Об исходных причинах трансформации экономической системы

Аркадий Мартынов

доктор экономических наук

(Институт экономики РАН)

(e-mail: socpolamv@mail.ru)

 

ОБ ИСХОДНЫХ ПРИЧИНАХ ТРАНСФОРМАЦИИ

ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ

 

В статье рассмотрены исходные причины трансформации экономической системы. Осо-

бое внимание уделяется сопоставлению институциональных и технологических иннова-

ционных источников этих изменений с учетом значений демографических и климатиче-

ских факторов.

 

Ключевые слова: экономическая трансформация, эндогенные и экзогенные факторы, ин-

ституты, инновации, демографический процесс, климатические сдвиги.

 

В развитие теоретических положений вполне уместно рассмотреть во-

прос, на котором традиционно сфокусировано внимание в исследованиях

по проблемам экономического развития. Это вопрос о том, что же в осно-

ве самих исходных институциональных, технологических, демографиче-

ских и прочих импульсов трансформационных сдвигов в экономической

системе?

Институциональные изменения. Сообразуясь с эмпирическим опытом,

трудно не согласиться с общеизвестным утверждением – сами институ-

ты как бы порождают новые, приходящие им на смену институты. Это

обусловлено объективной неполнотой институтов современного рынка

и в целом современной экономики. Она заключается в недостаточности

сложившихся институциональных порядков для обеспечения возникаю-

щих новых форм экономических взаимодействий. Заметим, что феномен

асимметрии информации тоже является следствием институциональной

неполноты.

В чисто теоретическом плане феномен изначальной ограниченности

действующих институтов представляется вполне объяснимым. Достаточ-

но обратиться хотя бы к знаменитой теореме Геделя о неполноте. В со-

ответствии с ней полной и одновременно непротиворечивой аксиома-

тической системы не существует. Применительно к общественным орга-

низмам это означает невозможность построения, исходя из априорных

императивов, институциональной системы, в полной мере опосредству-

ющей принятие решений социальными акторами и обеспечивающей со-

гласование их интересов.

Общепризнанно: процесс современного экономического развития ха-

рактеризуется беспрерывностью институциональных изменений. По су-

ществу они происходят по вечной формуле Гераклита «все течет, все

изменяется».

Один из краеугольных камней институциональной теории как раз

представляет постулат временной обусловленности институциональных

изменений («path-dependence»). Имеется в виду, что исходные условия

и прошедшие исторические прецеденты оказывают непреходящее вли-

яние на возникшие институты, изменяющиеся инкрементальным обра-

зом – «шаг за шагом».

Согласно позиции Оливера Уильямсона, исходными факторами ин-

ституциональных изменений выступают качественные параметры, влия-

ющие на трансакционные издержки конкретных организаций [1].Такие,

как например, контроль качества продукции и применяемых технологий.

И если существующие институты, выражающиеся в официально действу-

ющих нормах, становятся все более неэффективными с точки зрения

трансакционных издержек, тогда им на смену неизбежно, хотя и посте-

пенно, приходят новые институциональные формы бизнес-деятельности.

Получается, лидеры организаций по сути дела выбирают и путь их инсти-

туционального развития.

Несколько иной позиции придерживается Дуглас Норт, который от-

водит основополагающую роль в процессе обычных институциональных

перемен, носящих плавно постепенный характер, неформальным прави-

лам [2. С. 34–66]. По его заключению, рутинные неформальные, а затем

и формальные правила постоянно изменяются в ответ на перемены пред-

намеренных, хотя и ограниченно рациональных, действий организаций

и индивидуальных предпринимателей с учетом всего прошлого опыта.

В контексте сказанного нельзя не обратить внимания на широко рас-

пространенное представление об имманентной спонтанности большин-

ства институциональных сдвигов, исходящей из абсолютизации ранее

упомянутого феномена временной зависимости институциональных из-

менений от прошлого. По сути дела абсолютизируется эволюционное са-

моразвитие институтов, исходя из интересов успешных, эффективных

социальных (экономических, политических и других) акторов, имеющих

возможности изменять существующие правила игры. Следуя Армену Ал-

чияну, считающегося основоположником эволюционной экономической

теории [3], с течением времени неизбежно происходит естественный от-

бор институтов: эффективные утверждаются, а неэффективные исчерпы-

вают себя 1.

1 Ряд приверженцев современного институционализма фактически отождествляют процессы эволю-

ции и развития. Уместно процитировать следующее емкое высказывание одного из пионеров этого

научного направления Джеффри Ходжсона: «Экономическая эволюция не протекает по класси-

ческой дарвиновской схеме, при которой изменения происходят из поколения в поколение при

типичном равновесии, а форма организма постепенно изменяется во времени. Вместо этого она идет путем следующего одним за другим периодов устойчивости и кризиса, видимого равновесия и нарастающей нестабильности» [4].

Но на самом деле реальная картина трансформационных изменений

совсем не так однозначна. В значительной части эти изменения опреде-

ленно не носят инкрементальный характер и происходят они не только по

эволюционной траектории в общераспространенном понимании.

Так, в соответствии с широко признанными результатами Юкио Хай-

ями [5], основанными на многолетнем опыте исследований локальных

рынков труда, с течение времени в экономической жизни происходят ин-

дуцированные дискретные перемены обычных неформальных институ-

тов. Затем наступает и черед перемен, притом в той или иной мере дис-

кретных, формальных институтов. Основными импульсами всех этих

перемен выступают ресурсные и технологические сдвиги, внешнеэконо-

мические институциональные, а также демографические, климатические

и другие не рыночные изменения. И, можно утверждать, что в конечном

счете индуцированные институциональные изменения объясняются дол-

говременными, а не текущими интересами самих экономических агентов 1.

В русле развиваемой трансформационной парадигмы феномен инду-

цированных дискретных институциональных новаций выглядит вполне

объяснимым. Удовлетворение новых потребностей, инициируемых дол-

говременными структурными рыночными сдвигами, наталкивается на

институциональные препятствия. Они не преодолеваются посредством

автономных действий отдельных экономических агентов; для этого необ-

ходимы их целенаправленные коллективные действия.

И, не прибегая к банальным математическим выкладкам, можно

утверждать, что наличие неудовлетворенных потребностей в виде денеж-

ного спроса сопряжено с неэффективным равновесием на соответству-

ющем локальном рыночном пространстве хотя бы с точки зрения тра-

диционных пропорций выпуска и цен (так называемых условий первого

порядка в рамках традиционной оптимизационной модели). А стало быть

с неоптимальными ресурсными/ценовыми пропорциями.

