Без руководящей, направляющей идеи все наши действия будут представлять собой ряд неосмысленных, бесцельных и бессвязных шагов, короче не стройное организованное целое, а какую-то неорганизованную кучу отдельных актов[1]
Г. Леер, русский военный теоретик
По своему содержанию война стала всеохватывающим, всепроникающим и глубоко драматическим явлением… и остается неизбежным на обозримую перспективу[2]
А. Снесарев, русский военный теоретик
В XXI веке ускоренно формировался процесс не просто естественного развития военной теории и военного искусства (их эволюции), но и их качественная трансформации[3] в то понятие, которое называется иногда политологами «политикой безопасности» Оно основано на силовой системной защите (всеми военными и не военными средствами и способами) национальных интересов, а не простой способности к физическому отражении собственно военных опасностей и угроз[4].
Более того, такая новая военная политика и стратегия стали рассматриваться в качестве важнейшего условия сохранения (а, иногда, и создания) новых возможностей для развития государств. В частности, позиция западной военно-политической коалиции по Украине во многом объясняется стремлением Запада с помощью военной силы обеспечить себе более благоприятные условия для развития посредством силового (военного и не военного) уничтожения потенциальных конкурентов, т.е. война для США и Запада в целом превратилась во многом в свою противоположность – средство обеспечения развития и сохранения доминирования в мире[5].
Примечательно, что в СНБ–2021 России впервые вопросы обеспечения безопасности и развития объединены в единую стратегию, когда военная стратегия рассматривается в качестве части СНБ, «в одном флаконе», с развитием. Это не случайно потому, что развитие в эпоху глобализации может быть эффективным только у государств, обеспечивающих себе суверенитет и высокую степень автаркии во всех областях – о образования и культуры до развития ОПК.
Это привело к тому, что собственно военная цель стратегии оказалась размытой, подверглась переформатированию, как и представление о военной победе[6], которое сводится в возрастающей степени к созданию условий, необходимых для национального развития.
В СНБ РФ от 2021 года под термином «трансформация» понимается увеличение количества центров мирового экономического и политического развития, изменения в структурах мирового порядка, формирование новой архитектуры, правил и принципов мироустройства[7].
В данном случае речь идет о смене качественных характеристик в ВВСТ и военном искусстве, которые фактически произошли и происходят революционными способами, но пока что эти изменения точно и до конца не объяснены. Массовое использование БПЛА, ВТО, систем космической связи и наблюдения немедленно отразилось на тактических и оперативных приемах, но эти изменения привели и качественным военно-политическим изменениям: узакониваю крупномасштабной войны без применения ЯО между крупными державами[8], необходимости накапливания огромных запасов для интенсивных и продолжающихся длительное время боевых действий и пр.
Разница между прежними базовыми представлениями о безопасности и развитии – принципиальная, хотя нередко и далеко не всегда обнаруживается сразу из-за привычки к традиционным восприятиям военно-силовой политики государств. Так, имеющийся в России опыт свидетельствует, что при создании системы исходных данных для внешней и военной политики (СИД ВП) существует выбор: либо формировать военную политику, отталкиваясь, прежде всего, от оценки внешних вызовов, опасностей и угроз, либо – от анализа и оценки национальных интересов и доминирующих при такой оценке подходов к выбору наиболее эффективных средств, мер и способов их защиты[9].
Однако окончательного перехода от одного алгоритма к другому не произошло, хотя анализ стратегии СВО (точнее – общего подхода к СВО) показывает, что в 2022-2024 годы руководство страны исходило из приоритетов длительного соперничества России и Запада. В августе 2024 года В.В. Путин, заявив на совещании с министрами, посвященном планам развития до 2030 года, что «главным условием долгосрочного развития является успешное завершение СВО»[10].
В современной России, не смотря на попытки внедрить систему национальной безопасности, опирающуюся на оценку интересов и приоритетов (предпринятую в очередной раз в СНБ РФ за 2021 год)[11], реальная военная политика, военное строительство и военное искусство опирались на традиционный опыт и оценку внешних опасностей и угроз. В самой СНБ РФ (Ст. 5. пункт 1) допускается это противоречие, когда говорится: «национальная безопасность Российской Федерации – состояние защищенности национальных интересов от внешних и внутренних угроз…»[12]. Другими словами, опять оцениваются внешние опасности и угрозы, но, на этот раз, национальным интересам, хотя в реальности таких внешних угроз может и не быть, но они существуют, как правило, из-за собственных неэффективных действий и качества государственного и военного управления[13].
