Каждый народ в известную эпоху имеет свой политический идеал…. Эти идеалы так же разнообразны, как бесконечно разнообразны условия жизни отдельных государств, потребности и вкусы населения[1]
Е. Мартынов,военный теоретик
Любой анализ состояния международной остановки, в особенности в связи с подготовкой систему исходных данных для каких-либо программ (в частности, ГОЗ) последние два десятилетия начинается с констатации быстрого развития и усиления влияния новых центров силы. Анализ соотношения сил лежит в основе анализа любой международной или военно-политической обстановки, более того, в основе любого военно-политического анализа. В частности, например, в СССР в 70–80-е годы прошлого века в основанных программных документах КПСС регулярно повторялось о «нарастающих противоречиях между империалистическими центрами силы – США. Европой и Японией»[2], – которые стали следствием опережающего развития стран Западной Европы и Японии, превратив Запад в область «мирового соперничества».
Действительно, история человечества свидетельствует о постоянном процессе изменения в соотношении сил, который является следствием неравномерности мирового развития. Так было, когда быстро развивались Древний Египет и Римская империя, Китай и Индия, а в новой истории – Испания, Нидерланды, Великобритания, Германия. Эта естественная закономерность изменения соотношения сил стала, например, основной причиной Первой и Второй мировых войн, когда прогерманская и антигерманская коалиции стали основными мировыми противниками.
В результате Мировых войн, как правило, происходило новое мироустройство, отражавшее уже новое соотношение сил, закрепленное нормами права и просто некими договоренностями. Так, после поражения наполеоновской Франции на Венском конгрессе в 1814–1815 годах было закреплено формально новое соотношение сил (и новые границы) не только в Европе, но и в мире, просуществовавшее до Первой мировой войны (с частными поправками в результате Крымской войны и франко-германской войны 1870–1871 годов[3]).
Первая и Вторая мировые ХХ столетия стали примером войны коалиций, представлявших центры силы, каждый из которых претендовал на свое представление о новом миропорядке. В конечном счёте в безусловном выигрыше от этих двух войн коалиций оказались только Соединенные Штаты Америки, которые вступали в вооруженную борьбу на последнем этапе, получив максимум возможных дивидендов в том числе и от своих союзников. Это означало, что в новом миропорядке после Второй мировой войны доминировали США, которым противостояли СССР и другие социалистические страны вплоть до конца ХХ века. Это противостояние получило свое название – «холодная война», которая закончилась созданием нового глобального миропорядка во главе с США.
С начала 90-х годов прошлого века США утвердились не только в качестве лидера широкой западной коалиции, но и взяли на себя функции «организаторов» нового мирового порядка, которые какое-то время никем из крупных держав-субъектов МО не оспаривались. Но по мере опережающего развития некоторых стран и новых центров силы эта ситуация стала всё меньше устраивать государства, которые фактически были ограничены в своем суверенитете (причём не только внешнеполитическом). В настоящее время очевидно, что сложились все условия для нарастающего силового конфликта между старым и новыми центрами силы. Можно сказать, что условным водоразделом стало второе десятилетие нового века, когда практически одновременно о своем суверенитете заявили не просто государства, но новые центры силы. Причем, не только великие державы, но и некоторые страны «второго эшелона» по своей мощи. Так, В. Сергеев, например, писал в 2014 году, что «В начале XXI века мировое сообщество зафиксировало появление новых центров силы – Китая, Индии, Бразилии, Турции, Ирана. Их подъём было бы естественно связать с развитием глобализации и вовлечением новых стран в процесс быстрого экономического роста. В связи с этим возникает весьма интересный вопрос, почему этот рост оказывается неравномерным. Что обуславливает успехи одних стран и неудачи других? Так, несмотря на высокую численность населения, ресурсы и прогресс в общем уровне образования, такие страны, как Пакистан, Египет, Нигерия, Аргентина, не смогли принять участие в этом ралли»[4]. В. Сергеев отнес этот результат к тому, что такие новые центры силы обеспечили «устойчивость политического режима, его отношение к бизнесу, правам собственности и коррупции. … Таким образом, вопрос о развитии новых центров силы в значительной мере сводится к способности государства создать указанные выше условия, одновременно обеспечивая и высокий уровень инвестиций»[5].
Важнейшим из этих условий с конца прошлого века стало лидерство США и информатизации, производстве элементной базы, программного обеспечения и внедрении этих достижений в экономику и социальную жизнь. В частности, именно это превосходство на долгие годы обеспечило США военные преимущества в военной области, прежде всего, ВВСТ и систем боевого управления, которые превратили на время для них войну в безнаказанное нанесение ударов ВТО[6]. Период глобализации при доминировании США, начавшийся с 80-х годов прошлого века, вплоть до настоящего времени удивительным образом совпал как со ставкой правящих кругов страны на военно-технологическое превосходство, победами в краткосрочных войнах и инспирированных ими революциях, так и развитием военного искусства в направлении «быстрой и бескровной победы над врагами Запада».
Иными словами, эти и другие факторы можно отнести к факторам глобализации, которые какие-то страны использовали в интересах развития, а какие-то нет. Так, КНР и Индия в полной мере воспользовались благами цивилизации и глобализации на этом этапе своего развития. В том числе и потому, что США и их союзники сознательно помогали этим государствам.
В то же время быстрый рост ВВП не только в Китае и Индии, но и в других государствах, и не только западных странах-лидерах глобализации, обеспечил высокие темпы прироста мирового ВВП. Это обстоятельство иногда находится вне эпицентра внимания, хотя именно оно объясняет неизбежное появление в скором времени других центров силы по мимо уже общепризнанных, в частности, в Юго-Восточной Азии, Латинской Америке, в Центральной Азии и на Среднем Востоке. Так, танки, боеприпасы и артиллерия Республики Корея, как по качеству, так и по количеству, внесли к третьему десятилетию нашего века существенные коррективы в мировой баланс сил, а быстро растущие экономики Индонезии, Бразилии, Саудовской Аравии, Турции и Египта – в соотношение экономических сил в мире. Более того, в настоящее время можно уже говорить о том, что к цивилизациям-лидерам – западной, китайской, индийской – модно с полным основанием добавить такие цивилизации, как исламскую, африканскую, латиноамериканскую, океаническую, которые уже насчитывают примерно такое же количество населения (порядка по 1400 миллионов человек) и быстро растущий экономический и военный потенциалы.
