Эксперты обоих политических лагерей выстроились друг против друга как две враждующие армии в ожидании сигнала к началу сражения. И у глобалистов, и у суверенизаторов наготове концепции построения того общества, на которое они получили заказ[1]
А. Халдей, политолог
В настоящее время нет недостатка в самого разного рода конструкциях, описывающих новое состояние МО и ВПО, которые во многом предопределяют еще более спорные варианты национальных и коалиционных стратегий. Как справедливо пишет А. Халдей, нет недостатка и в самого разного рода концепциях, хотя всегда, на мой взгляд, стоит помнить мысль К. Клаузевица (который всегда скептически относился к возможностям научного обоснования стратегии) о том, что «чтобы учесть все факторы войны, требуются незаурядные умственные способности»[2].
Вместе с тем, при всей сомнительности попыток теоретических построений в отношении современных стратегий, которые, как справедливо замечал К. Клаузевиц, «строятся на предположениях», не только полезно, но просто необходимо пытаться анализировать происходящие изменения в национальных стратегиях и военном искусстве.
Прежде, чем рассмотреть конкретные факторы, влияющие на формирование стратегии и СП в России в 2022 году, необходимо вспомнить о более общих положениях СП, характеризующих политику государств[3]. Прежде всего, следует признать, что стратегия и СП России – только часть более общего политического процесса в мире, регионе и в самой России. Её нельзя абсолютизировать и отрывать от мировой политики и логики вообще. Объективно, т. е. не зависимо от субъективной воли политиков, отдельных социальных групп и лоббистов, на национальную стратегию и стратегическое планирование государства влияют три основные группы факторов, формирующих политический процесс в мире, регионе и в самом государстве, который представлен на следующей модели[4]. Для анализа стратегии России после февраля 2022 года важно помнить, что решающее влияние этих факторов на формирование мировой политики никто не отменял, более того, влияние некоторых из них существенно усилилось.
Все три группы этих факторов стали стремительно меняться с начала 90-х годов под влиянием развала СССР и ОВД, а впоследствии и общего изменения в соотношении сил и стремления США сохранить контроль над положением в мире. По сути дела, произошла мировая революция не только в соотношении сил, миропорядке, но и мироустройстве, которая, однако, оказалась до конца не оформленной потому, что США стремились завершить этот процесс на крайне выгодных для себя (и откровенно не выгодных для других) условиях, что привело к самым радикальным изменениям внутри всех групп факторов:
– Пересмотру базовых национальных систем ценностей, созданию новых норм и правил, ориентированных на потребности США, но противоречащих нормам, правилам и системам ценностей других стран[5];
– Переоценке распределения мировых и национальных ресурсов в пользу США практически по всему спектру мировых ресурсов;
– Усиления средств и способов силового давления на субъекты МО-ВПО со стороны США (по оценке некоторых американских институтов, с 1990 года по 2022 год США более 100 раз оказывали силовое воздействие на других акторов).
Эти и многие другие факторы отразились на четвертой, субъективной, группе – представлениям, оценкам и восприятию правящими элитами мировых реалий, – которые стали откровенно искажать действительность. Лучше всего это стало видно на примере деятельности «независимых» СМИ, которые совершенно потеряли способность объективной оценки информации. Но масштабное манипулирование реалиями было достигнуто при сознательном искажении действительности с помощью сетевых СМИ.
Обратимся в очередной раз к модели, иллюстрирующей этот абстрактный политический процесс и взаимодействие всех групп факторов применительно к состоянию МО-ВПО в 2022 году и началу СВО на Украине[6].
Как уже говорилось, именно в третьем десятилетии во всех четырех группах факторов произошли качественные изменения, которые потребовали не менее качественных изменений в оценках МО-ВПО и переоценки стратегии России к 2022 году, что в конечном счете отчасти и произошло в декабре 2021 году в известном обращении В.В. Путина к США и НАТО. Применительно к России третьего десятилетия XXI века эти изменения в важнейших группах факторов, означает, что:
– Первое. Главный вектор влияния на формирование политических целей государственной стратегии (вектор «А» – «Д») – объективные интересы и система ценностей, которые трансформируются посредством субъективных представлений правящей элиты и общества (вектор «Д» – «В») в политические цели и задачи. По сути дела, Россия столкнулась с системной агрессией «коллективного Запада», в основе которой лежало намерение изменить системы ценностей России, интегрировав её на своих условиях в либерально-глобалистскую западную модель и систему ценностей на подчинённых условиях. Возникла прямая и экзистенциальная угроза России. Также объективно противоречат и системы национальных, культурных и духовных ценностей, формирующих идентичность и сохраняющих национальное развитие.
Между тем, в истории бывало и так, что правящие круги какое-то время игнорировали эти национальные интересы и системы ценностей. Это было не только при начальном правлении большевиков, но и при режимах Горбачёва-Ельцина, которые фактически субъективно и неадекватно интерпретировали эти факторы. По сути дела, в 90-е годы правящая российская элита не только игнорировала национальные интересы и ценности, но и пыталась насильственно подчинить их западно-либеральным ценностям и интересам, которые силовым образом продвигались на постсоветском пространстве.
