Ученым-обществоведам и политикам нужно уметь «смотреть за горизонт», а не ограничиваться констатацией (нередко с опозданием) современных реалий (хотя именно этим большинство и занимается)[1]. Успех политика и ученого в СССР и России, как правило, определялся его умением быстро встроиться в доминирующую именно сегодня «линию партии», – будь то КПСС, горбачевско-яковлевский ревизионизм или ельцинский радикальный либерализм, или путинский авторитаризм.
Нужен очень большой, цивилизационный, «горизонт планирования», прежде всего, потому, что (как справедливо считает, например, известный специалист в области стратегии Д. Малкан), чем выше на политической лестнице стоит тот или иной деятель или чиновник, тем меньше его горизонт прогноза и планирования. Так, например, в ходе специальной операции на Украине совершенно неожиданным оказался влиятельный идеологический фактор-мотиватор нацистов[2].
Если писатель или ученый может «заглянуть за горизонт» в 25-50 лет, конструктор, разработчик, специалист в области военной техники обязан это делать, как минимум, на 15–20 лет вперед[3], а директор предприятия или фирмы – на 3–5 лет, то министр – на 1, в лучшем случае, на 2 года (до следующего назначения премьера и президента), а вице-премьеры и премьер – на 6–9 месяцев. Это хорошо видно на российских примерах, когда политики не задумывались даже о среднесрочных последствиях принимавшихся ими решений. Иначе М. Горбачев никогда бы не проводил такую бездарную внешнюю политику, а Б. Ельцин не продолжал бы ещё более бездарную и недальновидную политику в области безопасности, которая привела в итоге к развалу СССР и ОВД и расширению НАТО до границ с центральным районом России.
Налицо – очевидное противоречие интересов различных групп правящей элиты. Но не только. Налицо, как правило, личная неспособность к стратегическому прогнозу, нередко простая, даже примитивная, неадекватность, которая очевидно присутствует не только у представителей российской власти, но и, особенно, у российских политологов, которые могут, например, годами (как на протяжении 8 лет в РСМД) обсуждать на конференциях повестку дня с «международными неопределенностями» или очередными «глобальными трендами».
Аппарат СНБ РФ пытался исправить эти недостатки неоднократно на теоретическом и методологическом уровне, которые (традиционно для России) игнорируются чиновниками. Как писал один из авторов СНБ РФ В.П. Назаров, «В рамках общей методологии стратегического планирования и совершенствования инструментария мониторинга состояния национальной безопасности и социально-экономического развития важное значение имеют организация и порядок подготовки исходных данных. Необходима единая система исходных данных (ЕСИД), в которой принимали бы участие статистические федеральные и региональные органы с задачами ведения мониторинга показателей, характеризующих оборонную, экономическую, финансовую, технологическую, энергетическую, демографическую, продовольственную, информационную безопасность, а также мониторинга реализации документов социально-экономического развития, важнейших общегосударственных программ и проектов стратегического значения»[4].
Эта система могла бы быть полезной и в интересах унификации процесса подготовки документов стратегического планирования, так как очевидна необходимость единых требований к формату и содержанию стратегий отраслевого развития, стратегий развития федеральных округов, концепций и доктрин, разрабатываемых в рамках реализации стратегических национальных приоритетов федерального уровня. Как представляется, ЕСИД должна представлять собой набор ключевых данных по каждому стратегическому национальному приоритету, включающих в себя угрозы и риски, пороговые значения финансовых средств и ресурсов (в виде долей в объеме ВВП), необходимых для нейтрализации угроз, а также различные факторы, которые следует учитывать при формировании политики в области обеспечения национальной безопасности»[5].
«Исходя из изложенного, система государственного мониторинга состояния национальной безопасности Российской Федерации должна обеспечить решение следующих основных задач:
— формирование объективных оценок состояния национальной безопасности как по стратегическим национальным приоритетам, так и в целом в рамках системы обеспечения национальной безопасности;
— разработка и принятие на федеральном, региональном и отраслевом уровнях важнейших управленческих решений в сфере социально-экономического развития и обеспечения национальной безопасности;
— привлечение в сферу обеспечения национальной безопасности Российской Федерации ведущих специалистов, прежде всего РАН, владеющих методами исследований фундаментальных наук;
– оптимизация информационных потоков в области оценок состояния национальной безопасности на федеральном и региональном уровне и создание банка моделей и данных, которые позволят принимать решения на объективной научной основе;
– совершенствование методик и алгоритмов стратегического анализа и стратегического прогноза, повышение их достоверности, в том числе за счет широкого использования потенциала экспертного сообщества;
– координация работы научных организаций на стратегически важных направлениях обеспечения национальной безопасности и подготовка на этой основе рекомендаций по управлению стратегическими рисками;
– системный синтез информации на основе имеющегося в России научного потенциала и использования новых информационных технологий»[6].