Если посмотреть на график, созданный во Всемирном банке, то оказывается, что страны-лидеры – США и Китай после 2014 года уже не обеспечивали основной объем мирового ВВП, который стал принадлежать другим странам. Это обстоятельство, кстати, свидетельствует в пользу того, что новые центры силы формируются вне известных центров – США, КНР, Индия и Россия, – чей удельный вес в мировом ВВП относительно других стран сокращается.
[7]
Как видно из оценок ВБ, весь мировой ВВП с 1990 года по 2023 год вырос в 5 раз, причем не столько за счет ведущих центров силы – США и КНР, которые на графиках после 2014 года идут параллельно (а, тем более, России и Индии, чьи графики почти совпадают), сколько за счет остальных стран мира. На общем графике отчетливо видно, что разрыв между лидерами и другим миром нарастает. Этот рывок означает, что дальнейшее перераспределение влияния в мире будет происходить не только за счёт известных старых и новых центров силы, но и «периферийных» государств, которые условно называют «Глобальным югом».
Россия на этом фоне формирования новых центров силы и нового миропорядка выглядит все менее уверенно: можно говорить о том, что темпы роста ВВП России существенно отставали от мировых, что фактически отбросило её на десятилетие и позволило вернуться только в 2023 году на уровень «пиков» 1990 и 2014 годов, между которыми существовал огромный «провал», измеряемый несколькими годовыми ВВП. Если в 1990 году ВВП России составлял порядка 0,5 трлн долл., то в период 90-х годов он упал вдвое и смог достигнуть уровня 1990 года только в 2014 году. Но и затем его рост фактически не был заметен, что хорошо видно на диаграмме ВБ в особенности на фоне роста мирового ВВП на 500% (с 22 до 100 трлн долл.)[8].
Надо признать, что Россия последние 30 лет находилась в полуколониальном положении ограниченного суверенитета, из которого она медленно и не всегда последовательно стала выходить только после второго прихода к президентству В.В. Путина. У такой страны не было и не могло быть нормального государственного суверенитета, что «неожиданно» осознали после военного конфликта с Грузией и откровенного шантажа Запада. «Крымская весна» стала новым, во многом вынужденным для самой правящей элиты, этапом избавления от колониальной зависимости, но только после февраля 2022 можно говорить, что процесс возвращения суверенитета принял устойчивый и динамичный характер.
Но настоящий суверенитет Россия приобретет только тогда, когда сможет производить не 30%, а хотя бы 50% элементной базы[9] электроники, развитые национальные институты человеческого капитала (школы, университеты, общественные и пр. орган6изации), развитую перерабатывающую промышленность (которая в приборостроении и станкостроении в 90-е годы упала на 90%), национальную науку, культуру и образование.
Важнейшая часть суверенитета – контроль над финансовой системой страны, который в России является до настоящего времени номинальным. Поэтому решение суда Санкт-Петербурга о замораживании счетов крупнейшего американского банка – важнейший шаг в этом направлении. 24 апреля 2024 года арбитражный суд Санкт-Петербурга и Ленинградской области по иску ВТБ постановил арестовать денежные средства на всех банковских счетах, в том числе корреспондентских, открытых на имя JP Morgan Chase Bank N.A. и еще девяти подразделений. Также суд арестовал доли в уставном капитале российского коммерческого банка «Дж.П. Морган Банк Интернешнл», принадлежащие JP Morgan, и запретил распоряжаться долями в капитале российской «дочки». Суд, кроме того, наложил арест на ряд товарных знаков JP Morgan и любые ценные бумаги, принадлежащие американскому банку и другим ответчикам. В удовлетворении остальных просьб ВТБ по обеспечительным мерам суд оказал.
Сказанное означает, что России, прежде всего, необходимы темпы роста ВВП (в наиболее передовых отраслях экономики) значительно превышающие среднемировые, как и темпы прироста количества и качества населения – национального человеческого капитала (НЧК). Нельзя сказать, что этого не понимают, более того, именно эти приоритета были обозначены отчетливо в Стратегии национальной безопасности России, утвержденной В.В. Путиным в июле 2021 года, однако механизм реализации этой стратегии остается не завершенным[10].
Для того, чтобы Россия превратилась в равноправный центр силы в мире ей крайне необходимо решить эти две наиболее важные и системные взаимосвязанные проблемы – развития НЧК и опережающего развития социально-экономической и промышленно-технологических областей, формирования на огромной территории страны и за её пределами своего широкого рынка, культурно-цивилизационного пространства.
Эти изменения могут и происходят не в вакууме, а в определенном пространстве, когда государство испытывает на себе как внутренние, так и внешние факторы влияния. Во многом Россия должна решить те же проблемы, которые стоят перед быстро развивающимися государствами. Но проблема состоит в том, что большинство новых центров силы – это «молодые» государства, сложившиеся в период после Второй мировой войны. Становление их государственных институтов происходило во время распада колониальной системы. Государство, вопреки широко распространённому в середине XX века взгляду, не рождается как целое. Этот процесс, по мнению В.Сергеева, сложный и требует особенного внимания. «Убеждение, что «правильный» конституционный порядок обеспечит выполнение условий для инвестирования, представляется сейчас, в первой половине XXI века, довольно наивным»[11].
Иными словами, процесс опережающего социально-экономического развития должен сопровождаться мерами (такими же оперативными) в области:
– идеологии;
– государственного строительства.
И первые, и вторые требуют развития национальных институтов, точнее, – институтов развития национального человеческого капитала.
По этому поводу В. Сергеев справедливо замечает: «В соответствии с новейшими теориями, государство в момент его рождения наследует множество социальных институтов, существовавших ранее на данной территории. Более того, «новое» государство возникает всегда как равновесие борющихся политических сил, и его становление, в том числе и конституционное, является результатом этой борьбы. Таким образом, конституция оказывается под непрерывным воздействием прежде существовавших институтов, и представление о том, что можно произвольно «сконструировать» конституционный порядок, на деле почти никогда не оправдывается.
