Вопрос: Вся журналистика стала продажной. Газеты вообще читать невозможно - одно вранье. Вы не чувствуете своей ответственности за этот процесс? (Александр, Саратов)
Ответ: Так всегда говорили и будут говорить: журналистика продажная, газеты читать невозможно, там одно вранье. Но в вопросе употреблено слово "ответственность". Я считаю, причина того, что сейчас происходит с газетами и журналами и со страной и с миром в целом совсем не в том, что журналисты не чувствуют свою ответственность. Чтение с моей точки зрения это ни как не меньшая ответственность, чем письмо. Чтение - это трудная неблагодарная и очень ответственная работа, это желание анализировать вместе с теми, кто это писал, это желание думать об этом, сострадать, сопереживать. Так вот: я думаю, что читатель не только в России, но и в так называемом просвещенном мире, эту ответственность в значительной мере потерял, отказался от нее.
Есть две разные работы. Работа человека, который что-то сочиняет и пишет - это одна работа, и в ней есть своя ответственность. Но работа по чтению и пониманию того, что написан - это совершенно другая не менее ответственная работа. Люди сейчас готовы платить деньги и что-то просматривать и читать, только если им кажется, что это должно их развлечь или облегчить им жизнь. Например, чтение журнала "Афиша" значительно облегчает жизнь: помогает в поиске кинофильма или покупке трусов. И мотивация чтения такого журнала - это облегчение своей потребительской жизни. Это и есть в целом современная мотивация обращения к печатному тексту, это и есть социальная энтропия, это и есть гибель целых социумов, стран и доктрин. Прямой отказ от ответственности, от необходимости сочувствовать и брать на себя ответственность за это чтение. Глупо думать, что это безобидное занятие, что вы можете впустить в себя это и наплевать и отказаться от этого. Все эти разговоры о свободе и несвободе прессы в России, о том, что пресса начинает пользоваться кондовой советской лексикой, не лезет глубоко и так далее и так далее: нечего говорить здесь об ответственности журналистов. Я считаю, что в этом виноваты не журналисты и никакая ни власть. Я абсолютно убежден, что в этом виноваты люди, которые хотят только развлекаться и не испытывать никакой ответственности за чтение текстов. Что касается моей собственной ответственности - она у меня, безусловно, есть, но это дело моей профессии. Вряд ли это должно кого-либо волновать, я свою ответственность знаю. И нужно, чтобы те, кто берет в руки газеты и журналы знали свою ответственность и чувствовали ее не менее сильно.
Вопрос: Где можно купить ваш журнал, обыскала все ближайшие киоски прессы - нигде не нашла. Куда он делся? (Ирина, Москва)
Ответ: Никуда он не делся. Мы просто вышли из всех наиболее крупных сетей распространения, потому что хотим зарабатывать на том, что люди покупают наш журнал. К сожалению, это невозможно при нынешней системе распространения, потому что наиболее крупные игроки этого рынка не торгуют журналами и газетами, они торгуют местами на полках. Распространятся с их помощью - это бессмысленная трата денег, причем денег достаточно больших. Получается, что они на наших страданиях зарабатывают на порядки больше денег, чем мы сами. Это абсолютно идиотическая ситуация, поэтому мы вышли из крупных сетей и журнал распространяется нашими собственными силами: люди либо звонят в редакцию, либо отправляют нам SMS и курьер привозит им журнал. Все у кого есть горячее желание его купить - они его находят.
Вопрос: Журнал под вашим руководством очень сильно изменился. Раньше я читала его с удовольствием, а сейчас ничего там не понимаю. Странный юмор, неужели вы думаете, что это смешно? (Тамара Михайловна, Москва)
Ответ: Журнал "Крокодил" - это сугубо советское издание, которое существует с 1922 года, и всегда журнал являлся органом ЦК КПСС. Он осуществлял от имени государства борьбу с недостатками, которые мешали стране развиваться заданном направлении. Наивно было бы думать, что журнал с таким названием останется тем же самым. Много чего изменилось - русский язык изменился, изменилась сама по себе рефлексия людей, которые по долгу службы обязаны рефлексировать. Помимо этого, произошла гибель целых пластов: физически вымерли фельетонисты, произошла гибель карикатуры в нашем отечестве в частности. Поэтому дело тут не в моем руководстве, а в глобальных системных серьезных изменениях.