В 2007 году в Мюнхене В.В. Путин впервые публично заявил об этом, что не было воспринято всерьёз на Западе, где уже свыклись с мыслью о том, что Россия интегрировалась в западную систему на второстепенных и подчинённых ролях. Именно с этого времени стал ощущаться усиливающийся разрыв во взаимоотношениях России и Запада, этапами которого стала агрессия Грузии 2008 года и переворот на Украине 2014 года. Важно подчеркнуть, что все эти годы не только в России, но и, прежде всего, на постсоветском пространстве Западом проводилась политика подчинения правящих элит и воспитанию у неё русофобских настроений. Уверены, что курс на «добивание» России был взят сразу же после ликвидации СССР и ОВД.
Надо признать, что вплоть до самых последних лет этим аспектам в России уделялось очевидно недостаточно внимания, более того, можно выделить два явно отличающихся периода – конца 80–90-х годов, когда правящая либеральная элита откровенно способствовала усилиям Запада, – и начала 2000-х – 2014 года, когда это же делалось в завуалированной форме. После 2014 года начался медленный разворот в сторону укрепления национальной системы ценностей и интересов, который, однако, так и не завершён до настоящего времени. Слишком сильна оказалась либеральная тенденция 90-х годов, которая превратилась в доминирующую тенденцию западной локальной цивилизации[7]. Именно поэтому при стратегическом планировании в настоящее время принципиально важно точно понимать существо национальных интересов и ценностей, их приоритеты, которые нормативно были оформлены в Стратегии национальной безопасности России, а позже усилены в редакции СНБ от 3 июля 2021 года[8].
Второе. Следующая группа факторов и влиятельный вектор влияния на политику и стратегию (вектор «Г» – «В») – национальные ресурсы (а также вероятные ресурсы и другие возможности партнёров и союзников), которые могут быть использованы для достижения целей и задач стратегии безопасности. Все последние десятилетия мы наблюдали как США и их союзники пересматривали правила экономических отношений, создавая для себя откровенно привилегированные условия в ущерб интересам других стран.
Санкции и антирыночные меры привели к тому, что Россия, Китай и другие страны стали пытаться сопротивляться этому давлению. Особенно активно это проявилось в политике России после 2008 года. К 2022 году в этой области в России произошли самые радикальные перемены, которые выразились в тенденциях увеличения импортозамещения, продовольственной и иной безопасности, набиравших силу с начала 2000-х годов.
Разная степень интенсивности и результативности в итоге так и не позволила России в полной мере выйти на режим самообеспечения основными ресурсами к 2022 году, прежде всего, в наукоёмких отраслях, где дольше всего сохраняется тенденция энергоресурсной экономики. Надо признать, что во многом это связано с тем, что часть правящей элиты страны по-прежнему ориентируется на то, что отношения с Западом носят (как любит говорить С.В. Лавров) «ситуативный характер», т.е. рассчитывает на возвращение того времени, когда природные ресурсы менялись на результаты технологической революции Запада.
Эта группа факторов (включая такие нематериальные ресурсы, как «воля», «время», «стратегия») определяет не только военную, но и государственную мощь, а также возможности вероятной коалиции, которые могут быть использованы в политических целях.
В настоящее время эти ресурсы стали многократно меньше, чем во времена СССР, когда наша страна была не только в несколько раз мощнее современной России, но и была лидером целой влиятельной группы социалистических и освободившихся государств, а также мировым идеологическим лидером. В настоящее время основными критериями, характеризующими ресурсы РФ по сравнению с СССР, стали:
– сокращённая государственная и военная мощь России как минимум в несколько раз;
– отсутствие сколько-нибудь надёжной военно-политической коалиции, которая количественно и качественно ограничена членами ОДКБ;
– отставанием по важнейшим направлениям науки и технологий;
– отказом от идеологического лидерства в мире.
Гибридная война против России, развязанная с 2014 года Западом, предполагала использование всех видов ресурсов – от информационных до военных и финансовых – против нашей страны, более того, постоянную эскалацию использования этих ресурсов с целью «силового принуждения» России к созданным Западом нормам и правилам. В этом заключается сложность разработки новой стратегии, в т.ч. военной, которая предполагает самое широкое использование всех невоенных средств насилия, что очень хорошо описал на конференции АВН В.В. Герасимов в 2019 году[9]. Соответственно, в этой связи, особенное значение приобретает искусство эффективного использования национальных ресурсов, выбор эффективной стратегии и средств её реализации. Исключительно важное значение, в этой связи, приобретает национальный человеческий капитал, прежде всего, творческие возможности нации, а также институты развития (ИР) НЧК, как государственные, так и бизнеса и общественные. Только эти ресурсы и их быстрое увеличение может компенсировать относительную слабость России в относительно короткий отрезок времени. Именно быстрое увеличение НЧК и ИР НЧК способно компенсировать отставание России от западной военно-политической коалиции и её совокупной мощи.
