В советских учебниках партийного строительства, которые еще нередко можно найти в штабах современных российских партий, важное место занимает тема членства. Но раскрывается она посредством нудного пережевывания уставных, формальных требований к членам КПСС, что закономерно, учитывая, что у 20-миллионной "суперпартии" не было соперников. При многопартийности становится не до формализма. Резко возрастает значение эффективности работы партии, и одновременно вcтает проблема ее качественного и количественного состава.
Старую проблему членства, поставленную по-новому, уже не помогут решить ни уставы, ни законы о партиях. Приходится влезать в существо дела, сравнивать, как решается проблема "количество-качество" в партиях различного типа, обращаться к исследованиям партиологов. Но и в этом случае точных рецептов мы не получим. Простейшие, кажется, вопросы: какие люди должны состоять в нашей партии? И - сколько их должно быть? - на деле оказываются довольно сложными.
За сто пятьдесят лет, пока существуют относительно устойчивые политические партии, фигура партийца сильно изменилась. В партиях-движениях эпохи перехода от аграрного к индустриальному обществу партиец, как пейзажи Тернера, был обрисован предельно неопределенно. Например, базовые партийные организации (БПО) британских консерваторов или либералов представляли собой комитеты, которые объединяли относительно небольшое число состоятельных и образованных людей и в минимальной степени зависели от единого партийного центра.
Никто не мог предписать комитетам, кого и на каких условиях считать своими членами. Да и необходимости в этом не было. "Нотабли"-комитетчики действовали достаточно слаженно и эффективно благодаря собственному пониманию ситуации, опыту и развитым внутрисословным связям. "Социальный инстинкт" срабатывал лучше, чем многостраничные уставы и дисциплинарные комиссии.
Классические партии времен расцвета индустриализма могли иметь сотни тысяч или даже миллионы членов, причем люди эти могли быть в высшей степени социально-активными, но при этом бедными и малообразованными. БПО французских социалистов или германских социал-демократов почти повсеместно являлись секциями, то есть объединяли сотни рабочих, лавочников и клерков и сильно зависели от высших партийных органов, получая "сверху" финансовую поддержку, пропагандисткую литературу, шаблоны документов и т.д. Еще большей была зависимость БПО от партаппарата в коммунистических и фашистских партиях.
Обюрокрачивание массовых партий, с одной стороны, и крайне низкий уровень подготовки новобранцев, с другой, повлекли предельную детализацию атрибутов членства. Процедура приема в партию новых членов постепенно превращалась в крайне формализованный, до мелочей прописанный ритуал. В уставах большинства европейских партий до сих пор существует точное указание на то, сколько членов партии должны давать новичку свои рекомендации, как и какие еще документы должны быть при этом заполнены, как должно проходить голосование в БПО. Иногда процессу принятия новых членов придается даже некий сакральный смысл: в Коммунистической партии Ливана, например, подобная процедура должна обязательно проходить под кроной ливанского кедра, который является символом нации и изображен на национальном флаге. Столь же детально, нередко с элементами ритуальности, были описаны и другие атрибуты членства: порядок уплаты и размер взносов, "права" и "обязанности" членов партии и т.п.
При переходе к постиндустриализму, в идеале, должна возникнуть некая новая, гибкая, сетевая партия. Ее БПО - клуб, сочетающий эффективность комитета с размерами секции. Облик члена по-настоящему современной партии не может быть столь же размытым и неопределенным, как в партиях ХIХ века, но он и не должен прописываться (и предписываться) так же детально, как в массовых партиях, доживших кое-где до наших дней. Таковы общие положения, обусловленные логикой исторического развития феномена партии. Партстроителю-практику, понятно, они мало что дадут. Чтобы сделать эти положения практически полезными, их надо конкретизировать.
В середине прошлого века, стремясь нащупать ускользающее понятие членства, Морис Дюверже разработал концентрическую модель причастности партии различных категорий внутри- и околопартийных людей. Всего классик партиологии насчитал четыре такие категории, многообразно соотносящиеся между собой.
