Когда я возвращаюсь из очередного экстремального одиночного путешествия, обычно меня спрашивают: «Не было ли вам страшно? Один в тайге – это же опасно!» И никто еще ни разу не спросил: «Не страшно ли путешествовать по России?» Я бы нашел что ответить! По крайней мере, у русского всегда готов гордый ответ: «Моя милиция меня бережет!» Ведь не зря именно русскому классику пришла в голову такая гениальная мысль, выразившая теплое, доверительное отношение к населению царских спецслужб, а затем ГПУ, НКВД, УВД и т.д. По-видимому, нашему классику из тумана истории могло слышаться далекое эхо: «Моя полиция меня бережет!» Или,- из еще более глубокой древности,- «Мои опричники меня берегут!» В этой смене времен и эпох нами отмечается традиционные устремления бережливой власти.
Как обычный гражданин, я занимаюсь любимым делом и «внерабочее время», т.е. путешествую как турист: выезжаю в ближайшие районы по грибы-ягоды, на рыбалку или просто на природу с семьей. Такие маленькие маршруты дают немало интересных наблюдений, а иногда оборачиваются поучительными уроками, заставляющими глубоко задуматься. Особое место среди них занимают незапланированные встречи и объяснения с правоохранительными органами. Курьезность и нелепость иных так и просятся в анекдот. Со временем я понял, что открыл в своих путешествиях совершенно особую тему. Более того, как оказалось после несложного анализа, это одна из неотъемлемых экзотических деталей, можно сказать, русский шарм, который может привлечь толпы иностранных туристов в ряды русских путешественников, ибо у себя на родине им такое и не снится!
К примеру, чего стоит вот такой случай!? Однажды пришлось пережидать ночь на станции Вяземской, куда я прибыл ночным поездом. Время было весеннее, время заготовки папоротника-орляка, черемши. В зале ожидания станции мирно беседовали несколько пенсионеров из Хабаровска, кое-кто прикорнул на скамейках.
- Ну что, бичева!? Подъем! – послышался грозный окрик. Вошел человек в милицейской кожаной куртке, одетой прямо на майку (нижнее белье), - ночь выдалась душноватая. В первый момент я подумал, что это местный душевнобольной. Случается такое. Но униформа ниже майки и, главное, табельное оружие в кобуре на боку и традиционная дубинка в руках, рассеивали всякие сомнения.
- Твои документы? Чего разлегся!? Приказано встать!
Когда подошла моя очередь, я не стал возмущаться, как пенсионеры, а скромно пояснил, подавая «документ», что я член Ученого Совета известной Академии, а не то, о чем думает гражданин начальник:
- Выехал на выходные в знакомые с детства места.
- Так, бичева! Всем построиться и за мной с вещами в дежурную часть… А Член Военного Совета может остаться.
Впоследствии выяснилось, что этот работник милиции когда-то учился во вспомогательной школе, но это не помешало ему отличаться по службе и даже иметь авторитет у населения (с ним предпочитали не связываться).
В Вяземском случались и другие памятные встречи. Будучи уроженцем этого замечательного городка, удобно расположенного в предгорьях Сихотэ-Алиня, отправляясь на родину пособирать грибов, я как-то упустил из виду, что гражданину (в то время еще СССР) надлежит иметь при себе паспорт. Действительно, кто может помнить в Вяземском, каких-то Мурашевых? Да и название улицы, где они проживали, странное: Безымянная. Мурашев с Безымянной улицы? Согласитесь, без паспорта звучит подозрительно. Еще хуже, чем Иванов из России. Поэтому, когда среди ночи я вышел из тайги на шоссе с коробом, полным грибов маслят, то вполне естественно попал в поле зрения дежурного наряда милиции: законопослушный гражданин по ночам спит. Из документов у меня оказался только охотничий билет.
- Это не ваш билет, - убежденно заявил молодой милиционер, глядя на меня и на фотографию.
- Паспорта нет? Придется поехать с нами в отделение.
- В мои планы, ребята, не входит появляться на станции в таком виде. Собирал грибы и намеревался заночевать в тайге, да передумал. Решил ночным поездом ехать с ближайшей станции поселка Садового.