Третье. Эта группа объективных факторов и влиятельный вектор (вектор «Б»–«В») внешнего влияния как международной и военно-политической обстановки в целом, так и влияния отдельного из субъектов и факторов, формирующих ВПО (например, США, Китай, Индия или ООН, ИГИЛ и пр. Очевидно, что национальная и военная стратегия в значительной и во всё возрастающей степени зависят от состояния ВПО и сценариев её развития, в том числе в военно-политической и стратегической области, которые являются традиционными для изучения характера и сущности внешних угроз. Этот вектор, строго говоря, и является предметом исследования работы, которая делает акцент на развитии конкретных сценариев и их вариантов развития ВПО и СО, их влиянии на стратегию безопасности России и формирование стратегического планирования в стране[10]. Как правило, этот вектор влияет посредством развития одного из своих сценариев (и их вариантов), которые конкретизируют в данный период состояние ВПО и СО. Их анализ и прогноз выступает в качестве наиболее эффективной методики для формирования будущей стратегии страны.
Таким образом, политика России в нынешних условиях реализации СВО на Украине будет зависеть как от дальнейшего развития этих основных объективных групп факторов, так и субъективного фактора – эффективности национальной стратегии и СП в РФ[11]. Применительно к развитию ВПО и СО на Украине в ходе СВО, можно говорить о том, что:
Во-первых, как уже говорилось выше, от группы внешних факторов, определяющих развитие СО в мире и в том числе на Украине. Важно помнить известную истину: когда ведутся военные действия, то именно военные факторы приобретают решающее значение на формирование не только СО и ВПО, но и МО. Соответственно и стратегия, и СП в стране попадают под неоспориимсую силу этого влияния. Весной-летом 2022 года именно военные результаты предопределяли развитие ВПО и МО в мире.
Можно допустить, что при сохранении, а, тем более, ускорении военно-силового сценария развития ВПО «Эскалация военно-силового противоборства» в его наиболее опасном, «региональном» варианте развития стратегической обстановки (СО), правящая элита России будет уже в самом ближайшем будущем стоять – теоретически и практически – перед выбором из нескольких национальных стратегий, ориентированных так или иначе на прямое вооруженное противоборство. Очевидно, что все они будут зависеть, прежде всего, от состояния ВПО и СО, причем не только на украинском ТВД, но и в мире. Речь может идти о нескольких основных вариантах возможного развития базового сценария СО, предполагающих эскалацию:
– региональном военном конфликте с участием стран-членов НАТО на украинском ТВД, прежде всего, Румынии, Польши и Чехии, при активной помощи других стран-членов НАТО;
– прямом вооруженном конфликте со всеми европейскими участниками НАТО и их союзниками по широкой коалиции, включая США и Японию;
– ограниченном применении ТЯО и СНВ в Европе;
– применении СНВ в Европе, Азии и США.
Кроме того, не исключён вариант такого сценария, когда эскалация использования военных средств затормозится и даже остановится в силу самых разных причин, но, прежде всего, разгрома ВСУ и неприемлемых для Запада издержек политики санкций. Этот, наиболее благоприятный для России вариант, на мой взгляд может оказаться для неё и самым опасным и наиболее вероятным потому, что акцент Западом будет делаться на силовых, но преимущественно не военных, инструментах политики, где у него есть безусловные преимущества..
Таким образом, изменение МО и ВПО в мире неизбежно оказывает сильное влияние на национальную стратегию и СП любого государства, причём сила этого влияния варьируется от «абсолютного» (когда изменения ведут к качественным социально-политическим и экономическим изменениям субъекта МО), – как правило, в результате военных действий или коренного изменения в системе МО-ВПО, – до незначительных, а порой и незаметных, второстепенных, когда страна проводит изоляционистскую политику[12]. Так, например, внешние изменения (уничтожение СССР, распад соцсистемы) крайне негативно сказались на социально-политическом и экономическом положении многих государств бывшего Социалистического содружества – от Монголии до Кубы. Но это влияние сказалось по-разному для Кубы и КНДР, с одной стороны, и для бывших социалистических стран Европы, – с другой.
Значение военных факторов в формировании МО-ВПО очень ярко описал гитлеровский фельдмаршал Э. фон Манштейн, когда анализировал ВПО в 1942 году: «Деятельность войск являлась основным фактором, приносившим решительный исход в наступательных сражениях, основным фактором, позволявшим командованию «справиться с поражением» в самой тяжелой обстановке, и основным фактором завершения кампании решительным сражением…»[13]. В 2022 году именно эти факторы определяли состояние ВПО и МО в мире, хотя попыток политического достижения поражения России и предпринималось немало.
В этой связи справедливо и логично предположить, что наиболее вероятный вариант сценария, устраивающий США и их союзников, в конце 2022 года станет вариантом затягивания вооруженного конфликта на Украине с постепенным втягиванием в этот конфликт в качестве «прокси»-участников[14] более широкого круга европейских и иных государств и переходу ВСУ с помощью Запада к многодоменным операциям, прежде всего, против гражданской территории, занятой союзниками, российской территории, провокаций в воздушно-космическом пространстве и масштабном применении кибернетических средств[15]. Новая военная доктрина «многодоменных операций», принятая США в октябре 2022 года, это подтверждает. Как и СНБ Байдена 12 октября 2022 года[16].