Здесь выглядит правомерным обращение к известному понятию «гэпа»

как временного ресурсного разрыва в удовлетворении потребностей 2. Он вы-

ступает индикатором потребных дискретных трансформационных перемен.

Отметим, что гипотетическая минимизация ресурсных, по суще-

ству трансформационных гэпов посредством заключения рыночных,

1 Убедительный пример индуцированных дискретных институциональных перемен, обусловленных

высоко сознательной коллективной заинтересованностью владельцев грунтовых скважин в Кали-

форнии в их долговременной эксплуатации, описан в книге Элинор Остром [6]. Несмотря на мно-

гочисленные бюрократические препоны и значительные организационные расходы, эти предпри-

ниматели создали частные добровольные ассоциации. В итоге, благодаря законодательной ини-

циативе последних, удалось добиться необходимого изменения правовых условий, касающихся

ограничений на извлечение подземной воды.

2 Исследованию проблемы структурных разрывов – так называемых «гэпов» – посвящены плодот-

ворные труды в русле традиционной теории экономического развития. Первый из них принадле-

жит Холису Ченери и Михаэлю Бруно [7]. Среди последующих исследований на эту тему можно

выделить труды Авинаша Датта [8] и Лэнса Тэйлора [9].

24 А. Мартынов

в основном фьючерсных контрактов в принципе является трудно дости-

жимой вследствие вариативности располагаемой информации и, в еще

большей мере, ее асимметрии относительно возможных участников дол-

госрочных контрактов.

Также стоит особо отметить следующее обстоятельство: трансформа-

ционный разрыв–гэп принципиально отличается от гэпа как отклонения

от потенциального выпуска при оптимальной загрузке производственных

мощностей, выступающего одним из конституирующих понятий в теории

так называемого реального бизнес-цикла [10]. Гэп этого типа обусловлен

действием факторов циклической рыночной конъюнктуры, постоянные

колебания его величины (вплоть до отрицательного уровня) не сопрово-

ждаются сколь-нибудь значимыми структурными сдвигами.

В случае реализации долгосрочных интересов экономических агентов

институциональная недостаточность и сопутствующие ресурсные разры-

вы преодолеваются посредством кумулятивного действия рыночных сил,

государственных и общественных организаций на относительно локаль-

ном, не системном (в нашем понимании) уровне. Параметры рыночного

равновесия меняются: оно становится ближе к желаемому.

Впрочем, со стороны государственной бюрократии, находящейся под

давлением заинтересованных в сохранении «статус-кво» могущественных

коалиций с особыми интересами, вполне возможен вариант блокировки

потребных индуцированных институциональных перемен. Как правило,

реакцией на эффект блокировки выступают оппортунистические изме-

нения неформальных институтов в силу устойчивой заинтересованности

большинства действующих экономических агентов. Вследствие этих из-

менений в дальнейшем, судя по конкретному страноведческому опыту,

происходят и перемены некоторых формальных институтов. И, рано или

поздно, институциональные изъяны и структурные ресурсные разрывы

рассматриваемого рода преодолеваются в процессе трансформации под

воздействием пресса рыночной целесообразности и эффективности.

Рассмотрим теперь причины институциональных новаций на уровне

экономической/макроэкономической системы, где огромную роль игра-

ют внерыночные и надсистемные эффекты.

Правомерно признать объективную обусловленность инкременталь-

ных неформальных институциональных изменений и на системном уров-

не. В рамках большинства национальных экономик имеет место самоге-

нерация новаций такого рода в соответствии с ранее сложившимися вре-

менными трансформационными траекториями.

Также системное значение могут иметь разнообразные рутинные, но

дискретные, в основном постоянно повторяющиеся, институциональные

новации. Их непосредственной причиной, как и индуцированных неси-

стемных дискретных новаций, выступает институциональная недостаточ-

ность в отношении возникающих потребностей, которая не может быть

Об исходных причинах трансформации 25

преодолена мгновенно. Для этого оказывается необходимым одновремен-

ное осуществление рыночных и нерыночных институциональных изме-

нений, затрагивающих всю экономическую систему.

Наиболее явственно институциональные новации рассматриваемого

рода проявляются в ходе осуществления государственными или обще-

ственными организациями целенаправленных политик системного зна-

чения, в том числе на региональном уровне. Как правило, процессам та-

кого институционального реформирования сопутствуют сугубо времен-

ные ресурсные гэпы, не сопровождаемые значительными структурными

сдвигами.

Наконец, в реальной экономической жизни происходили и происхо-

дят «перерывы постепенности» в виде спрессованных во времени инсти-

туциональных системных переходов. Они носят фундаментальный харак-

тер, затрагивая корневые экономические институты и основные институ-

циональные порядки.

В периоды новой и новейшей истории, по мнению многих исследо-

вателей, процесс экономических перемен связан с динамичным форми-

рованием новых производственных, личных и общественных потребно-

стей-ценностей в их реальном выражении, исходно инициируемых фун-

даментальными, рыночно экзогенными ценностными и сопутствующими

технологическими сдвигами [2. C. 108–118]. Эти потребности, в той или

иной мере затрагивающие сами ментальные модели социального пове-

дения, формируются далеко не спонтанно и базируются на новых идеях-

знаниях (конечно, оставляя за скобками вопрос об их истинности) и но-

вой информации. В том числе, касающихся других, как бы конкурирую-

щих социальных систем. Вопреки ортодоксальному материализму, сна-

чала было слово!

Удовлетворение многих потребностей, возникающих по мере фунда-

ментальных ценностных сдвигов, наталкивается на сложившиеся в рамках

той или иной экономической системы ограничения, затрагивающие кор-

невые институты. В случае преодоления ограничений происходит исход-

ный виток системных институциональных перемен, задающий дальней-

ший инерционный тренд развития. Однако на этом дело не заканчивается.

