Современность и возможный прогноз развития миропорядка и будущей системы евразийской безопасности

Политические революции неизбежны в ходе социалистической революции, которую нельзя рассматривать, как один акт, а следует рассматривать, как эпоху бурных политических и экономических потрясений, самой обостренной классовой борьбы, гражданской войны, революций и контрреволюций[1].

В.И. Ленин

Система безопасности[2] в Евразии – популярная идея, общая концепция, которая существует только в самых общих чертах.  У этой идеи есть две основные фундаментальные проблемы, которые изначально делают её труднореализуемой.

Во-первых, состояние и стратегический прогноз развития мира в основном и главном предопределяет перспективы формирования любой системы безопасности, в том числе евразийской безопасности, которая может быть только частным случаем мировой системы безопасности и миропорядка, отдельным элементом. Иначе говоря, создание региональной системы международной безопасности мало реально постольку поскольку такая система не может существовать сколько-нибудь изолирована от глобального миропорядка. В качестве наглядного примера можно привести влияние инициатив Д. Трампа на состояние МО-ВПО в регионе Европы в начале 2025 года, когда внешнее влияние США на всю систему безопасности в Европе было решающим.

Во-вторых, как и любая идея создания системы безопасности, создание системы евразийской безопасности опиралась на стремление исключить из практики международных отношений применение силы в качестве инструмента внешней политики государств, заменив эту практику механизмами договоренностей, соглашений и правовых норм.  Эти механизмы обеспечивают безопасность субъектов МО не силовыми силами и средствами, а за счет договоренности, соглашений и господства норм международного права. Иначе говоря, отрицая силовые (в т.ч. военные) средства в качестве политических инструментов.

В этой связи целесообразно уточнить определение системы международной безопасности, как такой системы взаимоотношений государств, при которой государства самостоятельно располагают возможностью суверенного определения форм и путей своего экономического, политического и культурного развития,  когда они свободны от угрозы войн, экономического, информационно-когнитивного и политико-дипломатического принуждения, а также любого иного внешнего вмешательства в их внутренние дела. В условиях, когда силовые средства политики «не работают» и изначально не приемлемы и не допустимы.

В этой связи сразу же встает вопрос о реалистичности и практичности этой концепции, когда  остается открытым вопрос об использовании силы в политике субъектов МО. Как известно, во-первых, в основе политики государств лежат объективные интересы (потребности) наций, государств и коалиций, а также социальных классов, слоёв и групп населения, включая личные интересы отдельных личностей[3], т.е. существуют самые разные интересы (потребности), согласование которых не всегда возможно даже внутри  одного субъекта МО-ВПО, а, тем более, между разными субъектами.

Во-вторых, эти интересы и потребности субъективно и нередко неадекватно отражаются в конкретных целях и задачах политики, а, тем более, использовании тех или иных силовых средств такой политики. Известно, что субъективные представления могут принципиально отличаться даже внутри одной социальной группы (например, правящей элиты или партии государства), а, тем более, между разными группами и классами.

Как первая, так и вторая группа противоречий неизбежны, а их устранение на длительное время путем каких-либо договоренностей, международных норм, решений об отказе от применения силовых (военных и не военных) средств политики выглядит иллюзорным, даже наивным. Конечно, достижение Рая на Земле – великая цель, но насколько она реальна? Точнее, насколько реально государствам и акторам отказаться от защиты национальных интересов и решения противоречий между интересами только мирными средствами?

Будущая система миропорядка станет результатом коренных изменений в мироустройстве, неизбежных революций в политике, экономике, технологических областях, но, прежде всего, в области идеологии, как системы наиболее общих взглядов. Прежние системы не соответствуют новым реалиям, они неизбежно будут трансформированы или даже качественно изменены. В настоящее время таких идеологических систем в мире немного. Кроме традиционных религиозных систем можно выделить (в самом общем виде) либеральную, традиционалистско - консервативную, националистическую и коммунистическую, которые изобилуют многочисленными особенностями и вариантами, но, главное, среди них нет ни одной доминирующей в мире, которая могла бы стать системообразующей для любых иных международных политических систем.

