательства над своими крестьянами была приговорена к заточению. В 1768 году рядом с Лобным местом у позорного столба стояла Дарья Салтыкова, широко известная в народе Салтычиха, насмерть замучившая боле ста своих крепостных. Пока приказный дьяк зачитывал с листа совершенные ею преступления и приговор, она стояла с непокрытой головой, а на ее груди висела дощечка с надписью «Мучительница и душегубица». После оглашения приговора ее отправили на вечное заточение в Ивановский монастырь.
В одной из статей Уложения в защиту почти бесправных крепостных было написано: «Крещёных людей никому продавать не велено». Однако этот запрет, направленный на укрепление православия в России, в разное время нарушался по-разному, и особенно открыто был нарушен при Петре I, стремившемся повернуть православную Россию лицом к Западу. Людей продавали везде и всюду – не только по договоренности между помещиками, но и на рыночных площадях подобно домашнему скоту. Сам император Петр I раздал в частное владение более 200 тысяч душ. Если учесть, что в то время учитывались только мужские души, то в такое владение пропадало гораздо большее число крепостных вместе со своими многодетными семьями. Крепостные души, живые, а не мертвые, как по Гоголю, Петр I дарил своим приближенным. Так, его любимец князь Меньшиков стал владельцем почти 100 тысяч крестьянских душ.
Крепостное право прямо или косвенно коснулось и рядовых горожан, или посадских людей, получивших право торговли товарами в городах. Их переезд из города в город и даже из одной посадской слободы в другую в одном городе, хоть и не запрещался, но ограничивался и строго контролировался. Посадские люди, в отличие от крестьян, несли тягло (платили подати) всей общиной, на основе круговой поруки, и всю подать ушедшего из слободы должны были выплачивать те, кто в ней оставался. Беглые посадские люди также подлежали бессрочному сыску.
В России в XV – XVII веках были не только крепостные, но и черносошные крестьяне, вольные в организации своего труда и свободные от помещиков. В отличие от крепостных крестьян они не были лично зависимыми, а потому несли тягло не помещикам, а в пользу Российского государства. Земля находилась в собственности черносошных крестьянин, и они могли отдавать ее в залог и продавать, но с условием, чтобы покупатель сразу уплатил все общинные пошлины, или «обелил» участок. Жили такие относительно свободные крестьяне преимущественно на отдаленных окраинах страны с суровым климатом, где возделывание земли давалось с большим трудом. Поэтому они вынуждены были заниматься охотой, рыболовством, пушным промыслом, торговлей и другими делами, не связанными и косвенно связанными с обработкой земли. Особенно много черносошных крестьян жило в Поморье, не знавшем крепостного права и поэтому названным Голубой Русью. Численность поморских крестьян составляла до одного миллиона человек. Подобные вольные крестьяне жили и в Сибири. В XVIII веке все черносошные крестьяне получили государственный статус.
На большей части огромной территории России крепостного права никогда не было. Однако об этом в учебниках по истории в недалеком прошлом сознательно умалчивалось, чтобы возвеличить роль октябрьского переворота 1917 года, в результате которого были изгнаны помещики. Даже в современных авторитетных источниках отечественной истории не всегда отчетливо говориться о том, что далеко не вся обширная территория России была охвачена крепостным правом. Крестьяне, проживавшие на Русском Севере, во всех уральских, сибирских и дальневосточных губерниях, никогда не знали, что такое крепостное право. Оно не коснулось великого множества казачьих поселений и народов Северного Кавказа, Кавказа и Закавказья. Не было крепостного права ни в Финляндии, ни на Аляске. Общая доля крепостных крестьян к концу царствования Николая I сократилась примерно до одной трети.
Кто же из многочисленных народов России больше всех испытал на себе иго крепостничества? Ответ на этот вопрос содержится в секретном донесении графа Бенкендорфа, шефа корпуса жандармом. В этом документе, направленном Николаю I, он писал: «Во всей России только народ-победитель, русские крестьяне, находятся в состоянии рабства; все остальные: финны, татары, эсты, латыши, мордва, чуваши и другие – свободны». Можно по-разному относиться к этому донесению с откровенным высказыванием, но не вызывает сомнений то, что шеф жандармов владел достоверными сведениями о том, какие же народы России были скованы крепостными цепями.
