Десять лет пробежало, как действует Федеральный закон "О свободе совести и о религиозных объединениях", и высказанное Михаилом Ивановичем Одинцовым справедливо. Однако мы, хотя и без планомерного осознания и формулирования нуждающихся в урегулировании проблем, занимаемся тем, что выдвигает сама жизнь. И не так давно мы оказались свидетелями еще не завершившейся борьбы вокруг основ православной (и не только) религиозной культуры, которые внедрились в муниципальную школу и закрепились в ней под названием культурологического предмета, являясь таким далеко не во всех случаях.
Тем не менее все-таки существует и более или менее планомерная деятельность, примерами которой являются проекты, которые разрабатываются под влиянием нашей Комиссии. Еще в 2002 году Президент Российской Федерации поручил Правительству обратить внимание на состояние религиозного образования и оказать ему поддержку в нашем государстве. Форм оказания государственной поддержки принципиально негосударственному явлению мало, но такая работа разворачивалась на протяжении последних пяти лет, и на сегодня она вылилась, в частности, в рассматриваемый Государственной Думой законопроект о внесении изменений в законы о свободы совести и об образовании, который вам известен. Причем при его разработке и подготовке отзыва Правительства приходилось преодолевать буквально завалы старого, принципиально атеистического мировоззрения, которое вообще отрицает признание образованием деятельности духовных образовательных учреждений.
Несколько лет ушло на то, чтобы Министерство образования согласилось с возможностью преподавать в духовных образовательных учреждениях по государственному образовательному стандарту и выдавать по результатам документ государственного образца. Я думал, что, преодолев сопротивление Министерства образования, мы справились с основным непониманием. Комиссия рассмотрела законопроект, рекомендовала его внесение депутатам Государственной Думы, депутаты Государственной Думы внесли, и он попал, естественно, как это полагается по процедуре, на суд федеральных органов исполнительной власти.
Если проект официального отзыва Правительства из Министерства образования поступил достаточно положительный, то Государственно-правовое управление проявило отрицательное отношение к этому проекту, вслед за ним из нашего Правового департамента Правительства поступило самое что ни на есть отрицательное заключение. И аргументы типа того, что это разрабатывалось под эгидой Комиссии, что это разрабатывалось по ее поручению, не воспринимались до той поры, пока Президент Российской Федерации на встрече с мусульманами не объяснил не только присутствовавшим, но и непонятливым чиновникам смысл такой деятельности. В результате сегодня этот законопроект принят Государственной Думой в первом чтении, и есть основания надеяться, что будет и дальнейшее движение.
Другая тема, которая постоянно поднимается, и достаточно остро, - это тема миссионерства. Причем она постоянно формулируется как нормы законопроекта об ограничении миссионерской деятельности, запрете миссионерской деятельности по каким-нибудь основаниям. Интересно, что здесь тоже сказывается противоречие между Основным законом и уже не только советским, но и более глубоким российским менталитетом. Я напомню, что когда Конституционный суд, с участием присутствующего здесь Анатолия Васильевича Пчелинцева, рассматривал вопрос о конституционности некоторых норм Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях", в постановлении судьи употребили слово "прозелитизм", что меня поразило, потому что современные и международные, и российские акты предусматривают право вести распространение своей веры и право каждого человека поменять свое отношение к религии.
Причем интересно то, что в отсутствие той самой явно выраженной политики, о которой говорил Михаил Иванович, царствует представление о миссионерстве и прозелитизме, которое распространяется Русской Православной Церковью. Сама же Православная Церковь в общем-то достаточно активно занималась миссионерством и в Российской империи, и по всему миру. В результате и в Японии, и в Корее, и в Северной Америке, и не только, остались соответствующие результаты ее деятельности. Правда, в Китае во времена культурной революции Православие вырубили под корень, но теперь там опять христианство начинает находить точки опоры, хотя не очень легко.
В связи с этим мне вспоминается, что раньше государство считало миссионерскую деятельность важной составляющей и внутренней, и внешней политики, поддерживало или ограничивало ее. Могу напомнить замечательный документ - сенатский Указ от 14 июля 1749 года об увещании чуваш. В нем решение "о сысканных в Свияжской Провинции превращенных и обрезанных в Магометанской закон из Чуваш". То есть мусульмане позволили себе вести миссионерскую деятельность, вследствие чего 260 человек из чувашской языческой веры были переведены в ислам. Состоявшееся разбирательство, которое многим напоминает и более поздние явления, привело к следующему решению: вернуть обращенных в исходное состояние, "260 человек и с их детьми, быть в той же Чувашской вере и обязать их подпискою, под смертною казнию, чтоб они впредь Магометанского закона отнюдь не держали и в том за ними смотреть Сотникам; а ежели тайно или явно оной закон будут содержать, и в том от кого изобличатся, за то казнены будут смертию без всякия пощады".
А в отношении миссионеров было решено: "обрезателям и превратителям 16 человекам, по силе Уложенья и Губернаторской Инструкции, за оное их, в противность указов, превращение и обрезание Чувашского народа в свой закон, хотя-де надлежало учинить смертную казнь, но по Всемилостивейшему милосердному Ее Императорского Величества 1744 года Июля 15 дня указу от той казни их свободить, а послать на житие вечно в Сибирь" (Полное собрание законов Российской империи, N 9631).
Вот такие суровые правила, такая благородная снисходительность к тем, кто занимается миссионерством. Это 1749 год.