В ходе дальнейшей трансформации экономической системы объективно

происходят новые экзогенные ценностные метаморфозы и технологиче-

ские перемены (о них речь пойдет далее), накладываемые на эндоген-

ные рыночные сдвиги. Они непосредственно проявляются через устой-

чивые сдвиги (не колебания!) ценовых и других финансовых пропорций,

что само по себе инициирует институциональные подвижки. Кроме того,

потребность в обновлении системной институциональной матрицы мо-

жет быть обусловлена неблагоприятными последствиями инерционных

ресурсных изменений и неудачами проводимой экономической и в целом

26 А. Мартынов

государственной политики. В результате рано или поздно имеют место

фундаментальные институциональные изменения.

Признание заведомой неспонтанности и, тем более, метасистемной

обусловленности фундаментальных институциональных перемен наводит

на мысль о целесообразности выхода за относительно узкие рамки тра-

диционной экономической теории. Логичным представляется опять-таки

обращение к теории трансформации социальных систем и одновременно

к современной общефилософской теории.

Опираясь на такой теоретический фундамент, справедливой выглядит

следующая логическая цепочка утверждений.

Первое утверждение. Для объяснения феномена институциональной

неполноты на уровне экономической системы в отношении возникаю-

щих потребностей уместным представляется обращение к понятию мета-

социальных структурных противоречий. В формально-логическом значе-

нии как статических противоречий между принципами функционирова-

ния структурных составляющих социальной системы 1, проявляющихся

в отношениях симбиоза/антагонизма между частями целого в их традици-

онном понимании. В то же время в общесоциологическом контексте они

отражают, в конечном счете, столкновение интересов разных обществен-

ных сил (страт) и, соответственно, противостояние представляющих эти

силы акторов (агентов) [11] в том числе представляющих государственную

власть.

Второе утверждение. Применительно к макроэкономическим систе-

мам структурные противоречия отражаются деформациями распреде-

ления ресурсов, в первую очередь в форме доходов 2, между конкретны-

ми субъектами (национальными экономиками, секторами, регионами,

предпринимателями и наемными работниками и т. д.). Несправедливое

распределение доходов, обусловленное исходным заведомым неравен-

ством сил экономических субъектов, выступает, как было обосновано еще

Парето, основополагающей побудительной причиной изменения рыноч-

ных отношений [13]. В то же время на метасоциальном уровне проявление

структурных противоречий уместно связывать с деформациями распреде-

ления, сопутствующего взаимно дополняемому движению капитала в его

основных общественных формах [14] – экономического, политического

и статусного (символического) капитала.

Третье утверждение. В результате трансформации экономической си-

стемы и других социетальных систем происходит частичное разрешение

и одновременно видоизменение структурных противоречий. Но не их

1 Речь идет о противоречиях в их известной метафизической трактовке в русле превалирующей об-

щефилософской традиции, восходящей еще к Аристотелю. А совсем не о диалектических проти-

воречиях в рамках гегелевской философии, заимствованной в марксистской теории.

2 Проблеме распределения доходов и капитала непосредственно посвящен, по видимому, наиболее

резонансный за последнее время политико-экономический труд Томаса Пикетти [12].

Об исходных причинах трансформации 27

снятие в русле известной интерпретации диалектических противоречий

как первопричин общественного развития. В известном смысле воспро-

изводство структурных противоречий неизбежно, поскольку совершен-

ных социальных систем не существует 1.

Таким образом, метасоциальные, иначе говоря, надэкономические

структурные противоречия правомерно интерпретировать как системные.

Они указывают на направления потребных фундаментальных (только

фундаментальных!) институциональных и структурных ресурсных сдви-

гов в процессе дальнейшей макроэкономической трансформации.

Впрочем, стоит заметить, что будущие траектории системной транс-

формации также предопределяются и ранее сложившимися инерционны-

ми трендами развития. Но они, в свою очередь, в конечном счете, если

принимать в расчет всю временную последовательность событий, объ-

ясняются системными структурными противоречиями, имевшими место

в прошлые периоды времени.

В рамках экономической системы вполне явственно структурные

противоречия проявляются в долговременных изъянах институтов на ос-

новных рынках – капитала, труда, потребительского рынка и др. В свою

очередь, в рамках этих рыночных секторов институциональным изъянам

сопутствуют ресурсные разрывы – диспропорции. Влияние негативных

побочных эффектов усиливает эти несоответствия; обратное утверждение

в большинстве случаев справедливо в отношении позитивных побочных

эффектов.

Стоит обратить внимание на принципиальное обстоятельство. Сек-

торные рыночные институциональные изъяны и сопутствующие струк-

турные ресурсные разрывы могут иметь место при длительном сохране-

нии устойчивого, хотя и неэффективного институционального равнове-

сия, исходя из традиционных критериев. Но отнюдь не единовременным

провалом рынков в духе неоклассической теории. Вместе с тем порог не-

эффективности в рассматриваемом смысле определенного рынка, осо-

бенно в национальном масштабе, в конечном счете обнаруживает себя,

когда наблюдается критическое ухудшение состояния одновременно мно-

гих рынков.

На системном уровне отмеченные изъяны основных рынков, исходно

обусловленные надэкономическими причинами, неизбежно проявляются

в недостаточности корневых институтов и базовых институциональных

порядков с точки зрения потребностей развития. Эта недостаточность,

в свою очередь, сопряжена с макроструктурными ресурсными разры-

вами-гэпами, которые аналитики обычно рассматривают через призму

1 Разумеется, далеко за рамки данной работы выходит проблема гносеологического объяснения при-

чин формирования и субординации самих структурных противоречий, характеризующих статиче-

ское состояние всей социальной системы. Вопрос о том, могут ли эти причины быть объяснены

с позиции диалектической логики до сих пор, по мнению ряда исследователей, остается открытым.

28 А. Мартынов

различных макроструктурных финансовых/монетарных дисбалансов.

Речь идет о дисбалансах между сбережением и накоплением, заемными

и собственными средствами, долгосрочными займами и размерами их

возврата, объемами бюджета и ВВП и др.

Воспроизводство в течение продолжительного времени институцио-

нально неэффективного равновесия в рамках всей экономической систе-

мы сопряжено с укоренением институциональных изъянов и параллель-

но усугублением ресурсных разрывов в количественном выражении. Об-

щественно выгодными, хотя бы исходя из критерия Парето-улучшения,

становятся фундаментальные трансформационные изменения, выража-

ющиеся в преодолении, во всяком случае, частичном, этих структурных

изъянов. А это оказывается достижимым посредством заведомо дискрет-

ных институциональных сдвигов при сопутствующих ресурсных и пове-

денческих переменах.