Крокодил закрылся в 2000 году, и пять лет его не было на рынке. Когда происходили попытки его перезапустить, проводились социальные опросы и они показали, что люди помнят это издание как сейчас, вот только что держали в руках. Но ужас заключался в том, что большинство опрошенных были абсолютно убеждены, что журнал как выходил, так и выходит. То есть пятилетнее отсутствие журнала на рынке не было ни кем замечено, не смотря на любовь, ни у кого не возникло хоть какой-то потребности его купить и к нему обратится. Такой парадокс. Конечно, стоял серьезный вопрос - имеет ли смысл перезапускать его в такой ситуации. Имеет ли смысл заниматься некрофилией и раскапывать могилу существа, которое скончалось естественным путем.
Но мне показалось, что этим неблагодарным делом следует заняться, просто потому что я люблю классику, люблю такие простые вещи как черное на белом. Такие классические жанры периодики, как журнальная карикатура, журнальный текст, фельетон, эссе, заметка, зарисовка. Мне казалось важным удержать их на бумаге. И меня не волновало: будет ли это смешно, как это ни странно. Более того, мы априори отказались конкурировать с индустрией юмора, потому что тот юмор который сейчас есть развлекает почтенную публику, а мне бы совсем не хотелось заниматься развлечением читателя.
Героизм журналистов последних лет - это так называемый инфо-теймент, развлечение информацией, когда предлагается перейти в некоторую сферу обслуживания и сферу развлечение людей. Они платят деньги и соответственно их нужно развлекать, а под эту сурдинку мы им какую новость дай бог и скормим с присвистом да притопом. Я этим заниматься не хочу. Для меня было принципиально не заниматься юмором, как таковым, а попытаться заняться сатирой. Поэтому юмора в журнале просто нет и если кому-то станет грустно от этого, я скорее буду радоваться, чем от того, что кто-то засмеется. Мне кажется, что это гораздо более сложная и интересная задача.
Вопрос: Если бы газеты и журналы исчезли совсем - чем бы вы тогда стали заниматься вместо журналистики. Какую профессию вы бы выбрали? (Света, Москва)
Ответ: Если бы да кабы, а у нас в Рязани грибы с глазами. Это идиотическая постановка вопроса. Газеты и журналы не исчезнут совсем. Это просто невозможно, потому что это первобытное удовольствие. Это необходимость на стене выдолбить картинку, неприличное слово или оставить какую-то память о себе. Точно так же как невозможна ситуация при которой бумага исчезнет, просто потому что она есть суть человеческой природы и того, что делает человек: он берет дерево, перелопачивает его в другую сущность и на этой другой сущности оставляет свои следы. Поэтому тут гадать нечего. И потом в сорок с лишним лет говорить о том, что какую бы профессию выбрал, если бы... Что будет дальше, я не знаю, и знать об этом не хочу. Всему свое время.
Вопрос: Что вы думаете по поводу засилья гламура и глянца. Почему появляется все больше каких-то дурацких изданий. Зачем? Неужели они все востребованы, они ведь об одном и том же. (Сергей, Санкт-Петербург)
Ответ: Я думаю, что это совершено правильно и заслуженно полученная современным обществом продукция, задача которой очень проста, понятна и прекрасна: не показать жизнь в целом, а разбить ее на фрагменты и показать эти фрагменты в наибольшем приближении. Например, вот грудь большая или маленькая и у груди есть проблемы - не очень страшные, решаемые. Если грудь маленькая и грустная, ее можно сделать большой и веселой и это стоит определенных денег. И так далее.
Это хорошая продукция, она веселит и заставляет на чем-то сконцентрироваться. Такова человеческая потребность - о чем-то переживать. День длинный, особенно летом, ты просыпаешься и надо что-то делать. Все время у телевизора не просидишь - ослепнешь, кроссворды и судоку тоже не выход. Лучше с помощью глянцевых изданий задуматься о груди и решать проблемы кусков организма или пойти по магазинам и прикрыть какие-то части организма. Это очень полезное, оптимистичное чтение для современного отдыхающего мира. Мир разбогател и ему нужна помощь, поэтому все эти издания востребованы. Действительно они об одном и том же, но они по-разному об одном и том же и в этом их прелесть. Про одну и ту же грудь в одном журнале будет написано с огоньком, а в другом проблематично.