Это имеет большое значение потому, что, например, заявленный главный приоритет СНБ-2021 – развитие человеческого потенциала – (национального человеческого капитала НЧК - (количественно, демографически, и качественно, по основным критериям) не переходит в категорию главной национальной угрозы, в соответствии с которой формируется национальная стратегия России. Успехи и неудачи военной стратегии в ходе СВО, таким образом, становятся главным условием эффективной долгосрочной стратегии, а не развитие НЧК, увеличение количества и качества которого отодвигается на второй план. Так, нападение на приграничные области России летом 2024 года следует рассматривать, прежде всего, не с военной точки зрения, а в качестве прямой угрозы состоянию и перспективам развития НЧК (в том числе внутриполитической стабильности) России, причём не только в приграничных областях, где пострадали сотни тысяч человек, но и в других регионах страны.
Ликвидация этой угрозы традиционными военными средствами становилась по сути дела признанием военных приоритетов, а не национальных в СВО. Масштаб и интенсивность ответных шагов ВС РФ в августе очевидно не соответствовали масштабам угроз национальным (а не военным) интересам СВО. В том числе и в политико-идеологической области, где оценки и поступки не всегда соответствуют масштабам угроз национальным интересам. Военные действия распространились на всю территорию европейской части России, включая Северо-Запад страны и Поволжье, что уже не может соответствовать характеру и масштабам СВО. Общество фактически разделилось на две части – воюющую (и поддерживающую), с одной стороны, и ту, которая тщательно делает вид, а иногда и выступает в качестве противников СВО. В том числе и среди некоторых представителей правящей элиты.
В России в области стратегического планирования (СП) доминируют пока что прежние подходы, которые привели к уничтожению СССР и ОВД, но до настоящего времени не осуждены и не исправлены, хотя и заметны попытки нормативного планирования до 2030 года, имеющие, к сожалению, откровенно инерционный характер. Прежде всего, в области финансах и макроэкономики, где происходит откровенное сдерживание6 темпов экономического развития[14]. При такой оценке нетрудно и ошибиться, когда угрозы и опасности СССР в своё время были названы политическим руководство страны «мнимыми», «идеологическими» и пр. бессодержательными терминами. Как это сделала М. Горбачев и Б. Ельцин, когда вывели войска из ГДР и разрушили ОВД.
Примечательно, что часть руководства СССР было с эти не согласно, но его мнение игнорировали. А.А. Громыко в своё время по этому поводу определенно сказал: «Группировка в ГДР – наш щит от потенциального нападения НАТО и способ сохранить мир в Европе. Стоит нам потерять эти позиции, и баланс сил сместится. Альтернативный вариант только один – распустить ОВД и НАТО. Но конечно этого не произойдет. Горбачев, похоже, этого не понял. Не нужно много ума, чтобы отступить. Но очень сложно вернуть заработанное. Сколько мы заплатили за нахождение на этой территории? Миллионами жизней – не стоит об этом забывать. Мы уйдем оттуда только тогда, когда распустят недружественные нам союзы»[15].
Ошибиться в оценке угрозы, кстати, можно как в одну, так и в другую сторону. Вряд ли можно говорить о недооценке внешней угрозы, когда вводили войска в Афганистан и участвовали в войнах в Африке (хотя, кстати, США в интервенциях никто особенно и не упрекает).
Но гораздо важнее не ошибиться в приоритетах внутренней политики, реально оценивать состояние общества и экономики. Так, фактическое уничтожение национальной науки, образования и промышленности в России с 90-х годов прошлого века и крайне неудачные реформы в этих областях в нынешнем столетии не являлись и не являются никоим образом внешними угрозами (хотя внешний интерес, безусловно, присутствует), но стали острейшими угрозами национальной безопасности России в XXI веке из-за собственной внутренней политики в этих областях[16]. К сожалению, исправление этих трагических ошибок до настоящего времени происходит медленно.
Ровно такая же ситуация сложилась в военной области, где ОПК и ВС РФ «реформировались» все последние 35 лет по планам и субъективным представителями части собственной власти (хотя и не без очевидной заинтересованности и участия извне), которые привели к негативным результатам в итоге.
Критического переосмысления этих ошибок и выводов в полной мере также не было сделано. Смена части руководства – не самое главное (хотя и обязательное условие). Необходимо политически и идеологически признать такие ошибки, чтобы не повторять в будущем масштабно, но, главное, чтобы практически скорее избавиться от последствий в условиях неизбежной эскалации.
