Путин провел разграничительную линию между реальной политикой и экспертным мнением
Владимир Путин снова поговорил со страной. На вчерашней "прямой линии" не произошло ничего неожиданного. Он подтвердил свои прежние оценки - в том числе и в отношении оппозиции. Отвечая на жалобы и призывы россиян, он говорил, в общем-то, на одну тему - об ответственности политика, обремененного, в отличие от "независимого эксперта" и оппозиции, зависимостью от своего ядерного электората. Вопрос по международной тематике прозвучал только один: от главного редактора "Независимой газеты" Константина Ремчукова. Президент отвечал долго, обстоятельно и мотивированно.
Вопрос главреда "НГ" звучал следующим образом: "Ваш последний визит в Германию и Нидерланды был очень показательным, потому что вы большей частью (судя по тому, что нам показывали), рассуждали об однополых браках, о педофилах... И вообще невозможно было понять, каков традиционный содержательный компонент в российско-германских или в российско-голландских отношениях. Я отношусь к тому числу россиян, которые убеждены, что нормальные отношения России с Западом могут служить на благо россиянам. Это и технологический обмен, обмен знаниями в области здравоохранения. Считаете ли вы разумным во время вашей возможной встречи в сентябре с президентом Обамой обсудить комплекс мер по восстановлению доверия? И второе: согласны ли с моей оценкой о том, что уровень отношений между нашими странами временами напоминает период холодной войны - с этим обменом списками - "Магнитского" и "антимагнитского", обвинениями в зажиме демократии и политической свободы в России, с ответными обвинениями в том, что Запад финансирует нашу оппозицию?"
Диалог возможен и необходим
Путин пояснил, с чего началось "некоторое охлаждение" между Россией и Америкой: "Наши коллеги, прежде всего американские, призывали нас активно включиться в события в Ираке. Мы тогда сказали, что этот шаг является ошибочным, и делать этого не будем... Наша позиция была открытой и честной, и мой тогдашний партнер мне неоднократно сказал - у него к нам претензий нет. У нас был честный диалог. Потом возникли события в Риме, в других частях света". "Мы наблюдаем хаос везде, - добавил Путин. - И не считаем, что позиция наших партнеров является безусловно правильной. Почему мы должны поддерживать то, что считаем неверным?" - горячился президент. Однако оговорился: "Но это не значит, что нам не нужен комплекс мер, направленных на выстраивание отношений в нужном ключе. Действительно, вы правы, в ходе моей последней поездки много времени в переговорах было уделено и правам сексуальных меньшинств, и другим вопросам подобного рода. Понимаете, у них свои стандарты. Я там высказывался на эту тему и здесь могу повторить. Если в Голландии суд разрешил действия организации, которая занимается распространением педофилии, почему мы у себя должны брать эти стандарты? Если они хотят размножаться за счет эмигрантов, пусть это делают, мы же не лезем к ним... Почему мы должны все это переносить к нам? У нас другое общество. У нас попробуй разреши это. У нас же такая разная страна - и Северный Кавказ, и Дальний Восток, и Север, и Центральная часть. У нас невозможно внедрить все, что там возможно".
"Давайте не будем друг от друга ничего требовать, - продолжил Путин. - Давайте будем с уважением друг к другу относиться. Это не значит, что мы не должны искать пути сближения, пути того, чтобы лучше понимать друг друга. Кстати, страны, в которых я был, - наши ведущие торгово-экономические партнеры. И, несмотря на то что у нас есть некоторые разногласия по вопросам, о которых я только что упомянул, тем не менее у нас с Федеративной Республикой Германия - оборот 74 миллиарда долларов, а с Голландией еще больше - 82 миллиарда". Правда, пояснил президент, "немецкие эксперты считают, что часть 82 миллиардов все равно к ним относится, потому что наш импорт и экспорт идут через территорию Голландии. Ну, может быть, неважно. Во всяком случае, эти две ведущие страны - наши ведущие партнеры".
