РАДА АДЖУБЕЙ: В ОТЦЕ ЖИЛ АКТЕР

`Почему вас назвали Радой? - спрашиваю дочь Никиты Сергеевича Хрущева. - Это украинское имя?`

`Я сама хотела узнать у мамы, потому что была недовольна именем. В младших классах меня дразнили: по-украински `рада` - значит совет. Но мама мне ответила: `Просто я была рада, что ты родилась`. И отец, конечно. Его любовь я чувствовала всю жизнь.

- В какой-то газетной публикации почти всерьез рассматривалась версия, что советский генсек - из именитого старинного рода Хрущевых, но тщательно скрывал свое происхождение. Это правда?

- Конечно, выдумки. Статья появилась в `Известиях` несколько лет тому назад. Я даже туда позвонила: что ж вы такую ерунду печатаете? Мне говорят: какой-то японский журналист работал в парижских архивах, накопал материалы для монографий, в том числе - якобы о Хрущеве. На самом деле мой отец из очень бедной крестьянской семьи из Курской области. Его деревня называется Калиновка. Он, кстати, всю жизнь любил калину: и как цветет, и красные осенние ягоды: Где бы ни жил на даче - сажал калину...

- Странно, что `гласность` практически обошла стороной вашу большую семью.

- Не совсем. Но, в общем-то, это объяснимо: гласность жаждала каких-то сенсационных разоблачений, а нам скрывать особо нечего. В семье была куча детей. Дело в том, что до встречи с мамой отец был женат. На девушке из семьи, где он, как тогда говорили, `столовался`. Фрося - одна из пяти сестер - умерла от тифа. Очень молодой. Так что мама вышла замуж за вдовца с двумя детьми - Юлей и Леонидом. В 29-м году родилась я. Потом Сергей, в 38-м - Лена: А когда погиб на войне старший брат Леонид и жену его арестовали, осталась маленькая Юлечка. Она - вплоть до поступления в университет - считала родителями бабушку с дедушкой.
Воспитывали нас сурово - как принято в крестьянских патриархальных семьях: в уважении к главе, даже почитании. Когда отец приходил с работы - дети не имели права лезть к нему. Уже лет в 13-14 я это порушила, а отец не возражал.

- Но потом, когда Никита Сергеевич стал генсеком, у вас появились личные охранники, шоферы - как у Светланы Алилуевой?

- Никаких охранников не было. Отец вообще этого не любил. В 53-м году многое изменилось. Знаю, что за Серго Микояном, с которым мы когда-то учились в одном классе и дружили, ходил прикрепленный охранник, и это его жутко злило. Но он жил в Кремле, а мы - нет. Честно сказать, я в кремлевских квартирах была один раз в жизни - как раз у Микоянов. А потом отец, хоть с трудом, но выселил оттуда всю номенклатуру (Ворошилов никак не хотел выезжать) и открыл Кремль для народа. Хлынули толпы. Есть фотография - люди идут по Кремлю и никто не обращает внимания, что здесь же шагает Хрущев.

- Где же вы жили?

- В особняке на Ленинских горах. Я как-то сказала маме, что мы с мужем хотели бы жить отдельно. Она спрашивает: `Ну а сколько Алеша получает?` Он работал в `Комсомолке` - платили скромно. `И как вы будете жить на эти деньги? - спросила мама. - С нами все-таки полегче`. Квартиру нам дали уже в 1956 году. В соседний подъезд вселился один из сыновей Анастаса Ивановича Микояна - Вано. Он работал в КБ своего дяди - конструктора Артема Микояна. Уже женат был, кажется, даже с ребенком. Жаловался мне: когда его отец узнал про квартиру, закатил скандал. Кричал: тебе что, дома мало места? Есть комната - и достаточно. А люди в подвалах живут. Сдай немедленно! Нравы тогда были весьма пуританские. О машинах и речи нет. Помню, уже Галина Брежнева - и та, подъезжая к АПН, за квартал оставляла машину и шла пешком. Потом, когда Алеша стал замом или даже редактором `Комсомолки`, мы купили `Москвич`.

- С `Москвичами`, кажется, была какая-то история - вроде недавней, когда Немцов решил пересадить чиновников на отечественные `Волги`?

- История ходит по кругу, почему мне и стало смешно, когда Немцов выступил со своим предложением.
На отца сильное впечатление произвел визит в Скандинавию, где у власти были социал-демократы. Особенно, когда премьер-министр Швеции, устраивавший для нашей делегации прием, вышел после обеда, свистнул мальчика - тот ему подвел велосипед, на котором он и уехал. Может, это отчасти и показуха. Но отец, вернувшись, созвал Политбюро и начал речь: вот у нас лимузины бронированные, личные шоферы - какие деньги летят в трубу!? Я решил, что отныне все высшие чиновники будут ездить на `Москвичах`.
Ему это попомнили. Уже после отставки, на последнем свидании с Косыгиным, тот не преминул ехидно заметить: `Ну вот теперь вы и будете ездить на `Москвиче`. И бедному моему отцу пришлось унижаться: `Как я там помещусь - вы же знаете, у меня большая семья:` Дали старый `Зим`.