Конституция является равновесным исходом борьбы прежде существовавших социальных сил со всеми их частными интересами. Будучи навязанной извне, она начинает испытывать давление со стороны этих сил, что может в конце концов привести к её разрушению. Таких примеров много. Таиланд за время, прошедшее после Второй мировой войны, поменял 18 конституций. Множество попыток пересмотра конституций предпринято в таких странах, как Египет, Турция, Ирак и другие. Поэтому принципиальным вопросом в становлении государства как новой политической силы является не формальный конституционный порядок, а фактическое согласие формирующих его сил обеспечивать условия, достаточные для инвестирования средств в экономику, то есть уважение прав бизнеса, прав собственности, создание не коррумпированного госаппарата. Принципиальным вопросом в становлении государства как новой политической силы является не формальный конституционный порядок, а фактическое согласие формирующих его сил обеспечивать условия, достаточные для инвестирования средств в экономику»[12].
В этой связи интересен опыт некоторых наиболее влиятельных и быстро растущих центров силы.
Теперь мы рассмотрим несколько примеров подъёма новых центров силы в начале XXI века. Наиболее важным из них представляется Китай. Последние 15 лет XX века в Китае проводилась интенсивная экономическая реформа. Благодаря огромному населению в стране существовали условия для использования дешёвой рабочей силы. Сочетая традиции и современные технологии, Китай уже в конце XX века начал демонстрировать очень высокие темпы роста – около 10–12% ВВП в год.
Авторитарная политическая система Китая способствовала доверию инвесторов, так как фактически договариваться об инвестировании приходилось только с одним агентом – правительством, которое и гарантировало сохранность инвестиций. Власти КНР прекрасно понимали, что в случае нарушения договора поток денежных средств прекратится, поэтому Китаю удавалось обеспечить исключительно высокий уровень инвестиций. Этому благоприятствовало создание специальных экономических зон вдоль морского побережья, с лёгким доступом к местам производства. Фактически территория Китая была разделена на две части – свободные экономические зоны, где уровень жизни быстро повышался благодаря высоким зарплатам, и остальная часть страны с более низкими показателями. Китайское правительство использовало этот принцип разделения, провозглашая лозунг: «одни станут богатыми раньше, чем другие». Высокие темпы роста производства сохраняются в Китае до сих пор, хотя последние годы он составляет 8–9% ВВП.
Избежать скрытого политического плюрализма никому не удавалось, но когда этот плюрализм не встроен в политическую систему и не обозначен явственно, борьба часто принимает более жестокие формы, и становится мало-предсказуемой.
Китайские власти ориентировались на японскую модель экономического развития. В начальный период производство было сосредоточено на низкотехнологичных товарах – игрушках и одежде, которые широко экспортировались в США и страны ЕС. По мере развития успехов в лёгкой промышленности Китай перешёл к созданию бытовой электроники и компьютеров, а затем – к развитию автомобильной промышленности. Большинство товаров предназначалось для экспорта, что привело к концентрации значительных валютных средств в руках правительства Китая. Валютные резервы сейчас составляют около трёх триллионов долларов, и они продолжают увеличиваться. Такая концентрация средств сделала США и ЕС в известном смысле зависимыми от валютной политики Китая, так как Пекин получил возможность влиять на курсы основных мировых валют. Китайский юань при этом оставался сильно недооценённым, поскольку правительство специально поддерживало его низкий курс для облегчения экспорта.
В последние годы власти КНР приняли широкую программу развития военно-морских сил в связи с интенсивной экономической экспансией страны в Африку и Латинскую Америку. До недавнего времени Китай воздерживался от широких программ перевооружения, чтобы не вызывать опасения у своих экономических контрагентов. Но в последние годы власти КНР приняли широкую программу развития военно-морских сил в связи с интенсивной экономической экспансией страны в Африку и Латинскую Америку. Китай также стремился воздерживаться от вмешательства в международные проблемы, что в известном смысле являлось продолжением исторического курса XVI–XVIII веков, когда страна проводила политику изоляции от внешнего мира. Но в середине 1980-х годов Китай принял программу технологического развития, которая предполагала обучение за государственный счёт сотен тысяч студентов в лучших университетах США и Европы. Лишь незначительная их часть вернулась на родину по окончании обучения, но китайское правительство и не настаивало на этом. Бывшие студенты начали возвращаться в Китай в середине нулевых годов уже в другом статусе, имея возможность претендовать на более высокую зарплату, чем они могли получить на Западе. Такими средствами Китай к настоящему времени в основном решил проблему технологического отставания, превратившись в одну из ведущих индустриальных держав – «мировую фабрику». В скором времени Китай должен превзойти США по уровню ВВП, и хотя этот показатель на душу населения продолжает оставаться относительно низким, роль КНР в мировой экономике становится одной из определяющих.
Несколько по-иному складывался путь Индии. Эта страна достаточно поздно перешла к принципам рыночной экономики, примерно в то же время, что и Китай – в середине 80-х годов прошлого века. До этого главный упор в развитии Индии делался на индустриализацию советского образца, то есть на создание мощных промышленных комплексов, принадлежащих государству. После смены экономической политики основной акцент был сделан на создание и совершенствование информационных технологий, что в значительной степени объяснялось особенностями индийский культуры – математика в Индии достигла высокого уровня развития уже в первом тысячелетии нашей эры. Помимо этого, индийская культура всегда склонялась к развитию спекулятивных философских теорий, что тоже оказалось весьма полезным для обучения программистов и создания программного обеспечения.
Экономический рост в Индии никогда не достигал такого уровня, как в Китае. Обычные показатели составляли 5–6% в год. Но даже такой сравнительно умеренный рост, который поддерживался на протяжении нескольких десятилетий, привёл к впечатляющим объемам валового продукта. В последние годы Индия также начала широкую программу экономической экспансии в Африке, где уже в начале XX века проживало значительное количество индийских эмигрантов. К концу прошлого века Индия, как и Китай, стала ядерной державой и начала развивать космические отросли промышленности. В настоящий момент Индия реализует обширную программу перевооружения армии, закупая оружие как в России, так и на Западе. Учитывая огромное население страны, Индия достаточно решительно начинает принимать участие в мировой политике.
В последние годы Индия также начала широкую программу экономической экспансии в Африке, где уже в начале XX века проживало значительное количество индийских эмигрантов.
Другие примеры быстрого подъема государств – ЮАР и Бразилия. История Южно-Африканской Республики в XX веке осложнилась расовыми конфликтами. Несмотря на то, что ЮАР является самой развитой страной Африки, обладающей действительно высоким уровнем технологического развития, трудности экономического роста ещё очень заметны, как и следы расового конфликта. Белое население ЮАР, состоящее из буров (потомков нидерландских колонистов) и англоговорящих потомков британцев, на протяжении практически всего XX века проводило политику сегрегации, пытаясь не допустить чёрное население к управлению страной. В ЮАР имеются значительные сегменты смешанного населения, а также многочисленные потомки индийских колонистов.