Возражения, как говорится, были неуместны. И меня вместе с грибами доставили в ярко освещенное помещение, где я с ужасом обнаружил, что имел достаточно приблизительное представление о состоянии одежды. Еще бы, в дождь, да несколько раз сесть в колее и выбираться из нее под тяжестью груза на четвереньках… Но уж очень много было грибов. В дежурной части с некоторым даже уважением поглядывали на мой короб.
- Просим нас извинить, Александр Михайлович. Пожалуйста, вы свободны,- через какое-то время вежливо обратился ко мне офицер милиции. – Если вас станут задерживать на станции, скажите, что вас уже задерживали.
- Да, кстати, - сменил он тон на еще более доверительный, - вы все-таки попытались ввести нас в заблуждение, Александр Михайлович. Ваш день рождения не пятнадцатого октября, как вы утверждаете, а четырнадцатого!
- Неужели? – удивился я. - У меня даже в паспорте записано, что пятнадцатого. Да и моя мама не могла так ошибиться…
- Представьте, вы родились четырнадцатого, - с гордой уверенностью произнес майор, так что я засомневался.
Чтобы у читателя не сложилось превратное представление о моей внешности, решительно заявляю: сотни раз, на различных станциях, полустанках и даже в самом городе Хабаровске дежурные наряды милиции требовали предъявить документы (паспорт), удостоверяющие личность, и, возвратив, продолжали свой путь без каких-либо для меня последствий. Было замечено мной, что документы спрашивают и у других граждан. Стало быть, это явление нормальное и не стоит удивляться. Переход от тотальной слежки за каждым гражданином к демократии, вероятно, весьма длительный процесс, постепенный. Представьте, что сразу, вдруг, вас перестали обыскивать на дорогах, в вокзалах, в поездах. Да вы, чего доброго, запьете от горя и обиды!
Однако в Комсомольском и Ванинском районах я, вероятно, не соответствовал представлениям милиции о внешности законопослушного гражданина.
- Досадные, хоть и маленькие приключения, - скажет осторожный пессимист.
Это с какой стороны посмотреть! Оптимист и патриот расценит иначе: наша гордость, наш быт, наша держава. А искушенный обыватель добавит: «Мы сами! Это наш с вами портрет».
Несколько лет назад небольшая экспедиция ДВ НАН возвращалась из отрогов Тумнинского хребта. В соседнем купе я разговорился с дамами, ехавшими из посёлка Кенай. Как всегда меня интересовали перспективы развития населенного пункта, род занятий и способы выживания населения. А здесь – первобытный материал, жители посёлка собственными персонами! Я обратил внимание, что дамы несколько раз прикладывались к бутылке с водкой и кто-то из них, заснув с непогашенной сигаретой, чуть было не наделал пожара.
Естественно, милиция пожелала узнать у дам кто они, имеются ли у них документы, подтверждающие личность (паспорта) и деньги, чтобы заплатить штраф.
- Ах! Деньги и документы пропали! – воскликнула одна из моих недавних собеседниц. - Их украл вот этот человек в энцефалитке. Он заходил к нам в купе.
И хотя язык у дамы заплетался, а внешность говорила сама за себя, но за меня принялись весьма плотно. Не помогли удостоверения и документы экспедиции, как будто бы только и ждали чьего-то заявления. К счастью, один из членов нашей комплексной экспедиции был сотрудником тех самых органов. Глянув в его удостоверение подполковника УБОП (Управление по борьбе с организованной преступностью), дежурный наряд быстро растворился, как говорится, не попрощавшись (и не попросив прощения), утратив всякий интерес к нарушительницам спокойствия. Пропажу вскоре «рассеянная» дама случайно обнаружила у себя за пазухой к своему великому, нескрываемому удивлению и очень естественно извинялась.
- За общение с народом иногда приходится расплачиваться, Александр Михайлович, - констатировал мой спутник.
В другой раз на том же маршруте по причине скандала в центре вагона проводник вызвал наряд милиции. В вагон вошли двое крепких молодых людей, одетых во все черное.
- Если уж вызвали нас, особый отдел, готовьтесь к тотальному обыску. Зря мы ходить не станем. Начнем с первого купе.