В отличие от российских «экспертов-политологов», которые каждый раз задним числом и с завидным опозданием комментируют происходящие события[7], в США сохранилась не только серьезная школа дипломатии, но и школа политического прогнозирования. Примечательно, например, в этом смысле письмо, написанное американским послом в Москве У. Бёрнсом Госсекретарю США К. Райс с оценкой перспектив российско-американских отношений ещё в феврале 2008 года: «Следующие несколько месяцев, писал посол США, будут иметь решающее значение для наших отношений. Три направления нашей политики чреваты катастрофическими последствиями. Это проблема Косово, «План действий по подготовке к членству в НАТО» для Украины и Грузии и развертывание систем ПРО»[8].
Подчеркну, что эти 3 проблемы были выделены выдающимся американским дипломатом в феврале 2008 года, а их актуальность сохранилась до настоящего времени. Достаточно напомнить об очередном украинском кризисе осени-зимы 2021–2022 годов, когда в ЕС и США вновь была поднята проблема возможности вступления Украины и Грузии в НАТО, а Россия предложила план, гарантирующий её безопасность, который предусматривал не вступление этих стран в блок.
Тем важнее сегодня максимально точно и честно дать характеристику особенностям силовой политики Запада и спрогнозировать её наиболее вероятное развитие. Точность этой оценки начинается с признания того, что политика Запада в отношении России может быть только силовой, военно-силовой и просто военной, но никак не «партнерской», а, тем более, дружественной (как настойчиво до сих пор пытаются убедить нас некоторые политики и политологи). Она всегда таковой была в прошлом и всегда таковой будет в будущем, даже в тех случаях, когда подписываются соглашения о сотрудничестве. В этом смысле важна оценка и прогноз развития конкретного, наиболее вероятного, сценария развития международной и военно-политической обстановки в мире, который является отправной точкой любого рассуждения о современной стратегии и стратегическом планировании России[9]. В нашем случае такая оценка и прогноз была сделана еще в 2014 году, когда был обоснован в качестве наиболее вероятного сценария сценарий «Военно-силовой эскалации» в наиболее вероятном варианте «регионального» развития[10].
В нашем случае стратегическое планирование должно исходить из долгосрочных интересов России – от цивилизационно-культурных (в том числе демографических) и идеологических ценностей к социально-экономическим интересам и ценностям, а затем ценностям собственно военной безопасности[11]. Поэтому собственно стратегическое планирование в области военной безопасности начинается с планирования политики национальной безопасности, а та, повторюсь, – с формулирования культурно-цивилизационной стратегии государства, в которой обозначены национальные приоритеты и ценности[12]. Стратегические (национальные – демографические и цивилизационные) ценности, а не «демократические», «человеческие», тем более, – либеральные – ценности лежат в основе стратегического планирования, а остальные становятся частными задачами и относятся к средствам и способам достижения стратегических результатов избранной стратегии.
Подобный подход не популярен среди современных политиков и политологов, хотя ему уже, как минимум, несколько столетий. Среди политиков -потому, что они думают как бы дожить до конца года в своём кресле, а политологов, – как бы максимально угодить таким политикам. Примечательно, что многократно критикуемый И.В. Сталин, еще в своих лекциях «Об основах ленинизма» в части 7, посвященной стратегии и тактике, в апреле 1924 года[13], писал достаточно подробно об особенностях политической стратегии и тактики.
В дальнейшем советские и российские руководители (в отличие от И. Сталина) не интересовались вопросами теории политической стратегии и тактики, а зря. Как минимум, М. Горбачев и последующие «начальники» озадачились бы вопросами, планирования этапов реализации стратегии, её ресурсами, соотношением тактики и стратегии, значением стратегического руководства и др. вопросами, которые освещались И. Сталиным ещё в 1924 году.
В основе национальной стратегии и планирования, изначально, таким образом, лежит комплекс объективно существующих внешних условий, в которых развивается государство. Особенно если речь идет о государствах-цивилизациях, таких как Китай, США, Россия, Индия и некоторые других, которые в возрастающей степени зависят от процессов глобализации. Сочетание (борьба и противодействие) отношений между этими субъектами определяет, прежде всего, тот или иной сценарий развития МО, а тот, в свою очередь, – сценарий развития ВПО и его конкретный вариант. Так, современный сценарий развития МО во многом характеризуется отношениями России с США (Западом), которые фактически сводятся к стремлению правящей элиты США сохранить свой контроль над созданной ими финансово-экономической и военно-политической системами в мире, закрепить его некими национальными нормами и правилами.