- Наверное, это было не самое страшное в отставке?

- Конечно, могло быть хуже - например, арест. Отец и этого не исключал. Моего мужа Алексея Аджубея - главного редактора `Известий` - сразу же уволили. Вплоть до перестройки ему было запрещено печататься под своей фамилией. Как он шутил, `долгие двадцать лет просидел за решеткой в журнале `Советский Союз`. Правда, Брежнев заверил отца - я сама присутствовала при телефонном разговоре: `Можете не беспокоиться насчет Рады и Сергея`. Нас с братом действительно не тронули. Я как работала в журнале `Наука и жизнь`, так до сих пор на этом посту.
После отставки отцу выделили квартиру в Староконюшенном. Тогда выяснилось, что они с мамой не расписаны. Из-за этой формальности им потрепали немало нервов. Отец так и не стал там жить - он практически не выезжал с небольшой дачки в Петрово-Дальнем. Диктовал на магнитофон мемуары

- Почему их так боялось Политбюро?

- Я долго мучилась этим вопросом. Последний разговор в комиссии партконтроля стоил ему жизни, потому что он получил второй инфаркт. Его обвиняли в том, что он передает мемуары на Запад. `Вы же контролируете каждый мой шаг, - доказывал отец, - все подслушивается и записывается. Если вы хотите упростить этот процесс - дайте стенографистку, машинистку. И у вас будет экземпляр`. Почему-то никто не захотел это делать. Потом я стала понимать: они просто боялись разоблачений. Но он ни про кого не сказал ни полслова. Может, время еще не подошло: А мемуары только недавно вышли книгой впервые на русском языке - четыре толстых тома.

- По-вашему, та хрущевская оттепель послужила прологом горбачевской перестройке?

- Когда началось горбачевское время и появились публикации исторических документов, чьих-то откровений, Алеша мне говорил: `Что ты удивляешься? Это же мы печатали в `Известиях` в таком-то году!` Многое за двадцать лет уже забылось. Естественно, было другое время, и главное - другая точка отсчета. Тогда - после Сталина, теперь - после Хрущева и Брежнева. А Михаил Сергеевич чем-то напомнил мне отца - может, стремлением выйти к людям? Подкупало, что всерьез о реформах думает, что говорит с народом без бумажки. Но фамилию Хрущева он ни разу не упомянул. Наверное, каждый политик хочет быть первым и единственным - вот так примитивно. Тем не менее я отношусь к нему с большой симпатией.

- Особенно когда его постигла почти такая же судьба, как Никиту Сергеевича?

- Просто мы с ним потом познакомились. `Горбачев-фонд` проводил `круглые столы`, посвященные XX съезду, столетию со дня рождения отца. Сидели разговаривали, выпили по рюмочке коньяка. Он говорит: `Я не знал, что у Никиты Сергеевича была такая хорошая семья, я совсем по-другому теперь вижу этого человека`. Нынешнее поколение вообще не знает Хрущева: вместо личности - набор стереотипных штампов: кукуруза, волюнтаризм, как стучал башмаком в ООН...

- Нынешний президент перед публикой берется дирижировать оркестром - и никого это не потрясает.

- Отец не был человеком, который ни с того, ни с сего, под влиянием настроения мог устроить скандал. Как правило, это был рассчитанный шаг. В нем вообще жил актер. Впрочем, как в каждом большом политике. Я хорошо помню поездку правительственной делегации в США в 59-м году. Отец тогда взял с собой семью. В том числе и меня, чем я была потрясена. У меня уже росли три сына. Потом, на пленуме 1964 года, снимая с поста, его упрекнут: возил с собой семью - как шах иранский. На самом деле ему это посоветовал Микоян. Как человек умный и опытный, он сказал: пусть американцы увидят, что мы нормальные люди.

Встретила нас Америка настороженно. Приземлились на каком-то военном аэродроме, потому что на гражданском для нашего нового туполевского самолета не было дорожки и даже достаточно высокого трапа. Едем - на трассе толпы людей с американскими и советскими флажками. Смотрят молча. И так все первые дни.