- Быстренько к стенке. Руки поднять. Документы имеем? Что везете?
Мой случайный попутчик вывернул содержимое карманов.
- Теперь ваши документы?
Я подал пачку удостоверений и паспорт.
- Так, что имеем? Русское географическое общество, действительный член Приамурского географического общества, - стал читать вслух старший из проверяющих.
- Смотри, как научились подделывать! – обратился он к своему напарнику.
Мне пришлось упереть руками в верхнюю полку, чтобы оперативникам удобнее было ощупать мои ребра, карманы, а также бедра и носки туфель.
- Что везете?
- В основном немного пуговиц. Эти пуговицы предназначены для швейного цеха, в котором заняты инвалиды. Меня попросили попутно захватить их из Комсомольска.
Согласитесь, объяснение какое-то странное. Какие-то пуговицы… При чём здесь инвалиды? Потребовалось более подробное разъяснение. Одновременно я почувствовал себя Иваном из «Мастера и Маргариты» перед очами профессора Стравинского.
- Дело в том, что в ДВ НАН, членом которой, вопреки вашему мнению, я имею честь быть, существует отдел по проблемам реабилитации инвалидов, и мы решаем также практические задачи. Сейчас направляюсь в поселок Высокогорный, завтра же возвращаюсь в Хабаровск.
- Так, так, так… А это не ваш сообщник? Что, разве вы не вместе едете? – продолжал допытываться старший.
У меня даже закралось сомнение: «Может быть, это и не милиция вовсе, а какая-то местная мафия? Нет, уж очень все натурально. О времена, о нравы!»
- Смотри, действительно пуговицы везет! – удивленно воскликнул обыскивающий мою сумку.
- Придется вас огорчить, ребята. Вы весьма ошибаетесь в своих предположениях и оценках. Я профессор-практик ДВ НАН. Моя поездка связана с проработкой маршрута экспедиции в северную часть Сихотэ-Алиня, где в 1909 году прошел известный вам путешественник Арсеньев и менее известный служащий переселенческого управления Шер, о чем вы, конечно, не подозреваете. Экспедиция начнется весной, а сейчас мне необходимо встретиться с руководителями лесничества, лесхоза, уточнить состояние местности, наличие дорог, троп.
Не пойму, зачем милиции нужны все эти подробности: «Куда? Зачем? С какой целью?»
- Вы профессор Мурашев!? Из Хабаровска!? – радостно воскликнул старший. - Не знаю такого.
- Сразу видно, не читаете газет и не слушаете радио. О моих экстремальных маршрутах иногда пишут и говорят, иногда сам пишу…
- А я прибыл сюда из Санкт-Петербурга и уже несколько лет работаю на этой трассе. Вот мое удостоверение, посмотрите. Сами понимаете, работа у нас такая, некогда читать и слушать, так что извините.
- Не обижаюсь на вас, ребята. Понимаю, обстановка, криминал…
- Да, криминал одолевает! Когда налоги окончательно задавят предпринимателей, останутся только две силы: воры и милиция. Вот тогда начнется настоящая схватка!
Видно было, что к схватке молодежь готовится уже сейчас. Нарушителей порядка по одному выводили в тамбур, и многие возвращались действительно успокоенные. А другие, особенно нарушительницы, поднимали крик, что их бьют и осыпали воспитателей отнюдь не цензурными выражениями. С воспитанием народа постоянно возникают проблемы.
Но самый курьезный случай произошел со мной в так называемые «застойные времена», когда я возвращался из Дальнегорска, широко известного впоследствии своей «высотой 611». По случайному совпадению из района Спасска сбежал весьма опасный рецидивист. Кто-то из публики, экзальтированный атмосферой всеобщей подозрительности, позвонил «куда следует». Информатор сообщил, что подозрительный очкарик разглядывает журнал с непонятными значками, а до границы – рукой подать, - сразу ясно, маскируется. Тогда я работал в Отделе физики ближнего космоса и вез в портфеле математическую научную литературу. Излишне подробно описывать, что творилось на станции Бикин, когда меня снимали с поезда: клацали затворы автоматов, огромную овчарку еле удерживал верзила из охраны, публика была изолирована.