Внешний (четвертый) круг в такой модели составляют избиратели, голосующие за партийных кандидатов. Степень причастности этих людей партии наименьшая. Она проявляется только в дни выборов.
Третий круг - сторонники партии. Если французское слово simpatizant, применяемое для данного понятия М. Дюверже, довольно сложно перевести на русский язык, то еще труднее определить само понятие. "Сторонник - это избиратель, - признает автор, - но это гораздо больше, чем просто избиратель: он признает свой интерес к партии; он защищает, а порой и поддерживает партию в финансовом отношении; он даже входит в ее вспомогательные институты"[1]. К сторонникам, в частности, отнесены члены связанных с партией общественных организаций: профсоюзов, объединений квартиросъемщиков, ветеранов, молодежных союзов и так далее.
В круге втором вращаются собственно члены (militants) партии. Член партии, по М. Дюверже, что существенно, - это именно активный, деятельный партиец. В комитетах и, соответственно, в "комитетских" партиях-движениях к данной категории относились все или почти все члены партии. В секциях, коммунистических ячейках и фашистских отрядах, то есть, соответственно, в массовых партиях, данную категорию составляли уже не все, а только наиболее энергичные и преданные члены партии.
Наконец, четвертый, внутренний круг - это партийное руководство. Степень причастности людей партии здесь максимальная, нередко вся жизнь партийного вождя (а также членов его семьи) связана с партией. Но по этой же причине у партийных бонз нередки и аберрации сознания: новичков принимают во внутренний круг крайне неохотно, а борьба фракций приобретает наиболее острые и крайне опасные для партии формы.
В последние годы в России постоянно делаются попытки так или иначе улучшить "модель причастности". Обычный прием - увеличить число кругов. В одной, в целом очень интересной рукописи, только что пришедшей мне на рецензирование, скажем, уже семь кругов: так сказать, Дюверже максимально приближен к Данте. Помимо канонических избирателей, сторонников и членов партии, перечислены еще работники аппарата, депутаты-партийцы, политические и административные лидеры партии, а также - отдельной группой - лоббисты и спонсоры, поддерживающие с партией тайные связи.
Возможно, усложнение модели и обогащает теорию, но при этом сильно путает карты практикам. Поэтому, на мой взгляд, было бы правильным, наоборот, упростить модель, привязав ее к российским реалиям. Исключительно из практических соображений я бы оставил неизменным внешний круг - избирателей, во втором круге разместил бы собственно членов партии, а во внутренний круг свел бы все классы и виды партийных руководителей.
Партийный электорат в России, как и в любой другой демократической стране, безусловно, остается важнейшей для партии частью населения.
Прежде всего, "партийные" избиратели, если их много, дают партии или, если их мало, наоборот, лишают ее позиций в институтах государственной власти и муниципального самоуправления. Электорат - верховный Судия партии. Избиратели систематически подтверждают или, наоборот, отрицают реальное[2] право партии считаться партией, то есть, ее способность или неспособность выполнять свою главную функцию - отправление власти в интересах определенной части общества.
С партстроительской точки зрения, "партийный" электорат имеет как плюсы, так и минусы. Прежде всего, это громадная, нередко многомиллионная масса людей, на порядок (а то и на несколько порядков) превосходящая число членов партии. Но она, подобно сверхтяжелым элементам, замыкающим таблицу Менделеева, крайне нестабильна. Естественная продолжительность ее существования - всего несколько дней, включая день выборов, после чего наступает стремительный распад. Козырять "миллионами избирателей, поддержавших партию на последних выборах", как, например, многократно делали лидеры СПС и "Яблока" после проигранной ими думской кампании 2003 года, мягко говоря, некорректно. Через неделю после выборов от этих миллионов остались рожки да ножки, а через две - те крохи (по несколько десятков тысяч человек), которые традиционно и ассоциируют себя со "старыми правыми" в нашей стране.
Партстроитель тут сделает вывод, что, видимо, нечего и тратить ресурсы на поддержание стабильности этих иллюзорных миллионов, - и будет прав. Чем скорее нам удастся перейти от форс-мажорных электоральных усилий к систематической повседневной работе[3], тем больше партийных ресурсов мы сэкономим. Мер будничной партийной работы плюс повседневного пиара будет вполне достаточно и для того, чтобы собрать "кадровый" урожай, засеянный в ходе прошедшей кампании, и для того, чтобы подготовиться к следующей.