Сказанное выше означает, что будущая политика и стратегия России, во-вторых, будет зависеть в решающей и возрастающей степени от позиции правящей элиты страны, её готовности к активному сопротивлению и противоборству в условиях неизбежно нарастающих трудностей социально-экономического и, возможно, внутриполитического характера. Иначе говоря, целью такого военного конфликта с точки зрения США является более интенсивное продолжение формата существующего военного конфликта, ориентированного на экономическое изматывание России и нарастание в стране социально-экономических трудностей и технологического отставания с целью смены правящей элиты и отказа правящего класса от суверенитета страны.
Естественно, что подобная цель США ставит неизбежный вопрос о национальной стратегии России в новых условиях. Причём не только о военной, но и более широкой, – национальной. Сохранение стратегии, существовавшей до февраля 2022 года невозможно, что понимают все, но какая новая стратегия России будет, во многом остается за скобками частных решений, принимавшихся (надо признать оперативно) весной-летом 2022 года. Эта новая стратеги означает для правящей элиты России – политический выбор в условиях расширения масштаба и интенсивности военных действий, предполагающий ответные шаги не только в области военной стратегии (или сохранение существующей стратегии выдавливания ВСУ), но и действия в областях экономической, социальной, культурной, в конечном счёте – и цивилизационной выбор. Например, сохранять ли энергетический и сырьевой экспорт на Запад вообще? Или насколько радикально пересмотреть свои остатки отношений с членами западной коалиции, например, теми, кто пока что не особенно активно в ней участвовал?
Этот выбор правящей элиты также, впрочем, как и на рубеже 90-го годов, будет во многом предопределяться не столько различными парадигмами возможных политических стратегий, их рациональностью, «успешностью», привлекательностью, но соотношением сил и интересов внутри собственно правящей элиты страны между различными группами элиты и общества[17]. Это означает, что выбрана может быть (как и в 90-е гг.) не самая эффективная национальная стратегия, а самая выгодная с точки зрения личных интересов для более сильной части правящей элиты страны. Выбор, который предопределил катастрофу страны и нации.
Другими словами, может быть повторена катастрофическая ошибка рубежа 90-х годов, когда была выбрана самая плохая национальная стратегия, но самая выгодная для части правящей элиты, когда именно личная выгода управляет развитием ситуаций и в конечном счете становится «стратегией». Как признает признанный автор в области стратегического планирования Л. Фридман, «Стратегии являются не столько способом контролировать ситуацию, сколько путем разрешения ситуации, в которых тотальный контроль невозможен»[18].
Военная политика и военная стратегия станут в конечном счёте проекцией этого цивилизационно-политического выбора на военно-политическую область. Иначе говоря, военная политика и военная стратегия в основном будут зависеть от того, насколько правящая элита России в 2022 году сможет консолидироваться вокруг В.В. Путина и мобилизоваться в условиях нарастающих трудностей – падения ВВП, роста цен, трудностей СВО на Украине, западного давления и пр., учитывая, что для значительной части правящей элиты эти нарастающие трудности будут иметь групповой, семейный и личный характер. Таким образом, важнейший второй фактор (группа факторов), влияющий на стратегию России и СП, – политический выбор правящей элиты, который будет в решающей степени зависеть от того, какие интересы – личные, групповые, классово-социальные или национальные – будут доминировать при этом выборе, какая система ценностей станет преобладающей в обществе. В 80-е годы прошлого века эта система ценностей «отвернулась» от социализма в пользу вульгарного капитализма, в 90-е годы её попытались вообще уничтожить под предлогом «деидеологизации». После 2022 года, однако, стала усиленно набирать тенденцию система ценностей, ориентированная на национальную традицию. Не случайно, в этой связи то, что смерть дочерь А. Дугина была непосредственно связана с его философией.
В военно-политической области эти варианты стратегий будут зависеть во многом от тех конкретных сценариев ВПО и их вариантов в развитии СО. Рассмотрим коротко эти варианты, полагая, что некоторые из них могут перекрывать или «накладываться» друг на друга в зависимости от частных факторов формирования ВПО, но доминирующее значение будет иметь именно политический выбор правящей элиты страны:
Во-первых, сохраняется (как минимум теоретически) возможность выбора частью правящей элитой страны стратегии фактической капитуляции – по аналогии с выбором, сделанным в свое время М. Горбачёвым, Э. Шеварднадзе, А. Яковлевым, Б. Ельциным и всего лишь несколькими сотнями чиновниками, когда национальные интересы и ценности России в действительности рассматриваются с точки зрения доминирующих представлений на Западе, а не исходя из национальных представлений.
