Пятый пункт, если кто не знает – это «национальность». В советские времена он присутствовал в единой для всей страны анкете, которую заполняли кадровые службы предприятий и организаций на каждого работающего.
Сегодня 5-ый пункт стал «пунктиком» многих публикаций, описывающих тяжелую долю советских евреев, притесняемых именно по этому поводу.
Здесь много интересного.
Интересна, например, судьба актера Михаила Казакова.
Действительно, судите сами: мать Казакова дважды арестовывали, на книгу его отца сам (!) Сталин плохую резолюцию наложил, еврей (5-й пункт). К тому же Миша - избалованный лентяй (http://ns1.ip-ip.org/biography/mihail-kozakov.htm).
И с набором этих достоинств в 1952 году Казаков решает поступать в школу-студию МХАТ при конкурсе… 75 человек на место.
И что?
Поступает.
Ну, да Бог с ним, с Казаковым. Мне по этому поводу тоже есть, что вспомнить.
В Университете, где я имел честь учиться, кафедру диалектического материализма (кто сегодня помнит – что это такое?) возглавлял доктор-профессор Лев Наумович К.
Высокий, сутулый, некрасивый, но очень мощный и умный мужчина. С ним-то и приключился казус: от Льва Наумовича забеременела студентка третьего курса филологического факультета. И не найдя понимания у будущего папы, написала на него заявление в партком – был тогда такой распространённый и крайне действенный жанр эпистолярной прозы. Не забудем: в те времена (60-е годы прошлого века) заведующий идеологической кафедрой обязательно был членом ума, чести и совести той эпохи, т.е. членом компартии.
Заявление пострадавшей (?) рассматривали на парткоме Университета.
Я сам никогда в КПСС не вступал. Но в ту пору техническим секретарем парткома (протокол вела) была моя знакомая девушка. Поэтому историю знаю из первых рук и во всех деталях.
Начиналось все для К. крайне плохо, можно сказать - катастрофически.
Члены парткома, уважаемые профессора и доценты вставали и говорили об одном: обрюхатить девицу, это не то занятие, ради которого партия и социалистическая Родина доверили Льву Наумовичу свой самый мощный инструмент воспитания – марксистско-ленинскую философию.
Били сильно и по самым незащищённым местам: идеолог, коммунист, воспитатель, отец, муж и даже … дед.
Дело разворачивалось самым скверным образом – на горизонте маячило исключение из партии, с неизбежным вручением «волчьего билета». Поскольку выезда в Израиль тогда еще не было, и он даже не намечался, то в этот момент будущее К. выглядело просто ужасным.
Но тут слово взял Борис Павлович Р., человек весьма преклонных лет, биолог, член-корр. АН СССР.
Он сказал:
- Дорогие коллеги. Вот смотрю я на то, как совершенно справедливо вы критикуете коллегу К., и думаю – как было бы хорошо, если на его месте стоял я. Но – увы.
Все улыбнулись. Подумали.
В результате К. получил строгий выговор с занесением в учетную карточку, был изгнан в Уральский научный центр АН СССР, из которого он продолжал преподавать тем же студенткам то же самое, но уже на основе штатного совместительства.
У профессора К. был близкий друг - профессор Г.
Профессор Г. был экономистом, одних с Карлом Марксом взглядов, национальности и, как мне тогда казалось – возраста. Кроме того, был он ректором самого популярного экономического ВУЗа города. И, конечно (как без этого?) коммунистом - членом пленума горкома КПСС.
Так вот, проф. Г., презрев идеологические запреты, соблазнил свою аспирантку.
Общественность сильно возмутилась.
Правда, вся возмущенная общественность исчерпывающе состояла из одной заведующей кафедрой бухучета в сельском хозяйстве, коммунистки Б.
Эту Б. профессор Г. вырастил сам: она под его научным руководством написала диссертацию о том, как при советской власти расцвела жизнь Шадринского уезда Пермской губернии. Отчет она вела с того, времени, как уездная ситуация была описана в бессмертном труде В.И. Ленина «Развитие капитализма в России» (не путать с более поздним, но, несомненно, более талантливым произведением Ю.М. Лужкова, под тем же названием).
Как не сопротивлялся отдел науки и учебных заведений горкома партии, Б. настояла, разбирательство факта несанкционированного соития состоялось. На нем Б. и объяснила своему бывшему научному руководителю, что жизнь в стране Советов так устроена, что иметь аспиранток вне учебного процесса недозволенно никому, ни членам пленума ГК КПСС, ни каким-либо иным членам.
Итог: строгий выговор с занесением и ссылка в солнечный Краснодар заведующим кафедрой политической экономии пединститута – ныне Университета.
Вспоминая эти, доступные моей памяти, истории я думаю: а что бы случилось с этими профессорами, окажись они сегодня в каком-нибудь университете человеколюбивой Америки?
И еще.
Система СССР в послесталинские времена не была злой. Она была дурной, а временами - бешенной. Кого-то она, конечно, сжирала и костей не находилось. Большинство живущих под ее неусыпным доглядом она не трогала, но некоторых, особо шустрых - кусала. И сегодня те из них, кому вовремя уколы от бешенства не поставили, отвечают умершей системе тем же.