Позднее, о рабстве в России открыто говорил известный русский публицист и историк Константин Аксаков. За несколько лет до отмены крепостного права, в 1855 году в обращении к Александру II он писал: «Образовалось иго государева над землей, и русская земля оказалась как бы завоеванною … Русский монарх получил значение деспота, а народ – значение раба-невольника на своей земле».
Законодательство Российской империи, защищавшее помещичьи интересы, привело к тому, что крепостные крестьяне, лишенные всяческих гражданских и человеческих прав, оказались в рабстве у своих помещиков. О крестьянской неволе высказывался выдающийся русский историк Василий Ключевский, профессор Московского университета. Характеризуя жизнь подневольных крестьян, он писал: «Закон все больше обезличивал крепостного, стирая с него последние признаки правоспособного лица».
Крепостная Россия отображена во многих произведениях отечественной литературы. К одному из таких произведений относится поэма «Мертвые души», написанная великим русским писателем Николаем Гоголем до отмены крепостного права и опубликованной в 1842 году. В этом выдающемся произведении осуждаются и высмеиваются человеческие пороки губернских чиновников и помещиков. Один из многих персонажей поэмы – помещик Плюшкин. С ним встречается и ведёт переговоры о покупке крепостных «мёртвых душ» Чичиков, главный герой поэмы. Их встрече предшествует описание разорённой деревни и полуразрушенной фамильной усадьбы Плюшкина: «Какую-то особую ветхость заметил он (то есть Чичиков) на всех деревянных строениях: бревно на избах было темно и старо; многие крыши сквозили как решето: на иных оставался только конёк вверху да жерди по сторонам в виде рёбер… Окна в избёнках были без стёкол, иные были заткнуты тряпкой или зипуном… Частями стал выказываться господский дом… Каким-то дряхлым инвалидом глядел сей странный замок, длинный, длинный непомерно… Стены дома ощеливали местами нагую штукатурную решётку… Из окон только два были открыты, прочие были заставлены ставнями или даже забиты досками… Зелёная плесень уже покрыла ограду и ворота. Некоторое оживление вносил в эту печальную картину «весёлый сад» – старый, заросший и заглохлый, уходивший за усадьбой куда-то в поле.
При появлении хозяина всего этого пришедшего в полный упадок имения Чичиков первоначально принимает его за старуху-ключницу – настолько диковинно, грязно и бедно был тот одет: Послушай, матушка, – сказал он, выходя из брички – Что барин?...». Когда недоразумение разъяснилось, писатель подробно описывает внешность своего необычного героя: «Лицо его не представляло ничего особенного и выглядело как и у других худощавых стариков. Лишь подбородок выступал очень далеко вперёд, да привлекали внимание маленькие глазки, бегавшие как мыши из-под высоко поднятых бровей. Гораздо замечательнее был наряд его: никакими средствами и стараниями нельзя бы докопаться, из чего состряпан его халат: рукава и верхние полы до того засалились и залоснились, что походили на юфть, какая идёт на сапоги; позади вместо двух болтались четыре полы, из которых охлопьями лезла хлопчатая бумага. На шее тоже было повязано что-то такое, которого нельзя было разобрать: чулок ли, подвязка ли, или набрюшник, только никак не галстук».
В литературной критике сложилось вполне определенное восприятие этого необычного персонажа как некое воплощение скопидомства и жадности, которые одержали верх над образованным и неглупым человека, превратив его в ходячее посмешище даже для собственных крестьян. В русском разговорном языке и в литературной традиции имя «Плюшкин» стало нарицательным для мелочных, скупых людей, охваченных страстью к накопительству ненужных им, а подчас и совершенно бесполезных вещей.
Нарицательным стал и другой персонаж поэмы «Мертвые души» – помещик Манилов, образ которого с большим выразительным мастерством представлен в виде бездеятельного мечтателя. Мечтательное и в тоже время бездеятельное и безразличное отношение ко всему окружающему до сих пор называется маниловщиной.