В контексте сказанного возникает проблема выбора адекватной эко-

номической стратегии. Традиционно она рассматривается через призму

многовековой повторяющейся тенденции кардинального изменения со-

отношения между государственным присутствием на экономической аре-

не и самодействием рыночных механизмов. Однако в современных ус-

ловиях критическое значение приобретает преодоление возникающих

структурных барьеров многомерного экономического развития, выража-

ющихся в ресурсных разрывах и, в конечном итоге, системных деформа-

циях распределения. А они могут быть сугубо специфичны применитель-

но к той или иной национальной экономике 1.

Имеет смысл обратить внимание и на важный дополняющий мо-

мент. Само по себе такого рода спрессованное во времени реформирова-

ние сопряжено с возникновением институциональных рассогласований,

в первую очередь проявляющихся в увеличении трансакционных издер-

жек. Они могут быть связаны с временным усилением макроструктурных

дисбалансов.

Системные трансформационные изменения, как свидетельству-

ет исторический опыт, в той или иной мере сопряжены с политической

борьбой и противостоянием между разными социальными силами, не-

посредственно отражающимися в виде негативных побочных эффектов

на состоянии экономической системы. При этом вполне возможна це-

ленаправленная блокировка такого рода институциональных сдвигов со

стороны государственной власти в течение длительного срока, исходя из

интересов узкого круга «первых» экономических агентов, обладающих

1 Возможно, в решающей мере итоги последних президентских выборов в США объясняются сло-

жившимися диспропорциями в распределении доходов и особенно инвестиций между «прогрес-

сивными» и остальными штатами. В свою очередь, в наибольшей степени, по мнению аналитиков,

они были вызваны безоглядной либерализацией движения капитала на Североамериканском кон-

тиненте. Наряду с этим провальной оказалась региональная политика в рамках проводившегося

экономического курса.

Об исходных причинах трансформации 29

максимальной рыночной властью и одновременно превалирующим вли-

янием на политическом Олимпе.

В случае отсутствия назревшего экономико-политического вмеша-

тельства или, тем более, его сознательной блокировки, разрастающиеся

с течением времени макроструктурные разрывы-гэпы достигают предель-

ного уровня. Возникает угроза нормальному воспроизводству экономиче-

ской системы определенной страны и всей ее социальной системы, когда

подавляемая рецессия превращается в долговременный, однозначно не

конъюнктурный кризисный спад. Безальтернативным становится дис-

кретный системный институциональный переход. В конце концов, на-

ступает качественно новый этап системной трансформации и происходит

смена экономического курса.

В качестве примера уместно обратиться к феномену глубоких струк-

турных деформаций экономики постсоциалистической России, унасле-

дованных от советского прошлого 1. Потребность в их преодолении воз-

никла сразу в условиях долговременного кризисного спада после ра-

дикально-шоковой рыночной реформы 1992 года. Однако императив

реструктуризации длительное время игнорировался властью и тесно свя-

занным с ней олигархическим капиталом, несмотря на заведомую не-

состоятельность имплантированных либеральных механизмов для осу-

ществления необходимых структурных сдвигов. Требовалась целенаправ-

ленная реструктуризация огромных секторов национальной экономики

посредством долгосрочных, длительно окупаемых инвестиций, возмож-

ных только при государственном участии.

Итак, можно сделать предварительное заключение. Процесс экономи-

ческой трансформации характеризуется реальным сочетанием, по край-

ней мере, трех типов институциональных новаций, объясняемых прин-

ципиально разными исходными причинами (см. табл. 1). Во-первых, по-

стоянно самогенерируемыми и инкрементальными институциональными

подвижками, обусловливаемыми постоянной рационализацией/услож-

нением бизнес-деятельности в широком ее понимании и совершенство-

ванием системных институциональных механизмов. Во-вторых, инду-

цируемыми постепенными неформальными и затем дискретными фор-

мальными институциональными переменами внутри экономической/

макроэкономической системы. Их причина – временное неудовлетво-

рение новых потребностей, формирующихся в итоге взаимосвязанных

ресурсных, технологических и прочих структурных сдвигов, вследствие

институциональной неполноты как на несистемном, так и системном

уровнях. В-третьих, фундаментальными и неизбежно прерывными во

времени институциональными переходами с сопутствующими карди-

нальными структурными ресурсными сдвигами в ходе трансформации

1 Этой теме посвящена монография автора [15] .

30 А. Мартынов

макроэкономической системы. Они объясняются возникшими в течение

длительного срока институциональными изъянами основных составля-

ющих и всей экономической/макроэкономической системы, в конечном

итоге предопределяемыми структурными системными противоречиями

надэкономического характера.

Технологические инновационные изменения. Перейдем теперь к вопросу

об исходных причинах технологических инновационных изменений.

Как известно, деятельность современных корпораций и других пред-

приятий сопряжена с технологическими изменениями в виде постоянных

и притом сугубо рыночных инноваций, имея в виду феномен грандиозно-

го расширения фирменного НИОКР.

Таблица 1

Исходные причины институциональных и инновационных перемен

в ходе трансформации экономической системы

Виды трансформационных перемен Исходные причины

Инкрементальные эндогенные

новации

Самогенерация новаций, обусловливаемая

постоянной рационализацией/усложнением

бизнес деятельности

Дискретные эндогенные новации Институциональные препятствия для удов-

летворения новых потребностей в рамках ры-

ночной среды

Инкрементальные системные новации Самогенерация новаций в соответствии с ра-

нее сложившимися институциональными

трансформационными траекториями

Дискретные рутинные системные

новации

Институциональные препятствия для удов-

летворения новых потребностей, в том числе

за границами рыночной среды

Фундаментальные системные новации Долговременные системные институцио-

нальные изъяны, предопределяемые над эко-

номическими системными структурными

противоречиями

Полуэндогенные инкрементальные

инновации

Рыночная самогенерация инноваций в усло-

виях конкуренции

Полуэндогенные дискретные

инновации

Продвижение на рынке, имитация технологи-

ческих новшеств

Экзогенные нерыночные инновации Цели нерыночного развития

Экзогенные инновации системного

значения

Фундаментальные научные и технологические

прорывы, зависимые от системных институ-

циональных перемен

Об исходных причинах трансформации 31

Согласно общепризнанной позиции, со стороны фирм-старожилов

на определенном рыночном секторе постоянно продуцируются рутинные

инновации, к которым, заметим, относятся и текущие инновации в че-

ловеческий капитал. Они носят пошаговый, инкрементальный характер.

