Анатолий Виноградчий - председатель комитета по тарифному регулированию администрации Мурманской области
В Мурманской области готовятся к реализации несколько крупнейших проектов в сфере электроэнергетики. Кто будет координировать процесс и какие тенденции ожидают нас в ближайшие годы?
- Анатолий Степанович, уже две недели, как энергетика живет без РАО "ЕЭС России". Понятно, что такая сложная отрасль не может не регулироваться хоть отчасти. Кто сегодня отвечает за происходящее в энергетической сфере?
– В преддверии ликвидации РАО "ЕЭС России" было образовано министерство энергетики, которое выделили из Минпромэнерго. Именно к новому министерству перешли полномочия, которыми обладало РАО.
– То есть теперь государство отвечает за дальнейший ход реформы энергетики? Но как, в таком случае оно может серьезно влиять на решения, принимаемые в частных компаниях? Все таки большинство из них были акционированы и перешли под контроль частных инвесторов.
– Как влиять на решения, принимаемые в акционированных компаниях? Достаточно есть инструментов, и в первую очередь, это законы, нормативные акты. Минэнерго будет заниматься координацией в энергетике, разрабатывать соответствующие документы. Уже сегодня понятно, что на этом рынке существует масса недоработок, которые просто невозможно было предусмотреть с самого начала реформы, взять тот же рынок мощности.
Нужен постоянный мониторинг того, что происходит в отрасли, синхронизация по вводу в строй генерирующих и сетевых мощностей. Министерство, по большому счету, будет реализовывать комплексную инвестиционную программу развития энергетики. Такая программа призвана учитывать и развитие отдельных регионов, и увязку этого развития с воплощением в жизнь крупных проектов, таких, как Штокман. В качестве примера могу привести сегодняшние планы о, возможно, более оперативном строительстве Кольской АЭС-2, так как мощности первой станции начинают выбывать после 2018 года, а значит им нужна замена. И эти вещи, как раз Минэнерго и должно учитывать, координировать действия заинтересованных сторон.
– Есть старый рецепт того, как уменьшить потребность в энергии. Нужно лишь более эффективно использовать то, что уже есть. Есть ли в сфере энегосбережения четко обозначенные цели: чего нужно добиться?
– Одним из первых указов Дмитрия Медведева, стал документ, посвященный этим вопросам. Там, в частности, говорится, что к 2020 году энергоемкость нашей экономики должна быть снижена на 40 процентов. А то, что у нас энергозатратная экономика, несомненно.
Есть положительные примеры, когда крупные предприятия в России достигают международных стандартов в области энергоэффективности. К слову, в этой связи, можно отметить Кандалакшский алюминиевый завод.
Есть и обратные примеры. Тот же ЖКХ – настоящая энергетическая яма. Расчеты, проведенные в единицах условного топлива, показывают, что у нас расходы на обогрев квадратного метра жилья в 3-4 раза выше, чем у западных стран, находящихся в таком же климатическом поясе, к примеру, Норвегии и Финляндии.
– Хорошо, осознание проблемы – это уже шаг вперед, но, а дальше-то что? Как эта "энергоэффективность" должна достигаться, за счет чего и кого? Весьма сомнительно, что лишь постоянный рост тарифов сделает энергетику эффективной. Наверное, должно быть что-то еще?
– В России есть федеральный закон, посвященный энергосбережению. Но сегодня это не работающий закон. Я такие вещи называю "призывами ЦК КПСС к первому мая". То есть одни благие пожелания, а реального наполнения нет. В законе не определенны источники финансирования, не выстроена модель мотивации к энергосбережению. А тот же предприниматель, согласитесь, должен знать, что, если он вкладывает деньги в энергосберегающие технологии, а это серьезные затраты, которые неизвестно когда окупятся, то он должен получить что-то взамен, не только снижение издержек.
И это тоже функция нового министерства энергетики: предложить законодателю работоспособные механизмы для перехода на энергосберегающие технологии.
Что касается практических шагов, можно отметить исправление топливного баланса страны, чем, кстати, РАО в свое время не занималось. Как пример: у нас многие котельные работают на мазуте, что в условиях такого резкого роста цен на нефть очень дорого. Нужно часть котельных переводить на уголь. И это уже делается.
– Достаточно много разговоров, во время ликвидации РАО, было о так называемом рынке мощности. Что это такое, и когда он будет запущен?
– Если очень обобщенно, то это резервирование потребителями у генерирующих компаний определенного количества мощности. И оплата этой мощности должна состояться в любом случае, в независимости от того, будет ли она востребована или нет.
Подход к созданию такого рынка очень правильный. Он позволит, с одной стороны, вкладывать генерирующим компаниям серьезные средства в свое развитие. С другой – потребитель будет уверен, что ему предоставят необходимую мощность в любой момент. Это четкие правила игры на рынке, и уверенность на годы вперед. Но это теория, а есть и практика.
Можно утверждать, что сегодня на рынке мощности существуют серьезные проблемы. И связаны они, в первую очередь, с сетевыми ограничениями, с невозможностью свободных перетоков. У нас, скажем, избыток мощностей. Мурманская область имеет возможность передавать еще 500-600 МВт. Но сетей нет. А, к примеру, в Москве, Петербурге, Тюмени, проблема обратная, там сети есть, но не хватает генерации, практически нет свободных мощностей.
Чтобы мы могли отдать энергию – нужно строить ЛЭП от Кольской АЭС до Киришей, а это 1400 км. И сегодня такая линия строится. Но будет она введена лишь в районе 2015 года. И пока нет свободных перетоков, о каком полноценном рынке можно оговорить?
У нас пока много вопросов, но в любом случае, развитие отрасли идет, идет весьма динамично, и я уверен, что все заявленные в энергетике цели будут достигнуты.
13 июля 2008 г.
www.promurman.ru
