(выступление на конференции «Форума Армия -2023» 16 августа 2023 г.)
Подберезкин А.И.[1]
Две оценки: ВПО и стратегия России
2022-2023 годы войдут в историю как время мощнейшего цивилизационного разлома, пик экзистенциального кризиса человечества в XXI веке.[2].
Д. Медведев, заместитель председателя Совбеза России
«Высшее командование в большинстве своем, было весьма средним. Допускаемые ошибки часто оставались незамеченными, будучи вовремя исправленными исполнителями. На протяжении всей нашей истории доблесть наших войск способствовала интеллектуальной лености наших генералов»[3].
Генерал императорского Генерального штаба Н.Н. Головин, военный теоретик
Радикальные изменения в мироустройстве стали общим местом в оценке современной военно-политической обстановки (ВПО) у многих политических лидеров мира и исследователей в третьем десятилетии нового века. Между тем, от этого непосредственно зависела политика государств и мероприятия в области военно-силового противоборства. Недооценка степени радикализма этих изменений неизбежно вела к ослаблению усилий в области военной безопасности, что было характерно для России, где в период 2000-2022 годов было сделано очевидно недостаточно в этой области. Внешняя угроза России не воспринималась не только как угроза экзистенциальная, но и как непосредственная военная угроза стране. Соответственно и военная политика государства не отвечала по своим масштабам потребностям по её нейтрализации. В оценке МО и ВПО правящей элитой России доминировали надежды на сотрудничество в новых условиях миропорядка: не вполне равноправных, но достаточно приемлемых.
Из таких оценок логично следовало, что гораздо реже появлялись практические рекомендации в отношении национальных стратегий в условиях радикального обострения ВПО, в том числе, каким образом остановить военно-силовую эскалацию или, как минимум, замедлить её развитие. Ещё реже – в отношении сохранения некого подобия стратегической стабильности, которое осталось в памяти декларацией и благими политическими дежурными пожеланиями, не имеющими сколько-нибудь реального смысла. Правящую элиту не настораживало то, что под «стратегической стабильностью» в США понимали фактически такое состояние ВПО, когда они могли использовать свои ВС без опасения на ответные действия РФ с точки зрения применения ЯО, прежде всего, СНВ[4].
Это не случайно. Думается, что сделать такое (остановить эскалацию военно-силового развития ВПО) в реальности невозможно, что делает мировую войну практически неизбежной. Точнее – возможно в случае капитуляции одной из сторон, либо отказа США от своей главной стратегической цели уничтожения России. Но мы столько лет «успешно» боролись с такой неизбежностью, усиленно доказывая, что глобальной войны быть не может, что сами в это поверили, и сегодня хотим её избежать во что бы то ни стало. Цена такого отказа – государственная (и, в конечном счете, национальная) капитуляция, отказ от суверенитета и национальной идентичности.
Эта цена – неприемлема. Поэтому реальный вопрос не в неизбежности глобальной войны, а в том, КАКАЯ война будет? Надо честно признать, что в США подошли к решению этого вопроса более практично – серьезно и заблаговременно.
Представляется, что ход мысли о том, какая будет война, может быть оформлен в нескольких просматриваемых сегодня тенденциях.
Так, первая тенденция заключается в том, что в США пришли к выводу, что если войны не избежать, то такая война должна быть:
Во-первых, не на американской территории, а где-то в Европе или Азии, где обычно США вели относительно успешные или проигрышные для себя войны в последние десятилетия. Модели таких войн в Югославии, Ираке, Афганистане, Сирии существенно отличаются друг от друга, но у них есть и очень важные общие особенности. Прежде всего, политически, США начинали и заканчивали их по своему усмотрению. Кроме того, они активно использовали ресурсы своих союзников. Наконец, применялись все силовые инструменты политики, – а не только военные.
Во-вторых, эти войны должны контролироваться с тем, чтобы они не переходили на уровень обмена ударами СНВ. Другими словами, война может быть любого масштаба и с помощью любых средств, кроме как на территории США и без использования СНВ. Кстати, война Украины с Россией именно пример такой войны, поэтому невольно необходимо признать, что замысел США им удался. В этом должна помочь идея сотрудничества в области мер по укреплению стратегической стабильности.
В этом также, строго говоря, и есть суть понятия «стратегическая стабильность», которое остается актуальным и сегодня для США. Из-за которого даже в нынешних условиях США военно-силового противоборства готовы вести переговоры с Россией, а именно о том, по каким правилам вести с ней войну на её территории.
Примечательно, что США не только пытаются договориться о неких соглашениях, но и практически реализуют эту концепцию, создавая системы связи, контактов (например, директоров ЦРУ и СВР, НГШ и ОКНШ), «красные линии» и пр. условные договоренности.
Другая общая тенденция заключается в том, что радикальные изменения в МО и ВПО, по вполне обоснованному мнению, потребовали кардинальных перемен в национальных стратегиях большинства государств. Изменения внешних условий неизбежно требуют изменений в национальных – внешнеполитических и военных – стратегиях. В Послании В.В. Путина Федеральному собранию 21 февраля 2023 года, например, был прямо сделан акцент на качественных изменениях («кардинальных и необратимых изменениях») в мироустройстве и необходимости национальной стратегии, препятствующей уничтожению государства и нации[5].
Примечательно, что аналогичные заявления были примерно в то же время были сделаны лидерами и в других странах (Си Дзинпином, Шольцем и др.).
Необходимо признать, что такой национальной стратегии у России сегодня нет. Та СНБ 2021 года, которая была принята указом Президента РФ, – только самый общий контур, в котором не хватает, как минимум, новой Военной доктрины страны.
Наконец, третья тенденция – изменения в целеполагании национальных стратегий. Не секрет, что в России и на Западе существует и другая оценка состояния МО-ВПО и противостояния с Россией, которая не ориентирована на публичное признание радикальных политических целей США – уничтожения России как государства и нации, – а на постепенное вытеснение нашей страны на периферию и силовое принуждение к «навязыванию ей новых норм и правил», разработанных в США без перехода на стадию Мировой войны или применения ЯО. Главный аргумент сторонников этой точки зрения – опасения, что быстрое военное поражение и развал России приведет к неконтролируемым процессам, в том числе и в области применения ЯО, т.е. «не контролируемой эскалации».
На мой взгляд, разница в этих оценках не принципиальная. Второй подход означает только одно – постепенное, контролируемое США, уничтожение российского государства и нации, а не глобальное и быстрое военное поражение России. Собственно в ориентации на эту стратегию заключается позиция США по вопросу о сути позиции западной коалиции по СВО, в частности, на последнем совещании в Вильнюсе 11-12 июля 2023 года.