Одновременно, как подтверждает и эмпирический опыт, происходят

кардинальные дискретные инновации со стороны фирм, утверждающих

себя на том или ином рынке. При этом в значительной мере, а может быть

в большинстве случаев, такого рода инновации сопряжены с имитацией

технологических новшеств или технологическим заимствованием, в свою

очередь связанной с реализацией конкретных инвестиционных проек-

тов. В частности, внедрение зеленых технологий, исходя из императивов

устойчивого развития, во многих странах происходит при привлечении

зарубежных «know-how» и иностранных инвесторов.

С позиции трансформационной теории потребность в осуществле-

нии указанных дискретных инноваций отражает временной технологи-

ческий разрыв – гэп. Формально этот гэп (ΔTE) представляется очевид-

ным образом:

ΔTE = TEW – TEF,

где:

TEW – мировой технологический уровень;

TEF – фактический технологический уровень.

В принципе частичное преодоление рассматриваемого гэпа возможно

путем непосредственного выполнения инвестиционных проектов (про-

грамм) с прямым государственным участием по созданию и тиражирова-

нию известных технологий, в частности, ресурсосберегающих технологий.

Для их разработки вполне пригодно применение традиционных моделей

типа акселератора, когда главным фактором выступает потребный объем

ресурсов финансирования и кредитования инвестиций.

Однако в целом в реальных рыночных координатах проблема оказы-

вается гораздо сложнее. Она заключается в обеспечении мотивации ин-

новационных и других предпринимателей в создании новых технологий

или имитации технологий желаемого мирового уровня. А это становится

достижимым, как свидетельствует международный опыт, посредством ре-

ализации двух альтернативных рыночных и секторных, совсем не макро-

экономических, стратегий в виде долгосрочных контрактных и организа-

ционных решений: имитационной стратегии и стратегии самостоятельно-

го инновационного роста. Соотношение между масштабами применения

указанных стратегий зависит от состояния инновационных и других сек-

торов в рамках национальной экономической системы [16]. И, видимо,

можно предполагать, что секторные стратегии инновационного прорыва,

базирующиеся на национальной технологической базе, имеют шанс на

успех в большинстве случаев в условиях устойчивого общеэкономическо-

го подъема.

32 А. Мартынов

Преодоление технологического гэпа связано с изменением состояния

равновесия конкретных рынков. При прочих неизменных условиях оно

становится ближе к желаемому, исходя из известных критериев.

Вместе с тем степень эндогенности мгновенных и дискретных техно-

логических инноваций даже в рамках отдельных сформировавшихся рын-

ков ограничена. На самом деле они в существенной мере зависят от де-

мографических процессов и внешнеэкономических факторов, в том чис-

ле нерыночных факторов. По этой причине никто до сих пор серьезно

не оспаривает позицию [17], заключающуюся в оценке технологического

фактора современного экономического роста как полуэндогенного.

Очевидная исходная причина полуэндогенных инноваций – их само

воспроизводство в рамках конкретных рыночных сегментов. Таким путем

обеспечивается естественное продолжение рыночной деятельности в со-

ответствии с действующими стимулами. Кроме того, есть основания по-

лагать, что исходные импульсы трансформационных изменений рассма-

триваемого рода в значительной мере объясняются институциональны-

ми факторами развития соответствующих инновационных и связанных

с ними продуктовых рынков. Их роль может ослабнуть, хотя и не полно-

стью, только при условии всеобъемлющей институционализации иннова-

ционных рыночных секторов, как это имеет место в ряде передовых стран.

Вместе с тем, как известно, внедрение технологического прогресса

и рамках отдельных рыночных секторов не поддается полной контракта-

ции и, тем более, институционализации с учетом заведомой ограничен-

ности действия патентного механизма. Значительный вклад в достижение

позитивных рыночных результатов вносит, позволим себе повториться,

и автономный процесс научно-технического поиска 1.

Как отмечается известными исследователями, технологические сдвиги

эндогенного характера в основном происходят вдоль устоявшихся траекто-

рий 2. В то же время исходные импульсы применения принципиально новых

технологий в большинстве случаев, как показывают эмпирические иссле-

дования, рыночно экзогенны. Поиск новых технологических направлений

происходит вследствие возникающих научных и технических возможно-

стей, обусловленных фундаментальными проблемными теоретическими

и экспериментальными изысканиями (здесь опять-таки стоит вспомнить

о неполноте любой теории по Геделю!), а также увеличения трудностей даль-

нейшего движения по устоявшейся трансформационной траектории в силу

1 Крайне показателен пример наиболее значимого по всем оценкам изобретения семидесятых в пе-

риод информационно-технологической революции. Речь идет о создании микрочипов специа-

листами компанией «Интел». Частной корпорации, функционировавшей в условиях жесточай-

шей конкурентной борьбы на быстро растущем в тот период рынке компьютеров. В то же время

само изобретение, судя по всем известным фактам, произошло в итоге апробации новых научных

и конструкторских идей в ходе сугубо экспериментальной лабораторной деятельности – процессе,

независимом от рыночных метаморфоз.

2 Достаточно обратиться к исключительной по своему резонансу публикации Джиованни Доси [18].

Об исходных причинах трансформации 33

как сугубо технологических причин, так и просто падения доходности от

инноваций. При этом, правда, на выбор новых альтернативных технологий

существенно влияют сугубо рыночные и притом взаимосвязанные факторы

(поиск возможностей новых прибылей и новых каналов реализации, спрос

на ресурсо- и трудосберегающие технологии, изменение организационной

структуры действующих фирм и др.).

Стоит добавить, что применительно к экономической деятельности

принципиально новые технологии реализуются в форме инноваций (не ка-

саясь инноваций сугубо внеэкономического характера) на основе уже суще-

ствующих конкретных разработок и опытных образцов. Возникает временно

неудовлетворенная потребность в уже признанных технологиях такого рода,

которую правомерно трактовать как специфический гэп.

Говоря об ограниченной степени эндогенности инноваций, следует при-

нимать во внимание и следующий принципиальный момент. Ключевой

предпосылкой инноваций в отдельных рыночных секторах выступает ранее

произошедший толчок в виде исходного, определенно экзогенного прира-

щения специальных научных и инженерных знаний, на чем справедливо

делают акцент исследователи экономической истории [19].