Константин Ремчуков удовлетворен ответом президента: "Для меня важно было, во-первых, признание факта охлаждения отношений. Я сделал упор на его третий срок, но президент открытым текстом сказал, что политическое охлаждение началось с 2003 года. То есть 10 лет происходит деградация наших отношений. Второе - он признал, что между нами и Западом, в частности - Америкой, существует кризис доверия. В-третьих, Путин согласился с тем, что необходимо продумать меры по развитию системы доверия между нами, и эти меры должны носить многоаспектный характер. Потому что никакой одной встречей нельзя это доверие вернуть. Доверие - это десятки направлений на разных уровнях: президентов, министров, бизнесменов, общественности... Доверие возникает на основе реальной политики. Все цели, которые я поставил, я достиг. Потому что я действительно убежден в необходимости "перезагрузки-2". И если Путин и Обама подойдут к сентябрю по крайней мере с желанием говорить на эту тему, то может начаться период ослабления той напряженности, которая накопилась за последние годы, все больше и больше напоминающие годы холодной войны".
Фактор Кудрина
Впрочем, начал Путин прямую линию с политики внутренней. Как и на декабрьской пресс-конференции, Владимир Путин начал с отчета, воспользовавшись удобным для этого вопросом ведущей - о майских указах. Выяснилось, что президент "в целом удовлетворен" ситуацией. Потому что заранее ставил "завышенную планку" для исполнителей. Таким образом, президент как бы вывел из-под главного удара правительство Дмитрия Медведева: увольнять премьера в ближайшее время никто не собирается. "Кадровая чехарда нам не нужна", - сказал традиционно Путин. И объяснил свою позицию: правительство работает меньше года, и счет к нему заявлен рановато. Счет, однако, заявлен был. Путина, к примеру, спросили - почему фельдшер получает меньше медсестры? Ответ на вопрос обозначил круг тех, кто ответит за просчеты власти. Ответят главным образом местные руководители. Путин сказал, что в регионы было перечислено 40 млрд. руб.: "Проблема не денежная, а управленческая. Деньги должны быть возвращены и выплачены!"
В первой части линии слово дали экс-министру финансов Алексею Кудрину. Он неожиданно долго, но мягко пенял президенту на недостатки в экономике. Его вопрос незаметно превратился в доклад. Кудрин доказывал ошибочность нынешнего экономического курса - не упомянув о том, что этот курс стал прямым продолжением его 10-летнего управления этой самой отсталой экономикой. "Когда вы вернете Кудрина во властные структуры?" - спросили президента. Путин отшутился - мол, предложение такое Кудрину было сделано, но тот отказался: "Сачок, работать не хочет. Чувствует, что тяжело".
Кудрин находится в шорт-листе у Путина с 2011 года, заметил по этому поводу в беседе с "НГ" глава фонда "Эффективная политика" Глеб Павловский: "С тех пор как его Медведев выгнал из правительства, он никуда не уходил". С другой стороны, заметил эксперт, Кудрин "застрял в этом состоянии и ослаблен как фигура": "Сейчас Путин его сознательно и демонстративно усилил. Совершенно понятно, что здесь простое двойное кодирование - удар по Медведеву и ход в стиле Бориса Ельцина: может быть, это мой преемник..." Между тем, замечает Павловский, это не означает, что Кудрин будет премьером или преемником: "Это такой ход - чтобы все, кому надо, задумались, чтобы Дмитрий Анатольевич заскрежетал зубами".
Кудрину, сказал "НГ" Павловский, "неоднократно предлагалось возглавить параллельное правительство экспертов в администрации президента, и он несколько раз отказывался": "Но я совершенно не уверен в том, что у Кудрина есть шанс стать премьером. В рамках идеологии социальной народности - явно левой - делать правого премьера - опасная игра. Путин не зря сказал: прекрасный министр финансов, но - не министр социального развития. А у Путина это главное. Думаю, что он одновременно мягко показал, что Кудрин может быть локализован в узкой сфере: занимайся финансами, но не дальше".
То обстоятельство, что на протяжении прямой линии Путин ни разу не назвал Медведева, выглядит символическим, считает Павловский: "Даже о Березовском говорили, а слово "Медведев" произнесено не было. Конечно, это прямое и очевидное еще одно репутационное ослабление правительства со стороны президента. Игра ведется уже довольно давно. Она, наверное, имеет какие-то глубокие эмоциональные причины, но непосредственно ведет к тому, что правительство становится все менее дееспособным. Это какой-то очень мучительный способ "выдавливания кошки из шкуры, как пасты из тюбика, - начиная с хвоста": "Нужно иметь сильные нервы, чтобы это терпеть. У Медведева на это, видимо, и уходят силы - а на работу не остается... Это одна из центральных игр Владимира Владимировича: у нас есть правительство, которое ни на что не годится, но тем не менее менять его не будем".