- Ошибка вышла. Не того взяли. – досадно поморщившись, констатировал начальник конвоя. – Отбой.
Тогда не было привычки извиняться за свои действия, равно как и требовать возмещение морального ущерба. Да и сегодня люди, требующие к себе особого отношения выглядят странно в глазах публики: подумаешь, дворянин выискался!
Приведенные примеры отнюдь не портрет сегодняшней демократии. Это традиционная, переходящая из поколения в поколение, из эпохи в эпоху реальность. Реальность, заставляющая русского человека задуматься.
Кто-то из древних сказал: «Каждый народ достоин своего правителя». Из этого проверенного веками утверждения можно сделать вывод: каждый народ заслуживает то обращение к себе власти, какое он имеет. Нет народа, который, как иногда пишут, заслуживает лучшей участи. Его участь и есть та единственная реальность, которую он заслужил, получил по наследству от своих предков, другой реальности у него нет и не будет. Будущее народа создается им самим, его национальной психологией.
Наша жизнь и работа – сплошные курьезы. В них, как в зеркале, отражены наши традиции, в них мы познаем цену самим себе. Когда в зоне отдыха я встречаю следы пиршеств – свалку мусора – это наша с вами работа, мы этого достойны. Когда я вижу, как у подъезда студентка, будущий страж закона, выгуливает своих четвероногих друзей, я думаю: «О каком законе в нашей стране может идти после этого речь?» Когда я вхожу в подъезд, изгаженный четвероногими друзьями и их двуногими владельцами, которые выросли на фоне собственного настенного творчества и уже стали студентами, я думаю: «Мы этого достойны. Вступив в общество с гарантированным липовыми дипломами правом требовать для себя «достойной жизни», наши гомункулюсы с еще большей изощренностью и циничностью начнут попирать наши права. Но мы это заслужили, потому что это наши «гомункулюсы».
Как-то незаметно наш народ утратил чувство собственного достоинства. В стране с необозримыми пространствами незаселенных территорий нам с вами предлагают смехотворный клочок в курятнике, именуемом «Товариществом». Извините, почему я должен селиться в курятнике? Кто и по какой причине так ограничил мои права иметь достойный дом на своей земле, где я сам выберу и не платить дань за то, что я живу на ней? Это сделали мы с вами, своими руками. Когда-то правительство России, думая о будущем, тратило большие средства, чтобы заселить край, в котором мы живем. Сегодня мы разрушаем наши дальние села, загоняя население в тупик, лишая их возможности пользоваться природными ресурсами для своих нужд. Для этих целей мы наращиваем карательно-контролирующий полицейский корпус по всем направлениям хозяйственной деятельности, пытаясь столкнуть народ с традиционного пути в нечто, как нам кажется, более цивилизованное, а взамен получаем разочарование и общественный упадок. В своей удивительной близорукости мы замахиваемся на самые универсальные законы природы, пытаясь управлять ими по своему произволу. В физике известно явление, получившее название тормозное излучение или эффект Вавилова-Черенкова. Суть его в следующем: когда пытались разогнать электрон до скорости света, что запрещено природой, он «разбрасывал» лишнюю энергию. Образно говоря, электрон плевался и хулиганил, не желая поступать, как этого хотелось экспериментаторам. Может быть, с нашим народом творится то же самое? Общество - это ведь тоже природа и никому не позволено безнаказанно нарушать ее естественные законы. Поэтому социальные курьезы похожи на «хулиганства электрона», которого заставляют бежать по «заранее рассчитанной траектории» с заданной скоростью.
По-видимому, еще очень далеко до такого состояния государства Российского, когда каждый человек в нем почувствует себя личностью. Мы все еще подданные на земле Его Величества Произвола. Мы все заложники каждого из нас: как аукнется, так и откликнется.
- Такие грустные размышления после таких смешных историй, - подумаете вы.
Попутешествуйте по России, господа, и вы станете философами!
Александр Мурашев,
Действительный член Приамурского географического общества, г.Хабаровск.
(Впервые опубликовано с изменениями и сокращениями в газете «Тихоокеанская Звезда», 30.07.1998, под заголовком «Вставай, бичева! Подъем!»)