Для России эта разница по большому счету вообще не важна. Медленное, контролируемое уничтожение нашей страны под американским контролем – то же самое, что и стремительный развал, который произошел в конце 80-х годов с СССР и ОВД (Кстати, эта современная стратегия США и есть своего рода объяснение того, почему администрация США не хотела в 90-е годы быстрого развала СССР, более того, по мере сил сопротивлялась этому: неконтролируемые процессы эскалации, в том числе в области ОМУ и, прежде всего, ЯО, рассматривались как крайне опасные в США).
Крайние обстоятельства, – мировой геополитический и цивилизационный кризис 20-х годов нашего столетия – заставили менять не только внешнюю политику и стратегии государств, но и принципиально переосмысливать накопленное к этому времени научное наследие в политике и военной области[6]. Которое, во-первых, было уже очевидно устаревшим, по сути, «позднесоветским», а, во-вторых, совершенно не соответствовало современным военно-политическим реалиям.
Кроме того, не критические заимствования в политике и политической науке российских деятелей и ученых последних десятилетий привели к созданию в нашей стране за 30 лет абсолютно искусственной, бюрократической, либерально-западной политической и научной субкультуры, откровенно противоречащей национальным интересам. И – важно добавить – противоречит главной особенности современного мирового противоборства – борьбе тенденций глобализации и автаркии.
Примечательно, что бюрократическое руководство этими процессами в России оказалось на удивление не способным к реальным практическим решениям. 2022-23 годы СВО продемонстрировали не только слабости стратегического планирования и отсутствие эффективного механизма управления национальной безопасностью, но и откровенные военные неудачи. «Мятеж Е. Пригожина» – отголосок этой политической субкультуры не только в практической политике, но и в политической науке и в СМИ.
Это отчетливо бросалось в глаза в ходе реализации СВО России на Украине в течение всего периода в 2022–2023 годах и было зафиксировано даже в нормативных документах, принятых (если говорить о Концепции внешней политики России), впрочем, как всегда с опозданием[7].
Замечу, что мною была предпринята попытка подвести некоторые предварительные итоги таким недостаткам и изменениям в стратегии России накануне СВО, в самом конце 2020 года, в работе «Оценка и прогноз военно-политической обстановки», изданной в марте 2021 года[8]. Через год я повторил свою попытку уже на основе анализа мировых событий и материалов по самому первому этапу СВО за 2022 год в новой работе, изданной в феврале 2023 года, – «Современная стратегия национальной безопасности России»[9]. Нынешний очерк – новый этап переосмысления происходящих в формировании мировой ВПО тенденций, фактов и событий. Надо признать, что во всех случаях у меня преобладал пессимизм в оценке ВПО (как оказалось, полностью оправданный) и оптимизм в отношении действий России (не оправданный).
При этом, я столкнулся с очевидными проблемами, которые стали особенно актуальными именно в 2022–2023 годах не только в мировой политике, но и теории международных и военно-политических отношений. Стремительно меняющийся мир еще быстрее заставлял принимать как неизбежное устаревание прежних, казавшихся еще недавно абсолютными, взглядов. Так, например, «торжество глобализации» и вестернизация оказалось недолговечным и стало быстро меняться на более «региональные» и национальные модели и подходы, вытекающие из очевидно усиливающего процесса автаркии во всех областях.
Причем, я столкнулся с явлением, которое не вполне осознанно до настоящего времени в российской науке – любые, даже не самые эффективные решения в пользу автаркии всегда оказывались более результативными, чем самые «красивые» глобалистские меры (к которым нередко проявляли пристрастие во власти).
Это особенно хорошо видно на примере развития промышленности, а также культуры и образования в России. Очевидно, что практически любые шаги в области развития автаркии в экономике, политической жизни и военной области идут на пользу нации и стране. И, наоборот, любая деятельность в пользу глобализации, как это видно на примере финансовой политики России, идет во вред развитию и безопасности.
С точки зрения остатков всё ещё существующей до настоящего времени реально теории и методологии политической и военной науки 20-х годов нашего столетия, можно сказать об их глубочайшем кризисе[10]. Кризисе, из которого мировая политика и наука не спешили выходить в последние годы по простой причине: считалось общепринятым, что либеральная идеология и политология уже и так все объяснили. И если в политике и экономике от этих либеральных моделей стали постепенно отходить, то в гуманитарной науке, образовании и политологии доминирование либералов сохранилось практически полностью. Это непосредственно и очень больно сказывается в СНБ как на процессах развития, так и обеспечения безопасности.
Но реальная политическая жизнь потребовала от науки новых, более реалистических, объяснений. Так, мои предположения о коалиционном и цивилизационном противоборстве, высказанные не раз с конца прошлого столетия (надо признать, – не получившие в то время широкой поддержки), стали к настоящему времени обычной политологической нормой[11], как и моя оценка бескомпромиссного характера противоборства России с Западом, отрицавшийся властью (не наукой) со времен М. Горбачева.
В настоящее время, когда русофобия стала частью глобальной политики военно-политической коалиции во главе с США[12], это признание стало ещё одним общим местом, хотя еще до второго десятилетия нового века существовали опасная иллюзии у правящей элиты и большинства научной общественности России (которые отчасти сохранились у некоторых представителей правящей элиты и сегодня) относительно мирных намерений США.
Это уже привело к самым серьезным последствиям, прежде всего, недооценке реальной политической и военной роли и опасных намерений США в отношении России вплоть до 2014 года[13], их способности стать безусловным лидером глобальной антироссийской военно-политической коалиции. США сегодня не просто стали таким лидером и смогли создать и расширить военно-политическую «западную» коалицию, но и лишить большинство своих союзников суверенитета в важнейших политических, экономических и финансовых вопросах. Надо признать, что этого не ожидали в России многие, в том числе и потому, что десятки политиков, дипломатов и ученых в СССР-России «кормились», объясняя «невозможность войны США с СССР-Россией», «усилением межимпериалистических противоречий и кризисов в разных «центрах империалистического мира».
Очевидно, что адекватной и эффективной стратегии национальной безопасности на таких оценках не построишь. Вероятно, значительная часть правящей элиты в СССР и России просто смирилась с национальным поражением, переориентируясь на достижение узкогрупповых и личных целей. Судьба многих представителей правящей элиты СССР и России, безусловно, подтверждает этот вывод: тысячи политиков и чиновников оказались благополучно устроенными на Западе. Но еще больше до настоящего времени совмещают процессы обогащения в России с устройством своей судьбы за рубежом.
