Первое, что бросается в глаза, - ни один из премьеров-долгожителей не только не проводил собственную политику, но и вообще не имел твердой позиции по ключевым вопросам.
Добровольная бесхребетность - объективное условие успеха в российской политике. Особенно это касается премьера: даже "обозначение" им любых содержательных принципов воспринимается как посягательство на исключительные полномочия президента и чуть ли не на подготовку к их узурпации. Стратегию определяет президент лично, а дело премьера - не "умничать", а организовывать ее исполнение.
Впрочем, пагубно и стремление решать конкретные проблемы, ибо оно отвлекает премьера от решения главной задачи - политического самосохранения.
Ярче всего "законы процветания" видны на примере первого из успешных премьеров - Черномырдина. Он возглавил правительство в головоломной аппаратной борьбе в декабре 1992 года, когда разрушительность радикальных либеральных реформ и неадекватность самих реформаторов стали грозить уже самому существованию России. Под лозунгом "Рынок - не базар" он притормозил реформы, скорее в силу растерянности и в результате политического противостояния с Верховным Советом. После расстрела Белого дома реформаторская политика начала вновь осуществляться без помех, посему и экономический спад 1994 года оказался сильнее спада 1992-го - просто возмущаться им было уже некому.
Будучи первым премьером-долгожителем, Черномырдин заложил основы современного аппарата госуправления, сформировав в том числе облик и традиции премьерства. Он определил рамки, в которые так или иначе вписывались все его последователи, и показал, что премьер не может посягать на политические функции. И в этом отношении "крепкий хозяйственник", неявно наследовавший Косыгину, выглядел намного более уверенно и органично, чем "технический премьер" Касьянов, характеристика которого выглядела слишком откровенным самоуничижением.
Второй секрет выживания - превращение себя в фигуру, уравновешивающую основные лоббистские группы и тем самым снимающую часть этого груза с плеч президента. Имея Чубайса с Сосковцом, так же как и Медведева с Ивановым, - можно расслабиться: их борьба при должном контроле укрепляет положение премьера как "промежуточного" (на полпути к президенту) арбитра.
Именно Черномырдин сформировал модель "консенсусного управления", в рамках которой решения принимаются лишь при одобрении всех значимых групп власти. Не важно, что такое управление предельно неповоротливо и эгоистично: отражая интересы "допущенных к Столу", то есть разного рода элитных группировок, такая политика неминуемо балансирует эти интересы за счет всего остального общества, превращаясь в инструмент реализации интересов правящей олигархии за счет России.
Преимущество этой стратегии в максимальном ублаготворении всех, кто в принципе может навредить премьеру, и в создании прочной системы его персональной поддержки. Именно по этой причине все премьеры-долгожители проводили жестко либеральную социально-экономическую политику, хотя и в различных условиях.
Сейчас уже забыто, что падение цен на нефть в 2002 году вернуло на горизонт призрак 1998 года. Понимая тонкость финансового "льда", по которому шла Россия, Касьянов действовал осторожно. Кроме продавленной во многом против его воли реформы электроэнергетики, он не допустил ни одной серьезной глупости, сдерживая разрушительный пыл либеральных фундаменталистов "по всем направлениям".
Сменивший его Фрадков видел: накопленный запас прочности допускает почти любые безумства. С другой стороны, он не имел аппаратного авторитета и был бессилен против либеральных фундаменталистов, в адрес которых мог лишь огрызаться под телекамеру. И поток убийственных инициатив ударил по России. Пенсионная, жилищная, коммунальная, образовательная реформы, "монетизация льгот", ползучая реформа здравоохранения и многие другие - этот ящик Пандоры вытряс на страну именно тишайший Фрадков.
Впрочем, реальные успехи премьеров не влияют на длительность их работы. "Кошмар 90-х годов", используемый официальной пропагандой для оправдания "свинцовых мерзостей", связан именно со временем премьерства Черномырдина. Дефолт 1998 года можно сколько угодно списывать на дешевую нефть и уникальные таланты "киндерсюрприза" Кириенко, но фундамент кризиса в виде чудовищного вала неплатежей был заложен именно при Черномырдине.
Однако грамотная самореклама, колоритный имидж и бессмертное ельцинское "во всем виноват Чубайс!" "отмыли" Черномырдина и от крови и грязи не только 90-х годов, и от фактического принуждения Милошевича к капитуляции в 1999 году, не говоря уж о последующей работе послом на Украине.
Неизбежная трагедия премьера-долгожителя заключается в том, что просто в силу длительности пребывания в должности он помимо своей воли и даже вопреки своему отчаянному сопротивлению нарабатывает авторитет и становится символом некоторой стратегической парадигмы. И когда приходит время менять парадигму, ее меняют вместе с премьером. Избежать этой политической смерти нельзя точно так же, как нельзя избежать смерти обычной.
Премьер, как и человек, выбирает сам - живет он ради личного выживания или ради достижения общественно значимых результатов. Второй выбор укорачивает политическую жизнь так же, как и обычную - и точно так же делает ее более достойной.
Итог прост: успешный премьер в пореформенной России не должен добиваться значимых результатов. Чтобы добиться успеха с бюрократической точки зрения, надо быть плохим руководителем с точки зрения общества. Чтобы стать великим политиком, надо быть плохим чиновником, - и история премьеров-долгожителей подтверждает это с пугающей очевидностью.
"Московские новости".
02.03.2007 г.