Также существенное влияние на развитие многих рынков оказывают

результаты нерыночных инноваций, осуществляемых в военных и других

специальных целях сугубо под эгидой государства. Нельзя обойти внимани-

ем и общеизвестный феномен блокировки новых технологий (lock-in) [20].

Для его нейтрализации во многих случаях требуется специальное государ-

ственное вмешательство.

И, возможно, самый весомый довод в отношении весомости экзоген-

ных факторов инноваций, вытекающий из самой трансформационной па-

радигмы. Речь идет о произошедших исторических структурных сдвигах

в отношении использования технологий основных типов: от механических

технологий к химическим и электрическим, а затем к атомным и биохими-

ческим. Их невозможно объяснить через призму исследования закономер-

ностей изменения экономической структуры.

В контексте сказанного нельзя обойти вниманием феномен масштаб-

ных, мультисекторных технологических инноваций системного значения,

в первую очередь на уровне национальных экономик. Они, как правило,

сопряжены с прессованным во времени государственным вмешательством.

При всем желании их нельзя отнести к эндогенным.

Как известно, экзогенное, внерыночное проявление на системном уров-

не фактора политически целенаправленного технологического заимство-

вания продолжает играть грандиозную роль. Она обусловлена феноменом

национального технологического отставания, по существу представленного

еще в концепции догоняющей модернизации Фридриха Листа [21]. Его пре-

одоление напрямую зависит от состояния сектора НИОКР или националь-

ной инновационной системы.

34 А. Мартынов

Отдельно имеет смысл выделить военно-технологический гэп. Его зна-

чимость усиливается на фоне продолжающейся крайне напряженной геопо-

литической борьбы между разными группами стран. Преодоление этого гэпа

предполагает разработку или, по крайней мере, имитацию сугубо секретных

технологий под эгидой государства.

Исходным импульсом экзогенных инноваций системного значения высту-

пают фундаментальные открытия в ходе научных революций по определенным

направлениям знания. Следуя труду Томаса Куна [22], эти революции законо-

мерно наступают в результате смены господствующих научных парадигм после

периодов «застоя».

Вместе с тем, как вытекает из нашей предшествующей аргументации, на

динамику экзогенных инноваций системного значения в принципе влияют все

факторы экономической трансформации, включая демографические и кли-

матические. Наиболее значимыми из них, по-видимому, являются фундамен-

тальные институциональные изменения. А они, как было выяснено, в конеч-

ном счете предопределяются надэкономическими системными структурными

противоречиями.

Подведем итог сказанному. В целом процесс технологической модерни-

зации как трансформации оказывается изначально обусловлен эндогенными

импульсами саморазвития отдельных рынков, как и внутренними факторами

научного и технического поиска по его различным направлениям и фундамен-

тальными институциональными причинами, в том числе внеэкономическими.

В то же время, как следует из результатов нашего анализа (см. табл. 1.), инсти-

туциональная и технологическая инновационная трансформации определенно

не симметричны с точки зрения исходных объясняющих причин. Более того,

на уровне национальной экономики уместно констатировать их заведомую

асимметрию в отношении соотношения внутрисистемной и внесистемной

составляющих [23].

По всей вероятности соотносительная значимость исходных факторов ин-

ституциональных новаций и технологических инноваций существенно изменя-

ется во времени. Судя по опыту многих стран, сохраняется тенденция в сторону

рыночной эндогенизации технологического прогресса. Но одновременно, как

свидетельствует разнообразная конкретно-ситуационная информация, имеет

место тенденция усиления внесистемных факторов трансформации националь-

ных экономик на фоне интенсификации геополитических процессов.

Демографические перемены. Теперь возникает необходимость хотя бы кратко

коснуться причин демографических, исходно не институционализированных

перемен, экзогенных по отношению к любой экономической системе. Исходя

из трансформационной парадигмы, демографический процесс резонно интер-

претировать как широкую совокупность сдвигов, касающуюся изменений рож-

даемости и смертности, продолжительности жизни, полового и возрастного

состава населения, соотношения городских и сельских жителей, динамики

внешней миграции.

Об исходных причинах трансформации 35

За последние десятилетия было проведено огромное количество кропо-

тливых демографических исследований (хотя фундаментальная теория де-

мографии как таковая до сих пор не сформировалась). И, наверное, стоит

согласиться с аргументацией в пользу биологической основы репродуктив-

ного поведения человеческих индивидуумов. Вместе с тем на это поведение

очень существенно влияют социо-психологические и структурно-культурные

факторы. Достаточно упомянуть о канонах мусульманской и ряда других

религий, касающихся семейной жизни верующих.

Не вызывает сомнений и значимость воздействия на демографические

перемены факторов экономического и общесоциального развития. Они

выступают предметом исследования в мальтузианской (неомальтузианской)

теории, современной теории демографической транзитологии и так назы-

ваемой теории диффузии жизненных стандартов семей/домашних хозяйств.

Впрочем, по мнению большинства исследователей, экономические ре-

зультаты и социо-статусные изменения – не главные доминанты демогра-

фических изменений. Реальная демографическая динамика опосредуется

многообразными и очень вариативными пространственно-временными кау-

зальными связями, часть из которых крайне трудно оценить. По этой причи-

не вполне объяснимым представляется отсутствие универсальной объясня-

ющей факторной модели для анализа и прогнозирования демографической

динамики, не основанной на экстраполяции демографических показателей

(коэффициентов дожития, возрастных коэффициентов рождаемости и др.).

Такая ситуация также объективно отражает огромную дифференциацию де-

мографических трансформационных сдвигов по регионам мира.

Климатические сдвиги. Наконец, нужно идентифицировать исходные

причины долговременных, в нашем понимании трансформационных вне-

социумных изменений ноосферы и климата, в серьезной мере обусловли-

вающих в конечном итоге ход экономической трансформации.

Трудно удержаться от общеизвестной констатации: использование таких

невоспроизводимых ресурсов, как нефть, уголь и газ, привело к значитель-

ному увеличению содержания в земной атмосфере углекислого газа, а также

других парниковых газов. Именно парниковые газы создают эффект удер-

жания тепла, не позволяя ему уходить в атмосферу. Потепление климата,

обусловленное грандиозным увеличением парниковых газов, выразилось

в повышении уровня Мирового океана, таянии полярных ледников, сокра-

щение покрытых снегом и льдом площадей земной поверхности, увеличении

количества осадков в одних регионах и сокращении в других, расширении

засушливых зон, более частых тропических циклонах и других неблагопри-

ятных природных переменах. А в отдельных регионах мира – в обострении

проблемы водоснабжения, усилении бедности и недоедания, увеличении

эпидемий и т. д.