В пользу этого варианта говорит удивительная способность правящей элиты России приспосабливаться к изменению политической ситуации, «мгновенно переобуваться» в зависимости от смены вектора развития, а не участвовать в его формировании. Большинство нынешних представителей правящей политической элиты «долгожители», которые делали свои карьеры при КПСС, либеральных демократах, авторитаризме Ельцина и Путина. Также легко они сменят маску при необходимости, если победит в правящем слое точка зрения о «необходимости компромисса» (капитуляции)[19].
Не стоит питать иллюзий в отношении остатков суверенитета, который может сохраниться у России в этом случае. На этот раз Запад не повторит прежней оплошности и не даст России возможности тихо прекратить существование в качестве самостоятельного государства. «Нормы и правила», навязываемые Западом, будут неизбежно вести к деградации суверенитета, деформации системы национальных ценностей, а в итоге – развалу государства и ликвидации нации.
По сути дела, перед правящей элитой страны стоит историко-цивилизационная задача выживания нации и государства. Судя по ряду выступлений В.В. Путина, он понимает масштаб и последствия решения этой задачи. Но в истории России были периоды, когда её правящая элита не смогла решить эту задачу в 1917 году (большевики, в конечном счете исправили эту ошибку к 1922 году), но позже, в 30-е годы, этот выбор был сделан именно в пользу сохранения государства и нации, т.е. и сегодня выбор может быть сделан в пользу того или иного будущего. Наивно было бы думать, что наша правящая элита вся настолько мудра, что не допустит национального уничтожения.
В начале 20-х годов нынешнего века перед российской правящей элитой стоит задача, которая во многом по своим масштабам и возможным последствиям аналогична задаче, стоявшей перед советским руководством во второй половине 30-х годов: насколько вероятно, реалистично и когда именно произойдет нападение Германии и её союзников на СССР. Как вспоминал один из руководителей советской разведки тех лет Павел Судоплатов, не смотря на мощный диверсионно-разведывательный аппарат, располагавший более 300 ценных источников информации, у советского руководства определенности не было. По двум основным причинам: во-первых, в самой Германии не было ясности в политическом руководстве относительно нападения на СССР до поражения Великобритании или после. Это находило выражение не только в колебаниях в верхушке военно-политического руководства, но и в конкретных планах подготовки военных действий. Во-вторых, в советском руководстве существовала политическая линия «Сталина-Молотова», предполагавшая не только заключение пакта о нейтралитете, но и дальнейшей возможности договоренности на время с Гитлером[20].
Надо признать, что нет такой ясной определенности и у части современного российского руководства. С одной стороны, очевидно, что происходит развитие (даже ускоренное развитие) военно-силового варианта сценария ВПО, создающего прямую военную угрозу РФ на нескольких стратегических направлениях. Эта тенденция исключает варианты компромисса и соглашений. С другой стороны, наличие ЯО и эффективных систем ПРО-ПВО в России делает такое нападение очень рискованным для самого агрессора. Очевидно, что в этом случае на Западе пытаются совместить усиление военно-силовой эскалации со стратегией избегания прямых рисков военных действий[21]. Прямая угроза применен6ия ЯО рассматривается некоторыми в России не только как реальность, но и как мощный инструмент, гарантирующий возможность применения Западом силовых, но не военных мер и средств во внешней политике.
Эта часть правящей элиты, на мой взгляд, переоценивает значение ядерных гарантий, которые, как показывает политическая практика, не мешают эскалации применения силовых средств в политике и достижения достаточно радикальных целей.
Во-вторых, не исключен и вариант стратегии, когда правящая элита России примет решение в пользу выбора стратегической «паузы» в отношениях с Западом, своего рода перемирии, которая зафиксирует существующее соотношение сил и положение России в мире из-за опасности нарастания дальнейшей эскалации. Именно эскалации опасаются все страны, но больше всего – США, чья стратегия гибридной войны предполагает одновременно как отказ от неконтролируемой эскалации, так и жесткую границу применения ОМУ. В этих условиях «стратегическая пауза» («компромисс») повторит ошибку минских договоренностей 2014–2021 годов, которые позволили усилить позиции Запада и их передовых отрядов на Украине.
Это политико-дипломатический вариант, который может стать временным компромиссом не только в отношении Украины, но и других вопросов. Как правило, такие компромиссы ничего в принципе не решают, но история знает много примеров того, когда они становятся политической реальностью. И надолго, как, например, компромисс по вопросу Северной республики Кипр (Турции), или Приднестровья и т.д., либо (как по вопросу экспорта зерновых) на короткое время.
Время в этом случае будет играть против России потому, что фактически силовое противоборство в информационной области, киберпространстве и экономике не исчезнет, а именно в этих областях Запад существенно превосходит Россию. Перемирие неизбежно закончится либо полной капитуляцией нашей страны, либо продолжением военно-силового противоборства в более сложных для России условиях. Стратегия «паузы» выгодна для России только при условии формирования активной антиамериканской коалиции и позиции в некоторых странах, основу которой может составлять, например, противоречие США-Китая по поводу Тайваня, вред от санкций и продолжение роста цен на энергоносители и удобрения, и сырье, трудности с экспортом продовольствия из России и Украины, а также другие негативные аспекты продолжение военно-силового противоборства с Россией.