Нарастающая эскалация противоборства глобализации и разных форм автаркии неизбежно приведет к формированию новых общих представлений о безопасности, в основе которых будут лежать новые идеологические системы. Итог такого противоборства между глобализацией и автаркией, суверенитетом и глобальным подчинением зависит, прежде всего, от результата информационно-когнитивного противоборства, способности той или иной нации предложить наиболее перспективные и привлекательные идеи в самом широком спектре общественных интересов. Что важно – как альтернативы доминирующей пока что либеральной глобализации.

В военной области такой же идеологический приоритет в полной мере имеет аналогичное значение: новые идеи (даже системы идей) и их носители – конкретные личности – будут определять конечный исход вооруженной борьбы и состояние международной безопасности[4]. Как и в прежние времена, государства будут сохраняться и уничтожаться с помощью военной силы, иллюзий (аналогичных тем,   что были в 80-е годы в СССР) быть не должно. И побеждать будут только те государстве, где идеологический мотив и система взглядов будут убедительнее. Опыт СВО это ясно показал. На всех уровнях противоборства. «Комиссары» опят становятся главной движущей силой войны[5], а гуманитарные технологии – главным оружием. Прежде всего, из-за того, что мы каждый раз игнорируем огромный исторический опыт нашей армии, в том числе накопленный за её историю, включая  современный (который фактически игнорировался военным руководством в последние десятилетия) – Афганистана, Чечни, выбирая себе комфортные примеры, в частности, полигонный опыт Сирии, для руководства ВС страны. В свое время об этом очень точно написал Г.А. Леер: «Чем иначе, как слабым знакомством с нашим военным прошлым, может быть объяснено беспрерывное повторение нами из поколения в поколение одних и тех же ошибок»[6].

Значение ВВСТ и военных технологий, которое в настоящее время абсолютизируется, не может быть выше значения людей и их идей, которые даже в условиях широкого применения ИИ будут управлять всеми процессами. И победят, в конечном счете, те нации и народы, которые сумеют сохранить свою идентичность и суверенитет, т.е. смогут противостоять глобализации и развить элементы автаркии до необходимого уровня. Это – глобальный вывод, который не перечеркивает значения новейших военных технологий, но ставит их в конечную зависимость от технологий когнитивно-информационных и гуманитарных, которые смогут использовать будущие руководители-воспитатели.

В начале прошлого века еврейский банкир и промышленник Блиох И.С., не имевший прямого отношения к военной науке (с помощью ряда военных экспертов), написал нашумевшую фундаментальную 6-и томную работу «Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношениях», в которой сделал вывод о будущей войне: «Новая военная техника (бездымный порох, скорострельные винтовки, пулемёты) приведёт к снижению важности штыковых и кавалерийских атак. Война будет позиционной, с большим преимуществом обороняющихся перед наступающими. Возникнут протяженные фронты.  Из-за своего позиционного характера война затянется на годы и станет войной на истощение (подч. А.П.), приводящей к большому напряжению промышленности и финансов воюющих стран. Из-за этого возрастет вероятность возникновения голода, эпидемий и революций»[7]. В итоге победителями останутся те страны, которые смогут сохранить свои ценностные основы и институты. В конечном счете победили те страны, которым в Первой мировой войне удалось сохранить внутриполитическую стабильность и свои национальные модели и суверенитет – Великобритания, Франция и США. Во многом благодаря способности сохранить национальную идентичность и лидерство в гуманитарной области.

И, наоборот, Австро-Венгрия, Турция, Россия и Германия, не смогли сохранить свою идентичность. Прежде всего, национальную и политическую, т.е. суверенитет, оказавшись в итоге именно поэтому в числе проигравших государств. Ситуация в нашем веке во многом повторяет опыт Первой Мировой войны и последствия этой глобальной катастрофы.

Современный прогноз развития МО-ВПО во многом предопределяется именно способностью главных субъектов сохранить свою идентичность, т.е. в итоге обеспечить высокую степень автаркии в основных областях жизнедеятельности[8]. Прежде всего, в области национальной идентичности и информационно-когнитивной, идеологической. Если Китай, Индия, Бразилия, Турция и целый ряд других стран демонстрируют явное стремление к этому (что во многом стало общим знаменателем для создания БРИКС),  то,  очевидно и для других стран, что чем выше будет такая способность страны в информационно-когнитивной области, тем выше её шансы сохранить себя в качестве суверенных государств.