До исторического решения о прекращении апартеида в 1990-х годах страна успешно развивала ядерные технологии и технологии переработки угля в жидкое топливо, что было вызвано международными санкциями в отношении правительства ЮАР из-за расовой дискриминации. После заключения соглашения, положившего конец этой политике, во главе ЮАР стал лауреат Нобелевской премии мира Нельсон Мандела, который последовательно добивался смягчения расовых конфликтов. Несмотря на это, последствия длительного расового противостояния по-прежнему ощущаются во внутренней политике. Уровень преступности весьма высок, белое население продолжает покидать ЮАР, но в целом страна, обладающая колоссальным природным потенциалом в виде алмазов, золота, урана и угля, может обеспечить высокие темпы роста экономики в XXI веке. Об этом свидетельствует, в частности, присоединение ЮАР к группе БРИКС, которая представляет собой объединение пяти перспективных и быстрорастущих экономик, и, по оценкам международных экономических аналитиков, имеет шансы к середине XXI века производить более половины мирового ВВП.
Все четыре рассмотренных примера – это страны БРИКС, которые стремятся трансформировать систему управления международными финансами и торговли, пользуясь в первую очередь таким инструментом, как «Группа двадцати» (G20), и интенсивно наращивают взаимную координацию.
Новым экономическим гигантом является Бразилия, которая обладает развитой современной промышленностью, производящей разнообразную продукцию – от компьютеров до самолётов, и успешно конкурирующей на мировых рынках. Достижению экономических успехов способствовал тот факт, что Бразилия была колонией Португалии, в отличие от большинства латиноамериканских стран, являвшихся колониями Испании – государства с жёсткой централизованной административной структурой и отсутствием навыков самодеятельности населения. Многие современные авторы отмечают, что в то время как испанская колонизация привела к строгому разделению креолов (потомков испанских колонистов) и местного населения (индейцы и метисы), в португальских колониях такого разделения не было, и сейчас население страны, с социологической точки зрения, представляется достаточно однородным, несмотря на существенное различие в цвете кожи. Кроме того, торговые традиции, существовавшие в Португалии, создали в Бразилии более благоприятную атмосферу для участия в международной торговле и развитии промышленности. Бразилия приняла участие в «левом повороте» последних десятилетий в Латинской Америке, и в настоящий момент эту страну возглавляет «левое» правительство, которое имеет достаточно сбалансированный подход к распределению экономического богатства.
Все четыре рассмотренных примера – это страны БРИКС, которые стремятся трансформировать систему управления международными финансами и торговли, пользуясь в первую очередь таким инструментом, как «Группа двадцати» (G20), и интенсивно наращивают взаимную координацию. Эта согласованность действий, впрочем, не означает полного отсутствия политических конфликтов между странами БРИКС, но роль этих споров в значительной степени нивелируется стремлением к перестройке мировой экономической системы общими усилиями.
Существует и много других примеров «новых государств» с быстро развивающейся экономикой, которые начинают оказывать значительное влияние на мировую политику. Это в первую очередь Саудовская Аравия и монархии Персидского залива, Индонезия, Малайзия, Таиланд, Мексика, Турция. Все эти страны столкнулись с определенными трудностями с началом мирового экономического кризиса в 2008 году, причём их проблемы усугубляются по мере восстановления экономического роста в развитых странах. Существенным фактором является и вовлечённость новых индустриальных стран в региональные и внутриполитические конфликты, что способно в будущем оказать значительное влияние на темпы их экономического роста и осложнить их внутриэкономическое положение. Примером такого влияния стало проявившееся в 2013 году давление на курсы национальных валют, которое привело в ряде случаев (Индия, Бразилия) к значительной девальвации. Это лишь один пример трудностей, с которыми сталкиваются экономики новых индустриальных стран.
На современной фазе экономического роста отставание фундаментальной науки может быть не так заметно, но в перспективе это неизбежно скажется на темпах развития.
Другой проблемой является технологический разрыв, и в особенности отставание этих стран в области фундаментальной науки. Практически ни в одной из вышеперечисленных стран уровень развития фундаментальной науки нельзя сопоставить с Европой, Северной Америкой и Японией. На современной фазе экономического роста отставание фундаментальной науки может быть не так заметно, но в перспективе это неизбежно скажется на темпах развития, и если учитывать этот факт, то прогнозы аналитиков относительно будущей доли новых индустриальных стран в мировом ВВП могут оказаться чересчур оптимистичными. Успешный процесс передачи технологии не сможет компенсировать пробелы в знаниях, которые существуют в новых индустриальных странах, тем более что «утечка мозгов» в развивающиеся страны остаётся довольно значительной.
Оценивая перспективы новых индустриальных стран, следует отметить недостаток координации их усилий для достижения преимуществ в мировом разделении труда и богатства. Их вовлечённость в региональные конфликты и недостаточный уровень развития системы образования являются серьёзными препятствиями для изменения в их пользу баланса сил на мировой арене. Вполне возможно, что к середине столетия эти страны смогут преодолеть существующие трудности, и тогда мы увидим новую экономическую и политическую конфигурацию в мире.
Полная «легитимация» новых центров силы затянется как минимум до середины XXI века, а оптимистичные прогнозы некоторых аналитиков, обещавших, что к этому времени ВВП стран БРИКС превзойдет 50% мирового ВВП, вряд ли сбудутся.
Но уже сейчас новые центры силы начинают оказывать влияние на мировую политику. Выше говорилось о проникновении Китая в Африку, где Пекин интересуется преимущественно нефтяными ресурсами. Саудовская Аравия проводит активную политику в странах Ближнего Востока, оказывая поддержку сирийским повстанцам, борющимся против режима Башара Асада. Турция стремится обозначить свое присутствие как на Ближнем Востоке, так и в Центральной Азии. Страны БРИКС пытаются изменить положение в мировой финансовой системе, действуя в основном через саммиты «двадцатки».