Это обстоятельство (во многом личное), безусловно, сковывает руки нынешним руководителям, которые в отличие от китайского руководства не ведут решительную борьбу с коррупционерами и преступниками из правящей элиты. Не случайно то, что это отражается на точности оценок политики США. Даже Е.М. Примаков, чьё мнение долгие годы полагалось исключительно истинным[14], писал, ошибочно оценивая роль США: «В современном мире не сохранилось супердержавы… Соединенные Штаты перестали быть супердержавой … (потому что – А.П.) супердержава становится лидером группы держав, диктует ей свою волю, командует ею»[15].
Но, ведь, именно таким лидером в 2021–2023 годы для многих неожиданно стали США, не только создав антироссийскую коалицию из более 60 стран[16], но и откровенно диктуя им свою волю, нередко вопреки их национальным интересам. Это говорит о том, что все прежние рассуждения о «мировых центрах силы», «межимпериалистические противоречия» и пр. (уходящие к оценкам 24 и 25 съездов КПСС), оказываются, как минимум, неточными, а на практике – вредными.
Как показывает опыт дискуссий в 2022–2023 годах в МГИМО МИД РФ и ВАГШ, эти проблемы стали особенно актуальными, к их обсуждению порой опасаются открыто приступить. События последних лет после начала СВО на Украине дали огромный фактический материал, позволяющий по-новому взглянуть на вопросы политической и военной теории. Регулярно общаясь с ведущими учеными, военачальниками, политиками и дипломатами в этих областях, я пришел к выводу о принципиальном отставании в осмыслении происходящих в мире и в нашей стране в понимании сути мировых событий, влияющих на формирование национальной стратегии.
Масштабы и глубина перемен последних десятилетий в мироустройстве, на мой взгляд, требуют нового осмысления, прежде всего, с точки зрения уточнения целеполагания национальной стратегии. Формально, на мой взгляд, проблема целеполагания была (наконец-то) решена в принятой 2 июля 2021 года Стратегии национальной безопасности, где в качестве главной цели было заявлено развитие национального человеческого капитала. Причем параллельно с социально-экономическим развитием заявлялось обеспечение национальной безопасности. Надо признать, что уже в ходе СВО этот подход в целом сохранился: как бы ни был тяжел процесс обеспечения ВВСТ в ходе СВО, он не привел к отрицанию целей национального развития в эти годы.
Другое дело, что так и не были решены две важнейшие проблемы, от которых зависела эффективность реализации СНБ, – создание эффективного механизма реализации СНБ и подбор эффективных кадров (как в политике, экономике, так и военной области). Как показала СВО на Украине, ко многим из них мы оказались не готовы. И не только в отдельных военных аспектах, но и во внутриполитическом плане.
Этот подход, кроме того, так или иначе, связан с понятием «государственная (национальная) стратегия» и историей современной России[17].
Но не только исторически, но и теоретически я считаю необходимым выходить за эти границы для того, чтобы осмыслить основные многочисленные особенности современного этапа развития политики национальной безопасности России и других государств. Например, в области стратегии и стратегического планирования, которые фактически (формально-нормативно) оформились в СНБ РФ только к 2021 году[18], но затем неизбежно стали пересматриваться под влиянием СВО.
На современную политическую историю России я попытался посмотреть с точки зрения её политической стратегии и стратегии национальной безопасности, которые в эти десятилетия далеко не всегда существовали осознано в представлении правящей элиты страны. Более того, у правящей элиты России долгое время не было вообще никакого интереса к вопросам национальной стратегии, которые в лучшем случае оценивались как второстепенные и докучливые нормативные документы, которые никто не читал. Поэтому споры о стратегии велись в кабинетах Совета безопасности и на кафедрах ВАГШ и РАГС, а позже – МГИМО МИД РФ, но не затрагивали правящую элиту, которая интересовалась более прагматическими и материальными вещами.
Интерес к обсуждению вопросов стратегии (прежде всего, целеполагания) возник после провозглашения В.В. Путиным стратегических целей СВО в 2022 году – денацификации и демилитаризации,- которые так и не были конкретизированы и описаны позже: политики, публицисты и журналисты сами (как могли) додумывали и дописывали эти цели, а ученые осторожно о них говорили на круглых столах. Вопрос о стратегии и её соотношении с политикой и практикой, таким образом, возник с опозданием и как практическое требование, а некоторые события (например, «марш Пригожина») сделали эту проблему практически актуальной.
На взгляд автора, при существующем множестве определений понятия «стратегия», вполне приемлемо следующее: Страте́гия[19] – самый общий, не детализированный план, охватывающий относительно длительный период времени, предполагающий выбор наиболее эффективных способов достижения сложной цели. Задачей стратегии является максимально эффективное использование (или отказ от использования) тех или иных наличных ресурсов для достижения основной цели. Стратегия, как способ (набор способов и приемов) наиболее эффективных действий, становится особенно необходимой в ситуации, когда для прямого и быстрого достижения основной цели недостаточно наличных ресурсов[20]. Нередко, как писали классики стратегической мысли, стратегия предполагает выбор не самых очевидных и прямых действий[21].
Таким образом, необходимо признать, что нам нужна понятная, логичная и точная национальная стратегия, состоящая из очерков, описывающих её основные положения. Отдельные отличия в изложении конкретных исторических очерков, посвященных стратегии, существуют и связаны, прежде всего, с изменениями в военно-политической обстановке в мире и внутриполитическими реалиями, а также зависят от особенностей проблематики очерка.[22]. Принятая Стратегия национальной безопасности России в июле 2021 года для этих целей не годится.
Пропорции между научными (логическими и иными подходами) и публицистическими в разных очерках разные, но я полагаю, что необходимо сохранить максимальный реализм и практическую концептуальность[23]. Эти разделы, как правило, должны быть существенно отредактированы, либо вообще переписаны, или даже вообще написаны заново, применительно к реалиям 2022 и 2023 годов[24]. Надо сказать, что резкое изменение состояния МО-ВПО в 2022 году качественно изменило отношение к политике и понимание современных реалий.
Очень важна предыстория и описание состояния МО-ВПО. События последнего десятилетия, начиная с 2013 года, в целом развивались в соответствии с предложенным 10 лет назад автором прогнозом развития базового сценария ВПО, а именно «Эскалацией военно-силового противоборства». К сожалению, избежать такого развития ВПО в последующие годы не удалось, да и не было в реальности ровно никакой возможности, если, конечно же, не считать в качестве «приемлемого варианта» стратегии России откровенную и полную капитуляцию, т.е. фактический отказ от суверенитета и национальной идентичности[25]. Чего, кстати, требовали и требуют сегодня некоторые влиятельные политические круги в России.
При этом автор не претендует на абсолютную новизну и оригинальность, соглашаясь в целом с выводом С.Е. Снесарева, высказанного им относительно работы А.А. Свечина «Стратегия», в котором говорится, что даже классики стратегической мысли не избавлены от «сплошных заимствований»[26]. На взгляд автора, стратегия – государства, корпорации, личности – в целом обладает удивительными универсальными способностями и особенностями, которые исторически и объективно свойственны для большинства субъектов.