Надо признать, что у стратегии «паузы» в России всегда находятся сторонники, как правило, из лагеря конформистов, не желающих рисковать, но которых в правящей элите абсолютное большинство. Эта стратегия не имеет общего со стратегией «компромиссов», которые (как СНВ-1 и СНВ-2, например) уравнивали шансы и возможности сторон. Типичный пример такого подхода публикация генерального директора РСМД[22] (!) А. Кортунова в журнале «Экономист» (США), где он рассматривает три сценария «завершения СВО», из которых ему наиболее симпатичен именно «компромиссный». Самым лучшим из всех – и для всех! – он считает второй, то есть "похабный мир", который поразит Россию (первого варианта в действительности, разумеется, не существует) в самое сердце. А конец статьи просто песня: "Если конфликт вызовет постепенный, упорядоченный и ненасильственный переход, при котором мировой порядок станет более стабильным, это будет означать, что человечество не допустило, чтобы жертвы Украины пропали даром"[23].
В-третьих, не исключается и вариант стратегии части правящей элиты России, тщательно разрабатываемый на Западе, который может закончиться переворотом (верхушечным или с помощью НКО и других ИР НЧК), в результате которого В.В.Путин и часть его окружения будет отстранен от власти и демонстративно репрессирован вместе с частью близкой ему правящей элиты. Значительная часть правящей элиты и общества может быть просто-напросто подкуплена Западом, как это было сделано во многих странах.
В этом случае на политической арене, вероятнее всего, появится «кружок» оппозиционеров в лице М. Ходорковского, А.Чубайса и К, которые по аналогии с «бархатными революциями» в Чехии, Венгрии, ГДР и других странах готовятся в разных странах на Западе и получат от него максимальную поддержку. В итоге произойдет достаточно резкая трансформация России в типичную страну с ограниченным суверенитетом, лишенную ВС, прежде всего, ЯО, и превращенную в младшего, используемого с выгодой для Запада партнера. В итоге такой трансформации неизбежна деградация государства и нации. К сожалению, такой вариант не только наиболее желанный для Запада, но и, как показывает российская история, – вероятный[24].
В-четвертых, сознательный выбор стратегии усиления противоборства с Западом, когда Россия становится не только лидером антизападного блока, но и переориентирует внутренние приоритеты на национальные потребности. Эта стратегия предполагает не только ответные меры на силовые и военные мероприятия западной коалиции, но и самостоятельные инициативы в тех областях, которые в наибольшей мере затрагивают интересы Запада. Речь идет, например:
– об организации проблем для Запада в энергетической области, сокращая экспорт углеводородов, угля и других энергоресурсов, включая сырье для атомной энергетики;
– ограничения в поставках сельхозпродукции и экспорте удобрений;
– продаже за рубли сырьевых возобновляемых ресурсов (древесины, воды и пр.):
– ограничении на экспорт металлов, газов и пр. сырьевых материалов недружественным странам;
– наконец, отдельное направление – поддержка тех сил, которые выступают в противоборстве с Западом, в том числе вооруженном, или даже инспирирование формирования таких сил как внутри этих стран (опираясь на социальные, религиозные или расовые противоречия), так и по всему миру.
Представляется, на мой взгляд, что именно этот вариант становится наиболее вероятным и перспективным для национальной стратегии России. В самом абстрактном виде эти стратегии могут быть отображены следующим образом (о котором я писал ранее не раз в предыдущих работах, где «Варианты №1-3» соответствуют первым трем опциям, а «Вариант №4» – четвертому, единственному рациональному, выбору). Несколько упрощенно эту неизбежную логику я в свое время отобразил на следующем рисунке, который через 7 лет не потерял своей актуальности[25]. На нём, в частности, был обозначен в качестве вероятного и в настоящее время отчетливо виден последний, 4-ый вариант возможной стратегии России, предполагающий:
а). Конкретный вариант активных действий (который можно увидеть в СВО на Украине по денацификации и демилитаризации).
б). Общенациональная мобилизация во внутренней и внешней политике (которая неформально уже началась в стране в форме массовых общественных акций и кампаний СМИ).
На мой взгляд, мои прогнозы тех лет подтвердились, но с существенной оговоркой – оба варианта в 2022 году находятся только в самом начале своего развития. Требуется осознанное идеологическое и политико-административное усиление со стороны власти. Процесс этого осознания и принятия решения означает в конечном счете политический и нормативно-правовой выбор одного из вариантов национальной политики и Стратегии национальной безопасности Российской Федерации[26].