В различных областях мировой политики новые центры силы бросают вызов сложившемуся соотношению сил, прежде всего в области экономики. При этом они пользуются тем обстоятельством, что «старые» мировые державы оказались ослабленными в результате экономического кризиса, а также преимуществами более высоких темпов роста ВВП. США и ЕС отвечают новым индустриальным странам мерами в финансовой сфере и в области высоких технологий. В результате за последний год Бразилия, Турция, Россия, Индия столкнулись с необходимостью существенной девальвации своих валют, что объясняется оттоком западных инвестиций с развивающихся рынков, изменением торгового баланса в пользу «старых» центров силы. Дисбаланс в области высоких технологий в пользу западных стран существенно облегчает эту задачу, так как развитие научного потенциала в новых центрах силы требует длительного времени, возможно, не одного десятилетия.
Подводя итоги, можно предположить, что полная «легитимация» новых центров силы затянется как минимум до середины XXI века, а оптимистичные прогнозы некоторых аналитиков, обещавших, что к этому времени ВВП стран БРИКС превзойдет 50% мирового ВВП, вряд ли сбудутся.
Эффективное влияние на формирование нового миропорядка может оказать только эффективная внешнеполитическая стратегия субъекта МО-ВПО, которая может либо усилить возможности этого субъекта, либо существенно их ослабить, а иногда и практически свести к нулю. Напомню, что политическая воля и эффективная национальная стратегия – важнейшие факторы влияния на МО-ВПО.
С другой стороны, для национальной стратегии исключительно важно точно оценить состояние МО и ВПО, а также влияние отдельных факторов, формирующих эти состояние. Собственно формирование национальной стратегии начинается с создания (оценки и прогноза) системы исходных данных (СИД) МО-ВПО. Ошибка в оценке МО накануне Крымской войны Россией привела, как известно, во многом к её неудачному завершению[13]. Известно, что не только разные факторы в разной степени, формируют состояние международной и военно-политической обстановки (МО-ВПО), но и в разное время и по-разному влияют[14] на национальные стратегии[15].
Иными словами, нет ни постоянных факторов доминирования в МО и ВПО, ни их одинакового влияния на национальные стратегии. Их следует рассматривать как переменные величины и внимательно анализировать и прогнозировать развитие. Проблема, однако, в том, чтобы вовремя определить значение и степень их влияния. Как это произошло, например, с таким «набором» военно-технических факторов, оказавших сильное влияние в ходе СВО, как БПЛА, артиллерийские системы (их дальность и точность), возможности контрбатарейной борьбы, даже наличие ремонтных бригад и современных систем разведки, связи и управления. Многие из них оказались недооцененными в военном планировании России. Поэтому важно выделить наиболее влиятельные, прежде всего, те из них, которые имеют доминирующее значение для формирования МО-ВПО, как, например, процессы глобализации и автаркии. Они непосредственно и в сильнейшей степени влияют на все остальные факторы, формирующие МО и ВПО, – от политико-дипломатических и военно-технических до социо-культурных. Так, например, в 2023 году совершенно определенно можно было сделать вывод о том, что практически любая инициатива в области усиления автаркии – внешнеполитическая, промышленная, гуманитарная и пр. – вели, как минимум, к укреплению государства и его позиций в мире. Не только с точки зрения роста ВВП и промышленного производства, но и с точки зрения внутриполитической и цивилизационной.
Задача как исследователя, так и тех, кто отвечает за национальную стратегию, определить наиболее важные факторы и степень их влияния именно в этот конкретный период времени. Так, начало СВО 24 февраля 2022 года было во многом для России вынужденным. Оно предназначалось, как признавалось позже, для того, чтобы опередить наступление ВСУ на Донецкую и Луганскую республики, не дать ВСУ возможности в короткие сроки разгромить ВС ЛДНР[16]. но политически и информационно это решение не было обеспечено заранее. Еще длительное время как в России, так и за рубежом приходилось объяснять это решение и его неизбежность[17]. Надо признать, что идеологический и культурный факторы задействованы не были: за 2000–2022 годы на Украине была проведена огромная работа для того, чтобы переформатировать сознание граждан (выпущены и растиражированы десятки фильмов, спектаклей, сотни книг, сайтов и пр. русофобской и антироссийской продукции), но в России в эти же годы усиленно делали вид, что ничего не происходит. Не говоря уже о том, что в ходе СВО не смогли ограничить выпуск теле и радио продукции.
Чаще всего оказывается, что на национальную стратегию неожиданно влияют новые факторы, которые, как правило, не учитывались в стратегическом планировании (СП) прежде, – совсем, либо достаточно. Для национальной стратегии России в целом такие недооцененные факторы МО были в 2022–2023 годы: финансовая блокада, аресты зарубежных активов, трансакций, запрет на импорт наукоемкой продукции, пр. Для военной стратегии страны – более частные, но, тем не менее, очень важные. Так, например, в развитии ВПО на Украине и в российской военной стратегии такими новыми факторами оказались отставание в развитии и производстве БПЛА, и особенно средств артиллерийской разведки и контрбатарейной борьбы (КББ)[18], ограниченности производства ВТО и боеприпасов крупных калибров и др. До СВО на Украине реального опыта взаимодействия (не полигонного) у ВС России не было. Только немного в Сирии, где этот опыт был очень ограничен. Война на Украине во многом предопределялась успехами в действиях крупнокалиберной и дальнобойной артиллерии, выпускавшей в некоторые дни до 10 тысяч снарядов.
Именно отсутствие опыта взаимодействия разведывательных средств и средств поражения, отставание по некоторым направлениям, привело к потерям в СВО, которые на 90% зависели от действий артиллерии[19]. Анализ истории развития КББ за период XX и особенно начала XXI столетия показывает, что прямое артиллерийское противоборство приняло характер достаточно редкого явления на полях сражений. Мир войны от масштабных боевых действий и сплошной линии фронта от моря до моря сузился до ТВД локальных конфликтов: арабо-израильские войны, Вьетнам, Фокленды, Афганистан, Ирак, Сербия, Грузия, Сирия. Одна сторона всегда имела перевес над другой за счет мощности огня и средств разведки. Наличие более сильной, оснащенной и развитой системы получения данных вместе с огневой составляющей приводило к тому, что другой, более слабый, противник бескомпромиссно уничтожался, писал в декабре 2022 года военный эксперт М. Поспелов. Хотя были редкие примеры, когда стрельба во Вьетнаме советской 130 мм пушки М46 осколочно-фугасными снарядами на дальность 27 км «портила нервы американцам» (как, кстати, и в СВО) с их орудиями калибра 155 мм.