Россия в этой связи стала наиболее уязвимой страной потому, что на какие-то десятилетия «провалилась» в пучины глобальных экспериментов. Борьба с доминированием глобализации в идеологии и гуманитарной области в России, разрушающими национальную идентичность и институты,  фактически началась властью и околовластными структурами только с началом СВО. Рубежом стала весна 2022 года, когда были откровенно прояснены позиции всех сторон, включая внутрипрлитические позиции большинства правящей элиты России. Ситуация в области формирования национальной идеологии начала медленно, но принципиально меняться. Прежде всего, потому, что противодействие глобализации возможно только при усилении «идеологической автаркии» в общественном сознании.

Это уже медленно, но происходит. Во многом именно под влиянием СВО. Очень часто – вынужденным. В том числе и в Вооруженных силах России, где неизбежно военная реальность многие вещи (даже с кровью) ставит на свои места. Так, отсутствие внятной идеологии и ориентации на автаркию в стране прямо отразилось, например,  на качестве командования, которое до начала СВО вынесло мощные удары со стороны случайных людей в правительстве и Минобороны. По такому же поводу 100 лет назад очень точно написал принципиальный критик правительства России и военный теоретик Скугаревский А.П.: «...вся система назначений начальников в мирное время у нас не способствует, а затрудняет выдвижение людей с военными качествами. Качества военачальника для мирного и для военного времени несколько не сходятся: в мирное время требуется от начальника покладистость с начальством, а в военное время – сопротивляемость врагу. В мирное время затирают «сопротивляющихся» и выдвигают людей более покладистых, а они и на войне оказываются покладистыми... в отношении неприятеля»[9].

Этот вывод генерала в полной мере можно отнести ко всей системе государственного управления современной России: ВС – только часть этой системы, о которой в СССР говорили «ВС - слепок общества».

Процесс восстановления дееспособности государственных институтов набирает обороты, но он отнюдь не достиг ещё своего уровня, который необходим для эффективной защиты государства. Так, разрушенный на 80% ОПК еще только частично восстановлен. Вооруженные силы только-только пришли в надлежащий порядок, хотя потерянные кадры и научные школы ещё долго будут восстанавливаться, а возможности спецслужб ещё очень далеки от того, что нам необходимо[10].

Русофобия стала официальной политикой большинства «цивилизованных стран» Европы, котрые с её помощью надеются обеспечить то самое информационно-когнитивное превосходство в области идентичности. При этом внешние условия существования, динамика развития международной и военно-политической обстановки вызывают открытое опасение даже у немногих оставшихся заведомых оптимистов. В случае с Россией объектом критики становится, прежде всего, современная политическая система страны, демократичность и легитимность которой ставится под сомнение.

Но не только. Под сомнение ставится уже история и наследие России. Для этого, например, используются такие псевдоисторические аналогии, логика которых проста и незатейлива: сначала ставится знак равенства между «тоталитарными режимами» Сталина и Гитлера, затем – между СССР и его преемницей Россией, а затем – между «режимом Сталина и Путина». И соотечественники Черчилля и Рузвельта сегодня не задумываются, почему их великие лидеры не равняли нацизм со сталинизмом; почему им и в голову не приходило оспаривать решающую роль Советского Союза в победе над Гитлером и т. п.

В Ялте и Потсдаме лидеры Великобритании и США садились со Сталиным за стол переговоров и совместно решали судьбы мира, видя за «дядюшкой Джо» великий русский народ, обеспечивший победу над фашизмом. А сейчас в этих вопросах доминируют так называемые «новые оценки», выводимые из факта существования одного (очень своевременного) документа – «пакта Молотова–Риббентропа». Вместо осознания сложнейшего узла противоречий, приведшие ко Второй мировой войне, выдвигается до бессмысленности простенькая формула: в 1939-м «два злодея» поделили между собой Европу, превратив все остальные европейские страны и народы в невинные жертвы. И один из современных, достаточно известных польских историков, упрекает Гитлера за «сговор» со Сталиным, а не с Варшавой, будучи уверенным, что в последнем случае немецкий фюрер не потерпел бы поражения в России. Вопрос заключался в качественном осмыслении и принятии политических и военных решений. Что находит прямое подтверждение в политике Запада в настоящее время[11]. Именно поэтому в  сентябре 2023 года в Канаде, в парламенте, бывший нацист именно таким образом  выступил с обвинениями против России и в поддержку Украины.

