Как и все прочие, адвокатская тайна не может не притягивать любопытствующих. Тем более что общение адвоката с подзащитным так часто приводит к самым неожиданным поворотам в судебном процессе. Молчавший до того подсудимый вдруг начинает давать показания, а написавший не одну явку с повинной закрывается, уходит в несознанку. О том, как и почему такое случается, как вообще строятся отношения коллег с их доверителями, спецкор нашего журнала Игорь ВАШКЕВИЧ побеседовал с известным адвокатом Вячеславом ЦЫМБАЛОМ.
--- Все, конечно, зависит от конкретной ситуации и от того, кто оказался на скамье подсудимых, -- говорит Вячеслав Каленикович. - Одно дело это случайно оступившийся человек или, скажем, водитель, совершивший неосторожный наезд на пешехода, и другое - рецидивист, "вор в законе", имеющий, как они говорят, пять-шесть "ходок" в зону. Ясно, что разговаривать с ними придется по-разному. Но в любом случае адвокату важно установить с подзащитным самые доверительные отношения. Чтобы он рассказал мне все как на духу. (Для чего и нужна адвокатская тайна.) Иначе я мало чем смогу ему помочь. Ведь то, что установило по делу следствие, может совершенно не соответствовать действительности. И того же рецидивиста могли задержать, заподозрить только потому, что это его профиль, его "почерк", то есть за былые "заслуги". А обществу, всем нам важно, чтобы преследовались только истинные преступники, а наказание строго соответствовало степени вины каждого. Но это возможно лишь при полной ясности картины. Вот эту ясность со стороны подозреваемого, обвиняемого как раз и обеспечивает адвокат. Для этого-то ему и нужно войти в доверие к подзащитному, чтобы донести до суда его позицию, его взгляд на случившееся.
--- Итак, перед адвокатом - случайно оступившийся гражданин, совершивший, как вы сказали, преступление по неосторожности: кого-то сбил машиной. Какая тактика защиты тут предпочтительней?
--- Если я увижу, что вина безусловно доказана: вот машина с характерными следами, вот пострадавший, вот водитель, который в тот момент сидел за рулем, то прежде всего постараюсь закрыть все вопросы, связанные с последствиями ДТП для потерпевших. Принести им извинения, соболезнования, оказать материальную помощь, возместить причиненный ущерб... Словом, загладить вину. Ведь юридическая квалификация преступления зависит от многих факторов, в том числе от отношения подсудимого к тому, что он натворил. Все это и надо ему объяснить и подсказать линию поведения.
--- Многое, наверное, зависит от того, признает ли человек свою вину, сожалеет ли о случившемся, готов ли загладить причиненный вред?
--- Безусловно. Ведь как может быть с тем же ДТП? Водитель, скажем, считает, что пострадавший сам виноват: выскочил на дорогу прямо перед машиной. Тут адвокат должен оперировать обстоятельствами, которые уже добыты следствием, а возможно, какие-то установить и представить следователю или суду сам. Найти новых свидетелей события, уточнить, с какой скоростью двигалась машина... И в зависимости от результата рекомендовать подзащитному либо все-таки признать свою вину (во дворе, к примеру, устраивать гонки нельзя), либо отрицать, но с фактами в руках (машина, допустим, шла в общем потоке, и кто-то тут, посреди дороги, выскочил из-за другой машины).
--- Но подзащитный может и не согласиться с вашими рекомендациями.
--- Да, это его право. Все, что я говорю ему, - это только информация к размышлению. Решение, как вести себя, что говорить на следствии или в суде, принимать только самому подзащитному. Мне же важно, чтобы человек не допустил ошибки по неведению, в силу юридической неосведомленности. Если, допустим, он собирается отрицать очевидное, я должен объяснить значение того или иного доказанного факта, как его преподнесет суду обвинитель и как в глазах судей будет выглядеть он, мой подзащитный. Голословное отрицание вины только усугубит его положение... Но в любом случае я буду отстаивать ту позицию, которую он выберет. Адвокат, как известно, не вправе занимать иную позицию, действовать вопреки воле подзащитного.
--- Тем не менее в каких-то случаях адвокат, видимо, может и должен убедить подзащитного в ошибочности оценки ситуации, подсказать, как разумнее облегчить свое положение?
--- В свое время в Харькове за растрату и хищения привлекался к уголовной ответственности руководитель крупного строительного комплекса. Доказательства против него были собраны серьезные: масса сфальсифицированных документов, причем многие подписи (и это показала экспертиза) он подделывал сам. Но на мои предложения признать вину, постараться возместить причиненный ущерб человек ответил отказом. А выдвинул свой план защиты, который, как считал, смягчит его участь. Он решил представить себя не как основного расхитителя, а всего лишь как пособника более влиятельных в городе лиц: работников обкома партии, облисполкома... Видите ли, он бывал у них дома, на дачах, знал, какие там ценности, что и где расположено, и мог, дескать, "доказать", что это для них он старался, по их указаниям, с их ведома. Я объяснил, что в интересах защиты адвокат вправе использовать только законные методы, ни фальсификация доказательств, ни вербовка лжесвидетелей не допустимы. К сожалению, моя позиция его не устроила, и он предпочел отказаться от моих услуг, пригласив другого адвоката. Тот, видимо, оказался менее щепетильным. Потому что вскоре против целого ряда руководителей города и области были возбуждены уголовные дела, и людям еще долго пришлось отмываться от напраслины. Впрочем, для самого моего экс-подзащитного эта тактика ничего, кроме затягивания процесса, не принесла. Его вина была доказана, а его поведение суд расценил как отягчающее обстоятельство.