В этом смысле он согласен с утверждением ведущего специалиста по стратегиям из США Э. Люттвака, который полагает, что его цель работы «состоит в том, чтобы раскрыть универсальную логику, которая обуславливает все формы войны и все противоборства народов, даже в мирное время»[27].
Я исходил из того, что Стратегия – как, осознанное целеполагание, идея, план, во-первых, – и, во-вторых, – как выбор наиболее эффективных средств и методов достижения практических результатов, – существует и полезна всем, кто ставит задачу добиться эффективных результатов, а именно: конкретным лицам, корпорациям, государствам. В этом смысле тема повышения эффективности стратегии государства является неисчерпаемой. Как и стремление всегда получить максимально полный результат за наименьшие издержки[28].
Но это только в том случае, когда нужен результат. Если же значимый общенациональный результат не требуется, что стало для многих представителей правящей элиты в России нормой, а требуется «личное» благополучие, то, соответственно, не требуется и национальная стратегия[29]. Требуется «стратегия обогащения». Именно поэтому интерес к национальной стратегии у значительной части российской правящей элиты минимален. Другая главная проблема современной Стратегии России заключается в отсутствии механизма реализации этой стратегии, достаточно откровенной незаинтересованности создания такого механизма.
Военная операция России на Украине продемонстрировала многие нерешенные до настоящего времени вопросы практически во всех областях, копившиеся, аж, с конца 80-х годов, в том числе и незавершенное политическое самоопределение и самоидентификацию представителей правящией элиты страны[30].
Отсутствие эффективного механизма реализации СНБ – прямое следствие незавершенности этих процессов. И объяснение того феномена, когда стратегический курс является не следствием развития национальной стратегии, а результатом неких договоренностей элитных групп, не заинтересованных в единой стратегии государства. Это же обстоятельство тормозит развитие теоретической и методологической базы анализа проблем национальной безопасности России[31]. Действительно, если нет практической потребности, то и нет движения в области теории. Дискуссия в обществе, которая была усилена после начала СВО на Украине, безусловно, дала толчок в осмыслении состояния МО и ВПО и стратегии России. В особенности в той её части, где речь шла о переоценке приоритетов внешней политики[32].
Эти же события обострили и интерес к стратегии. И не только военной – что было бы естественно в условиях боевых действий,- но и стратегии национальной безопасности, когда отчетливо проявились нерешенные вопросы и недостатки – от политики импортозамещения и использования ЗВР до внутриполитической стабильности и отношения с институтами развития. Начался новый этап дискуссии об эффективности национальной стратегии[33]. Другими словами, как справедливо пишет бывший руководитель подразделения по разработке политического курса при британском премьере и сопредседатель Всемирного экономического форума Джефф Малган, «Стратегия предназначена для преобразования желаний в результаты посредством мобилизации власти и знания»[34].
Политика конкретизируется в стратегии, становится реальностью, показывая (или не показывая) свою эффективность через конкретную деятельность людей. Политика вообще – борьба за власть, а стратегия – конкретная деятельность политиков во власти, которая бывает эффективной или не эффективной (или вредной) с точки зрения субъектов политического процесса по-разному для политических лидеров и государств. Так, борьба различных группировок за власть в СССР: Сталина-Молотова, Берии – Маленкова, Хрущева – Брежнева, Горбачёва – Ельцина совершенно по-разному отражала эффективность их стратегии борьбы за власть, но с точки зрения национальных и государственных интересов эффективность стратегии Сталина измеряется конкретными политическими и экономическими результатами для растущей мощи страны, а Горбачева – её развалом и уничтожением. Как писал разведчик, хорошо знавший политическую кухню СССР 30-х–50-х годов в СССР, П. Судоплатов, перенеся свой опыт на более позднее время, «Горбачев и Александр Яковлев вели себя как типичные партийные вожди… Как государственные деятели они оказались несостоятельны… Их достижения в области внутренней и внешней политики равны нулю»[35].
Эти действия советской политической элиты имели очень слабое отношение к стратегическому планированию, хотя и полностью отрицать их игнорирование, наверное, неправильно: так или иначе, но политические и особенно некоторые советские государственные деятели (А. Косыгин, Д. Устинов, А Громыко) могли и хотели смотреть «за горизонт» и добиваться – настойчиво и последовательно – своих целей. Чего не скажешь о тех случайных в политике и науке людей, которые пришли вместе с М. Горбачевым, развалив государство и созданные им союзы.
Иными словами, эффективная национальная и государственная стратегия во многом субъективна, зависит от высшего политического руководства и способностей правящей элиты, её качества, прежде всего, нравственности и профессионализма. Это в полной мере относится к современным государственным стратегиям. Современная эффективная стратегия страны, как наиболее общий план действий в области обеспечения одновременно развития и безопасности государства, становится крайне необходима, более того, – обязательна – в условиях кризиса, который сегодня переживает Россия, и нарастающей враждебности в мире[36]. Но именно правящие элитные группировки страны противодействуют такой единой национальной стратегии. Или субъективно извращают её.
Речь, конечно, идет не только о нормативной Стратегии национальной безопасности (СНБ), утверждаемой соответствующим указом президента страны, а о реально реализуемой на практике, которая существенно отличается от утвержденного документа. Прежде всего, – наличием эффективного механизма реализации. И она зависит от субъективных интеллектуальных и нравственных возможностей правящей элиты России.
К сожалению, в последние десятилетия эти возможности очевидно не соответствуют национальным потребностям эффективной стратегии[37]. Очень аккуратно и осторожно этот факт признает бывший заместитель секретаря Совета Безопасности РФ В.П. Назаров: «Следует признать, что вопросы теории и методологии стратегического планирования защиты национальных интересов Российской Федерации и обеспечения национальной безопасности в условиях роста вызовов и угроз, особенно в увязке с задачами социально-экономического развития, пока остаются недостаточно исследованными»[38].
Не до конца разработаны алгоритмы использования инструментария стратегического планирования в этих целях. За рамками внимания российского научного сообщества во многом остаются вопросы научно-методологического обоснования предметной области стратегического планирования государственной политики в сфере обеспечения национальной безопасности как объекта политологического анализа, а также целый ряд вопросов научно-практического обоснования развития теоретических основ стратегического планирования в Российской Федерации как центрального звена реализации государственной политики в сфере обеспечения национальной безопасности[39].