Производный из этого сценария МО сценарий развития ВПО – эскалация военно-силового давления (при стремлении одновременно сохранить контроль над этой эскалацией). Очевидно, что при развитии этих сценариев попытки России достигнуть «справедливого» отношения и конструктивного диалога – бессмысленны, а те, кто на этом настаивает в России, – либо недалекие и наивные невежды, либо преступники. Их далекие от реальности оценки и прогнозы, однако, отнюдь не исчезли из информационного пространства. Это очень хорошо видно по реакции, которая последовала от некоторых политологов и журналистов и после инициатив В.В. Путина 14 декабря 2021 года. По сути дела, перед правящей элитой России стоит выбор: либо очередная серия уступок «партнерам», которая спровоцирует дальнейшее обострение напряженности, либо жесткий ответ. Оба эти варианта находятся в рамках одного сценария развития ВПО и надо отчётливо понимать, что надеяться на некие абстрактные позитивные сценарии бессмысленно.
Наиболее вероятен вариант, когда Россия согласится на тягучие и бессмысленные переговоры, которые в итоге легитимизируют продолжение силового сценария. Очень точно его охарактеризовал видный дипломат С.И. Кисляк: «Нынешнее состояние двусторонних отношений позволяет говорить разве что об "отсутствии дальнейшего обвала", хотя по нынешним временам и это само по себе уже неплохо. "Это не стабилизация, – пояснил политик и дипломат. – Потому что в принципе сохраняется ситуация, при которой большая или маленькая провокация может привести к серьезным осложнениям. Стабилизация в моем понимании – это когда есть встроенные или взращенные стабилизаторы. А вот их пока нет". Зато, на его взгляд, налицо "нарастающая агрессивная нахрапистость" Вашингтона. "В принципе, наверное, самое отвратительное – это то, что американцы через натовские структуры продолжают осваивать территорию у наших границ, – сказал собеседник. – К сожалению, нового в этом мало. Разве что, может, интенсивность и показушность усиливаются"[14].
Таким образом, логика развития того или иного сценария ВПО, как я неоднократно подчёркивал, вытекает из логики развития конкретного сценария МО[15] (нередко, даже конкретных вариантов), а та, в свою очередь, во многом вытекает из логики отношений крупнейших локальных человеческих цивилизаций (ЛЧЦ)[16]. Игнорировать такую прямую зависимость, надеясь в очередной раз на разумное поведение «партнеров», – ошибка. Силовое противоборство неизбежно и бессмысленно надеяться на то, что какими-то способами его удастся избежать, как на это рассчитывают некоторые представители политической элиты и «науки» в России[17]. Можно только капитулировать или пойти на ещё более тяжелые условия оппонентов (что, кстати, совершенно допустимо с точки зрения этих коллаборационистов и компрадоров в России). Поэтому вопрос стоит только о том, какими силами и средствами будет осуществлена в дальнейшем политика силового давления и какие силы и средства нужны для её противодействия. Иначе говоря, силовое и бескомпромиссное противоборство на цивилизационном уровне России с Западом неизбежно, а его формы, вытекающие из логики Запада стратегии «непрямых действий», – многообразны. События в Казахстане (прогноз которых я давал ещё в 2014–2015 годах) подтверждают, что в отношении России существует теоретически огромное количество сценариев силового давления. В этом смысле названные В. Нуланд «18 вариантов» санкций в отношении России вполне отражают способность правящих кругов США использовать весь спектр сил и средств силового принуждения.
_____________________________________
[1] Прогнозируемы вызовы и угрозы национальной безопасности Российской Федерации и направления их нейтрализации/ Под общ. ред. А.С. Коржевского; редкол.: В.В. Толстых ,И.А. Копылов,- М.: РГГУ, 2021. 604 с.
[2] Боброва О.В., Меркурьев В.В. К вопросу о роли радикальных религиозных организаций национальной безопасности и средств противодействия им / Сайт ЦВПИ, 06.06.2022 / http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/k-voprosu-roli-radikalnyh
[3] Типичным прогнозом военной политики России, например, является прогноз РЭНД на 20 лет. См.: Rabin, A.,Davis L., Geist E., Yan E., ect. The Future of the Russian Military. Report. RAND Corporation, 2019. P 90, а также работы ВАГШ и ЦВПИ, например: . Прогнозируемы вызовы и угрозы национальной безопасности Российской Федерации и направления их нейтрализации/ Под общ. ред. А.С. Коржевского; редкол.: В.В. Толстых ,И.А. Копылов,- М.: РГГУ, 2021. 604 с.