История сегодня становится серьезным политическим оружием, и тогда, когда служит благим целям, и тогда, когда совершенно сознательно фальсифицируется и используется в небескорыстных делах. На разоблачение и нейтрализацию такого рода фальсификаций и должна быть направлена в том числе работа современных отечественных историков. Кстати,  «Завтра может быть уже поздно», - это фраза Максима Литвинова, наркома иностранных дел СССР, сказанная им после подписания известных мюнхенских переговоров, когда между Англией и Францией с одной стороны и Германией, с другой, был подписан мюнхенский пакт.

В самое последнее время мы в очередной раз вновь столкнулись с сознательными и целенаправленными попытками искажения нашей истории. Причём, не только в качестве каких-то исторических феноменов, а с совершенно конкретными политическими целями, иногда и материальными. Кстати, почему-то считается, что это относится только к периоду, предшествовавшему Второй мировой войне. Действительно, в последнее время этот вопрос наиболее остро стоял применительно к предвоенным годам, но на самом деле под сомнение ставится вся история нашего государства в ХХ веке, да и раньше.

На наш взгляд, это происходит потому, что наша история, наши ценности, наши традиции – это огромный ресурс нации и государства. На западе, кстати, это понимают и оценивают. Помнится, помощник по образованию президента США мне говорил: «Мы многое можем вам простить, понять и уступить, потому что мы преклоняемся перед вашим историко-культурным наследием. У вас, в России, есть огромное культурное богатство, которое, на мой взгляд, вы недооцениваете». Это говорил друг нашей страны. Но те, кто участвует в процессе «переосмысления» истории – далеко не наши друзья. Я бы разделил их на три группы:

– западные историки, публицисты, политики, которые осознанно участвуют в этом процессе;

– наши историки, которые по разным соображениям, в том числе идеологическим, меркантильным, занимаются этими вопросами;

– любители, выступающие по этим вопросам совершенно непрофессионально.

А таких людей, к сожалению, сейчас появилось много. В общем, все эти три группы слились за последние годы в мощный поток. Честно говоря, я был обескуражен, когда на нас началось это «историческое давление», поскольку не видел у нас ресурсов, чтобы серьёзно ему противостоять[12]. В настоящее время существует серьёзная проблема – продолжающийся кризис в социогуманитарных науках России. Несколько лет тому назад на «круглом столе» в МГИМО(У) обсуждали эту проблему с участием представителей РАН и учреждений «высшей школы». На нём один из бывших руководителей Министерства образования договорился до того, правда (сославшись на В. Путина), что нам вообще «социогуманитарные науки не нужны».

Такой глупости В. Путин, естественно, никогда не говорил, и сказать не мог. Но реальность такова, что социогуманитарные науки в России находятся в кризисе. Это все прекрасно понимают. Это понимают и представители Академии наук, которая, как и вузы, испытывает хроническое недофинансирование. Во многих научных центрах очень слаба информационная база, нет даже своих качественных сайтов, нет общедоступного и качественного выхода в Интернет. Все это отражается на уровне социогуманитарных наук в России. Но главное – кризис идеологический. Очевидно, что поспешив откреститься от коммунистической идеологии, большинство «творческой интеллигенции» превратилось в либералов-западников, т.е. глобалистов, выступающих откровенно против автаркии. Многочисленные письма и выступления против СВО – только проявление этой тенденции, которая, надо признать, доминирует в российском обществе среди обществоведов.

Кризис может только приумножаться. Попытки фальсифицировать историю могут привести к тому, что этот национальный ресурс будет девальвирован. Все прекрасно понимают, что как только исчезает своя система ценностей, на ее месте появляется чужая. Хроническое недофинансирование, пренебрежительное отношение к социогуманитарным наукам привело к тому, что появился такой феномен, как слабо подготовленный учёный, ориентированный на требования западной науки. Такой учёный участвует в научных разработках, готовит студентов, пишет учебники. Но, главное, он воспитывает себе подобных Уже два поколения ученых-обществоведов, которые не только учат,но и воспитывают наше общество.