Отметим устойчивость стереотипов - может быть, и основанных на вековом опыте: этот менталитет до сих пор у нас время от времени проявляется и влечет провозглашение идеи об ограничении миссионерской деятельности. Напомню, что законопроект по этой теме был представлен еще в прошлом году Министерством юстиции, мы его неоднократно прорабатывали на нашей рабочей группе. Последние решения рабочей группы нашей Комиссии состояли в том, что в таком виде предложение, разработанное Министерством юстиции, не годится, что надо углубиться в другие стороны, прежде всего - рассмотреть те правомерные направления миссионерской деятельности, в которых общество нуждается. К примеру, служение в тюрьмах или в других сложных ситуациях. А после этого уже посмотреть, в каких случаях действительно возможны и по каким основаниям необходимы ограничения.
Такой законопроект, в определенной мере с учетом рекомендаций рабочей группы, снова представлен министерством, и мы на ближайшей рабочей группе 21 ноября собираемся его рассматривать и проработаем, наверное, с каким-нибудь продвижением.
Следующий сюжет, который мне хотелось бы отметить, - это законопроект о передаче имущества религиозного назначения религиозным организациям. Конечно, это та тема, которая должна была бы быть проработана и разрешена еще где-нибудь в районе 1992-го, 1993-го, ну ладно 1994 года. Однако с той поры прошло значительное время, за это время наиболее лакомые куски имущества из государственной собственности уже перешли в чью-нибудь очень частную, и наконец дошло дело до того, чтобы разобраться и с оставшимся имуществом религиозного назначения.
Надо сказать, что здесь ситуация не очень простая, не очень однозначная, потому что действительно некоторое имущество религиозного назначения используется или в фондах музеев, или в качестве зданий, где располагаются музеи. Многие из таких зданий находятся практически в разваленном состоянии, правовой режим их часто не ясен, и даже последствия применения установленного правового режима иногда вызывают коллизии.
Например, если духовные образовательные учреждения имеют здания на праве безвозмездного пользования, то последнее время встали проблемы с получением ими лицензии на образовательную деятельность.
Другой пример: в отношении зданий, которые находятся у религиозных организаций в пользовании на основании закона, государство оказывает поддержку в ремонте и реставрации. Вдруг Председатель Счетной палаты Российской Федерации С.В. Степашин прислал в Правительство представление, в котором считает деятельность Министерства культуры и Министерства финансов незаконной, поскольку государством поддерживаются таким образом культурные ценности, которые, хотя и не в собственность, а только лишь в пользование, но переданы религиозным организациям - и они должны нести бремя ответственности за состояние памятников!
Но тем не менее этот законопроект дошел до той стадии, что наконец-то может быть включен (если МЭРТ поднапряжется) в план законодательной работы Правительства на 2008 год. И надеюсь, что ситуация, связанная с использованием государством бюджетных средств для поддержания этих памятников, тоже получит разрешение.
И, наконец, еще один вопрос, который я хотел отметить, из тех проектов актов, которые касаются смежной тематики, связаны с законом "О свободе совести и о религиозных объединениях", - это вопросы поощрения благотворительности. Идет разработка закона, предусматривающего увеличение льгот благотворителям, в том числе налоговых, снятие налогов с благополучателей, потому что сейчас ситация такова: если кому-то вручили в качестве милостыни батон за десять рублей, то он немедленно должен себе записать: стоимость надо задекларировать в налоговую инспекцию и внести рубль тридцать в качестве подоходного налога. Судьба проекта будет не очень легкой по нескольким причинам.
Одна связана с тем, что в интересах благотворительных организаций конкретную деятельность осуществляют добровольцы. Иногда эта добровольческая деятельность связана с определенными расходами, которые также покрываются из благотворительных средств, к примеру, транспортные или еще какие-то. Мы только что столкнулись с подобной ситуацией по компенсации расходов членам Общественной палаты; уж если там они были, то здесь они будут тем более.
Другая причина состоит в том, что в этот закон, кроме вопросов, связанных с благотворительной деятельностью, включили и вопросы общественного контроля. И если бы этот общественный контроль сводился к проверке правильности направлений средств благотворительными организациями, то было бы все нормально. Но общественный контроль разработчики связали с контролем общественных объединений за деятельностью государственных органов, что в данной ситуации достаточно бледно укладывается в общую линию, и я полагаю, что вызовет достаточно активное сопротивление тех самых органов, которых собираются контролировать общественные объединения. Ведь не секрет, что каждый гражданин может объявить себя общественным объединением, нигде не регистрироваться и, при достаточной активности, сорвать работу кого угодно.
Вот таковы направления, на которых сегодня идет работа вне выработанной системы. Что же касается создания системы и органа, который бы, во-первых, предлагал и политику, и нормативное регулирование в этой области, которые и Конституции, и международным актам, и друг другу соответствовали бы, то, как представляется, его практически некому предложить. То есть те, кто вроде бы мог предложить, зажаты теми или иными обстоятельствами, а если это предложит силовая служба, то этот орган может оказаться сориентированным менее на права человека, более на государственную безопасность. Поэтому к проявленному пессимизму Михаила Ивановича я в данном случае хочу присоединить и свой: пока я не вижу здесь продуктивного развития. Хотя, как говорится, благодаря Божьей милости иногда случается такое, что было бы даже и невероятно.
07-го Января 2008,
СЕБЕНЦОВ Андрей Евгеньевич ответственный секретарь Комиссии по делам религиозных объединений при Правительстве РФ, начальник Отдела по связям с общественными и религиозными объединениями Департамента массовых коммуникаций, культуры и образования Правительства РФ
Источник: ni-journal.ru