Вопрос: Как удается выжить в условиях коммерциализации СМИ? Не секрет, что сейчас все издания живут за счет рекламы, а какая реклама может быть в журнале "Крокодил"? (Владимир Михайлович, Нижний Новгород)
Ответ: Как нам удается выжить - я уже ответил. Мы пытаемся распространяться собственными силами. Не могу сказать, что журнал сейчас благополучен, но с божьей помощью дела постепенно улучшаются, мы пытаемся торговать им сами.
Вопрос: Вы верующий человек или нет? Скажите честно: что вы думаете о боге и о церкви и о ее роли в управлении государства. (Наталья, Москва)
Ответ: Что я думаю о боге и церкви совершенно не важно. Для ответов на эти вопросы есть соответствующие книжки, в крайнем случае можно зайти в церковь и получить там более подробную информацию о боге.
Вопрос: Вы постоянно что-то кладете в конверт с журналом. Это очень хорошая идея. Положите как-нибудь при случае коробок сувенирных спичек. Я их коллекционирую. (Иннокентий, Москва)
Ответ: Это хорошая мысль, но мы печатаем двадцатитысячный тираж и если Иннокентий найдет еще 19.999 человек, которые коллекционируют спички, мы их обязательно положим в конверт с журналом.
Вопрос: Здравствуйте, Сергей! Я ваша большая поклонница, но в последнее время, к сожалению, вас можно прочитать только в "Крокодиле" и то не всегда. Почему вы никуда больше не пишете? (Оксана, Санкт-Петербург)
Ответ: Я хочу сказать Оксане, что и в "Крокодиле" меня тоже нельзя прочитать, потому что я уже три года, а то и больше, как прекратил писать заметки. У меня происходит внутренняя борьба с гордыней, я пытаюсь отказаться от ощущения собственной значимости. Прежде всего, потому что это совсем не просто быть и писателем и читателем, это требует сильной перестройки психики. И я не чувствую в себе ни сил ни потребности писать. Я пока не вижу никакого смысла в этом занятии. Может быть, когда-нибудь я запишу, а может быть, и нет. Жизнь покажет.
Вопрос: Что стало с "Новым очевидцем", это был очень интересный и небанальный журнал. Аналогичных изданий у нас сейчас, к сожалению, нет. Куда он делся? (Елена, Москва)
Ответ: Очень простой и короткий ответ - он выходил четыре месяца и закрылся. Люди, которые финансировали это проект, посчитали, что это нецелесообразно.
Вопрос: Скажите, вы пьющий человек? Где берете вдохновение? (Николай, Москва)
Ответ: Я, безусловно, человек пьющий. Но не вижу прямой связи между желанием надраться и вдохновением. Скорее пить очень хорошо, чтобы избавляться от вдохновения. Вдохновение - это же вид душевной болезни, это отклонение от нормы. Нормальное занятие, как мне кажется - это, например, ремонтировать деревянную тару. Я, помню, работал в школьном трудовом лагере: у меня был таз гвоздей, и запасные деревянные дощечки. Моей задачей было чинить вышедшую из строя деревянную тару, за починку одного ящика давали копейку. Это были очень хорошие деньги: сто ящиков - рубль. И эта работа была прекрасна тем, что она очень простая и не требует никакого вдохновения. А вдохновение отвлекает от жизни. Поэтому выпить хорошо, чтобы снять приступ вдохновения. Я знаю, что многие любят работать, когда выпьют, а у меня не получается. Я когда выпиваю первую рюмку думаю: на хрена работать, когда можно не работать, а выпивать. Поэтому правильней было бы спросить: где я беру выпивку, когда у меня вдохновение. Соответственно беру в магазине или как было в анекдоте - в шкафчике.
Вопрос: Был на поэтических слемах, которые проводил "Крокодил". Смеялся до колик в животе. А еще будут подобные проекты - это очень интересно и больше такого нигде нет. (Михей, Химки)
Ответ: Был период поэзии и все радовались, горячие головы говорили, что это новый серебряный век. Но в этом мире все быстро происходит: был прекрасный взлет поэзии, а сейчас спад. Поэтому мы притормозили со слемами и если мы их будем проводить, то скорей всего не в Москве, а в других городах.