Ключевым вопросом становится, таким образом, вероятность окончательного политико-правового выбора правящей элитой той или иной национальной стратегии, который должен произойти именно во время проведения специальной операции России на Украине[27]. В силу целого ряда достаточно простых причин, связанных с конкретной политикой страны в самых разных областях, – от образования и просвещения до развития ОПК, – но, прежде всего, потому, что действовать предстоит в принципиально новых условиях не ситуативно, а исходя из долгосрочных стратегических интересов. Серия таких частных решений летом 2022 года, в частности, о пересмотре программ образования, введении «патриотического урока», кампании в СМИ в пользу участников СВО и др. свидетельствовало о том, что национальная стратегия России меняется радикально в пользу национальных интересов и ценностей, избавляясь от либеральных остатков прежней системы и вынуждая её сторонников к уходу от активной деятельности, либо (чаще всего) очередной попытке приспособиться к меняющимся реалиям.
Вместе с тем, нельзя было сказать, что такая смена национальных стратегий произошла окончательно. К сожалению, очень многое зависело только от одного человека, сосредоточившего в своих руках все рычаги власти, – президента и лидера В.В. Путина. Это делало смену стратегий очень уязвимой и зависимой от частных деталей, в том числе и от ошибок этого человека и, главное, ошибок и пассивности его непосредственного окружения и тех кадров, которые он сформировал в последние десятилетия во всех областях и институтах государства. Нередко эти кадры откровенно не соответствовали поставленным задачам, от чего, в конечном счете, страдала стратегия. В том числе и стратегическое планирование, механизмы реализации которого продолжали отставать от потребностей.
О решающих значении военных факторов в условиях проведения СВО уже говорилось выше, – именно военные результаты становятся главным критерием определения эффективности национальной стратегии и СП. Может быть, несколько неожиданно на Западе и даже в России, но как собственно военная стратегия, так и эффективность российского ОПК в 2022 году оказались достаточно эффективными. Во всяком случае в период до осени 2022 года ВС, экономика и промышленность России, в том числе ОПК, оказались способны противостоять всей мощи западной коалиции.
Этот факт неохотно и не всегда признавался, хотя реальность была именно такова. В то же время это подтвердило тот факт, что в условиях радикальных изменений состояния МО-ВПО даже в условиях военных действий и санкций требуется осознанная национальная, а не только военная, долгосрочная стратегия. Решения в отношении развития промышленности, финансах и технологий, принятые летом-осенью 2022 года, свидетельствуют о попытках правящей элиты сформулировать такую долгосрочную национальную стратегию, пересмотрев достаточно радикально предыдущие подходы.
Таким образом, на стратегию, СП и ход СВО на Украине влияли самые разные, как правило, противоположные, факторы, которые, тем не менее, не смогли помешать формированию новой национальной стратегии России в 2022 году. Даже СВО не смогла помешать этому процессу. Наоборот, СВО на Украине стала сама мощным фактором формирования новой стратегии.
Эта операция может закончиться в соответствии с одним из перечисленных выше вариантов – сценариев. Если будет подписан мирный договор, то это будет означать, что как Россия, так и коллективный Запад, готовы к дальнейшему развитию силового, но уже не военного, сценария. Вероятность подобного развития невелика – опыт показывает, что мир подписывается сторонами после завершения того или иного военного конфликта. Как правило, с известным военным результатом. Но в любом случае выбор должен быть сделан исходя из долгосрочных национальных стратегических целей, а также ясно то, что этот выбор должен стать следствием новой национальной стратегии и СП.
________________________________________
[1] Халдей А. Трансфер и стратегия суверенитета: заказчики и исполнители // Завтра, 29 июля 2022 г. / https://zavtra.ru/blogs/transfer_i_strategiya_suvereniteta_zakazchiki_i_ ispolniteli
[2] Клаузевиц К. фон. Принципы ведения войны. М.: Центрполиграфпром, 2021, с. 40.
[3] См. подробнее: Подберезкин А.И. Новые факторы формирования стратегии государств / Сайт ЦВПИ, 31 августа 2022 г. / http://eurasian-defence.ru/?q=analitika/novye-faktory-formirovaniya
[4] Эту модель профессор МГИМО М.А. Хрусталёв и позже А.И. Подберёзкин не раз демонстрировали в своих работах по самым разным поводам, но в данном случае важно, что стратегия нации и государства зависит от адекватной и максимально точной оценки правящей элитой всех основных компонентов – от системы ценностей и оценки МО, до политических целей, ресурсов, средств и способов политики. См., например: Подберёзкин А.И. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации в XXI веке. М.: МГИМО-Университет, 2016. 300 с.
[5] Средства защиты российской идентичности: монография / О.В. Боброва, А.И. Подберезкин. Подольск: ПФОП, 2022. 416 с.
[6] Путин В.В. Указ президента № 756 «О мерах, осуществляемых в субъектах Российской Федерации, в связи с Указом Президента от 19 октября 2022 года» / http://publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001202210190003?index=0&rangeSize=1
[7] Долгосрочное прогнозирование развития отношений между локальными цивилизациями в Евразии: монография / А.И. Подберёзкин и др. М.: Издательский дом «Международные отношения», 2017, cc. 307–333
[8] Патрушев Н. П. Предисловие. В кн.: Назаров В.П. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования: монография / В.П. Назаров; под общ. ред. Т.А. Алексеевой. М.: КНОРУС, 2022, с. 5.
