Понятно, как я огорчился, когда впервые увидел артистов, которые должны были играть в моем первом фильме "Дом, в котором я живу". [...] И только один актер Володя Земляникин был для меня "прямым попаданием", ему предстояло сниматься в роли Сережи Давыдова. [...] Я имею в виду прежде всего актерский материал роли. Но не только. Дело было, очевидно, еще и в том, что сумма качеств, которые составляли суть характера Сережи Давыдова, были в природе молодого артиста. [...] Однако Земляникин и в жизни - натура цельная, человек, способный на большие волевые усилия. [...]
... Шла съемка заключительных эпизодов "Дома, в котором я живу". В непосредственной близости от съемочной площадки - было это в районе Курского вокзала - находились трамвайные пути.
Как это всегда происходит, актеры были окружены плотным кольцом зрителей-москвичей. Была среди них и некая женщина с ребенком, по всей видимости, [...] Интерес ее [женщины] был так велик, что женщина совершенно забыла о доверенном ей мальчугане. А он, ничего худого не думая, устремился к трамвайным путям, по которым в эту минуту мчался на большой скорости трамвай...
Несчастье казалось неотвратимым, если бы не Земляникин. Рискуя жизнью, метнулся он к ребенку и чудом вытолкнул его из-под трамвайной громады, получив при этом сильный ушиб...
Именно так поступили бы кинематографический герои Владимира Земляникина. [...] Было бы, однако, не вполне верно полагать, что Земляникин в своих первых фильмах играл только "себя самого". [...] Во второй половине фильма ["Дом, в котором я живу"] пришлось столкнуться с необходимостью перевоплощения. Изменившаяся прическа и папироса во рту были только внешними приметами повзрослевшего героя, ставшего солдатом: всего лишь деталями, которые помогали актеру ввести нас в новый мир чувствований младшего Давыдова. Задача, стоявшая перед Земляникиным была достаточно сложна. Сложность ее заключалась в том, что накопление специфического опыта военных лет Земляникину приходилось выражать не через ломку характера своего героя [...] Актеру надо было вписать в быт военных лет не просто подросшего Сергея, а Сергея, на котором была изрядно поношенная военная гимнастерка. [...] Достаточно вспомнить маленький эпизод кратковременного свидания солдата с матерью на кухне.
В эпизоде актеру не было дано слов, которые активно помогли бы ему передать новое состояние Сережи. Он тут всецело окружен бытовыми, как будто ничего не значащими деталями - ест незатейливый домашний суп, подкуривает от примуса, вытаскивает из вещевого мешка, передает матери скромный солдатский дар: буханку хлеба, банку свиной тушенки [...] Но за всем тем, как говорит, двигается, молчит герой Земляникина отчетливо угадывается опалившая душу война и то душевное возмужание, которое и характеризует теперь Сергея. [...]
Увы, в искусстве и, особенно, в кинематографе бывает нередко так: однажды актер отлично сыграл роль, обнаружив при этом, допустим, "положительное обаяние", и вот уже режиссеры приглашают его сниматься в роли, где требуются только это "положительное обаяние" и ничего другого". [...] Следует сказать, что еще в начале своего творческого пути Земляникин попытался уйти от амплуа положительного "рубашечного" парня [...] начал играть и в театре и в кино необычные для себя роли с так называемым "отрицательным обаянием" ["Молодо зелено", "Люди остаются людьми"].
Первой попыткой отрешиться от голубого героя была его работа в фильме "Солдатское сердце", где он исполнил главную роль - роль трудного хулиганистого парня, которого армия делает настоящим человеком, мужественным, дисциплинированным, ответственным в своих поступках, словом, настоящим.
Ольшанский И. Владимир Земляникин // Актеры советского кино. М.: Искусство, 1967. Вып. 3. С. 131-141
http://www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=15&e_dept_id=1&e_person_id=2127