Сейчас собираемся проводить фестиваль самодеятельной кукольной драмы "Людишки", если получится. Это будут самодеятельные кукольные представления - небольшие трехминутные пьесы, хоть в стихах, хоть в прозе, но обязательно с персонажами из современной жизни: абрамошка, дерипашка, губернашка, ментошка, врачишка Онищенко, лимошка, касьяшка, ну и белочка, ежик и так далее. Такие небольшие представления с участием этих персонажей будут проводиться по принципу слема: творческие люди показывают, а публика хлещет водку и пиво в зале и ставит за это оценки, а потом суперфинал. Подробности можно прочитать на нашем сайте www.krakadil.ru
Вопрос: Вы объявили "Крокодил" самиздатом. Что из этого вышло? (Елена, Москва)
Ответ: Что из этого вышло - я уже сказал: мы себя почувствовали свободными людьми. Ощущение свободы это не самое сладкое ощущение, но мы его получили и начинаем зарабатывать деньги.
Вопрос: Видел на прилавках журнал, запакованный в бумажный пакет. Подумал, что кота в мешке продают. А там рептилия. Стоит дорого, покупать не стал. Сергей, а собственно о чем ваш журнал? (Александр, Москва)
Ответ: Держитесь, Александр. Вы крепкая, цельная, полностью сформировавшаяся личность и настоящий естествоиспытатель. Журнал ни о чем, он просто запакован в пакет, а в пакете ничего нет.
Вопрос: Сергей...Вы прошли через столько изданий! Где было прикольнее всего работать? И где бы хотелось еще порулить? (Алексей)
Ответ: Прикольнее всего было нигде не работать. Человек всегда получает ровно то, чего он хочет. Вот он приходит на работу, чтобы поприкалываться и там жизнь над ним поприкалывается так, что мало не покажется. Это самый лучший прикол. По поводу второй части вопроса - мне хотелось бы порулить своим автомобилем, который уже месяц с лишним находится в ремонте.Очень хотелось бы им порулить.
Вопрос: Сергей Александрович. Вы восемь лет учились на журналиста и хотя были изгнаны, в профессии не разочаровались.И уже столько лет пишите... Призвание? (Юрий, Москва)
Ответ: Глупо говорить о том, что я учился восемь лет на журналиста. Я родился в семье журналиста и первое, что я в жизни увидел - это были журналисты. Это самое печальное, отвратительное и ужасное зрелище, которое мне удавалось в своей жизни увидеть. Я не знаю - призвание ли это: расти в прокуренном помещении среди тяжело пьющих и поющих непотребщину людей. Может быть это призвание, но тут уж все сложилось не по моей воле. А что касается учебы, то тут у меня призвания как раз не оказалось. Я плохо обучаемый человек. У меня, как и у всякого дитя этой страны плохо развита усидчивость и привычка к однообразным движениям. Мы разошлись в понимании прекрасного с университетом. Хотя это был большой кульбит, потому что я учился на заочном отделении, а оттуда обычно не отчисляют. Но как-то так вот сложилось.
Вопрос: Сергей! Вы такой красивый! Скажите же в чем смысл вашей жизни: в работе, детях или любви? (Маруся, Москва)
Ответ: Смысл моей жизни в работе, детях и любви.
Вопрос: Весь ваш вид говорит о том, что в душе вы - писатель. Книжки пишите? (Юлия Корнеева, Москва)
Ответ: Я всегда подозревал, что внешний вид у меня катастрофический. Именно поэтому я не пишу книжек, не хочу весь этот ужас доставлять живым людям.
Вопрос: Где-то читала, что Вас выгнали из МГУ, потому что на экзамене вы не ответили, как звали лошадь Вронского... Думала, что это шутка. Но Вы сами честно признаетесь, что были отчислены с четвертого курса за неуспеваемость. Какие предметы не тянули? И что было на самом деле с лошадью Вронского? (Светлана, Москва)
Ответ: На самом деле лошадь Вронского звали "Фру-фру", вот что с ней было. Я уже не помню какие предметы я не тянул. Помню, что у нас была теория и практика партийной советской печати, сокращенно "тыр пыр". А остального не помню. Не дай бог, если это прочтет моя мама. Она директор школы и до сих пор спрашивает меня, когда я получу диплом. Поэтому лучше лишний раз не поднимать эту тему.