[9] Герасимов В.В. Векторы развития военной стратегии // Красная Звезда, 04.03.2019 / http://redstar.ru/vektory-razvitiya-voennoj-strategii
[10] См. подробно: Подберёзкин А.И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в XXI веке. М.: Издательский дом «Международные отношения», 2018. 1596 с.
[11] Основные положения этого раздела были мною озвучены на круглом столе Центра стратегических исследований ВАГШ 19 августа 2022 года «Военные конфликты будущего”, организованным Центром стратегических исследований Академии Генерального штаба ВС РФ, и опубликованы 25.08.2022 на сайте ЦВПИ / http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/razvitie-strategicheskoy. В нынешнем виде текст исправлен и существенно дополнен в конце августа того же года.
[12] Подберёзкин А.И. «Переходный период» развития военно-силовой парадигмы (2019–2025 гг.). Часть I и Часть II. Научно-аналитический журнал «Обозреватель», 2019, №№ 4, 5, cc. 5–28 и сс. 5–31, а также: Подберёзкин А.И., Подберёзкина О.А. «Переходный период»: главная особенность – милитаризация политики. Часть III. Научно-аналитический журнал «Обозреватель», 2019, № 6, cc. 57–72.
[13] Манштейн Э. фон. Утерянные победы. М.: Вече, 2017, с. 203.
[14] В данном случае – «прокси-война» — международный конфликт между двумя или более странами (Россия – Запад), которые пытаются достичь своих собственных целей с помощью военных действий, происходящих на территории и с использованием ресурсов третьей страны (Украины), под прикрытием разрешения внутреннего конфликта (на Донбассе) в этой третьей стране (классическое определение, данное Карлом Дойчем в 1964 году).
[15] Многодоменные операции – зд.: расширенное толкование сетецентрнического военного конфликта, дополненного невоенными средствами, т.е. когда современные автоматизированные системы управления (АСУ) позволяют организовывать взаимодействие боевых единиц и различных уровней командования в вооружённых силах (ВС) на небывало высоком уровне, позволяя им действовать как единый организм. В частности, в США разрабатывается концепция многодоменного противостояния (multidomain operation) – одновременное ведение войны в различных физических средах (доменах): на поверхности, на воде (под водой), в воздухе, в космосе и в киберпространстве.
[16] National Security Strategy.- The White House, Oct., 2022, p. 48 / https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2022/10/Biden-Harris-Administrations-National-Security-Strategy-10.2022.pdf
[17] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Современное мироустройство, силовая политика и идеологическая борьба. М.: ИД «Международные отношения», 2021. 790 с.
[18] Фридман Л. Стратегия: Война, революция, бизнес. М.: Кучково поле, 2018, с. 656.
[19] Средства защиты российской идентичности: монография / О.В. Боброва, А.И. Подберезкин. Подольск: ПФОП, 2022. 416 с.
[20] Судоплатов П. Разведка и Кремль: записки нежелательного свидетеля. М. 2021, сс. 126–128.
[21] Не случайно, например, то, что Дж. Байден в июле 2022 года «вдруг» вновь заговорил о возобновлении переговоров по СНВ и стратегической стабильности.
[22] РСМД – Российский Совет по международным делам. Общественная организация, созданная МИД, Минобороны, РАН и другими государственными институтами под руководством бывшего министра иностранных дел РФ (помощника Э. Шеварднадзе) И. Иванова, которая нередко выступает с сомнительными материалами прозападной ориентации.
[23] Цит. по: Латышев С. Предатели в МИД РФ? Почему Россия проигрывает / «Царьград», 12 августа, 2022 / https://tsargrad.tv/articles/predateli-v-mid-rf-pochemu-rossija-proigryvaet_603990
[24] Афиногенов Д.АП., Грибин Н.П., Назаров В.П., Плетнев В.Я, Смульский С.В. Основы стратегического планирования в Российской Федерации: Учебное пособие / под общ. ред. В.П. Назарова. М.: Проспект, 2015, cc. 73-74
[25] Этот вариант впервые был представлен на круглом столе в ВАГШ в 2015 году, а затем опубликован в нескольких работах, причем именно 4-й вариант рассматривался как самый желательный, но и самый маловероятный в то время.
[26] Цит. по: Сборник материалов круглого стола. Кафедра военной стратегии Военной академии Генерального штаба ВС РФ Угрозы национальной безопасности Российской Федерации на период до 2030 года: направления и пути их нейтрализации. ВАГШ ВС РФ, 2022. 152 с.
[27] Подберезкин А.И. Национальная стратегия в 20-е годы XXI столетия: возможные и вероятные варианты (СС. 365-376). В кн.: Тенденции развития системы международных отношений и их влияние на управление национальной обороной Российской Федерации: сборник материалов круглого стола (19 августа 2022 г.)/ под общ. ред. А.С. Коржевского; ВАГШ ВС РФ. М.: Издательский дом «УМЦ», 2022. 544 с.