Также грандиозные климатические последствия имело изменение поверх-

ности нашей планеты в результате вырубки лесов, ирригации и канализации,

36 А. Мартынов

строительства новых и расширения старых городов. В последние десятиле-

тия, уместно заметить, этому сильно способствовал стремительный процесс

индустриализации в развивающихся и впоследствии в постразвивающихся

странах, одновременно выразившийся в порядковом увеличении количе-

ства парниковых газов.

Кроме того, исходя из признанных научных исследований, нельзя не

принимать в расчет действие целого ряда «естественных» причин климати-

ческих сдвигов. Таких, как влияние биологических и химических природ-

ных процессов, ослабление термодинамической циркуляции океанических

течений, гравитационная и магнетическая осцилляция солнечной системы

(увы, она стареет) и, конечно, давно доказанные циклы солнечной актив-

ности, притом различные по продолжительности.

Согласно позиции авторитетных международных экспертов, в настоящий

период мирового развития роль антропогенных факторов перевешивает

возможный вклад природных источников глобального изменения климата

[24]. Антропогенные факторы действуют как катализатор усиления неблаго-

приятных природных изменений (как например, таяния вечной мерзлоты)

и сокращения поглощающей способности земной поверхности. И по всей

видимости, этот вывод еще длительное время будет оставаться ключевой

рекомендацией для осуществления климатической политики на националь-

ном и планетарном уровнях.

Что важнее: институты или технологии? Впрочем, несмотря на всю

значимость демографических и климатических перемен, наверное, имеет

смысл согласиться с позицией большинства исследователей современной

экономики. Главными доминантами трансформации экономики и всего об-

щества выступают векторы технологических и институциональных измене-

ний. В контексте сказанного, трудно отделаться от навязчиво приходящего

на ум прямого вопроса: что все-таки важнее – институты или технологии?

Безусловно, в нашем ХХI веке в количественном выражении решающий

вклад в экономическое развитие и повышение социального благополучия

вносит технический/технологический прогресс. Уместно констатировать

и огромный индивидуальный вклад ученых/изобретателей на поприще со-

циального прогресса. Правда, стоит уточнить, сами личности инноваторов

и окружающая их научно-творческая среда зависят от внешних социальных

условий, в первую очередь сложившихся в существующих странах.

Нередко технологический прогресс рассматривается как повелитель судеб

человечества. Полагается, что технологическое, особенно военно-технологи-

ческое первенство дает власть над миром: вспомним о манхэттенском про-

екте, «соревновании» США и СССР в области ракетно-ядерных вооружений.

Однако автономная технологическая парадигма развития, как свиде-

тельствует и новейшая история, определенно не выдерживает критики.

Сам по себе технологический прогресс не может выступать средством раз-

решения социальных проблем, тем более, на системном уровне. Хотя бы

Об исходных причинах трансформации 37

в силу очень значимой опасности использования новых технологий во

вред человеческому социуму; новоявленные Инноваторы-Франкенштей-

ны далеко не просто плод фантастической литературы. Сохраняется, судя

по событиям последних десятилетий, и очень весомый риск техногенных

катастроф.

И, по-видимому, можно считать общепризнанной точку зрения отно-

сительно безальтернативности регулирования технологической иннова-

ционной деятельности посредством контрактного и патентного механиз-

мов, надежного обеспечения прав собственности и функционирования

других институтов. Логически убедительным выглядит аргумент в пользу

этого утверждения как бы от противного: как свидетельствует современ-

ная практика, решающей причиной технологического отставания боль-

шого числа стран мира от стран-лидеров выступает неэффективность

и незрелость соответствующих институтов.

Впрочем, было бы наивным преувеличивать позитивную роль инсти-

туциональных регуляторов технологических сдвигов. Стоит принять во

внимание нынешний феномен использования достижений технологиче-

ского прогресса правящими кругами в целях подавления общественной

оппозиции; по сути дела в русле стратегии утверждения «репрессивного»

общества. Так, судя по огромному числу фактов, в ряде стран фактиче-

ски негласно претворяется в жизнь идея тотального информационного

контроля.

Таким образом, ответ на поставленный вопрос не представляется од-

нозначным. Можно предположить, что все-таки наиболее весомое вли-

яние на результаты трансформации экономических систем оказывают

институциональные изменения. Вместе с тем исключительно весомым

остается автономный и не институционализируемый вклад научных

и экспериментально-конструкторских исследований в экономическое

и в целом социальное развитие в настоящем и, по-видимому, в будущем.

Полностью не интернализируются в рамки институциональных механиз-

мов и процессы демографических изменений и сопутствующих им наци-

онально-этнических перемен, огромных по своей социально системной

значимости. Очень далеко, как показывают природные катаклизмы по-

следнего времени, и до создания желаемых наднациональных механизмов

стабилизационного регулирования климатических перемен.

* * *

Обобщим сделанные нами выводы.

Постоянные инкрементальные институциональные новации и спон-

танные, мгновенные технологические инновации выступают результа-

том их естественной рыночной самогенерации. Одновременно имеют

место дискретные институциональные и технологические эндогенные

38 А. Мартынов

перемены, выражающиеся в преодолении временных разрывов в удов-

летворении потребностей в рамках рыночных секторов.

В то же время зона рыночного саморазвития, даже при гипотетиче-

ском допущении ее устойчивой адаптации к экзогенным внешнеэконо-

мическим, демографическим и климатическим изменениям, заведомо

лимитирована. Можно утверждать, что распространенная прокламация

феномена эндогенизации институционального и технологического про-

гресса не обоснована с точки зрения фактического положения дел. И на

системном уровне могут иметь место инкрементальные новации и ин-

новации экзогенного, во всяком случае, отчасти нерыночного характе-

ра. Это же касается дискретных институциональных новаций и рутинных

технологических инноваций.