Исторически, когда анализировалось состояние МО, давно существует несколько подходов, где, например, доминирующее значение придается финансово-экономическим факторам, либо военным («большие батальоны»), либо религиозным. Можно ещё отметить, что в разные исторические периоды разные факторы имеют самое разное значение для формирования и прогноза развития МО-ВПО. Поэтому важно попытаться оценить значение этих внешних факторов, в частности, роли союзников и партнеров.
Можно сказать, что в американской внешней политике есть два, именно два, неоспоримых принципа, которых придерживаются все администрации, принцип формирования широкой проамериканской военно-политической коалиции в мире. И принцип сохранения военно-технологического превосходства США[20].
Первый принцип получил новое «обеспечение» в связи с развалом ОВД, СССР и Социалистического содружества. В дальнейшем он успешно развивался в политике США. Так, в 2022–2023 годах против России выступили не только 31 государство-член НАТО, но и более 30 других союзников и партнеров США. Эта широкая антироссийская коалиции позволила сформировать совершенно определенное превосходство индустриальных держав над Россией, которой предстояло попытаться противостоять этой коалиции при сотрудничестве с другими государствами очень широкого спектра – от «слабого» члена НАТО – Турции до потенциального противника Запада Китая и колеблющихся между полюсами силы Индии и рядом других стран.
Второй принцип – важнейший постулат американской внешней и военной политики, в том числе и для любых переговоров по ограничению вооружений и военной деятельности. Так, например, стремление США обеспечить себе технологическое превосходство, которое в качестве приоритета заявлялось не раз всеми администрациями, обеспечивает и военно-технологическое превосходство США, прежде всего, в качестве ВВСТ. Этот приоритет – главный политический приоритет, а не просто одна из целей всех администраций. Более того, – идеология правящей американской элиты, которая ни в коем случае и никем не оспаривается, никогда не ставился под сомнение[21].
Эти американские принципы оказывают мощное влияние на формирование нового мирового порядка и мироустройства. Новое мироустройство и вытекающий из него миропорядок во многом станут результатом развития сценария МО и ВПО, доминирующего в настоящее время, следствием множества других внутренних и внешних процессов, в частности, военно-силовой политики США. Оно не появится «из ниоткуда», но, как и «прежние мироустройства», станет следствием развития огромного числа известных и новых факторов и тенденций. Во многом оно станет следствием новых отношений и развития взаимосвязей между новыми центрами силы, акторами и факторами, который «оформят» эти процессы в новую систему отношений, радикально изменят состояние существующих МО и ВПО. Иными словами, новые факторы сделают развитие МО и ВПО по новым сценариям неизбежными. Поэтому прогнозировать эти сценарии на слишком далекую перспективу вряд ли возможно. С точки зрения реальной политики, наверное, можно говорить о горизонтах планирования применительно к будущим сценариям МО и ВПО не более чем на 15–20 лет.
Другое важное замечание: авторская гипотеза[22] предполагает, что особенности развития современного мироустройства, прежде всего, особенности развития современного сценария международной обстановки (МО)[23], охватывают очень широкий круг проблем, только некоторые из которых с полным основанием можно отнести к области силовых, а тем более, военных, отношений между субъектами и акторами[24] МО, что и является, собственно говоря, другим важным объектом настоящего исследования. Другими словами, анализируя постоянно военно-силовые факторы, необходимо иметь в виду, что существуют и другие, а именно не силовые факторы и тенденции, влияющие на формирование МО и ВПО, которые, как правило, пока не учитываются в специальных работах, посвященных анализу ВПО в мире.
Огромное значение для состояния, структуры и процесса формирования МО имеют в настоящее время, например, демографические тенденции или процессы, связанные с развитием на базе локальных человеческих цивилизаций (ЛЧЦ)[25], как глобалистских, так и антиглобалистских – национальных, мировых и региональных – форм сотрудничества, которые, по своей сути противодействуют глобальной тенденции формирования военно-политических коалиций[26].
Эти тенденции оказывают огромное влияние на формирование как современного мироустройства, так и будущего миропорядка. Они в последнее время проявляются в самых разных формах и в разных странах[27]. Например, в идеологии. Прежде всего, национальной (важность которой до сих пор отрицается частью правящей элиты России). Так, например, отношения в «треугольнике» США-Индия-Китай, как оказывается, трудно правильно оценить только исходя из имеющихся межгосударственных противоречий этих стран. Так, в январе 2021 года США сознательно рассекретили стратегию противостояния Китаю в Индо-Тихоокеанском регионе, которая основывается на «противодействии» либерализму со стороны КНР, которое ожидается от нынешнего руководства Китая[28]. Стратегия США призвана не позволить Китаю создать «антилиберальные сферы влияния». В этих целях предполагается содействовать ускорению темпов экономического роста Индии, а также оказание помощи по дипломатическим, военным и разведывательным каналам, чтобы Нью-Дели мог справиться с трудностями в регионе, включая территориальный спор с Китаем.
Другой пример – изменение отношений России с Евросоюзом после переворота на Украине 2014 года[29]. С.В. Лавров сформулировал позицию России следующим образом: «Россия не уйдет из Европы, но отношения развивать будет не с Брюсселем, а с отдельными странами Евросоюза, так как все механизмы сотрудничества с ЕС разрушены», заявил глава российского МИД Сергей Лавров. В частности, были заморожены регулярные саммиты на высшем уровне, встречи членов российского правительства с еврокомиссарами и председателем Еврокомиссии, более 20 секторальных диалогов, ежегодные встречи российского министра иностранных дел с высоким представителем Евросоюза по иностранным делам. «Все это разрушено, и не нами», – резюмировал Лавров. Сохранились только спорадические контакты, среди которых обсуждение международных вопросов, например, ситуации в Сирии или вокруг иранской ядерной программы, или поставок российских углеводородов. В этих условиях Москва обязана быть готовой к любому развитию отношений, а выбор вектора развития за Европейским союзом»[30], – сказал Лавров.
С.В. Лавров, можно сказать, «подвел черту», но он не сказал о том, как эти отношения между Россией и Европой дальше будут строиться? Например, между отсутствующими и игнорируемыми Западом отношениями интеграционных евразийских институтов и ЕС и другими структурами Запада в Европе. Если, как и прежде, – никак, то нужно ли нам сохранять какие-то отношения с европейскими институтами вообще? Это необходимо решить, в частности, потому, что если Запад абсолютно игнорирует интеграционные процессы в России, например, сотрудничество с ОДКБ и ЕврАзЭс, то России не стоит сохранять такое сотрудничество и даже как-то отношения вообще с европейскими институтами[31].