В поэме «Мертвые души» осуждаются и высмеиваются человеческие пороки, которые, во-многом, обнажало крепостное право. Однако во власти губительных пороков оказалась далеко не вся российская земля. Были, конечно же, и захудалые деревеньки, находившиеся во владении помещиков, подобных Плюшкину. Были и разваливавшиеся имения, владельцы которых не содержали их в порядке и вовсе не потому, что у них не было средств, а потому что лень и праздность одерживали верх. На бескрайних российских просторах все же было великое множество благоустроенных деревень с добротными крестьянскими домами, утопающими в зелени. Большинство же помещичьих имений не разрушалось, а находилось в образцовом порядке. Многие помещики видели в крестьянине ближнего своего, а вовсе не бесправного раба, и всячески способствовали облегчить его труд на земле. Некоторые из них были милосердны и занимались благотворительностью. Они любили своих крестьян и стремились сделать все зависящее от них, чтобы крепостные стали вольными и свободными. В этой связи Гоголь неслучайно в своем произведении выводит яркими, сочными красками светлый образ России в виде стремительной тройки лошадей, «которой дают дорогу другие народы и государства». Такие слова оказались пророческими – в первом десятилетии до октябрьского переворота 1917 года Россия в своем развитии обогнала многие страны мира.
Но все же тогда, в первой половине XIX, развитие крестьянской России сдерживало крепостничество. В то время не только открыто говорили о тяжелой крестьянской, подневольной жизни, но и все чаще стали проявляться недовольства крепостных крестьян, которые нередко выливались в волнения, особенно усилившиеся во время Крымской войны, начавшейся в 1853 году и длившейся три года. Потому правители государева Российского вынуждены были идти на ограничения крепостного права.
Первый шаг в освобождении крепостных сделал император Павел I еще задолго до отмены крепостного права. В 1797 году он подписал Манифест о трехдневной барщине. Акт подписания был совершен в апреле в день празднования коронации императора, совпавшего с первым днем Пасхи. Этот законодательный акт российского императора впервые со времени появления крепостничества ограничивал использование крестьянского труда в пользу двора, государства и помещиком тремя днями в течение каждой недели и запрещал принуждать крестьян к работе в воскресные дни, которые предназначались для их отдыха и посещения ими церкви. Манифест специально оговаривал, что в оставшиеся три рабочих дня крестьян мог работать на себя, а не на барина, что в значительной степени способствовало самостоятельному развитию и укреплению крестьянских хозяйств.
Следующий шаг в раскрепощении крестьян сделал Российский император Александр I, подписав в 1803 году указ об отпуске помещиками своих крестьян на волю при обоюдном согласии. Этот документ, широко известный как указ о вольных хлебопашцах, давал право помещикам освобождать крепостных крестьян поодиночке и селениями с выдачей земельных наделов.
За свою волю крестьяне обязаны были выплачивать выкуп или исполнять те или иные повинности. Если оговорённые в соглашении обязательства не выполнялись, крестьян вынужден был вернуться к помещику. Тем не менее ничто не мешало владельцу отпустить крестьянина безвозмездно – все определялось тем, насколько мог договорится крестьянин с помещиком. Крестьян, получивший таким образом волю, назывался свободными или вольным хлебопашцем.
В указе о вольных хлебопашцах впервые прописывалось законодательное положение о возможности освобождения крестьян с землей за выкуп, если таковой был оговорен в договоре. Это положение легло потом в основу предстоящей реформы 1861 года. По всей видимости, Александр I возлагал на указ большие надежды – ежегодно в его канцелярию подавались сведения о числе освободившихся крестьян. Однако жизнь распорядилась совсем по-иному – подавляющее большинство помещиков не торопилось давать волю своим крестьянам и не хотело терять почти неограниченную власть над ними. Проходили десятилетия, и за все время действия указа в Российской империи было освобождено от крепостной зависимости всего лишь около 1,5 процента крестьян.