[4] Назаров В.П. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования: монография / В.П.Назаров; под общ. ред. Т.А. Алексеевой. М.: КНОРУС,СС. 184-185.
[5] Назаров В.П. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования: монография / В.П.Назаров; под общ. ред. Т.А. Алексеевой. М.: КНОРУС,СС. 184-185.
[6] Назаров В.П. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования: монография / В.П.Назаров; под общ. ред. Т.А. Алексеевой. М.: КНОРУС,СС. 184-185.
[7] Поразительно, как безответственность политиков распространилась в России на безответственность наших многочисленных и вполне преуспевающих политологов (достаточно почитать их биографии), которые за последние 30 лет успели сделать карьеру сначала в КПСС, затем при М. Горбачеве, потом при Б. Ельцине, а теперь уже и при В.Путине, каждый раз оказываясь «правыми» и «своевременными» в своих оценках и прогнозах. Эта безответственность стала нормой поведения, конформизмом, который лишал правящую элиту и экспертов уважения общества и вел к полному недоверию.
[8] Бёрнс У. Невидимая сила: Как работает американская дипломатия / Уильям Бёрнс / Пер. с анг. М.: Альпина Паблишер, 2021, 323 с.
[9] Военно-политические аспекты прогнозирования мирового развития: аналит. Доклад / А.И. Подберёзкин, Р.Ш. Султанов, М.В. Харкевич / Предисл. С.Е. Нарышкина. М.: МГИМО-Университет,12014. 167 с.
[10] См. подробнее, например: Подберёзкин А.И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в XXI веке. М.: Издательский дом «Международные отношения», 2018. 1596 с.
[11] См., например, наиболее фундаментальную и актуальную работу по этому вопросу подробнее: Афиногенов Д.А., Грибин Н.П., Назаров В.П., Плетнёв В.Я., Смульский С.В. Основы стратегического планирования в Российской Федерации: Учебное пособие / под общ. ред. В.П. Назарова, Д.А. Афиногенова, Грибин Н.П., Плетнёв В.Я., Смульский С.В. Основы. М.: Проспект, 2015. 308 с.
[12] См.: Путин В.В. Указ № 400 «О стратегии национальной безопасности» от 2 июля 2021 г. № 400 от 2 июля 2021 г / https://cdnimg.rg.ru/pril/article/212/57/79/ 0001202107030001.pdf, а также: Путин В.В. Указ Президента Российской Федерации № 633 от 8 ноября 2021 года «Основы государственной политики в сфере стратегического планирования в Российской Федерации» / http://www.kremlin.ru/acts/news/67074
[13] Сталин И. Вопросы ленинизма. Изд. одиннадцатое. М.: Изд.-во «Политической литературы», 1945, сс. 55–77.
[14] Шитов А. Отношения с США: слякоть, а не оттепель // ТАСС, 15 ноября 2021 / https://tass.ru/opinions/12923969?from=teaser
[15] В том числе в отдельных регионах. См.: Мир в XXI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам / Подберёзкин А.И., Александров М.В., Харкевич М.В., Родионов О.Е., Аватков В.А., Боришполец К.П., Зиновьева Е.С., Булатов Ю.А., Каберник В.В., Кузнецов Д.А., Лещенко П.В., Лунев С.И., Малов А.Ю., Подберёзкина О.А., Пономарева Е.Г., Силаев Н.Ю., Сотников В.И., Стрельцов Д.В., Тихова В.В., Юртаев В.И. и др. М.: ГИМО, 2018. 768 с.
[16] Локальная человеческая цивилизация (ЛЧЦ) – зд.: определенная часть человеческого сообщества, проживающая на конкретной территории, объединенное общей системой ценностей, историческим наследием и видением общего будущего. Современная локальная человеческая цивилизация – конкретная часть общества, проживающего на определенной территории в современный период, объединенные общей культурой, системой ценностей, историей и видением общего будущего.
[17] См. подробно логику развития ВПО-СО в работе: Байгузин Р.Н., Подберёзкин А.И. Политика и стратегия. Оценка и прогноз развития стратегической обстановки и военной политики России. М.: Юстицинформ, 2021. 768 с.