Недостаточно проработаны такие важнейшие научно-практические проблемы, как формирование соответствующего оценочного аппарата, мер информационно-аналитической и научной поддержки стратегического планирования с целью защиты национальных интересов Российской Федерации, создания оптимального алгоритма взаимодействия участников стратегического планирования и формирования непротиворечивой архитектуры документов стратегического планирования[40]. Отчетливо (через формирование массива документов стратегического планирования) проявляется тенденция отхода от базового принципа — взаимосвязи и взаимозависимости задач обеспечения национальной безопасности и социально-экономического развития определенного Стратегией национальной безопасности Российской Федерации. Таким образом, нивелируется не только требование Федерального закона №172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации» в части, прежде всего, полномочий участников стратегического планирования, но и нарушаются конституционные нормы, закрепленные ст. 80 Конституции Российской Федерации.
В соответствии с этими нормами, Президент, будучи гарантом Конституции, прав и свобод человека, суверенитета страны, определяет основные направления государственной военной политики, утверждает Концепцию национальной безопасности и Военную доктрину, руководит Вооруженными силами РФ, другими войсками и воинскими формированиями, органами и силами обеспечения национальной безопасности, ведет переговоры и подписывает международные договоры. Президент Российской Федерации санкционирует действия по обеспечению национальной безопасности.
Таким образом, именно Президент осуществляет руководство государственной политикой в сфере стратегического планирования. Это положение закреплено и в Законе о стратегическом планировании. Согласно пункту 1 статьи 10, руководство процессом СП в РФ осуществляется Президентом Российской Федерации. В этой связи имеющий место в политической практике до настоящего времени, – как отмечает В.П. Назаров, «разрыв и отсутствие должной согласованности между руководством политикой обеспечения национальной безопасности со стороны Президента Российской Федерации и руководством обеспечения безопасности в социально-экономической сфере со стороны Правительства Российской Федерации является серьезной проблемой, требующей оперативного решения. Все эти аспекты представляются важными, в том числе с точки зрения новизны и актуальности исследования» (подч. А.П.)[41].
Другая проблема, о которой коротко говорилось выше[42] (и которая также признается В.П. Назаровым), это то, что «Эффективная национальная стратегия предполагает постоянный оперативный поиск и корректировку в выборе наиболее действенных средств и способов их применения, более точного целеполагания и более адекватной оценки современного состояния МО и ВПО. Это, в свою очередь, требует, чтобы у национальной стратегии был максимально эффективный механизм её реализации, что является,- справедливо отмечает ведущий эксперт, в настоящее время главной проблемой для России»[43].
В несколько упрощенном виде в современных условиях стратегию государства можно рассматривать как инструмент нации и государства, компенсирующий известное (часто неблагоприятное) соотношение сил, как это существует, например, применительно к России сегодня. В особенности, когда такой баланс сил радикально не в пользу одной из сторон. «Стратегию можно рассматривать как разницу между результатом, предусмотренным с учетом существующего баланса сил, и ожидаемым результатом, полученным в результате применения стратегии»[44], – справедливо пишет Фридман Лоуренс – автор работы, целиком посвященной изучению такого понятия как «стратегия». И в этом качестве стратегии заключается определенный шанс для России, которая в современном балансе сил радикально уступает не только США, но и странам ЕС и КНР, а теперь уже и ряду других государств. Можно сказать, что эффективная стратегия и идеи, концепции и доктрины – самые эффективные национальные и государственные институты развития[45] и последний шанс для России исправить её положение в мире.
При этом, нельзя забывать о самой тесной взаимосвязи стратегии и политики, экономики и социальной жизни государства, о чем предупреждал А.А. Свечин ещё в 1927 году: «Чтобы понять образ ведения войны какого-либо народа, необходимо изучить его политическое, экономическое и социальное состояние. Против этой истины никто теперь спорить не будет. Таким образом, историк войны так же мало вправе изолировать себя от политических и экономических вопросов и замуровываться в чисто оперативных проблемах, как и историк военного искусства. Во-вторых, изучение каждой войны становится научным и представляет определенный научный интерес только в том случае, если это изучение связывается с общим ходом эволюции военного искусства. И, в-третьих, темп эволюции в нашу эпоху настолько ускорился, что в течение одной и той же войны мы наблюдаем уже динамику эволюции[46].
И мировая и гражданская войны последних лет представляют весьма сложные явления; военное искусство в различные моменты их стоит на разных уровнях, и мы не имеем права рассматривать его статически, как нечто определенное и неподвижное. Поэтому, каждый крупный военно-исторический труд явится, в то же время, и трудом по истории военного искусства. Военная история, как отдельная дисциплина, едва ли имеет право на существование наряду с историей военного искусства»[47].
Нельзя сказать, что сегодня в этой области практически ничего не делается. С точки зрения нормативно-правовой, – с опозданием, медленно и не всегда последовательно, но стратегия национальной безопасности России стала не только оформляться, но и последовательно развиваться в последнее десятилетие в серии нормативных документов. Но в итоге СНБ сохранился только как обязательный бюрократический документ, который используется при подготовке других нормативных документов. СНБ не имеет ни обязательного правового, ни политического, ни идеологического характера (в отличие, например, от положений Программы КПСС или «Основных положений»). Сомневаюсь, что кто-то из чиновников и депутатов ориентируется на её положения при подготовке тех или иных решений. Более того, важнейшие ФЗ и решения, например, о бюджете страны, просто игнорируют положения СНБ.
Эта национальная стратегия сформулирована, например, в серии нормативных документов, которые в последние годы базируются на ФЗ № 172 от 28 июня «О стратегическом планировании»[48]. Но процесс этот проходит медленно, встречая настойчивое сопротивление тех политиков и чиновников, которые считают по-прежнему, что система «демократических и либеральных ценностей» не совместима со стратегическим национальным планированием и категорически игнорируют потребность создания эффективного механизма реализации такой стратегии. В 2021–2023 годы, кстати, были приняты другие важнейшие нормативные документы СП в области внешней и военной политики[49].
Специальная операция на Украине (СВО) – выдающееся, историческое, более того, цивилизационное решение, направленное на противодействие нарастающей экзистенциальной угрозы[50] со стороны Запада. Выступления В.В. Путина по этому поводу по сути дела могут стать базой для концепции исторического и политического осмысления места России в мире. Опасливо воспринимаемое в США как «авторитарное и ревизионистское»[51]. Не только мир, но и Россия после 24 февраля 2022 года неизбежно станут другими. И это надо еще раз осмыслит применительно к новой редакции Стратегии национальной безопасности России уже после февраля 2022 года[52].