По-прежнему наиболее весомой исходной причиной экзогенных ин-

новаций системного значения выступают фундаментальные открытия,

как бы зримые в близком будущем. В то же время результаты инноваций

такого рода определенно зависят от системных фундаментальных инсти-

туциональных перемен. Во многом эта зависимость предопределяется над-

экономическими структурными противоречиями, проявляющимися че-

рез основополагающие деформации распределения доходов и движения

капитала и макроструктурные дисбалансы.

Ресурсные гэпы, отражающие потребность в дискретных переменах,

неизбежно сопутствуют процессу трансформации в рамках любой макро-

экономической системы. Вместе с тем, по-видимому, не существует одно-

го всеобъемлющего гэпа как заглавного индикатора трансформации ма-

кроэкономической системы в любой момент времени. Так, националь-

ный технологический гэп либо относительно скоротечен во времени,

либо, наоборот, «вечен» и не влияет на ход реальных системных транс-

формационных процессов. Также неправомерной выглядит абсолютиза-

ция значимости преодоления гэпов относительно принятых императивов

устойчивого национального развития. Для большинства национальных

экономик существуют и другие приоритеты развития. В частности, свя-

занные с мультирегиональной интеграцией.

В целом в ходе экономической трансформации имеет место наложение

друг на друга качественно разнородных процессов структурных измене-

ний относительно рыночной среды и макроэкономической системы. Не

менее существенно то, что эти процессы взаимно влияют друг на друга.

Как следствие, раскрыть зависимость результатов трансформационных

перемен определенного рода от их исходных фантомов отдельно от сопут-

ствующих факторов не представляется возможным.

И можно утверждать, что известные оптимизационные модели алло-

кации ресурсов, в их числе динамические макроэкономические модели

типа Рамсея, неправомерно непосредственно использовать для оценки

результатов трансформации экономической системы. Они фиксируют

Об исходных причинах трансформации 39

исходные желаемые ресурсные пропорции, которые определенно изме-

нятся в результате действия институциональных факторов и, вероятно,

технологических факторов. Именно оценка их эффекта и представляет

собой основную задачу.

Принципиально важно то, что институциональные и технологические

изменения неправомерно моделировать по подобию движения рыночных

цен, непосредственно сопровождающих ресурсные сдвиги. Институци-

ональные новации и технологические инновации в значительном своем

числе не самогенерируются, основная часть из них устанавливается в про-

цессе целенаправленной общественной регуляции, притом часто в форме

дискретных перемен.

Фактически имеют место опосредованные воздействия на ресурсные

сдвиги институциональных и технологических инновационных импуль-

сов трансформационного процесса, которые в принципе не квантифици-

руемы. Для представления этих отображений не пригодно традиционное

функциональное моделирование. Функционального закона трансформа-

ции экономической системы, тем более представимого в виде математи-

ческой модели традиционного типа, просто, по-видимому, не существует.

Сказанное, конечно, не ставит под сомнение целесообразность моде-

лирования процесса экономической трансформации как целостного про-

цесса с помощью всего мощного современного методического аппарата.

Вместе с тем безальтернативным выглядит применение новых подходов,

позволяющих преодолеть ограниченность традиционных эконометриче-

ских моделей.

И, как бы в завершение, представляется уместным сформулировать

наш окончательный вывод: имманентной чертой трансформации всей

сложной экономической системы выступает разноуровневый и разнопо-

рядковый состав ее исходных источников. Они не сводятся в духе моно-

теистической и марксистской традиций к одному источнику как демиургу

развития.

Литература

1. Уильямсон О. Экономические институты капитализма / СПб: Лениздат. 1996. С. 48–90.

2. Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономи-

ки / М.: Фонд экономической книги «Начала». 1997.

3. Алчиян А. Неопределенность, эволюция и экономическая теория. Истоки: из опыта

изучения экономики как структуры и процесса / М.: ГУ ВШЭ. 2006. С. 38–52.

4. Ходжсон Дж. Экономическая теория и институты / М.: Дело,.2003. С. 119.

5. Hayami Y. Norms and rationality in the evolution of economic systems: a view from Asian

villages // Japanese economic review. 1998. March. P. 36–53.

6. Остром Э. Управляя общим: эволюция институтов коллективной деятельности / М.:

ИРИСЭН. 2011. С. 262–266.

7. Chenery H. and Bruno M. Development alternatives in a open economy: the case of Israel /

Economic journal. 1962. v. 72. Р. 79–103.

8. Dutt A. Structural imbalances / Helsinki. WIDER. 1989.

40 А. Мартынов

9. Taylor L. Income distribution, inflation and growth / Cambridge. 1991. Р. 159–182.

10. Woodford М. Interest and Prices: Foundations of a Theory of Monetary Policy / Princeton

University Press. M., 2003.

11. Giddense A. A contemporary critique of historical materialism. Vol. 1. / Berkeley, 1983.

12. Пикетти Т. Капитал в XXI веке / Кембридж, Изд-во Гарвардского университета. 2015.

13. Pareto V. Mind and society / Harcourt Brace. 1935. Pareto V. Manual of Political Economy.

A critical and variorum edition/ Oxford: Oxford University Press. 2014.

14. Bourdieu, P. Forms of Capital, in: The Sociology of Economic Life. 2nd ed. / Boulder:

Westview Press. 2001. Р. 98–102.

15. Мартынов А. В. Структурная трансформация российской экономики: проблема по-

литических решений / М.: УРСС. 1999.

16. Acemoglu D., Aghion Ph., Zilibotti F. Distance to Frontier, Selection and Economic Growth /

Journal of the European Economic Association, 2006, N. 1. Р. 37–74.

17. Jones C. R&D-Based Models of Economic Growth / Journal of Political Economy. 1995,

v. 103. Р. 759–784.

18. Dosi. G. Technological paradigms and technological trajectories: a suggested interpretation of

the determinants and directions of technical change/ Research Policy. 1982. N. 6.

19. Sherer F. Industrial Market Structure and Economic Performance / Cambridge, 1984.

20. Истоки: из опыта изучения экономики как структуры и процесса. М.: ГУ ВШЭ, 2006.

С. 136–257.

21. Лист Ф. Национальная система политической экономии / М.: Европа, 2005.

22. Кун Т. Структура научных революций / М.: Прогресс, 1977.

23. Мартынов А. Системная стратегия национального развития: от теории к практиче-

скому применению / Общество и экономика, 2006. № 10.

24. Доклад о развитии человека 2007/2008. Борьба с изменениями климата: человеческая

солидарность в разделенном мире / М.: Весь мир, 2007.