Тут мы касаемся еще одной важной особенности "партийных" избирателей. Они - важный источник пополнения рядов членов партии. Интенсивная ковровая ("под список") и точечная (по округам) партийная пропаганда во время кампании неизбежно приводят к тому, что некоторая часть избирателей "разогревается" больше, чем другие. Эти люди в наибольшей степени склонны не только проголосовать за партию, но и сделать следующий шаг - вступить в нее. О том же свидетельствуют и социологические исследования: подъемы численности британских, французских, бельгийских и некоторых скандинавских политических партий, например, почти всегда совпадают с периодами избирательных кампаний, а спады - с периодами междувыборного затишья.
Плох был бы тот партстроитель, который бы не использовал столь ярко выраженную естественную тенденцию. Одна из практических мер, помогающих это сделать, дополнительные массовые наборы новых членов партии, которые проводятся обычно незадолго до выборов. Они позволяют не только ускоренными темпами вербовать новых членов партии, но и сходу опробовать их в деле: как пикетчиков, агитаторов и т.д.
Третья важная особенность "партийного" электората состоит в том, что он может быть объектом крайне важных для партии исследований. Выборы вообще можно рассматривать как гигантский социологический опрос. Партстроителю такой "опрос", во-первых, покажет, в правильном ли направлении развивается партия в целом: для этого достаточно сопоставить результаты последних выборов с предпоследними того же уровня. Далее, аналогичным способом можно проследить динамику развития региональных, районных и базовых организаций нашей партии. Это просто.
Чуть сложнее, но, возможно, даже более важно понять, насколько точно партия выражает интересы той части населения, которую мы считаем "базовой". Несколько приблизиться к решению этой проблемы можно, сопоставив процент, полученный нашей партией на выборах в целом, с процентом, заработанным на тех территориях, где доля представителей нашей социальной базы выше (или, наоборот, ниже), чем в среднем по стране. Более точные данные бывают получены в том случае, если на экзит-пулах, помимо традиционного "за кого вы проголосовали?", избирателям также задают вопрос об их социальной принадлежности. Еще более точный диагноз позволяют поставить фокус-группы, проводимые как до, так и после выборов. Существуют и другие способы уточнения постэлекторальной информации.
Вряд ли нужно специально объяснять, сколь важны добываемые таким образом данные, если мы стремимся построить действительно влиятельную политическую организацию.
Член партии - центральная фигура. Благодаря члену партии, собственно, и держится вся партийная конструкция.
Его основное качество - социальная активность. Но это не истерические порывы уличных крикунов, столь красочно описанных еще М. Острогорским на примере британской либеральной партии, и не слепая жажда разрушения, проявляемая во все времена фанатикам: от религиозных до футбольных. Идеальному партийцу свойственно некое постоянное, подкрепленное и практическим опытом, и теоретическими знаниями стремление совершать поступки, каждый из которых хотя бы в минимальной степени изменяет общественное пространство сообразно ценностным установкам базовых для данной партии социальных групп. Он одновременно и чувствует, и понимает, что надо сделать для "материнской" группы (варианты: для групп, для партии) в каждый данный момент. Это придает ему решимость, и он начинает действовать, независимо от того, какие угрозы таит среда для партии и для него лично.
Предвижу возражения, что такие партийцы бывают только на бумаге. И посочувствую возражающим: значит, друзья, вам пока просто не везло. Мне же лично доводилось встречаться с такими рефлективными[4] партийцами, причем и левого, и правого толка, как в России, так и за границей. Будто живых сейчас вижу, скажем, молодого, лет двадцати пяти, но уже стопроцентного консерватора-республиканца, аспиранта Канзасского государственного университета, или примерно пятидесятилетнего члена зюгановской КПРФ, машиниста московского метро, потерявшего в 93-м работу за участие в обороне Белого дома...