В 1816–1819 годах крепостное право было отменено в прибалтийских губерниях Российской империи: Эстляндии, Курляндии, Лифляндии и на острове Эзель.
Важный и решительный шаг в освобождении крестьян сделал Всероссийский император Александр II, подписав 19 февраля 1861 года Манифест «О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей». Этот важнейший государственный документ вошел в историю как Манифест об отмене крепостного права. В связи с отменой крепостного права на русской земле императора Александра II называли Освободителем. Освободителем его называли и болгары в честь своего освобождения от турецкого ига.
Манифест об отмене крепостного права впервые был оглашен в Прощеное воскресенье во всех российских православных храмах и церквах. При этом с трепетом и радостью произносились слова: «Дворянство добровольно отказалось от права на личность крепостных людей ...». Манифест заканчивается словами: «Осени себя крестным знамением, православный народ, и призови с нами Божие благословение на твой свободный труд, залог твоего домашнего благополучия и блага общественного».
До отмены крепостного права подавляющее большинство крестьянского населения России не имело фамилий, и только после освобождения от крепостной зависимости вольные крестьяне наравне с другими гражданами получили право носить фамилию вместе с именем и отчеством.
Крепостная зависимость в России была упразднена одним росчерком пера Александра II, царя-освободителя, а несколько позднее в «демократических» Соединенных Штатах Америки освобождение от совершенно бесправного рабства не обошлось без четырехлетней кровопролитной войны с великим множеством жертв.
С отменой крепостного права земля постепенно переходила в общинное владение крестьян. Часть ее подлежала выкупу у помещиков в течение 49 лет при круговой поруке общины, а позднее, в 1905 году выкупные платежи на землю были отменены.
Крепостные крестьяне провозглашались свободными, но в жизни не стали свободными от труда на земле, им не принадлежавшей. Однако они могли расширять свои наделы земли и укрупнять свои хозяйства. И у них появился стимул добросовестно работать на земле.
После отмены крепостного права помещики остались в своих поместьях. Их никто не изгонял, как это случилось после октябрьского переворота 1917 года. Однако они вынуждены были повернуться лицом к крестьянам, чтобы не оказаться без земли и без имений.
Россия постепенно освобождалась от крепостной зависимости, и в течение нескольких десятилетий по многим показателям развития сельского хозяйства и некоторых отраслей промышленности она вышла на первое место в мире. К 1913 году великая крестьянская Россия оказалась лидером по производству и экспорту основных продовольственных и непродовольственных товаров. Российское население богатело и приумножалось.
В первые десятилетия XX века на великую Россию свалились «великие» потрясения, о которых предупреждали многие здравомыслящие, дальновидные люди. Совершился октябрьский переворот 1917 года, в результате которого во власти оказались самозваные большевики без царя в голове, поправшие внутренний нравственный закон, спасавший человека от духовного растления. Затем развязалась кровопролитная, братоубийственная война. А спустя несколько лет на крестьянскую Россию обрушилась еще одна очередная беда – бандитское раскулачивание и принудительная, сплошная коллективизация. Кровавыми жертвами всех этих чудовищных, трагических событий стали десятки миллионов безвинных людей, в том числе и подавляющее большинство крестьян. Десятки миллионов крестьян, изможденные неволей, томились в тюрьмах, лагерях и ссылках. Оставшиеся же якобы на свободе крестьяне оказались прикованными намертво к чужой земле только не крепостными, а колхозными цепями. Работая в поте лица и пройдя все круги рукотворного земного ада, они испытали на себе все муки не ведомого ранее рабства. Деревни стали постепенно вымирать, а вместе с ними стала вымирать русская нация и сокращаться население страны. И такой трагический процесс, мучительный для русского и братских народов, растянулся на долгие десятилетия. А великая Россия с богатейшими природными ресурсами и плодородными землями, которая до октябрьского переворота развивалась и процветала, население которой богатело и приумножалось и которая продавала продовольствие за границу, превратилась в бедное государство, не способное обеспечить даже свое население самым необходимым – хлебом насущным.
Карпенков Сепан Харланович