В истории нашей страны подобная ситуация была после разрухи в Гражданской войне 1918–1922 годов и после Второй мировой войны, когда Советская Россия – СССР оставалась один на один с «коллективным Западом», ресурсы которого многократно превосходили советские возможности. Стратегии восстановления экономического и демографического, научно-технического и духовного потенциала нации оказались в итоге эффективными даже в условиях враждебного окружения, постоянно угрожавшего войной. В современный период нужна такая же эффективная национальная стратегия и, может быть, главное – люди, способные её реализовать, а именно – обеспечить одновременно безопасность и опережающие темпы развития национального человеческого потенциала и эффективные институты его развития. Для этого нужны и новые идеи, теоретические и методологические подходы, описывающие качественно новую ситуацию в мире.
ПРЕЗЕНТАЦИЯ
(стр. 1).
ИЗМЕНЕНИЕ СООТНОШЕНИЯ СИЛ В МИРЕ
=
ИЗМЕНЕНИЮ В МИРОУСТРОЙСТВЕ,
=
СМЕНЕ ВСЕХ МИРОВЫХ ИНСТИТУТОВ, ИЗМЕНЕНИЮ СОСТОЯНИЯ МО и ВПО
=
ИЗМЕНЕНИЮ В СТРАТЕГИЯХ ГОСУДАРСТВ
=
ИЗМЕНЕНИЮ В ВОЕННЫХ СТРАТЕГИЯХ ГОСУДАРСТВ
(стр. 2).
СТРАТЕГИЯ США:
Постепенное вытеснение нашей страны на периферию и навязывание её новых норм и правил, разработанных в США без перехода на стадию Мировой войны или применения ЯО.
Главный аргумент сторонников этой точки зрения – опасения, что быстрый развал России приведет к «не контролируемой эскалации».
(стр. 3).
Новые условия заставили менять не только внешнюю политику и стратегии государств, но и принципиально переосмысливать накопленное к этому времени научное наследие в политике и военной области, которое,
– во-первых, было уже очень устаревшим, по сути, поздне-советским (горбачевско-ельцинским), а,
– во-вторых, совершенно не соответствовало современным военно-политическим реалиям.
(стр. 4).
Вместо ЭТОГО НАЧАЛОСЬ Не критические заимствования в политике и политической науке российских деятелей и ученых последних десятилетий, КОТОРЫЕ привели к созданию в нашей стране за 30 лет абсолютно искусственной, бюрократической, либерально-западной политической и научной субкультуры, откровенно противоречащей национальным интересам и, КАК ПОКАВЗЫВАЕТ ОПЫТ СВО, НЕ ЭФФЕКТИВНОЙ.
(стр. 5).
Следствием этого стала низкая эффективность государственного и военного управления, бюрократическое руководство этими процессами оказалось на удивление не способным к реальным эффективным практическим решениям.
(стр. 6).
Другое последствие – недооценка реальной политической и военной роли США вплоть до 2014 года, их способности стать безусловным лидером глобальной военно-политической коалиции. США сегодня не просто стали таким лидером и смогли создать и расширить военно-политическую «западную» коалицию, но и лишить большинство своих союзников суверенитета в важнейших политических, экономических и финансовых вопросах.
(стр. 7).
Масштабы и глубина перемен последних десятилетий в мироустройстве, на мой взгляд, требуют нового осмысления, прежде всего, целеполагания национальной стратегии. Как показала СВО на Украине, ко многим из них мы оказались не готовы. И не только в отдельных военных аспектах, но и во внутриполитическом плане.
(стр. 8).
Как писали классики стратегической мысли, стратегия предполагает выбор не самых очевидных и не прямых действий.
(стр. 9).
Интерес к национальной стратегии у значительной части российской правящей элиты минимален. Другая проблема современной Стратегии России заключается в отсутствии механизма её реализации, достаточно откровенной незаинтересованности создания такого механизма.
Главный вывод: стратегия и механизм делают государство – системой государственных институтов, а не просто набором политических субъектов.
(стр. 10).
Нельзя забывать о самой тесной взаимосвязи стратегии и политики, экономики и социальной жизни государства (о чем «забыли до СВО, хотя накануне Герасимов В.В. говорил об этом на конференции АВН), но о чем предупреждал А.А. Свечин ещё в 1927 году: «Чтобы понять образ ведения войны какого-либо народа, необходимо изучить его политическое, экономическое и социальное состояние».
Во-вторых, изучение каждой войны становится научным и представляет определенный научный интерес только в том случае, если это изучение связывается с общим ходом эволюции военного искусства.
И, в-третьих, темп эволюции в нашу эпоху настолько ускорился, что в течение одной и той же войны мы наблюдаем уже динамику эволюции[53].
(стр. 11). Вывод:
Стратегию государства можно рассматривать как инструмент нации и государства, компенсирующий известное (часто неблагоприятное) соотношение сил, как это существует, например, применительно к России сегодня. В особенности, когда такой баланс сил радикально не в пользу одной из сторон. «Стратегию можно рассматривать как разницу между результатом, предусмотренным с учетом существующего баланса сил, и ожидаемым результатом, полученным в результате применения стратегии»[54], – справедливо пишет Фридман Лоуренс – автор работы, целиком посвященной изучению такого понятия как «стратегия».
И в этом качестве стратегии заключается определенный шанс для России, которая в современном балансе сил радикально уступает не только США, но и странам ЕС и КНР, а теперь уже и ряду других государств. Можно сказать, что эффективная стратегия и идеи, концепции и доктрины – самые эффективные национальные и государственные институты развития[55] и последний шанс для России исправить её положение в мире.
__________________________________________
[1]Подберезкин А.И. - доктор исторических наук, профессор, директор Центра военно-политических исследований МГИМО МИД РФ, академик АВН России.
[2] Медведев Д. Эпоха противостояния // Российская газета, 2 июля 2023 г.
[3] Цит. по: Андоленко С. История русской армии. М.: Центрполиграфпром, 2022, с. 314.
[4] Этому во многом способствовало подобное восприятие и толкование стратегической стабильности у части российской правящей элиты, прежде всего, научного сообщества во времена М.С. Горбачева, которые сделали это предметом для переговоров, а впоследствии не раз пытались вернуться к этой проблеме, учитывая интересы США.
[5] Путин В.В. Послание Президента России Федеральному собранию. Президент России, 21.02.2023 / http://www.kremlin.ru/acts/bank/49010
[6] В том числе в российской специальной литературе. См.: Подберёзкин А.И. Современная национальная стратегия России в области военной безопасности / Подберёзкин А.И., Родионов О.Е. М.: МГИМО-Университет, 2022. - 440 с.
[7] В частности, принятие в 2021 году нового варианта СНБ РФ и в 2023 году Концепции внешней политики. См.: Путин В.В. Указ президента Российской Федерации «Об утверждении Концепции внешней политики Российской Федерации» № 229 от 31 марта 2023 г. / http://www.kremlin.ru/acts/news/70811
[8] См.: Подберёзкин А.И. Оценка и прогноз военно-политической обстановки. М.: Юстицинформ, 2021.- 1080 с.