Вопрос: "Большой город" с главредом Мостовщиковым был очень интересным журналом. Сейчас его не слышно и не видно. Жаль! Почему Вы покинули этот проект? (Станислав, Москва)
Ответ: Этот журнал выходит до сих пор и нормально существует. Я не вижу в смене редакторов ничего кошмарного и криминального. Это не мой случай - всю жизнь сидеть и редактировать одно издание. Я покинул этот проект потому что время пришло его покинуть. Мне показалось, что надо двигаться дальше.
Вопрос: Здравствуйте, Сергей! Когда, наконец, вам надоест заниматься винтажной ерундой и вы, как подобает старшему по призванию писарю строевой части, сделаете приличный, самостоятельный (без американских аналогов и совковой истории), умный, взрослый, грустный, веселый, неподражаемый еженедельный журнал? (fluxy, Москва)
Ответ: Я не знаю что такое "американский аналог" и "совковая история", и всегда считал, что газеты и журналы это в принципе буквы и картинки на бумаге. Вот из чего я исхожу. Не знаю американский ли это аналог или совковая история. Может быть надо было бы делать что-то на глиняных табличках или на бересте, но боюсь, что это сложновато. А что касается вопроса "когда", то мне представляется, что я уже сейчас делаю умный взрослый, грустный, веселый и неподражаемый ежемесячный журнал.
Вопрос: Как повлияли Тайные записки Пушкина на вашу жизнь и деятельность? (David Bayevsky, Minneapolis, USA)
Ответ: Они повлияли на мою жизнь и деятельность тайным образом.
Вопрос: Здравствуйте, Сергей. Не раз читала ваши колонки и рассказы. Понравилось. Наверное, Ваш кумир Сергей Довлатов? Как Вы относитесь к его творчеству? (Оксана)
Ответ: Это будет здорово, если Оксана пришлет мне ссылку на мой рассказ. Мне всегда казалось, что я пишу заметки. А к творчеству Довлатова отношусь как читатель - я его читал. Про кумира я говорить не буду, это не серьезно.
Вопрос: А чем закончился конфликт "Крокодила" с распространителями? (Игорь)
Ответ: Я уже ответил: он закончился тем, что мы перестали иметь дело с распространителями.
Вопрос: О чем вы мечтали в детстве? (Маша, Москва)
Ответ: В детстве я мечтал вырасти, для меня очень важно было получить паспорт. Мне совершенно точно было известно, что с паспортом пускают в туристический комплекс "Измайлово" - там были дискотеки с коктейлями. А когда мне уже исполнилось 16 лет и паспорт мне все-таки выдали, мне уже расхотелось ходить в туристический комплекс "Измайлово".
А еще я с детства мечтал быть стеклодувом, но потом выяснилось, что мне лень дуть и я стал журналистом. Это было самым простым решением. А больше никаких мечт в жизни не было. Зато был случай, который навсегда определил мои отношения с миром чистогана и наживы. Меня в детстве бабушка отправила за квасом с бидоном, и я нашел на улице десять рублей. Это были немыслимые деньги, на них можно было купить три пластмассовых автомата "Огонек" по три рубля и еще остался бы рубль. Когда я увидел десять рублей, необычайно обрадовался, а когда я их поднял, то я понял, что не в состоянии справится с этими деньгами.
Произошло нечто, что навсегда определило способ моего поведения и отношения к деньгам. Я понял, что я не смогу с этим сделать ничего толкового и вразумительного, и оставить себе я это не смогу. Я пошел в магазин, где продавались супы в пакетах - их называли суп-письмо, такие змеиные супы зеленого цвета вермишелевые с мясом. На десять рублей я купил супов, мне почему-то казалось, что это будет необычайно хозяйственным и толковым вложением. Соответственно когда дома обнаружился склад этих супов, мама с папой отнеслись к этому трагически. Это было время когда деньги всегда вызывали тревожное ощущение - как их отсутствие так и их наличие, а тут вдруг такое совершенно паранормальное событие. Чтобы оправдаться перед родителями, мне пришлось все эти супы съесть. Это самое важное про детство. Я думаю, что люди не меняются: все происходит так же, как и тогда - всегда находится десять рублей и я трачу их на сублимированный вермишелевый суп с мясом.
http://www.smi.ru/interviews/164/