Главные последствия для военного искусство в ходе СВО лежат отнюдь не в области стратегии, оперативного искусства и тактики (где они очевидно присутствуют), а в политической и экономической области, но, особенно, идеологии. Страна, ориентированная на долгосрочное и опережающее развитие, предполагающее в качестве главного условия победное завершение СВО, должна политико-идеологически полностью сконцентрироваться на решении этой задачи, не допуская и не разрешая никаким представителям правящей элиты ставить такую цель под сомнение. Надо напомнить о примере греческого полководца Ксенофонта, который уничтожил всех капитулянтов, предлагавших пойти на уступки и компромиссы персам[17]. Пример Ксенофонта, повторяли в истории не раз. От Святослава до Сталина. В том числе и в период Великой Отечественной войны, и в Афганистане и на Кавказе, и уже на СВО. Иными словами, мы вынуждены повторить на практике идею военного мыслителя Леера: «Без руководящей, направляющей идеи все наши действия будут представлять собой ряд неосмысленных, бесцельных и бессвязных шагов».
________________________________________
[1] Леер Г.А. Безыдейность. В кн.: Стратегия в трудах военных классиков. М.: Изд. дом «Финансовый контроль», 2003, с. 562.
[2] Снесарев А.Е. Философия войны. М.: Финансовый контроль, 2003, с. 44.
[3]Трансформация – зд.: (от trans – чрез, и formatio - образование вида). Перемена вида, преобразование одного вида силовой политики в другой. В природе это явление наблюдается как превращение, напр., из гусеницы в бабочку.
[4] Очередной вариант материала был изложен в статье: Подберезкин А.И. Объективные предпосылки ускоренной трансформации военного искусства в ходе СВО. Эл. ресурс: «Рейтинг персональных страниц». 8 сентября 2023 г. / https://viperson.ru/articles/ob-ektivnye-predposylki-uskorennoy-transformatsii-voennogo-iskusstva-v-hode-svo-8073
[5] См. подробнее: Подберёзкин А.И., Тупик Г.В. Современные средства и меры военной политики и их влияние на развитие государственной и военной стратегии. В сб.: Развитие теории и практики военной стратегии. М.: ВАГШ, 2024, сс. 20–59.
[6] Подберёзкин А.И., Тупик Г.В. Современные средства и меры военной политики и их влияние на развитие государственной и военной стратегии // Развитие теории и практики военной стратегии: Сборник материалов военно-научной школы. М.: ВАГШ ВС РФ, 2024. 228 с.
[7] Путин В.В. Указ № 400 от 2 июля 2021 г. «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации». Раздел II, cт. 6.
[8] Отказ от обязательного применения ЯО постепенно стал нормой военного планирования еще в СССР в 80-е годы. См., например: Аналитический доклад ИМЭМО РАН «Ядерный фактор в украинском конфликте». М.: ИМЭМО, 2023, с. 6.
[9] Эта проблема ставилась в научном сообществе не раз в предыдущие годы, в том числе в моей работе: См.: Подберезкин А.И. Военные угрозы России. М.: МГИМО-Университет, 2014.- 268 с.
[10] Гейрехалова А. Главное условие долгосрочного развития успешное завершение СВО // Российская газета, 28 августа 2024 // https://rg.ru/2024/08/26/putin-nazval-uspeshnoe-zavershenie-svo-usloviem-dlia-razvitiia-rossii.html
[11] Путин В.В. Указ № 400 от 2 июля 2021 г. «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации»
[12] Путин В.В. Указ № 400 от 2 июля 2021 г. «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации», «Общие положения», ст. 5, с. 2.
[13] Подберезкин А.И. Национальная стратегия в 20-е гг. XXI столетия: возможные и вероятные варианты. В кн.: Тенденции развития системы международных отношений и их влияние на управление национальной обороной Российской Федерации. М.: ВАГШ, 2023, cc. 365–376.
[14] На фоне усиления критики политики руководства ЦБ в России странно выглядит похвала бывшего госсекретаря США Кондолизы Райс Э. Набиуллиной как «талантливой финансистке», сделанная публично в издании «Форин Аффеарс» в августе 2024 года..
[15] Цит. по: А.А. Громыко: «Засуньте свой пацифизм подальше…». Эл. ресурс «Тысячеликая история», 10.07.2023 г / https://dzen.ru/a/ZKus4c0N30ReQfVV
[16] Вариант публикации «Тысячеликая история» был впервые сделан в статейной форме в июле 2023 года. См.: Подберезкин А.И. Объективные предпосылки ускоренной трансформации военного искусства в ходе СВО. Эл. ресурс «Рейтинг персональных страниц». 10.07.2023 / https://viperson.ru/articles/ob-ektivnye-predposylki-uskorennoy-transformatsii-voennogo-iskusstva-v-hode-sv
[17] После вероломного убийства на переговорах греческих военачальников персами Ксенофонт в числе шести вновь избранных стратегов руководил арьергардом при отступлении десяти тысяч греков через вражескую землю, запретив под страхом смерти любые переговоры с персами. Ксенофонт проделал весь поход через Армению к Трапезунду и далее на Запад в Византий, Фракию и Пергам, выведя армию из окружения.