[9] Подберёзкин А.И. Современная стратегия национальной безопасности России: монография. М.: Издательский дом «Международные отношения», 2023. 1594 с.
[10] См. подробнее: Теоретические и математические методы анализа факторов формирования оборонно-промышленного комплекса: монография / А.И. Подберёзкин, М.А. Александров, Н.В. Артамонов; ответственный редактор А.И. Подберёзкин; МГИМО, ЦВПИ. М.: МГИМО-Университет, 2021. 478 с.
[11] В частности, в одной из работ ВАГШ признается, что «Суть «Столкновения цивилизаций» представляется в неизбежности замены классических конфликтов конфликтами между культурами». См.: Военные конфликты будущего. М: Центр военно-стратегических исследований Военной академии Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации, 2022, с. 19.
[12] Annual Threat Assessment of the US Intelligent Community. Office of the Director of National Intelligent. Wash., 2021, April 9, р. 21.
[13] Еще на заседании Экспертного совета Совбеза в ноябре 2013 года по Украине моя оценка роли США и негативного состояния МО-ВПО бала поддержана только В. Трубниковым (бывшим директором СВР). Остальные 30 человек полагали ключевую роль за странами ЕС, а состояние МО-ВПО как «благоприятное» для России.
[14] Я далеко не всегда разделял позиции Е.М. Примакова ни в годы «перестройки, ни в годы «реформ», считая его «взвешенность» и «прагматизм» желанием избежать определенности в оценках, которая нередко вредила точности, более того, – искажала реалии.
[15] Примаков Е.М. Встречи на перекрестках. М.: Центрполиграф, 2021, сс. 577-578.
[16] В августе 2023 года США и КСА попытались расширить «группу поддержки» своей коалиции за счет стран Юга на конференции в Саудовской Аравии.
[17] Указ Президента Российской Федерации от 21 октября 2022 г. №763 «О Координационном совете при Правительстве Российской Федерации по обеспечению потребностей Вооруженных Сил РФ, других войск, военных формирований и органов» / https://rg.ru/documents/2022/10/24/document-koordinacionnyjsovet.html
[18] В частности, Путин В.В. Указ Президента Российской Федерации от 8 ноября 2021 г. №633 «Основы государственной политики в сфере стратегического планирования в Российской Федерации» / http://www.kremlin.ru/acts/bank/47244
[19] Страте́гия (др.-греч. στρατηγία – искусство полководца). зд.: - общий, недетализированный план.
[20] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Современное мироустройство, силовая политика и идеологическая борьба. М.: ИД «Международные отношения», 2021. 790 с.
[21] Этой проблеме посвящены работы современного классика стратегической мысли Бэзил Лиддл Гарта, которые, к сожалению, остаются вне внимания современных российских политиков и военных.
[22] Подберёзкин А.И. Национальная стратегия в 20-е годы XXI столетия: возможные и вероятные варианты (СС. 365–376). В кн.: Тенденции развития системы международных отношений и их влияние на управление национальной обороной Российской Федерации: сборник материалов круглого стола (19 августа 2022 г.) / под общ. ред. А.С. Коржевского; ВАГШ ВС РФ. М.: Издательский дом «УМЦ», 2022.- 544 с.
[23] См.: Ведута Н.И. Стратегия и экономическая политика государств: учебное пособие для Высшей школы. М.: Академический проект, 2004; Кузык Б.Н., Кушлин В.И., Яковец Ю.В. Прогнозирование, стратегическое планирование и национальное программирование: учебник. М.: Экономика, 2011. сс. 499–501; Грибин Н.П., Диденко А.В. Концептуальные основы национальной безопасности Российской Федерации : монография. М.: Вебов и Книгин, 2011. с. 113; Кондратьев Н.Д. Большие циклы конъюнктуры и теория предвидения. М.: Экономика, 2002. с. 511; Сенчагов В.К. Стратегические цели и механизм обеспечения экономической безопасности // Проблемы теории и практики управления. 2009. № 3. сс. 18–23; Политический анализ и прогнозирование: учебное пособие : для бакалавров / под ред. В.А. Семенова, В.Н. Колесникова. СПб.: Питер, 2014.
[24] См., например: Подберёзкин А.И. Оценка и прогноз развития сценария военно-политической обстановки и его конкретных вариантов в третьем десятилетии нового века, сс. 22–36 // Сборник материалов круглого стола. Кафедра военной стратегии Военной академии Генерального штаба ВС РФ «Угрозы национальной безопасности Российской Федерации на период до 2030 года: направления и пути их нейтрализации. ВАГШ ВС РФ, 2022.- 152 с.
[25] См. подробнее: Боброва О.В., Байрузин Р.Н., Подберёзкин А.И., Новикова К.Я. Роль институтов развития человеческого капитала в качестве средств силовой политики в современной стратегии национальной безопасности: правовые и политологические аспекты: монография. М., 2022.- 336 с.
[26] Снесарев С.Е. Рецензия на книгу А. Свечина «Стратегия» / Свечин А. Стратегия / Вступит. слово И.С. Даниленко; М.: Кучково поле, 2003, с. 635.
[27] Люттвак Эдвард. Стратегия: логика войны и мира. М.: АСТ, 2021, с. 9. Особенную ценность его признание имеет потому, что в отличие от многочисленных «диванных стратегов» в России и в США он реально занимался стратегией в Минобороны и Госдепе своей страны.
[28] См. подробнее: Афиногенов Д.А., Грибин Н.П., Назаров В.П., Плетнёв В.Я., Смульский С.В. Основы стратегического планирования в Российской Федерации: Учебное пособие / под общ. ред. В.П. Назарова, Д.А. Афиногенова, Грибин Н.П., Плетнёв В.Я., Смульский С.В. Основы. М.: Проспект, 2015. 308 с.
[29] Это при знается, естественно, неохотно теми, кто занимается стратегическим планированием. Назаров В.П. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования: монография / В.П. Назаров; под общ. ред. Т.А. Алексеевой. М.: КНОРУС, 2022, с. 9.
[30] Подберёзкин А.И. В Вашингтоне мыслят старыми стереотипами / Красная Звезда, 04.04.2022 / http://redstar.ru/v-vashingtone-myslyat-starymi-stereotipami/
[31] См. подробнее: Теоретические и математические методы анализа факторов формирования оборонно-промышленного комплекса: монография / А.И. Подберёзкин, М.А. Александров, Н.В. Артамонов; ответственный редактор А.И. Подберёзкин; МГИМО, ЦВПИ. М.: МГИМО-Университет, 2021. 478 с.