Вместе с тем, подчеркивает Павловский, правительство работает не изолированно, а в связке с Кремлем и исполнительской вертикалью: "Путин ясно дал понять: там сидят ребята, которых я пока терплю, но, в общем-то, они мне не нравятся. И что должны думать чиновники, услышав от президента такое? Что все свои действия надо прозванивать предварительно через Кремль. Это привело к тому, что управление в стране встало".
Прямая линия, как и ожидалось, была переполнена вопросами-ответами по социалке. Здесь Путин чувствовал себя как рыба в воде. ЖКХ, управляющие компании, рождаемость, усыновление, льготы, ветераны войны, армия... Время от времени включались умилительные сюжеты из регионов. Живые детские физиономии в немалой степени разнообразили постановочный характер сюжетов. С Путиным никто не спорил, у него только просили: денег, правильных законов, детских площадок. Глава государства обещал, обещал и снова обещал. Деньги, правильные законы (например, приравнять семьи с приемными детьми к многодетным): "И детскую площадку я тебе, моя дорогая, обещаю тоже - это не проблема".
Анонсированная дискуссия - часть якобы нового формата общения президента с народом - не вырисовывалась. Лишь однажды ведущая задиристо спросила: доколе в России будут плохие дороги? Эта эскапада дала возможность президенту объясниться по важному вопросу, но из этих объяснений можно было сделать один вывод - хороших дорог мы, россияне, еще долго не увидим.
Политические сюжеты прорезались в конце третьего часа - с вопроса главреда "Эха Москвы" Алексея Венедиктова. Поначалу президента задело представление журналиста ведущей, напомнившей, что тот отказался стать доверенным лицом Путина. "Не помню: разве я вас приглашал в доверенные лица?" - холодно поинтересовался глава государства. После чего объяснил аудитории и всей стране, отвечая на вопрос главреда "Эха", что нынешний строй в России не имеет никакого отношения с "эффективным менеджментом" эпохи Сталина - а сравнение неуместно: просто сегодня в России идет борьба с порнографией в Интернете, а НКО заставляют отчитываться в деньгах, полученных из-за рубежа.
"Навального затаскали по судам - значит, власть его боится?" - ожидаемо прозвучал следующий вопрос. "Люди, которые борются с коррупцией, сами должны быть кристально чистыми, иначе все это приобретает форму самопиара и политической рекламы. Перед законом должны быть все равны. И ни у кого не должно быть иллюзий - если кто-то громко кричит "Держи вора!", то это не значит, что ему самому позволено воровать", - сообщил Путин. Далее президент объяснил свою позицию в отношении уличной оппозиции, прямо к ней и обращаясь: "Просто так языком трепать - каждый горазд. Если вы предлагаете решить пенсионный вопрос повышением пенсионного возраста - скажите это народу...>>
Таким образом, наблюдения, сделанные "НГ" несколько ранее, о том, что в политическом плане стратегия президента заключается прежде всего в концентрации на собственном электорате, подтверждаются. Путин все больше и больше - как опытный политик - понимает, что главный ресурс его политического влияния в стране - удержание ядерного электората. И если удастся, в приращении его за счет колеблющихся граждан, примыкающих к ядерному электорату.
Путин знает о существовании электората оппозиционного. Вполне возможно, знает о некоторых профессиональных и возрастных различиях между его базовым электоратом и оппозицией, но выбор сделан: он считает, что на его политический срок такого рода поддержки хватит. Подтверждением этой гипотезы является то, что он, вроде бы не отвечая ни на какой вопрос, а как бы полемизируя с Кудриным, дважды признал, что тот был отличным министром финансов, но не был министром по социальным вопросам. Путин подчеркнул принципиальную разницу: быть хорошим министром финансов и не давать денег - это одно, а быть министром по социальной политике, где деньги давать надо, - это другое. Второй раз он уже в более раздраженной форме обрушился на тех, кто рекомендует ему увеличить пенсионный возраст. Путин прямо сказал: "Идите и говорите с народом!" То есть за техническими вопросами стоит вопрос политический, говорит Путин: если у вас есть политический ресурс, авторитет в глазах людей, то идите и говорите людям о повышении пенсионного возраста - и тогда ваша электоральная судьба будет зависеть от того, как люди отнесутся к вашим предложениям.