--- Все понятно. А что характерно для защиты профессионального преступника?
--- Очень многие из них - профессионалы не только в своем деле, но и в знании закона и даже возможностей адвоката. Однако их часто подводит как раз чрезмерная самооценка, уверенность, что удастся запутать следователей и суд. Впрочем, при нынешнем уровне следствия это нередко и удается. Для адвоката тут важно доказать собственный профессионализм, детальное знание материалов дела и дать объективную оценку перспективы. Почувствовав слабину или фальшь, опытный преступник либо сразу откажется от такого защитника, либо попытается склонить его к использованию незаконных методов защиты. Особенно опасно, считаю, внушать такого рода подзащитным излишний оптимизм, уверенность в том, что все доказательства - пустышки, и мы обязательно добьемся оправдания. Для адвоката это может быть опасно даже в личном плане. Поэтому работа должна идти строго в рамках возможного. Вот, объясняете, такова на данный момент ситуация, таковы собранные следствием улики, вот что можно им противопоставить. Соглашается человек - хорошо. Нет - пусть отстаивает собственную позицию, доказывает свою версию случившегося. Адвокат при этом будет только подсказывать, как то или иное заявление воспримет обвинитель и суд.
--- Ведь при любом раскладе адвокат, вступивший в дело, не вправе отказаться от защиты.
--- Вот именно. А подсудимый в интересах самозащиты имеет право на любую "самодеятельность", поэтому нам остается только что-то подсказывать ему, как-то корректировать его действия, чтобы человек не навредил самому себе. Помню, в Полтаве задержали вора-рецидивиста, обвинявшегося аж по 29 (!) эпизодам краж. Причем, когда мы с ним встретились, он уже все их признал. Я спрашиваю, зачем? Ведь по многим у следствия почти ничего нет. Не боись, говорит, а к моменту завершения следствия диктует мне целый список лиц, которых надо вызвать в суд в качестве свидетелей. Оказывается, все они готовы подтвердить алиби моего подзащитного едва ли не по каждому эпизоду. Такого-то числа он якобы был в Житомире, такого-то в Одессе и т. д. И ведь его тактика в общем-то сработала! Фактически он посеял у следователей благодушие: что доказывать, если вор все признает? А как он признавал? Никаких новых сведений не сообщал, а просто соглашался, что побывал и в той, и в этой квартире. И когда в зале суда появились "свидетели" его пребывания совсем в другом месте, обвинителю крыть оказалось нечем. Хитрюга прокололся только в одном эпизоде: опять-таки доказывал свое алиби, а на металлической ручке чемодана из той квартиры оставил свои "пальчики" (перчатка протерлась, и палец хорошо отпечатался). А ведь я его предупреждал по этому эпизоду. Обнаружив одного подставного свидетеля, суд мог усомниться и в честности остальных. Но... время-то было упущено, и следствие отказалось от новых попыток что-то доказать по тем 28 эпизодам. И вышло то, что я сразу предсказывал: один эпизод - его и никуда от него не деться.
--- Нередко работу адвоката сравнивают с миссией духовника. Уместно ли подвигнуть подзащитного к переосмыслению случившегося, к раскаянию, к отказу от преступного прошлого и возвращению к нормальной жизни?
--- В отношении закоренелых преступников, по-моему, это малопродуктивно и рискованно. Для чего он приглашает защитника? Для того чтобы помог выкрутиться. И если тот начнет вести душеспасительные беседы, контакта ни за что не добьется, человек просто откажется от такого адвоката. К раскаянию приходят только самостоятельно, по внутреннему побуждению. Причем распознать такое движение души тоже бывает сложно: а вдруг это самооговор? Все снова зависит от степени доверия подзащитного к адвокату и от понимания адвокатом личности подзащитного. У меня был случай, когда человек, отрицавший свою причастность к убийству, вдруг рассказал, как все было и почему. И заявил, что не может держать это в себе, хочет покаяться и искупить вину. Если адвокат понимает, что это действительно так, то отговаривать подзащитного от такого шага, думаю, он не вправе.
--- Но такой исход дела, мне кажется, не лучшим образом характеризует адвоката в глазах общества: не защитил человека, не добился его оправдания.
--- Нет, это не так. Напротив, последнее дело, если адвокат во главу угла ставит собственный успех. Не считаясь с реальными обстоятельствами, с интересами доверившихся ему людей, с подлинными задачами нашей профессии. Когда-нибудь такое попрание долга ему обязательно аукнется.
--- И что же в итоге, Вячеслав Каленикович? Кто же все-таки адвокат для своего доверителя - слуга, советчик или наставник?
--- Не слуга - это точно. Он не должен потакать любым желаниям доверителя. Скорее всего, как сказано в законе, независимый советник по правовым вопросам, помогающий доверителю добиться справедливого решения его судьбы. А наставник... Наверное, только в том случае, когда в этом нуждается и этого хочет доверитель.
gra.litsa.ru
20.01.2005