[32] Стратегическое прогнозирование международных отношений: кол. моног. / под ред. А.И.Подберёзкина, М.В. Александрова. М.: МГИМО-Университет, 2016. 743 с
[33] National Security Strategy. The White House, Oct., 2022, p. 48 / https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2022/10/Biden-Harris-Administrations-National-Security-Strategy-10.2022.pdf
[34] Малган Дж. Искусство государственной стратегии: Мобилизация власти и знания во имя всеобщего блага / пер. с англ. Ю. Каптуревского под научн. ред. Я. Охонько. М.: Изд. институт Гайдара, 2020, с. 21.
[35] Судоплатов П. Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля. М.: Родина, 2021, с. 428.
[36] Боброва О.В., Байрузин Р.Н., Подберёзкин А.И., Новикова К.Я. Роль институтов развития человеческого капитала в качестве средств силовой политики в современной стратегии национальной безопасности: правовые и политологические аспекты: монография. М., 2022. 336 с.
[37] Об этом я не раз писал откровенно в самых разных работах. См., например: Подберёзкин А.И. Национальная стратегия в 20-е годы XXI столетия: возможные и вероятные варианты (сс. 365–376). В кн.: Тенденции развития системы международных отношений и их влияние на управление национальной обороной Российской Федерации: сборник материалов круглого стола (19 августа 2022 г.) / под общ. ред. А.С. Коржевского; ВАГШ ВС РФ. М.: Издательский дом «УМЦ», 2022.- 544 с., а также: Подберёзкин А.И., Родионов О.Е. Современная национальная стратегия России в области военной безопасности: монография. М.: МГИМО-Университет, 2022. 440 с., а также: Подберёзкин А.И. Стратегия национальной безопасности и стратегическое планирование в условиях резкого обострения военно-политической обстановки, сс. 86–101. В кн.: Трансформация войны и перспективные направления развития содержания военных конфликтов. Сборник материалов круглого стола. ВАГШ, кафедра военной стратегии, 2023. 239 с.
[38] Назаров В.П. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования: монография / В.П. Назаров; под общ. ред. Т.А. Алексеевой. М.: КНОРУС, 2022, с. 9.
[39] Путин В.В. Указ президента № 756 «О мерах, осуществляемых в субъектах Российской Федерации, в связи с Указом Президента от 19 октября 2022 года» / http://publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001202210190003?index=0&rangeSize=1
[40] Указ Президента Российской Федерации от 21 октября 2022 г. №763 «О Координационном совете при Правительстве Российской Федерации по обеспечению потребностей Вооруженных Сил РФ, других войск, военных формирований и органов» / https://rg.ru/documents/2022/10/24/document-koordinacionnyjsovet.html
[41] Назаров В.П. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования: монография / В.П. Назаров; под общ. ред. Т.А. Алексеевой. М.: КНОРУС, 2022, с. 9.
[42] В том числе и в более ранних работах. См. подробнее: Теоретические и математические методы анализа факторов формирования оборонно-промышленного комплекса: монография / А.И. Подберёзкин, М.А. Александров, Н.В. Артамонов; ответственный редактор А.И. Подберёзкин; МГИМО, ЦВПИ. М.: МГИМО-Университет, 2021. 478 с.
[43] Назаров В.П. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования: монография / В.П. Назаров; под общ. ред. Т.А. Алексеевой. М.: КНОРУС, 2022, с. 10.
[44] Фридман Л. Стратегия. Война, революция, бизнес. М.: Кучково поле, 2018, с. 654.
[45] См. работы: Подберёзкин А.И. Оценка и прогноз военно-политической обстановки. М.: Юстицинформ, 2021. 1080 с.; Байгузин Р.Н., Подберёзкин А.И. Политика и стратегия. М.: Юстицинформ, 2021. 768 с.; Подберёзкин А., Родионов О. Институты развития человеческого капитала – альтернатива силовым средствам политики // Обозреватель, 2021, № 7, сс. 33–48; Боброва О.В., Подберёзкин А.И., Подберёзкина О.А. Негосударственные институты развития – силовые средства политики // Обозреватель, 2021, № 9, сс. 17–38.
[46]Герасимов В.В. Доклад на IX Международной конференции по безопасности в Москве 22–24 июня 2021 года / Материалы конференции. М.: МО РФ, 2022, сс. 33– 34.
[47] Свечин А. Эволюция военного искусства. С древнейших времён до наших дней. Том первый. М.: Госиздат, Академия им. М.В. Фрунзе, 1927, сс. 10–15.
[48] Последним в этой серии стал указ В.В. Путина об «Основах стратегического планирования в России». См.: Путин В.В. Указ Президента Российской Федерации № 633 от 8 ноября 2021 года «Основы государственной политики в сфере стратегического планирования в Российской Федерации». Ст. 2. Указа. / http://www.kremlin.ru/acts/news/67074
[49] Важное значение, например, имел указ В.В. Путина о новой концепции внешней политики. См.: Путин В.В. Указ президента Российской Федерации «Об утверждении Концепции внешней политики Российской Федерации» №229 от 31 марта 2023 г. / http://www.kremlin.ru/acts/news/70811
[50] Экзистенциальная угроза государству и нации – зд.: некоторый набор сил, которые могут привести к тому, что нация, государство перестанут существовать или будут существовать в измененном или уменьшенном состоянии, не будет обладать достаточным количеством одних и тех же атрибутов, чтобы называться одной и той же сущностью.
[51] National Security Strategy. The White House, Oct., 2022, p. 48 / https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2022/10/Biden-Harris-Administrations-National-Security-Strategy-10.2022.pdf
[52] Писаренко Д. Богатырь в зоне бифуркации. Математики спрогнозировали события на Украине / АиФ, № 27. 01/07/2022 / https://aif.ru/society/science/bogatyr_v_tochke_bifurkacii_matematiki_sprognozirovali_sobytiya_na_ukraine
[53]Герасимов В.В. Доклад на IX Международной конференции по безопасности в Москве 22–24 июня 2021 года / Материалы конференции. М.: МО РФ, 2022, сс. 33– 34.
[54] Фридман Л. Стратегия. Война, революция, бизнес. М.: Кучково поле, 2018, с. 654.
[55] См. работы: Подберёзкин А.И. Оценка и прогноз военно-политической обстановки. М.: Юстицинформ, 2021. 1080 с.; Байгузин Р.Н., Подберёзкин А.И. Политика и стратегия. М.: Юстицинформ, 2021. 768 с.; Подберёзкин А., Родионов О. Институты развития человеческого капитала – альтернатива силовым средствам политики // Обозреватель, 2021, № 7, сс. 33–48; Боброва О.В., Подберёзкин А.И., Подберёзкина О.А. Негосударственные институты развития – силовые средства политики // Обозреватель, 2021, № 9, сс. 17–38.