Очевидно, что наступает период концептуальных построений для нового миропорядка, когда в целом пространственные глобальные концепции становятся обязательным атрибутом внешнеполитического и военного планирования в мире[32]. Именно поэтому важен прогноз будущего сценария развития МО и ВПО. И, конечно же, будущих внешнеполитических стратегий ведущих государств. В частности, примечательно, что в начале января 2021 года Военно-морское министерство США специально обнародовало стратегический план «Голубая Арктика», в рамках которого Вашингтон планирует «бороться» за беспрепятственный доступ к Северному морскому пути и право добычи природных ресурсов на шельфе Северного Ледовитого океана.
Процессы развития существующего сценария миропорядка и МО существенно шире спектра процессов развития ВПО, а тем более частных процессов формирования глобальных и региональных СО, не говоря уже об особенностях конкретных войн и военных конфликтов[33]. Более того, даже сама попытка составить их перечень и выстроить этот перечень процессов в приоритетном порядке вызывает многочисленные дискуссии. Этой теме уделяется в мире усиленное специальное внимание, которое в нашем случае носит очень ограниченный характер[34].
Исключительно важно, на мой взгляд, иметь ввиду, что как глобализация во всех сферах, так и антиглобальные процессы автаркии оказывают усиливающееся влияние на формирование миропорядка и развитие современного сценария МО. В том числе и на национальном уровне, что не всегда привлекает внимание политиков и ученых. Так, например, автаркия, набирающая силу в России, может привести к формированию активного силового центра в мире, который может резко изменить даже быстро развивающийся ход формирования нового миропорядка. Если допустить, что внешняя политика перейдет от стратегии сдерживания к стратегии активного и гибкого наступления (например, не только в Арктике и Африке, но и в европейских странах), используя для этого активные акторы, прежде всего, движения и НКО, то ситуация на европейском ТВД может принять неожиданно очень динамичную форму. Как показали многочисленные антиправительственные выступления в 2023 году, эти протесты могут быстро приобрести радикальную и мощную форму.
С точки зрения влияния процессов, происходящих в формировании современной СО[35], войнах и военных конфликтах, программах ВВСТ и совершенствования способов их использования, т. е. военного искусства, сказанное означает, что развитие МО и ВПО, т. е. именно военно-политические отношения и установки, остаются тем доминирующим фактором, тем «социальным заказом», который выступает главным мотивом и стимулом военно-технической политики отдельных государств и коалиций, т.е. международная политика (точнее – политика лидера западной коалиции, США), как и прежде, оказывает решающее влияние на формирование мировых и региональных ВПО.
Быстрое развитие МО и ВПО может быть обеспечено военно-техническими результатами, которые уже стали реальностью в военной политике государств. Так, наиболее вероятный вариант современного сценария ВПО «Эскалации военных конфликтов на отдельных ТВД» предполагает соответствующее военно-техническое обеспечение, которое позволяет вести многодоменные операции. «Комплексы наземной, воздушной и космической разведки США и их союзников в режиме реального времени предоставляют сведения нашему противнику. Все они сведены в единую не просто автоматизированную систему управления оружием, а в сетевую систему анализа событий и принятия решений с элементами искусственного интеллекта. Противник обкатывает элементы новой концепции Multidomain battle как умения одновременного ведения войны в различных сопряженных доменах: суша, море, воздух, космос, киберпространство. Это «информационно-огневое управление боевыми кластерами в пространственной среде многодоменного типа». Непрерывное наблюдение и разведка, постоянная боевая готовность, взаимодействие, перестроение и перегруппировка, препятствование действиям противника, мгновенная реакция на угрозу, определение приоритета и упреждающий огневой удар. Непрерывное применение цикла НОРД в масштабе всех войск»[36].
Иными словами, развитие МО в наиболее опасном направлении может стать результатом в том числе и сознательных военно-технических усилий отдельных государств-лидеров. Это было в истории не раз, в том числе в ХХ веке, когда в итоге были вынуждены признать бессмысленность применения ЯО и опасность самоуничтожения. Парадокс, однако, заключается в том, что в новом веке мы фактически вернулись к периоду 50–70-х годов прошлого века, когда военное планирование и стратегии исходили из неизбежности применения ЯО. Именно так стоит рассматривать дискуссию, которая началась в ходе СВО в России и США в 2023 году.
______________________________________
[1] Мартынов Е.И. Политика и стратегия. 2003 г. – М.: Издательский дом «Финансовый контроль», 2003, – с. 15.
[2] Некоторые нынешние академики РАН сделали такой анализ основой всей своей научной карьеры.
[3] Причиной франко-германской войны было стремление Пруссии, одержавшей победу в войнах 1864 и 1866 гг., укрепить свои позиции в Европе и распространить своё влияние на южногерманские государства, а также стремление Франции не допустить усиления Пруссии и сохранить за собой роль ведущей державы в Западной Европе.
[4] Сергеев В. Новые центры силы на мировой арене. РСМД, 26 сентября 2014 г. / https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/novye-tsentry-sily-na-mirovoy-arene/
[5] Сергеев В. Новые центры силы на мировой арене. РСМД, 26 сентября 2014 г. / https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/novye-tsentry-sily-na-mirovoy-arene/
[6] См., например: Военное искусство в локальных войнах и военных конфликтах. Вторая половина ХХ – начало ХХI века. – М.: Институт военной истории МО РФ / Под общей редакцией генерал-полковника А.С. Рукшина. – М.: Воениздат, 2008. 763 с.
[7] https://databank.worldbank.org/reports.aspx?source=2&series=NY.GDP.MKTP.CD& country=WLD
[8]https://databank.worldbank.org/reports.aspx?source=2&series=NY.GDP.MKTP.CD&country=WLD
[9] Элементная база – электронные компоненты, из которых создаются электронные приборы.
[10] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Современная Стратегия национальной безопасности России. – М.: Юстицинформ, 2023. 1499 с.