Никита Сергеевич терпел, а, кажется, в Лос-Анджелесе на приеме кто-то из эмигрантов выкрикнул на русском: `Долой` - отец тут же заявил послу: если этого человека не выведут - мы покинем обед. Уже в гостинице он устроил скандал. Причем там были только наши: Громыко с женой, кто-то еще... Отец во весь голос кричал: `Завтра же вылетаем. Меня никто не удержит. Мы представители великой державы - я не буду терпеть!` Я хоть отца потом не спрашивала, но абсолютно убеждена: это был спектакль - специально устроенный им для американцев, которые, конечно, записывали все на пленку.

На следующий день - остановка в столь популярной теперь у нас Санта- Барбаре. И будто открылся занавес. Восторг, улыбки, интервью. Возможно, в этот момент Америка сделала открытие: у русского правителя нет дьявольского хвоста, рогов, а есть жена, которая говорит по-английски, дочки, которые тоже не молчат...Журналисты толпами ходили в наш сидячий вагон - говорили на любые острые темы. Тогда и разнесли эту фразу Хрущева: `Мы вас еще закопаем`. Он имел в виду, конечно, движение истории, что капитализм погибнет. Получилось, как видим, наоборот.

- Если это и ошибка, то тактическая, а вот передача Крыма - явно стратегический промах.

-То решение в какой-то мере зарождалось при мне. В сентябре, кажется, 1955 года мы отдыхали в Крыму. Отец, который на месте усидеть не мог, говорит: давайте проедем по Крыму. На двух или трех `виллисах` обследовали степной Крым - пустынный, почти безлюдный. Татары выселены. Подходят мужики, бабы в платочках с южнорусским говором: `Ой, Никита Сергеевич, як тут житы? Картоха не росте, рожь сеять не можна`. - `А вы откуда?` - `Да из Курской области`. Отец мрачнел, а предисполкома Полянский оправдывался: `Люди средней полосы, они не знают, как обращаться с виноградом, какие культуры тут возделывать`. Никита Сергеевич вдруг произнес: `А что, если отдать Крым украинцам? Они виноградарством займутся`. Может, это и стало толчком. Наверное, это неправильно, недемократично. Но надо было что-то делать, чтобы люди не голодали, чтобы земля поднималась после войны. И решать немедленно.

Человек, который действует, не обходится без ошибок. Но главный итог все- таки в другом. В одной из книжек итальянский журналист и политолог Джузеппе Боффа, который долго жил в Москве, написал: `Что бы там ни говорили, но Хрущев сдал государство в значительно лучшем состоянии, чем получил`. То есть был сделан шаг вперед. Сейчас мы сделали много-много шагов назад.

- Скажите, вы действительно верили тогда в коммунизм?

- А как вы понимаете `коммунизм`?

- Как учили. Было же определение в учебнике: `когда мощным потоком польются все источники богатства...

- Для отца коммунизм означал нормальную человеческую жизнь: чтобы у каждого были квартира, возможность обеспечить семью, лечиться, свободное время... Он был прагматиком и теоретические вещи не здорово понимал. Несомненным его достоинством я считаю то, что он, пережив сталинское время, сумел сохранить совесть и незапятнанную идейность. Он пошел в революцию, чтобы народу жилось лучше. И это осталось главной идеей его жизни. А уж как ее назвать: коммунизм, социализм - не так важно.

- По вашим наблюдениям, отдавать власть трудно?

- В начале 64-го года отец понимал, что надо уходить. Реформы буксовали... Теперь-то я думаю, что многое тормозилось сознательно. Он метался. Уехал в Пицунду, потом прервал отпуск - вернулся на пару дней и провел срочное заседание. Мой муж там присутствовал. `Я его никогда таким не видел, - рассказывал потом. - Был удручен, расстроен, выступал плохо. Но главная мысль была: дела идут плохо, нужны свежие идеи, молодые головы. Надо уходить и дать им дорогу`. Думаю, это и стало последней каплей, повлиявшей на заговорщиков. Ведь уходить пришлось бы и им. Тем более тогда готовилась новая Конституция, в которой была статья об ограничении сроков власти. Любой ценой держаться за власть отец не стал бы. Не зря последней репликой, которую он бросил, уходя с Пленума, было: `Даже то, что вы можете отправить меня на пенсию, является одним из моих завоеваний`...

- Вам нравится нынешнее время?

- И да, и нет. Ужасно, что власти наплевать на народ, на то, что делается в государстве...

- Не потому ли ваш брат Сергей - теперь американский подданный?

- Не думаю... Ведь он сменил не только страну, но и семью, профессию. И я не вижу трагедии в этом. Конечно, уедет Иванов, Петров - одно. Уедет Хрущев - несколько иное, но и здесь каждый сам делает выбор. Я бы, например, никуда не уехала.

- Почему?

- У меня здесь - все. И есть такое понятие, как Родина...


`Труд` 23.09.1999http://nvolgatrade.ru/