Способ решения "количественно-качественных" проблем политической партии посредством определения того, каким должен быть идеальный партиец, в принципе, помогает раз и навсегда развести формальное, уставное и реальное, сущностное понятия члена партии. Мы видим, в сколь малой степени определяют действительную ценность какого-либо человека для партии такие его "качества", как наличие (или отсутствие) при его вступлении n-ого количества письменных рекомендаций, выплачивание им партвзносов или, тем более, посещение им регулярных собраний БПО. Скажу совсем крамольную вещь: не отражает реальной ценности человека даже и то, является ли он формально членом партии, ее сторонником или просто членом одной из дружественных партии общественных организаций. Если человек рефлективно действует в пользу партии, формально не являясь ее членом, он в реальности и есть самый ценный ее член. И, наоборот, если "партиец" строжайше выполняет все формальные требования устава, но при этом практически ничего не делает для партии, он на деле не является ее членом. Он просто кадровый балласт.
С практической точки зрения, даже в относительно спокойной политической ситуации один рефлективный партиец стоит, наверное, десятка "середняков" и никак не меньше тысячи "балластников". Но, если ситуация осложняется, как это, например, случалось у нас в стране в августе 1991-го или в октябре 1993 года, эта пропорция меняется: один настоящий партиец тогда может стоить и сотни средних, из которых на баррикады полезет, дай Бог, с десяток, и какого-то безграничного множества "балластников", обходящих за километр любого пьяного на улице, не то что баррикаду.
Вывод напрашивается сам собой: качественный состав политической партии неизмеримо важнее количественного. Российская политическая организация, в которой состояли бы 15-20 тысяч подлинных, рефлективных партийцев, вполне могла бы считаться серьезной, большой партией, а даже и миллион "балластников", или "списочников" - всегда оставалась бы слабой, малой партией[5].
Партийное руководство - "внутренний круг", или ядро партии.
Здесь сосуществуют, по меньшей мере, три категории партийцев: партийные вожди, депутаты национального и региональных парламентов и функционеры. Здесь есть и неформальные механизмы формирования фракций и групп. Однако в рамках данной статьи для нас важнее не то, чем все эти люди различаются между собой, а что позволяет нам объединить их в одну категорию, четко отделив от членов партии.
Основное различие между руководителями и членами партии состоит в том, что, если первые, будучи несколько отстранены от избирателей, имеют возможность участвовать в правлении партией, то есть в процессах систематического сбора информации, принятия решений и контроля над их исполнением, то вторые, занимаясь, в основном, исполнением этих решений, зато постоянно находятся рядом с избирателями. Это существенное различие.
Возникающие из-за этого проблемы, разумеется, вполне разрешимы. Но способы их решения относятся к теме управления партией.
Станислав РАДКЕВИЧ
Руководитель департамента аналитики
Центра политического консультирования "Никколо М"
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Дюверже М. Политические партии. М., 2002. С. 141.
[2] От результатов участия в выборах, кстати, могут зависеть и формально-юридические права партий. Электоральное законодательство некоторых стран уже давно построено таким образом, что в случае недобора партией определенной минимальной доли голосов (чаще всего - 5 %) подряд на 2 или 3 общенациональных выборах она теряет официальный статус политической партии, включая возможности выставлять свои списки на последующих выборах, получать государственные субсидии, и т. д. - Прим. авт.
[3] Подробнее об особенностях партийной деятельности в обычных и электоральных условиях см.: Радкевич С. От пиара до джиара. "Стратегия России", 2004, No 10; его же. Звездный час или Судный день? "Стратегия России", 2004, No 11.
[4] Кажется, случайно подобралось удобное слово. Ведь от латинского reflexo - отражаю - происходят и рефлекс (спонтанная реакция) и рефлексия (глубокие размышления). - Прим. авт.
[5] Правда, в соответствии с недавно принятой поправкой к российскому закону о политических партиях, первая из этих организаций, сильно не дотягивая до пятидесятитысячного барьера, официальный статус партии никогда бы не получила, а вторая, наоборот, получила бы с легкостью, но качество российского электорального законодательства не является темой данной статьи. - Прим. авт.
http://www.fondedin.ru/