[11] Сергеев В. Новые центры силы на мировой арене. РСМД, 26 сентября 2014 г. / https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/novye-tsentry-sily-na-mirovoy-arene
[12] Сергеев В. Новые центры силы на мировой арене. РСМД, 26 сентября 2014 г. / https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/novye-tsentry-sily-na-mirovoy-arene
[13] Я не разделяю точку зрения (особенно навязываемую Англией), в соответствии с которой Россия проиграла эту войну. На всех ТВД – от Архангельска до Камчатки – Россия выстояла против широкой коалиции. Даже в Крыму нападавшим удалось оккупировать только часть Севастополя и полуострова. Это, однако, не означает, что Россия адекватно оценила состояние МО и ВПО накануне войны и не сделала значительных политических и иных ошибок.
[14] В некоторых исследовательских центрах насчитали десятки тысяч таких факторов, но в практической деятельности, как правило, учитывается несколько десятков (в аналитических службах – сотен) факторов.
[15] В статейном варианте этот материал был опубликован в июле 2023 года. См.: Подберезкин А.И. Взаимосвязь факторов, формирующих МО и ВПО, влияющих на национальную стратегию в 2022–2023 годы. Эл. ресурс «Рейтинг персональных страниц», 17 июля 2023 г. / https://viperson.ru/articles/vzaimosvyaz-faktorov-formiruyuschih-mo-i-vpo-vliyayuschih-na-natsionalnuyu-strategiyu-v-2022-2023-gody
[16] В ВСУ считали, что они это смогут сделать за 2–3 дня и выйти к границам России.
[17] Надо признать, что до конца этого не произошло даже в России.
[18] Об этом в июле 2023 года откровенно публично заявил бывший командующий 58 армией И.И Попов.
[19] В мирное время развитие теории КББ не стояло на месте. В боевых уставах, в курсах подготовки артиллерии и в правилах стрельбы и управления огнем артиллерии в комплекте с пособием (ПСиУОА 1990, 1993, 1996, 2001, 2011 годов) этому виду боя было уделено достаточно внимания. См.: Поспелов М. Контрбатарейная борьба в условиях СВО. Информационное агентство Ньюсфронт. 09.11.2022 г. / https://news-front.info/2022/11/09/kontrbatarejnaja-borba-v-uslovijah-svo/
[20] Этот принцип не всегда удается выдерживать. В частности, когда СССР догнал (и даже на время обогнал) США в области развития СНВ и ПРО в 90-е гг.
[21] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Доктрина «технологического превосходства» США как политическая идеология. Эл. ресурс: «Рейтинг персональных страниц», 17 июля 2023 г. / Поспелов М. Контрбатарейная борьба в условиях СВО. Информационное агентство Ньюсфронт. 9.11.2022 / https://news-front.info/2022/11/09/kontrbatarejnaja-borba-v-uslovijah-svo/
[22] Авторская гипотеза работы – зд.: авторская гипотеза, являясь основной идеей работы, представляет собой авторское видение способа достижения цели, поставленной в работе. В настоящей работе она заключается в необходимости точного анализа и прогноза развития наиболее вероятного сценария ВПО как важнейшего условия разработки эффективной Стратегии национальной безопасности и развития России, основанной на приоритетах развития национального человеческого капитала
[23] Современный сценарий развития МО – зд.: характерные особенности развития МО – состояние субъектов и основных акторов, тенденций и других факторов, а также отношения между ними.
[24] Акторы МО – зд.: и далее в работе имеются ввиду негосударственные участники формирования МО и ВПО, которые в полной мере – политически и юридически – не могут считаться субъектами МО и ВПО, но практически оказывают на их формирование сильное, а иногда и решающее влияние. Их влияние и возможности носят самый широкий спектр оценок – от виртуально-идеологических до подкрепленных так или иначе международным признанием.
[25] Цивилизационные факторы влияния на формирование МО и ВПО – зд.: субъекты, акторы, а также объективные и субъективные средства и меры, влияющие на формирование МО и ВПО с учетом интересов и ценностей ЛЧЦ.
[26] Очень показательно то, что в 2020–2021 годах именно на межцивилизационном уровне проявились конфликты в Нагорном Карабахе, Иерусалиме и в секторе Газа, между КНР и США.
[27] Тренин Дм. Новый баланс сил: Россия в поисках внешнеполитического равновесия. – М.: Альпина Паблишер, 2021. – 471 с.
[28] США рассекретили стратегию противостояния Китаю в Индо-Тихоокеанском регионе // Федеральное агентство новостей, Вашингтон, 13 января 2021 г.
[29] Лавров заявил о разрушении Евросоюзом всех механизмов сотрудничества / https://www.rbc.ru/politics/15/02/2021/602a5a239a7947b53364901f?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com
[30] Лавров заявил о разрушении Евросоюзом всех механизмов сотрудничества / https://www.rbc.ru/politics/15/02/2021/602a5a239a7947b53364901f?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com.
[31] Тренин Дм. Новый баланс сил: Россия в поисках внешнеполитического равновесия. – М.: Альпина Паблишер, 2021. – 471 с.
[32] См., например: Biden’s Speech to Congress: Full Transcription // The New York Times, 29.04.2021
[33] Для таких явлений в области СО характеры совершенно новые особенности, связанные с феноменом singularity (англ.) – зд.: понятие, означающее уникальное в своем роде событие с крайне особенными последствиями. Это понятие используется математиками для обозначения значения, которое превосходит любое конечное ограничение, такое как взрывообразный рост величины, который возникает при делении константы на переменную, значение которой все больше приближается к нулю. Характерно для процесса развития СО, войн и военных конфликтов.
[34] Теоретические и математические методы анализа факторов формирования оборонно-промышленного комплекса: монография / А.И. Подберёзкин, М.В. Александров, Н.В. Артамонов и др. – М.: МГИМО-Университет, 2021, 478 (1).
[35] Стратегическая обстановка (СО) – зд.: конкретный вид военно-политической обстановки (ВПО) в определенный (конкретной) период времени в ходе конкретного конфликта или войны с участием конкретных субъектов ВПО (фаза развития военно-политических отношений – военный конфликт). Стратегическая обстановка характеризуется конкретными особенностями, масштабами и ходом военных действий, возможностями и условиями их прекращения или расширения, факторами, влияющими на их ход и результаты.
[36] Поспелов М. Контрбатарейная борьба в условиях СВО. Информационное агентство Ньюсфронт. 09.11.2022 г. / https://news-front.info/2022/11/09/kontrbatarejnaja-borba-v-uslovijah-svo/