В этом смысле Путин фактически несколько раз подчеркнул принципиальное различие между его политикой как политика - и суждениями его оппонентов - как экспертов, которые не несут политической ответственности за свои советы. Политик - несет. И немедленно.
Путин показал, что достаточно информирован по всем вопросам, но при этом продемонстрировал свою убежденность в том, что для него политика является не книжным, а практическим опытом. Политика, убежден Путин, это искусство возможного, а те люди, которые рассуждают о ней в терминах невозможного, в его системе ценностей политиками фактически не являются.
Символическим жанром общения президента с народом назвал прямую линию замдиректора Центра политических технологий Алексей Макаркин. Самым примечательным в этом жанре он считает отсутствие неожиданностей в прямом эфире, где вроде бы этим самым неожиданностям самое место: "Казалось бы, в прямом эфире человек может задать неконтролируемый вопрос. Например, потребовать - свободу Навальному, Ходорковскому... Почему никто не кричит?" Макаркин видит причину явления не только в желании и возможности властей отсекать неконтролируемые вопросы, но и в настроения самих людей: "Не то чтобы человек опасался, что у него будут какие-то проблемы. Как правило, это люди, которые никакую карьеру не делают и не связаны с теми рисками, которые имеет наша элита. Это простые люди. И эта проблема связана не только с прямой линией. Допустим, что человек что-то прокричал в прямом эфире. А как к этому отнесутся остальные, его соседи, сослуживцы? В большинстве случаев реакция большинства будет однозначной - мол, опозорил ты нашу малую родину. Тебе доверили честь озвучить мнение наших людей на встрече с президентом. И что теперь с ними будет? Как теперь будет к нам относиться федеральный Центр и не будут ли нас постоянно обижать из-за тебя?"
Речь идет не только о государственной цензуре, подчеркивает эксперт: "Сама среда достаточно конформистская. И она боится конфликтов с властью. Если ты задашь удачный вопрос, власти это понравится, может быть, для нас что-то сделают. Если же ты проявишь свою гражданскую позицию, то власть нам это припомнит". На суд уповать не стоит, уверен Макаркин: "Если судья поведет себя вдруг не конформистски, тогда он подставляет свой суд - тогда этому суду в последнюю очередь будет и ремонт, и квартира, и оргтехника. Может, этого и не произойдет, но риск велик. И на такого нонконформиста товарищи и семья его будут смотреть недоброжелательно". Вот эта корпоративность в плохом смысле слова восходит к советскому времени и приводит к отсутствию неожиданностей в мероприятиях, подобных прямой линии.
На взгляд главы Института современного развития Игоря Юргенса, сегодня во власти происходит "борьба за мнение субъекта N 1 политической и государственной жизни Российской Федерации": "Эта борьба, безусловно, не закончена. Консерваторы почувствовали и вкус к власти, и желание свернуть все то, что им было ненавистно. Об этом говорит античубайсовский монолог политолога из Перми. Все эти люди очень воодушевились - они считают, что уже в связи с тем, что якобы помогали Путину избраться, попали во власть". Между тем, указывает Юргенс, и на стороне модернизаторов обозначилась некая экономическая правда, "которую игнорировать субъекту N 1 очень опасно": "Потому что, попади он в ловушку ура-патриотов, через год-два страна окажется в состоянии экономического банкротства". В состоянии банкротства политического мы уже находимся, считает собеседник "НГ", ссылаясь на два последних зарубежных визита президента: "Консервативные силы спокойно могут подтолкнуть нас к изоляции. Если уже не подтолкнули. Слава богу, судя по визитам Лаврова, в том числе по беседам с Керри и остальным консультациям, у нас остается зазор. Поэтому очень важно то, что сегодня прозвучало. Динамическое равновесие есть. В какую сторону оно сработает - предсказать сложно, потому что все это в основном зависит от одного человека, что, конечно, повышает риски субъективной ошибки".
Независимая Газета
